Ты сможешь. Ты не облажаешься ни перед кем. У тебя непременно получится. Моя мысленная мантра для первого съёмочного дня. Прошло около двух месяцев, в течение которых я читала сценарий, учила реплики, ездила на примерки нарядов для своей героини и несколько раз к стилисту. Создатели захотели, чтобы она была обладательницей светло-рыжих волос длиной по плечи, и я даже не пыталась сопротивляться. Несмотря на то, как морально непросто ощущалась перспектива отрезать порядка двадцати сантиметров и на время утратить привычный сердцу цвет. За этот период я больше не видела Эдварда Каллена лицом к лицу, но это неизбежно произойдёт сегодня. Не зная всего, но зная меня, родители напомнили, что я сильная, тогда как Элис и Роуз положили мне в сумку успокоительное на случай, если я почувствую, что вот-вот упаду в обморок от одной лишь только близости мужчины, не говоря уже о необходимости контактировать с ним больше, чем с кем-либо ещё. Господи, да всё это по-прежнему ощущается, словно сон. То, что из всех женщин, насмехавшихся надо мной, выбрали не их, а именно меня. И то, что это за мной приезжает автомобиль с просторным кожаным салоном, чтобы отвезти меня на студию. За мной, провинциалкой из далёкого и туманного Сиэтла, вся актёрская практика которой включает в себя лишь театральный кружок в школе.

По пути на место я думаю о своей героине, о герое, который считал, что не хочет семью, что и послужило причиной разрыва, о съёмках в павильоне среди специально возведённых декораций и в дальнейшем в условиях реальных локаций, но в большей степени все мои мысли вращаются вокруг Эдварда Каллена. Будет ли между нами всё так же легко, как было на пробах? Мне хочется верить, что да. Что он не возражал против моей кандидатуры. Что, как и я, почувствовал некую связь со мной на глубинном уровне, пока мы играли каждый свою роль. Я провожу левой рукой по прохладной коже сидения, пока размышляю об этом. Невероятно, что я здесь. Вряд ли смогу привыкнуть столь быстро ко всему тому, что Эдвард Каллен уже впитал в себя. Одного фильма, скорее всего, недостаточно. Обходительные помощники на съёмках, много персонала с различными обязанностями, дорогие автомобили с водителями, открывающими двери, персональный трейлер, где можно расслабиться в перерыве между дублями. Мне говорили, что у меня тоже будет такой, но я не верю до тех пор, пока на площадке не оказываюсь внутри него. Здесь даже есть небольшая благоустроенная кухня, а не только спальня и ванная с душевой кабиной. Трейлер же Эдварда Каллена буквально в двух шагах. Но я думаю, что по своему наполнению и отделке он вполне может быть шикарнее моего. Потому что даже внешне он совершенно иной. Совсем другая модель. Корпус в золотистой и чёрной гамме в отличие от обычного белого цвета дома на колёсах, отведённого мне. С виду транспорт кажется длиннее и шире. Я невольно замечаю это, когда в сопровождении ассистентки иду в трейлер-гримёрную. Мне наносят грим, который заставляет меня выглядеть чуть старше, но так, вероятно, и должно быть. Моей героине двадцать шесть на момент возвращения главного героя в её жизнь, в которой уже есть годовалый ребёнок. В фильме будут и флэшбеки, и я думаю, что только в этих сценах мне не потребуется искусственное состаривание. В них Мередит двадцать два.

Проходит время, и я отправляюсь в костюмерную уже с причёской и нанесённым макияжем. Мне помогают переодеться в одежду, и я готова начать, гадая, почему не пересеклась с Эдвардом Калленом ни у гримёров, ни в костюмерной, и на выходе из трейлера меня уже ждёт ассистентка с ответом, вызывающим во мне чувство растерянности.

- Мисс Свон, я провожу вас в ваш трейлер.

- Но почему? - я же сделала ничего неправильного? Могут уволить и передумать по поводу актрисы, когда ещё не видели её по ту сторону камеры? Господи, что если кто-то из продюсеров вдруг настоятельно попросил режиссёра выбрать знаменитость? Такое ведь может быть. Я знаю, что может. Иногда даже переснимают сцены с другими актёрами или актрисами, взятыми на замену.

- Мистера Каллена всё ещё нет. Его сейчас ищут. Вам придётся подождать, пока что-то прояснится.

Всё ещё нет? Она это серьёзно? Да, должно быть, серьёзно. Наверное, такими вещами не шутят. Простои и задержки это вроде бы убытки. И немаленькие. Но вдруг у Эдварда Каллена что-то случилось? Может быть, ему стало плохо, и он валяется у себя в номере отеля или где-то ещё. Девушка ясно сказала о поисках. Значит, он не отвечает на звонки. Я сижу у окна и потому, когда снаружи раздаётся какой-то шум, поднимаю голову, чтобы посмотреть, и с моей позиции как раз идеально видно Эдварда Каллена. Он выглядит здоровым. Точнее, целым. Ноги и руки на месте. И идёт к своему трейлеру сам. Размашистым шагом. На ходу отмахиваясь от слов всё той же ассистентки и ещё ниже опуская кепку к глазам. Поэтому мне их не видно. И вообще он одет как-то не по погоде. К чему летом толстовка? Хотя формально сейчас не совсем лето, лишь конец мая, но, тем не менее, снаружи уже жарко. Джинсы я ещё могу понять, но вещи для дождливой погоды? Он что, замёрз? Хотя, даже если так, это не моё дело. Нужно сосредоточиться на том, ради чего я здесь. Съёмки, роль, работа. Да, точно.

Меня зовут на площадку примерно спустя час. Мужчинам, кажется, нужно меньше времени на грим, причёску и сборы. Эдвард Каллен в помятой рубашке своего героя и серых джинсах пьёт кофе из пластикового стаканчика. Кепку сменили солнцезащитные очки, что опять-таки странно, учитывая нахождение вдали от солнечных лучей. Я понимаю, что не была столь наблюдательной в отношении одежды в день проб, когда всё моё внимание в значительной степени привлекли лицо и голос, но теперь стала замечать и другие вещи. И причина, по которой рубашку специально измяли, заключается в том, что герою впервые позволили остаться на ночь, чтобы помогать с ребёнком. Впоследствии мужчина заснул на диване прямо в одежде.

Я подхожу к нему близ кофейного автомата, но сохраняю дистанцию, не уверенная, как Эдвард Каллен воспринимает едва знакомых людей в своём личном пространстве. При раздаче автографов он всегда вежлив с фанатами и фотографируется с ними, не остерегаясь соприкосновения, что в моём понимании не слишком разумно, но я это вроде как другое дело. Связанное исключительно с работой. И, может быть, он в принципе не считает нужным сильно контактировать с партнёршами вне дублей. Хотя одна его партнёрша была его девушкой довольно долгое время, и вот тогда он точно... общался с ней не только по деловым вопросам. Боже.

- Здравствуйте.

- Угу, виделись уже, - бурчит Эдвард Каллен себе под нос, даже не утруждая себя тем, чтобы повернуться. Я едва не отшатываюсь назад, будто меня ударили. Он явно не в духе. И как мне работать с ним на протяжении всего дня, учитывая тот факт, что в рамках некоторых сегодняшних сцен предполагается передать единение героев и определённую эмоциональную близость?

- Не сегодня.

В этот момент он внезапно снимает очки и разворачивается в мою сторону, и... замирает. Что бы он ни собирался сделать или сказать секунду назад, сейчас Эдвард Каллен просто смотрит на меня. Пристальным и изучающим взглядом. Очевидно, изменения во мне не могли укрыться от него. Со своими нынешним цветом волосом я кажусь себе уже не такой простушкой, какой была месяц назад, когда едва не заикалась в присутствии этого мужчины и смотрела на него, как на божество. Ладно, наверняка я и сейчас смотрю на него точно так же, но, по крайней мере, его авторитет давит уже чуточку меньше.

- Послушай, Белла, я сейчас немного не в себе, - он делает шаг в мою сторону и оказывается словно нависающим надо мной из-за разницы в росте. Естественный запах Эдварда Каллена с ноткой какой-то горечи, наверное, от парфюма заполняет мои лёгкие в тот же самый миг. Но нет, я ошибаюсь. Это не парфюм. Это алкоголь. Эдвард Каллен пил ночью или поздно вечером, и теперь у него похмелье. Вот почему он опоздал. На мгновение мне становится неприятно. Потому что это мой первый день, и я не ожидала такого начала. Совсем не ожидала. - Но я буду в порядке, когда допью свой кофе, и мы сможем работать.

Надо сказать, Эдвард Каллен, вероятно, человек слова. Он действительно начинает выглядеть бодрее после употребления ароматного напитка, и я снова вижу в мужчине профессионала, который потратил не один год, чтобы оказаться в топ-листе актёров, способных приносить фильмам наибольшие кассы. Иногда между дублями он снова отправляется к кофейному автомату, но происходит это не слишком часто, и во мне крепнет уверенность, что Эдвард Каллен смог бы выглядеть достойно и не забывать реплики, даже если бы обошёлся без первой чашки. Он кажется мне тем, кто способен собраться любой ценой, кто любит своё дело беззаветной любовью, настолько мощна та энергия, которая исходит от него, пока я просто пытаюсь не теряться на его фоне день за днём, дубль за дублем, сцену за сценой. Стараясь не играть роль, а вжиться в неё, стать Мередит, пока Эдвард Каллен безусловно является Ричардом. Общаемся ли мы с ним в перерывах, будь то обеденные и прочие минуты отдыха? Я хочу, честно хочу, считая это наверняка важным для установления хороших рабочих взаимоотношений, но наблюдаю за мужчиной на расстоянии. За тем, как он утыкается в телефон, пишет в блокноте в чёрном переплёте, отвечает на звонки, ест и пьёт напитки, что-то обсуждает с режиссёром или буднично перемещается по площадке. Мысль о том, чтобы просто подойти к Эдварду Каллену, когда он, вероятно, стремится побыть один, внушает мне дикий страх. Страх подойти невовремя или просто обнаружить, что он не из тех, кто нуждается и заинтересован в дружеском общении с коллегами. Ведь при объявлении перерыва мужчина, как правило, держится в стороне ото всех. А я слишком взволнована... им, чтобы проигнорировать невидимую границу.

Удивительно, как я не забываю обо всём на свете, в том числе и о правильной последовательности реплик, когда мы встречаемся в кадре. Это ощущается просто невероятной и, наверное, даже странной вещью. Быть рядом с мужчиной, смотреть на него, обращаться к нему и отвечать в рамках роли, а в реальной жизни фактически остерегаться, будто он страшный человек. Но не менее сильно меня беспокоит и то, что большую часть времени я всё ещё Белла и никак не могу надеть на себя образ закономерно разочарованной, обиженной мужчиной женщины. Я произношу отдельные фразы с недостаточной экспрессией, в не полную силу, и спустя полторы недели съёмок из-за меня наступает момент, когда даже спустя восемь дублей результат всё ещё далёк от хотя бы приемлемого. Ощущение неудачи наполняет меня, даже несмотря на то, что режиссёр лишь прерывает нас и просит начать заново. Этого более чем достаточно, чтобы чувствовать его неудовольствие. Но я ничего не могу изменить. Я просто не представляю, что испытывают люди, расставаясь с кем-то навсегда из-за различия долгосрочных целей, желаний и планов, когда один человек не видит партнёра частью своего будущего. Стать Мередит, теряющей Ричарда, ещё сложнее, чем стать Мередит, которая пришлось преуспеть в материальной и эмоциональной независимости, чтобы растить ребёнка в одиночку. Я ещё никогда и ни с кем полноценно не встречалась, чтобы понимать депрессивные чувства от потери любви. В конечном итоге всё заканчивается тем, что режиссёр переносит съёмки данной сцены на другой день и отпускает нас раньше. Мой первый крах. Я пытаюсь переварить ощущение этого, сидя в темноте трейлера уже переодевшейся в свою одежду. Водитель ждёт где-то снаружи студии, чтобы отвезти меня домой, но я знаю, меня не станут торопить. Фактически весь персонал обращается ко мне исключительно в вежливой и формальной форме, даже те, кто гораздо старше, и лишь Анжелу, работающую на съёмках в костюмерной, девушку всего на год старше меня, я смогла убедить, что меня необязательно называть мисс Свон. Остальные же как будто считают, что я второй Эдвард Каллен, звёздный актёр, которого, возможно, опасно злить и выводить из себя. Но он рождён в единственном экземпляре, и он сидит в дверях своего трейлера, когда я всё-таки выхожу на улицу. Свет позади мужской фигуры отбрасывает тень на асфальт и ступеньки. Подойти или нет? Вопрос отпадает сам собой, когда Эдвард Каллен обращается взглядом в мою сторону и одновременно подносит ко рту какую-то бутылку. Со своего места я не могу быть уверена, что внутри, и пьёт ли он нечто алкогольное снова, но, подойдя ближе и остановившись напротив, я понимаю, что это лишь вода. Вообще с того дня Эдвард Каллен больше ни разу не опаздывал и не появлялся так или иначе в подпитии, хотя, если этому суждено случиться снова, я бы не удивилась, произойди это сегодня вечером. Из-за моей неспособности закончить со сценой.

- Вы ещё тут.

- Да. Мне никуда особо не нужно.

- Потому что ваш дом не здесь? - ну вот кто тянул меня за язык? Но теперь поздно сожалеть. Когда слова, что не стоило говорить, уже вырываются на свободу и заставляют Эдварда Каллена посмотреть на меня... угрюмо или попросту зло. Да, это точно злость. - Извините.

- Ты не сказала ничего, что не является неправдой. Да, я родился в другой стране, но я не потому сижу тут. Есть множество вечеринок, где я буду желанным гостем, вот только мне это неинтересно. Раньше было, а теперь нет. Хорошего вечера, Белла, - и он встаёт, чтобы явно скрыться внутри своего трейлера. Сейчас или никогда.

- Помогите мне. Со сценами. Может быть, мы могли бы репетировать. Иногда.

Эдвард Каллен замирает, уже едва не повернувшись ко мне спиной, но не успев закончить движение, и я вижу, как правая рука сильнее сжимается вокруг горлышка бутылки.

- Нет. Я не репетирую, - довольно жёстко отрезает он. - Никогда и ни с кем. Это не моё.

- Но сегодняшняя сцена... Я не знаю, как справиться с ней. Что чувствуют люди, когда расстаются с кем-то. У меня ещё не было такого.

- Я же сказал, что ничем не могу помочь. Или ты думаешь, что мы сядем, и я поведаю тебе о том, что испытывал сам в аналогичных ситуациях?

- Конечно, нет, но... - я бы никогда не стала лезть к нему в душу вот так. Мне кажется, он должен это знать. Но ему неоткуда знать, какие эмоции он вызывает во мне, просто находясь в двух шагах, как сейчас. Просто стоя у двери, будучи освещённым светом, словно солнцем. Эдвард Каллен и не узнает. Я просто партнёрша для него. И, наверное, после сегодняшнего он не лучшего мнения обо мне. А может быть, и самого худшего. Если уже думает, что я запорю всё или почти всё.

- Мы не будем продолжать этот разговор. Ты уже должна была меня услышать.

Эдвард Каллен уходит с довольно громким хлопком дверью. Может быть, я и получила бы помощь, если бы не позволила себе комментарий о доме и прочем. Я рассказываю об этом Элис и Розали, когда оказываюсь дома, о своём дне от начала и до конца, но, как, пожалуй, и положено подругам, они утешают меня словами, что дело вряд ли во мне. Что опытный актёр действительно может не любить тратить время на какие-то там прогоны за кадром. Моя ночь проходит почти без сна из-за мыслей об отказе и о том, как бы справиться самостоятельно, и утром я чувствую себя во многом разбитой, пока сижу в кресле у гримёра, тогда как в трейлере вдруг появляется Анжела с кофе для меня. Это странно, ведь у неё масса своих дел, и она ещё никогда не заботилась обо мне так, несмотря на почти дружеский контакт между нами, но я просто благодарю её за напиток, не имея сил вникать в предпосылки данного поступка. Но она замечает сама:

- Подумала, что тебе это нужно. Ты кажешься... вялой. Я видела тебя, когда ты только заходила к себе. Мистер Каллен сегодня тоже не слишком бодрый.

- Он уже... здесь? - даже раньше меня? Во все предшествующие дни он всегда приезжал позже. Я не следила специально, конечно. Просто, где бы я ни была, ввиду единственного опоздания после все вокруг будто стали гадать, повторится ли это или нет, и кто-нибудь непременно становился источником новости о точном времени, когда в тот или иной день Эдвард Каллен прибывал на площадку.

- А ты разве не знаешь? Он остаётся ночевать в трейлере уже примерно неделю.

Я, и правда, не знала. Накануне вечером у меня даже не возникло мысли, что Эдвард Каллен засиделся на пороге своего вагончика, потому что вновь собирается остаться в нём на ночь. Но теперь наше... соседство, которое может стать и ночным, быстро становится моей навязчивой идеей. Возможно, мне тоже стоит сложить в сумку предметы первой необходимости и переехать в свой трейлер. Возможно, так мы сможем начать действительно общаться. Ведь пока мы далеки друг от друга в той же степени, что и в самый первый день. Ни дружбы, ни намёка на неё.

Когда позже я встречаюсь с Эдвардом Калленом на съёмочной площадке, он действительно кажется словно заторможенным. Я говорю себе, что если мужчина не скажет ни слова о вчерашнем, то и мне следует молчать. Просто притвориться, что ничего не произошло. Без извинений, которые могут лишь всё ухудшить. Особенно учитывая гораздо более важные вещи, нуждающиеся в том, чтобы их разрешить. Моя роль, сцена, оставшаяся неснятой накануне, и сегодняшний график в том числе. Если я не справлюсь и сегодня... Даже думать об этом больно и наполняет тело и голову тревожностью. Я встаю у специальной отметки на полу, где должна быть в начале кадра, и мой взгляд опущен к ней, потому что только время до сигнала поможет мне подготовиться к тому, чтобы посмотреть на Эдварда Каллена глаза в глаза. Пока же в поле моего зрения лишь обувь и собственные ноги, а в мыслях во многом спутанность и сумятица.

- Сейчас, наверное, не самое подходящее время для этого, но... Я нагрубил тебе вчера, и это было непозволительно. Ты не заслужила, чтобы я реагировал так, Белла.

Я поднимаю взгляд, и мне кажется, что он выглядит переживающим о том, что я могу не принять его способ извиниться. Руки Каллена засунуты в карманы, он немного покачивается на ногах и быстро обводит взглядом помещение и персонал, будто проверяет, не смотрит ли кто-то на нас. Будто не хочет быть в центре внимания. Но такова его жизнь, и, конечно, на нас смотрят. Вдохнув, Эдвард Каллен вытаскивает руки, возвращая взгляд ко мне, и правой из них портит причёску, которую пытались пригладить и уложить волосы. Вот это та сторона этого мужчины, что мне отдалённо знакома.

- Всё нормально, Эдвард, - я не держу на него зла. Наши отношения вне кадра не совсем складываются, да, но перед камерой всё было иначе и ещё может вернуться к тому состоянию. Это просто временные сложности, которые нужно преодолеть. И пусть от напряжения пульс бьётся в висках, и прямо сейчас я не в силах с ним совладать, я успокоюсь, как только докажу прежде всего себе, что доверить главную роль в громком проекте начинающей актрисе не было ошибкой, за которую придётся дорого заплатить.

- Это трудно, но постарайся представить, что ты больше никогда не увидишь того, кого любишь, и он больше тебе не позвонит и не напишет, а даже если вы и случайно встретитесь где-то, то не приблизитесь к друг другу. В лучшем случае вы даже не будете знать, о чём говорить, а в худшем кто-то из вас будет уже не один. Ведь все говорят, что жизнь продолжается. И ты пытаешься... оправдать эти слова.

Эдвард Каллен явно вспоминает о себе. О собственном опыте и переживаниях из прошлого. О том, что он принял, как часть жизни и как определённый её этап. Мужчина не опускает взгляд вниз, как я ожидала, и я думаю, что это и есть признак того, что из личных отношений он выходил, не доставляя никому обид, которые сейчас могли бы его терзать. Мы начинаем съёмку буквально пару минут спустя. Я держу свои глаза сосредоточенными на глазах Эдварда Каллена всё время сцены и почти не моргаю, отчего перед зрачками возникает влажная пелена, и внутри себя боюсь, что видеть её тоже не является тем, что нужно режиссёру, но когда главный персонаж по сюжету уходит, а камера захватывает моё лицо крупным планом, я слышу громкое и отчётливое «стоп, снято». Мне становится гораздо лучше, чем утром, а вечером, подумав, я оставляю записку со словом благодарности в двери трейлера Эдварда Каллена. Он вроде бы внутри, судя по свету за занавесками и звукам гитарной записи, но стучаться и мешать точно не входит в мои планы. Несмотря на желание послушать красивую мелодию, включённую Калленом, на более близком расстоянии, я направляюсь к машине ещё спустя минуту, за ночь окончательно решая перебраться в свой трейлер вплоть до окончания всего рабочего процесса. Элис и Розали почти не удивляются, когда я говорю об этом наутро, складывая в небольшую сумку вещи и ванные принадлежности, а Роуз даже позволяет себе пошло пошутить, на что я резко смотрю на подругу, обрывая её словами, что для меня главное работа. Но на самом деле иногда я фантазирую об Эдварде Каллене. О его поцелуях и прикосновениях. О том, какой он в постели и думает ли про удовольствие женщины наравне с собственным или нет. Я бы хотела нетерпения и настойчивости, а потом медленных, но головокружительных ласк, от которых меня бы охватили трепет, исступление и ощущение волшебства момента. Не самые подходящие мысли, когда связана с мужчиной рабочими отношениями и в какой-то момент приходишь к выводу о неизбежности самоконтроля, как единственного способа вновь не сказать что-то лишнее и переходящее границы личности, которую ты едва знаешь.

- Привет, Белла.

Эдвард входит в костюмерную, едва я выхожу из-за шторы в пиджаке поверх блузки с длинным рукавом и в красной юбке. Каллен впервые здоровается со мной скорее на дружеской ноте, чем формально, прежде чем отставляет пластиковый стаканчик с кофе на стол, умещая напиток по соседству с предназначенным для себя костюмом.

- Здравствуйте, - на автомате киваю я, нервно соединяя руки в замок при взгляде на Эдварда Каллена, который в свободных шортах и белой майке с коротким рукавом выглядит едва ли не сексуальнее, чем когда на нём джинсы с рубашкой, подчёркивающие спортивную фигуру, что имело место быть в день проб.

- Может быть, перейдём на «ты»?

Я озираюсь вокруг, но мне совершенно не на что переключиться. Даже Анжела, всегда добрая и готовая поправить одежду в тех местах, где, по её мнению, это необходимо, словно намеренно отсиживается за той же самой шторой и не спешит выходить оттуда. Неловкость. Вот что я испытываю сейчас. С одной стороны, это логично и разумно перестать выкать партнёру по съёмкам, когда рано или поздно вам предстоит сниматься в сценах с годовалым ребёнком, и было бы неплохо начать ладить лучше, но с другой, Эдвард Каллен старше меня на двенадцать лет, и вместе с моей привычкой обращаться к нему именно на «вы» это усложняет возможный переход.

- Можем... я могу попробовать.

- Хорошо. И насчёт твоей записки. Не за что, Белла. У тебя красивый почерк.

В этот момент я, кажется, слышу смешок Анжелы. Ну или звук, напоминающий его. Мило, но будет совсем не мило, если она перескажет кому-то всё, что здесь было. Она вроде не такая, конечно, хотя кто знает, так ли это на самом деле.

- Спасибо. Увидимся снаружи. На площадке, - я говорю почти бессвязно больше слов, чем необходимо, ведь насчёт площадки можно было и не уточнять, и Эдвард Каллен улыбается мне. Его, вероятно, забавляет моя нервозность. Я же от смущения не против провалиться сквозь землю. Думает ли он теперь, что я, возможно, странная?

- Непременно, Белла.

Во время сегодняшних съёмок голос Эдварда Каллена, которым он говорит со мной, звучит иначе, чем я привыкла за предшествующие почти две недели. Тембр словно стал мягче и более чарующим, а ещё мужчина впервые прикасается ко мне. В рамках роли и характера персонажа это прикосновение настойчивое, но осторожное, почти невесомое поглаживание моей левой руки ниже локтя, признак решимости всё исправить, и я смотрю на Эдварда, едва не опуская взгляд к его губам, вкус которых мне тоже хотелось бы узнать, но вспоминаю, что это не Эдвард. Это Ричард, а я Мередит. Мередит, напуганная вероятностью того, что он снова сделает ей больно, и потому отталкивающая его, несмотря на его признание в неспособности её забыть. Но Эдвард Каллен выглядит столь естественно в ранимости и внутренней боли, искажающих черты его лица, что мне приходится напомнить себе про сценарий, про то, что всё это лишь для роли и моей героини, а не для меня самой, и выдернуть руку. Взаимодействие между нами впервые ощущается мною настолько интенсивным, что, лёжа в своём трейлере после окончания съёмочного дня, я никак не способна отвлечься от мыслей о том, почувствовал ли что-то подобное и Эдвард. Тишина снаружи трейлера лишь усугубляет моё состояние, заставляя меня почти теряться в своей же собственной голове и среди внутренних переживаний. Я словно в некой прострации, освещённая только тусклой лампочкой светильника для чтения. Какая, собственно, разница, что там думает или не думает Эдвард Каллен? Мы просто снимемся в этом фильме и потом в лучшем случае встретимся ещё несколько раз. На премьерах в разных городах, если продюсерам будет угодно, чтобы мы представляли фильм вдвоём. А так нас могут разделить по одному, и мы вскоре забудем, что вообще снимались вместе. Причём он забудет даже быстрее. У него таких партнёрш, как я, было уже десятки. И нельзя сказать, что он подружился с кем-то, чтобы их видели уже вне официальных мероприятий и много лет спустя проводящими совместный досуг.

Спишь? Или спишь, но не совсем?

Чёртова общая беседа с Элис и Розали. Стоило предположить и быть готовой, что пошлые шуточки иногда неисчерпаемы. Особенно если кому-то известно, что предмет твоих грёз обитает в нескольких метрах от тебя.

Ещё рано, чтобы спать.

О чём и речь. И потому можно заниматься другими вещами.

Хватит, Роуз. Я просто хочу спокойно закончить съёмки. Сохраняя дистанцию и чисто деловые отношения. И я ему даже неинтересна.

А вот этого, справедливости ради, ты не знаешь.

Заключительная фраза внезапно для меня принадлежит уже Элис, и, осознав, что эти двое как бы объединились, я кладу телефон экраном вниз, чтобы не видеть светящегося дисплея, если кто-то из них продолжит писать. Звук и так по-прежнему выключен, а значит, главное просто поумерить любопытство и сдерживаться от прикосновений к сотовому. Я провожу рукой по лбу в откидывающем волосы движении и только-только опускаю голову обратно на подушку, размышляя, что стоит бы выкинуть упаковку из-под привезённого ранее ужина и помыть посуду, когда в дверь трейлера кто-то громко и неоднократно стучит. Мне совершенно не хочется открывать, но меня однозначно выдаёт свет. Кто бы ни был снаружи, он знает, что я внутри, ведь больше здесь как бы нечем заняться. Разве что слоняться в одиночестве по фактически пустующей сейчас территории. Чёрт, я могла бы выходить куда-то с подругами, а вместо этого переселилась во временный дом на колёсах, руководствуясь не до конца ясными даже самой себе мотивами. И хуже всего то, что в них Элис и Розали, возможно, разбираются побольше моего, а я просто пытаюсь себя обмануть.

Я подхожу к двери и, отперев замок, толкаю её вперёд в направлении улицы. У меня не было ни малейшего предположения о том, кто находится снаружи, но, пожалуй, я была бы удивлена гораздо меньше, увидев в шаге от своего трейлера нашего режиссёра, чем того, кто стоит там на самом деле. Мне приходится смотреть на Эдварда Каллена немного сверху вниз, потому что уровень пола в трейлере выше земли, хотя эта разница почти компенсируется ростом мужчины. На нём спортивные шорты, майка и кроссовки. Бегал? Гулял? Просто вышел проветриться на секунду? Он не выглядит явно вспотевшим или запыхавшимся.

Мы оба молчим, пока я пытаюсь уложить в голове не только то, что он видит меня как бы в домашней одежде и обводит мою фигуру скользящим взглядом. но и в целом факт близкого присутствия объекта моих грёз в относительно поздний час. Переодевшись после принятия душа в шорты и лёгкую блузку, чтобы было проще переносить жару без кондиционера, теперь, стоя перед Эдвардом Калленом, я думаю, что хотя бы стоило передвигаться в тапочках, а не босиком. Может быть, тогда было бы не так смущающе.

- Привет. Это ты тут.

- Привет, ну это ведь мой трейлер, - отвечаю я, потому как Эдвард Каллен обращается ко мне первым. Я даже не пытаюсь казаться расслабленной в силу уверенности, что он талантливый актёр и распознает притворство и ложь в мгновение ока.

- Да, знаю. Просто это первый вечер, когда у тебя горит свет.

- Просто я впервые осталась тут. Может быть, здесь мне будет проще сосредоточиться на запоминании реплик.

- Что ж, может быть, и получится. Ну пока, Белла.

Кивнув, он удаляется прочь от моего трейлера в сторону своего, только чтобы пройти мимо, а затем скрыться из виду не медленным, но и не быстрым бегом. Значит, всё-таки пробежка, и всё, о чём я размышляла, ждёт Эдварда Каллена позже. Даже если он в хорошей спортивной форме, то всё равно наверняка вспотеет. Прямо как я, потому что ощущения прохлады после душа не хватило надолго. Сценарий... Где мой сценарий? Пока воспользуюсь им, но вообще надо бы приобрести хотя бы веер.

Ну пока, Белла. И что это такое было? Просто проявление любопытства касаемо того, отчего в моём трейлере вдруг говорит свет? Подозрение, что кто-то мог попасть на охраняемую территорию незамеченным и проникнуть ко мне с целью ограбления? Или нечто другое, что не охватывают мои умозаключения?

Предыдущая глава || Следующая глава