Джейкоб отступает и спрашивает нас с Эдвардом, идем ли мы вниз. Он мечется в нерешительности, будто хочет оставаться с нами, и вместе с тем хочет уйти. Я говорю ему, чтобы спускался вниз. Он переводит взгляд с Эдварда на меня и обратно, пока, видимо, не решает, что нас можно оставить одних.

После его ухода Эдвард делает шаг ко мне.

– Я знаю, время сейчас неподходящее, но я думаю, что нам действительно нужно поговорить, – говорит он, изучая меня взглядом. – Не можем же мы все время обходить этот вопрос стороной. Это несправедливо по отношению к нам и к Джейкобу.

– Вопрос?

– О нас – нам нужно поговорить о нас. И обо всей этой хрени, которую мы таскаем за собой тяжким грузом. Он никуда не денется, если мы не поговорим об этом.

Я медленно киваю. Он прав, хотя от одной мысли о разговорах о прошлом, сердце пускается вскачь, а желудок ухает вниз. Я не хочу погружаться в это снова, но знаю, что должна, чтобы мы хоть когда-то пришли к какому-то соглашению, достигли момента, когда это перестанет нависать над нами, как шторм, готовый в любой момент налететь.

Он нерешительно проводит ладонью по моей руке. Я смотрю ему в глаза, когда он осторожно притягивает меня ближе.

– Было эгоистично с моей стороны заводить разговор о Майке. Это не мое дело… я не имел права так себя вести.

Его слова звучат странно, потому что он продолжает притягивать меня к себе. Я почему-то не могу сопротивляться. Я хочу почувствовать его объятья, они всегда облегчают боль.

Он проводит ладонями по моей спине, а я опускаю голову ему на грудь.

– Я совершенно сбита с толку, – шепчу я. – Я не знаю, чего ты от меня хочешь.

Он проводит рукой по моим волосам.

– Я хочу, чтобы ты впустила меня, – говорит он. – Чтобы позволила разделить с тобой ношу. – Я приподнимаю лицо, чтобы посмотреть ему в глаза – взгляд у них болезненный – и, глядя на меня в ответ, он хмурит брови. – Я не хочу давить на тебя, но хочу, чтобы ты знала, что я рядом, и я всерьез говорю, что сделаю что угодно ради тебя и Джейкоба, – он вздыхает, упершись лбом в мой лоб. – Сейчас неподходящее время для этого разговора. На тебя и так много всего навалилось.

Я помню слова Чарли о том, что все тащу на своих плечах. Мы снова говорили об этом, но ему тогда было сложно сосредоточиться. Я помню, что его слова казались бессмысленными, он говорил о том, чтобы бороться за то, чего я хочу, потому что видел, что оно того стоит. Я подозреваю, что в тот момент повлияла его радость от встречи с Рене. Я сомневаюсь, что она ответила бы взаимностью, даже если бы он боролся за нее, и это меня и тревожит: Эдвард никогда не боролся за меня, и я по-прежнему не знаю, станет ли когда-нибудь.

Было бы так просто сказать Эдварду, что я люблю его, что хочу, чтобы мы постарались стать семьей, но потом я думаю о Джейкобе и о том, как он пострадает, если у нас ничего не получится. Если я не могу довериться Эдварду в том, что он будет бороться, я не могу ставить Джейкоба на линию огня.

Он проводит ладонью вдоль моей шеи, коснувшись большим пальцем нижней губы, а его глаза темнеют от мучений.

– Я поверил в столько лжи, – бормочет он. – Тогда как должен был верить в нас. Мне жаль…

– Не надо, – шепчу я, не выдержав боли, которую вызывает во мне сожаление в его голосе. Мне так хочется поддаться.

Закрыв глаза, он кивает.

– Скоро поговорим, – обещает он.

***
Мы с Рене сидим на скамье в углы крыльца, укутавшись в тяжелый клетчатый плед, что она вынесла из дома, и грея руки о горячие кружки с кофе. Сегодня ее последний вечер в Форксе, и потому потребовалась целая вечность на то, чтобы уложить Джейкоба в кровать.

– Ты уверена, что справишься? – спрашивает она, подув в кружку и сделав глоток. – Невелик труд нанять риелтора, который займется продажей дома. Я уверена, что Сью приглядит за ним.

По прошествии недели после похорон, я не могла даже думать о том, чтобы собрать вещи Чарли. Мысль о том, чтобы освободить от них дом, убивает меня. Я знаю, что в конечном итоге мне придется это сделать, но пока я не готова к этому. Точно так же, как не готова оставить этот дом, который по-прежнему заставляет меня чувствовать близость к Чарли.

Я уже начала беспокоиться о своих финансовых трудностях, если дольше задержусь в Форксе. Однако волновалась я напрасно. Чарли уже побеспокоился об этом, переведя свои сбережения на мой банковский счет. Он приложил большие усилия, чтобы организовать это при помощи Рене, заставив ее держать это в секрете. Могу лишь догадываться, что он сделал так потому, как знал, что я отказывалась принимать тот факт, что он умрет.

На протяжении последних нескольких недель я все делала как на автомате, и мне совершенно не было дела до проверки банковского счета. Когда Рене отдала мне короткое письмецо, которое оставил для меня Чарли, мне потребовался целый день, чтобы набраться храбрости и прочесть его. В нем он побуждал меня продать дом, и добавить сумму к той солидной, что он оставил мне, и, потратив ее на учебу в колледже, воплотить мою давно позабытую мечту – стать учителем английского.

Он велел мне следовать за мечтами, потянуться и брать от жизни то, что я хочу, обеими руками. Между строк были болезненно очевидно его сожаления об упущенных им возможностях.

Прочтя его письмо, я решила остаться в Форксе еще на пару месяцев, пока не закончится учебный год Джейкоба. Я не хочу заставлять его снова срываться с места, и знаю, что ему нравится быть рядом с Эдвардом. Потом я продам дом и последую совету Чарли. Когда я обсудила это с Джейкобом, он был более чем рад остаться.

Я поворачиваюсь к Рене, которая напряженно смотрит на меня в ожидании ответа.

– Я справлюсь. Так будет правильно. Я не хочу опять беспокоить Джейкоба. К тому же, он с нетерпением ждет школьную постановку – она в следующем месяце, он не перенесет, если я потащу его обратно во Флориду, и он упустит свой шанс.

Она кивает с грустной улыбкой.
– Я буду очень скучать по вам обоим.

– Мы тоже будем по тебе скучать, но нас не будет всего пару месяцев.

– А как же Эдвард? – спрашивает она со знающим огоньком в глазах. – Им с Джейкобом придется очень тяжело, если вы вернетесь домой.

Сердце сжимается в груди. Нам всем придется тяжело. Я пожимаю плечами и говорю ей, что разберусь с этим в свое время, и она, хоть и прищуривается, не настаивает.

Допивая кофе, мы вспоминаем Чарли, плачем, но я начинаю примиряться со случившимся. И хотя мне очень больно, все же хорошо знать, что он больше не страдает.

***
– Да брось, Джейкоб, выше нос! – велит Рене, развернувшись в пассажирском кресле, чтобы посмотреть на него. Мы в паре миль от Порт-Анжелеса, и ее вымученное веселье совсем не выглядит убедительным. – Я-то думала, что возможность увильнуть от школы на целый день заставит тебя улыбнуться.

– Я не хочу возвращаться в Джексонвиль, – ворчит он. – Почему вы с Филом не можете переехать сюда?

Его нежелание возвращаться в Джексонвиль не укрывается от моего внимания. Главной причиной тому, наверняка, служит Эдвард, и я начинаю беспокоиться, что ему нелегко будет принять то, что они не будут так часто видеться, когда настанет пора покинуть Форкс.

Рене крепко обнимает меня в аэропорту. Она в сотый раз спрашивает, уверена ли я, что мне стоит остаться, и к тому времени, когда объявляют посадку на ее самолет, она, как и я, сбивчиво бормочет от волнения. Джейкоб очень тих на обратном пути к машине, и когда мы садимся в салон, он ненадолго поддается слезам, но настаивает, что у него все хорошо, когда я пытаюсь разговорить его о его чувствах.

Мы впервые за долгое время остались одни. Мне о многом нужно с ним поговорить. И я понимаю, что если отвезу его домой, что-то или кто-то непременно отвлечет нас, поэтому я решаю отвезти его куда-нибудь на ланч.

Он просит пиццу, и я везу нас через Порт-Анжелес, пока не нахожу итальянский ресторан, в который мы и идем. Джейкоб теперь гораздо более собран и первым заговаривает о школьной постановке, давая мне прекрасную возможность начать разговор.

– Значит, в школе теперь дела обстоят лучше? – нерешительно спрашиваю я.

Он резко встречается со мной взглядом, и его глаза слегка округляются.

– Что папа тебе сказал?

– Бабушка сказала, что ты подрался, и твой отец приезжал поговорить с директором, – говорю я. – Что произошло? Зачем ты ввязался в драку?

– Это связано с постановкой, – с волнением отвечает он. – Трой сказал, что мне не должны давать главную роль, потому что мне здесь не место.

От резкого вдоха одновременно с глотком воды я закашливаюсь, подавившись. Джейкоб быстро обходит стол и хлопает меня по спине.

– Спасибо, – хриплю я, когда кашель проходит. Джейк садится на свое место. Могу представить, почему он полез в драку. Мальчишка сказал ему худшее, что мог сказать, в самый неподходящий момент. Джейкобу уже приходилось справляться с откровениями о нас с Эдвардом, и, осознав, что он наверняка чувствовал, будто ему не место в жизни Эдварда, я чувствую себя виноватой.

– Почему он сказал, что тебе здесь не место? – спрашиваю я, не в силах скрыть злость в голосе.

– Ну, он не буквально так сказал, но я знаю, что он имел в виду, – вздыхает он. – Извини, – говорит он с сожалением. – Я не собирался его бить. Просто я так разозлился…

– Ты знаешь, что физическое насилие никогда не может быть оправдано, – строго говорю я. Он кивает. – Ты говорил об этом со своим отцом?

– Да, – отвечает он. – Прости, что позвонил ему, а не тебе.

Официантка приносит нашу пиццу, и я жду, пока она уйдет, прежде чем заговорить с Джейкобом снова.

– Ты не должен переживать из-за того, что звонишь отцу, – говорю я, и он отводит взгляд. – На самом деле, ты поступил правильно. Я горжусь тобой, ты здорово держался на протяжении последних нескольких недель, – я смотрю на него. – Ну, не считая драки.

– Я думал, что ты злишься на меня за то, что я пригласил отца на ужин с нами, не спросив у тебя разрешения, – говорит он.

– Это другое дело, – говорю я. – Ты намеренно не сказал мне. Но я хочу, чтобы ты знал, что нет ничего дурного в том, что ты ищешь его поддержки, и я рада, что он был рядом в нужный момент.

Он встречается со мной взглядом, и я киваю, подтверждая вои слова. Я действительно благодарна, что он смог обратиться к Эдварду за помощью, и тот не подвел.

– И что было, когда твой отец приехал в школу? – спрашиваю я и беру кусок пиццы.

– Миссис Эплби хотела отдать мою роль кому-то другому, но папа сумел отговорить ее, – говорит он с тенью гордости в голосе.

Не сомневаюсь, что сумел.

– Так что, вместо этого нас не будут отпускать пораньше за хорошую успеваемость на протяжении двух недель, – продолжает он. – Нам с Троем пришлось встретиться с мистером МакАлистером и поговорить о том, что случилось, – морщится он.

– И как вы с Троем теперь ладите?

Он пожимает плечами.

– Он не лезет ко мне, а я не лезу к нему.

Несколько минут мы едим в тишине. В ресторане людей немного, и близлежащие столы преимущественно пусты. К счастью, музыка в зале играет достаточно громко, чтобы обеспечить нам уединение, но не достаточно громко, чтобы нам пришлось повышать голоса.

– О чем еще вы с папой говорили? – спрашиваю я.

Он краснеет и пожимает плечами, ему явно неловко рассказывать об этом, но я не отступаю.

– Он говорил о том, что мы с ним рассказали тебе в доме Элис?

Он проглатывает еду и запивает соком, явно оттягивая момент.

– Да. Он все мне рассказал об этом. Теперь я все понимаю, – настаивает он тоном, который говорит мне, что на самом деле он ничего не понимает, и ему не особенно нравится об этом говорить.

– Что он сказал? – продолжаю я.

Джейкоб закатывает глаза.

– Он сказал мне не думать, что он стыдится меня. Он сказал кучу всего о том, что гордится мной и хочет чаще быть рядом, – пожимает плечами он.

– Ты не веришь ему?

Я всегда гордилась нашими с Джейкобом отношениями. И я не могу поверить, что я так возгордилась степенью своей открытости с ним, а сама ни слова не сказала ему о самом важном. И теперь он не может посмотреть мне в глаза, потому что ему стыдно рассказать мне, что сказал ему Эдвард.

Он мнет салфетку, сворачивает и разворачивает ее.
– Ладно, я не понимаю, – говорит он со вздохом и краснеет. – Он рассказал мне о вас с ним, ну знаешь, о том, как сильно вы любили друг друга и все такое, – он сглатывает, глядя в стол. – Было как-то неловко, – он слегка ерзает на месте. Я жду, когда он продолжит.

Наконец он смотрит на меня.
– Он все повторял, как сожалеет, что не был рядом и что совершал ошибки. – На его губах появляется легкая улыбка. – Я сказал ему, что мне хотелось бы, чтобы у нас была машина времени, чтобы мы могли вернуться назад и все переделать.

– Что он на это ответил? – спрашиваю я.

– Он сказал, что ему тоже этого хотелось бы, но потом он сказал, что я не должен винить тебя, потому что это он тебя подвел, – он хмурится. – Так как получилось, что он уехал со своей женой, а ты поехала жить с бабушкой? Если вы любили друг друга так сильно, почему просто не остались здесь, вместе?

– Иди сюда, сядь рядом, – говорю я, хлопая рукой по местечку рядом с собой. Он пододвигается ко мне на диване*, потом тянется за своим соком. А пиццу оставляет стоять на его краю стола.
(Прим. пер.: тот самый диван, который в адаптированных фанфиках часто величают "кабинкой", booth в ресторанах и кафе - обыкновенный или угловой диван со столом и выглядит так или так).

Он прижимается ко мне плечом в знак ободрения, хотя очевидно, что он даже не может посмотреть на меня.

– Многое из того, что произошло, очень и очень запутано, и если я попытаюсь это тебе объяснить, ты запутаешься еще больше. Мы совершали ошибки, делали неправильный выбор, но ты должен понять одно: мы оба очень тебя любим, и если бы все сложилось иначе, этот факт остался бы неизменным. Я была очень молода, и это было очень непростое время для нас обоих. Мне следовало сказать ему о тебе еще десять лет назад, теперь я сожалею об этом.

– Но он, должно быть, любил свою жену и дочку больше нас, – возражает он.

– Ты говорил с ним об этом? – осторожно спрашиваю я.

Он слегка понуривает плечи и отрицательно качает головой.

– Нет.

Я провожу рукой по его волосам.

– Я знаю, что он очень любит тебя, Джейкоб. Если бы его дочь была сейчас здесь, он любил бы и ее тоже. Так уж у родителей заведено– они не выбирают ребенка, она любят всех своих детей. И когда я вижу, как ему нравится быть с тобой, я только убеждаюсь, что он всегда тебя любил. – Мой голос стихает до шепота, когда я признаю собственную вину. – Если бы я только дала ему шанс.

Я прижимаю его чуть ближе, и он смотрит на меня.

– Я сожалею, что не сказала ему о тебе много лет назад, но я думаю, что сейчас мы на верном пути. Мы оба любим тебя и гордимся тобой, и он всегда будет частью твоей жизни.

– Значит, мы можем переехать в Сиэтл?

– Что? – переспрашиваю я в удивлении.

– Если мы будем жить в Сиэтле, рядом с ним, я смогу каждый день видеть вас обоих, – говорит он с нетерпением. – Ты могла бы найти там работу, я не против сменить школу… ну, после постановки… но чтобы организовать это, все равно потребуется время, да?

– Джейкоб, притормози. Все не так просто. Разве ты не хочешь вернуться во Флориду? А как же твои друзья и бабушка Рене с Филом?

– Мы можем ездить в гости. Я найду новых друзей, ты так говорила, когда мы переезжали сюда, – настаивает он, переводя стрелки на меня. – Я лучше останусь здесь, чтобы проводить время с папой.

– Ты сможешь приезжать и быть с ним. Летом и на каникулах… – я замолкаю, осознав, как никчемно все это звучит в сравнении с тем, чего он действительно хочет.

– А как же мои другие бабушка с дедушкой, мои тетя и дядя? – спрашивает он. – Я думаю, они тоже моя семья.

Я закрываю глаза.

– Если я хочу быть в жизни папы, тогда я должен встретиться с его семьей, – размышляет он. – Ты не говоришь о них, так что я знаю, что ты с ними не ладишь… – он выглядит нерешительно. – Но, может, теперь они другие. Может, они хотят, чтобы мы были рядом.

Я напрягаю мозги, пытаясь придумать, как подойти к этому вопросу. Он юн, неглуп, и уже уловил мои чувства по отношению к семье Эдварда. Но он прав, если он будет частью жизни Эдварда, тогда знакомства с его семьей ему не избежать. И хотя я не доверяю никому из них, будет неправильно передавать все мои страхи Джейкобу.

Я делаю глубокий вдох.

– Ладно, я уверена, что тебе надоело это слушать – мне так точно надоело – но это очередная непростая ситуация. И нам бы лучше подождать и поговорить об этом с твоим папой. Сядем все вместе и что-нибудь придумаем, хорошо?

Такой вариант ему, похоже, нравится, и он кивает с энтузиазмом.

– Значит, ты подумаешь о том, чтобы остаться здесь?

– Нет, – отвечаю я, качая головой. – Я говорю не об этом. Мы поговорим о знакомстве с семьей твоего отца.

Он выглядит подавленным, но больше не настаивает. У меня создается отчетливое впечатление, что с него достаточно на сегодня.

Желая поднять ему настроение, я ерошу ему волосы.
– Может, сходим в кино? – предлагаю я. – Мы, кажется, уже вечность не веселились, что скажешь?

– Мы можем сходить на тот фильм про инопланетян?

– Да, – улыбаюсь я, глядя на недоеденную им пиццу, которая, наверное, уже остыла. – Я даже куплю тебе хот-дог.

За последующие несколько дней мы снова впадаем в своеобразную рутину. Я отвожу Джейкоба в школу, а потом нахожу место, где жду окончания его уроков. Я не могу выносить пустоту дома, поэтому провожу время в библиотеке, еду в Порт-Анжелес, где бесцельно катаюсь по улицам, или еду в гости к Лее и Сью.

Но к пятнице мне приходится посмотреть правде в глаза. Так ничего не изменится.

И отвезя Джейкоба в школу, я заставляю себя вернуться домой, чтобы сделать то, о чем и подумать не могла. Пробравшись в комнату Чарли, я сажусь на край кровати и смотрю на его шкаф и комод. Я сижу долго, набираясь смелости, чтобы хотя бы начать, надеясь, что, возможно, будет не так трудно, как я думаю.

Медленно подойдя к шкафу, я открываю дверь. Его форма и рубашки висят аккуратными рядами. Мой взгляд падает на толстовку, висящую на крючке на внутренней стороне двери. Я провожу пальцами по рукаву, а потом позволяю себе поднести его к носу. Вдыхаю глубоко и испытываю томительное облегчение оттого, что она все еще пахнет им.

Сняв толстовку с крючка, я утыкаюсь в него лицом. Боль в моем сердце сильна как никогда, но я рада слезам. Я стою так какое-то время, словно прирастя к одному месту и погрузившись в воспоминания – и хорошие и плохие – что пробуждает его запах.

Утомившись, я надеваю толстовку через голову и просовываю руки в рукава, а потом тянусь на верхнюю полку за большой коробкой. Я ставлю ее на кровать и повторяю действия, пока не снимаю все коробки. Сев, скрестив ноги посреди кровати, я открываю первую коробку.

В ней полно пожелтевших книг, выглядящих так, будто они не видели дневной свет уже не одно десятилетие. Я просматриваю их и, отставив коробку в сторону, беру следующую. В этой лежат старые документы, которые мне придется просмотреть, прежде чем уничтожить. В третьей коробке фотографии и старые безделушки. Ее я отношу к комоду, решив, что просмотрю ее вместе с Джейкобом.

В ящиках у него все аккуратно сложено, и я плачу, вынимая его свитера и футболки и складывая их в пакеты. Из меня то и дело вырывается смешок оттого, какие старые некоторые из вещей. Даже нет смысла отдавать их кому-то.

Перебирая его вещи, я вскоре понимаю, что Чарли проделал основную работу за меня. Все точно организовано. За исключением коробок с документами и фотографиями, все уже выброшено. Я отношу пакеты к машине и кладу их в багажник. Я не хочу, чтобы Джейкоб видел, как я выбрасываю вещи Чарли.

Оттого, что Чарли не относился к вещам с особым трепетом, мне легче примириться с тем, что я делаю, и, сделав небольшой крюк, чтобы избавиться от них, я еду за Джейкобом. Еще многое нужно сделать, но я испытываю облегчение оттого, что преодолела первое препятствие.

– Ты выглядишь как мальчишка! – хохочет Джейкоб, держа в руках мою самую ужасную фотографию.

Мы просматриваем коробку из комнаты Чарли. На большинстве фотографий я, и по пустым конвертам в коробке, я понимаю, что Рене слала их ему на протяжении всего моего детства. Ему, наверное, тяжело было редко видеться со мной, потому что я отказывалась приезжать чаще, чем раз в год на пару недель.

От этой мысли стягивает в груди. Просматривая свидетельства о моментах моей жизни, которые Чарли упустил, я вынужденно осознаю, что теперь он пропустит еще больше. Грудь наполняет тоска от мысли о том, что у Калленов есть возможность смотреть, как растет Джейкоб, а у Чарли ее никогда не будет.

– Мне было одиннадцать, – говорю я в свою защиту, выдавив улыбку против своей тоски. – Я думала, что мне пойдет короткая стрижка.

Джейкоб снова издает смешок.

– Ну, не пошла.

Он достает еще одну фотографию и изучает ее, прежде чем показать мне.

– Кто это?

Я видела ее раньше. Это фотография Чарли, когда он был чуть старше Джейкоба. Он стоит со своим отцом – моим дедом, которого я никогда не встречала – и с гордостью держит в руках большую рыбу. Глядя на фотографию, я вижу крошечные сходства между ним и Джейкобом. Раньше я видела в нем только Эдварда. Странно, как ребенок может быть так похож на двух людей, не связанных кровным родством.

– Это дедушка Чарли, когда он был примерно твоих лет, – говорю я с тоской.

– Я скучаю по нему, – мрачно говорит Джейкоб. – Мне бы хотелось снова поехать с ним на рыбалку.

Я поднимаю руку, чтобы обнять его, когда он пододвигается ближе.

– Мне тоже, Джейк.

– Во сколько папа завтра приедет? – спрашивает он, отодвинувшись. – Может, мы могли бы поехать на рыбалку с ним?

– Мы идем на игру, забыл?

Его глаза загораются.

– Ох точно, я забыл об этом.

Энтузиазм Джейкоба трогателен, но я не могу избавиться от легкого чувства тревоги. Прошло почти две недели с похорон, и Эдвард был занят делами. Мы разговаривали пару раз по телефону, но обо всякой ерунде. У меня возникает чувство, что он не станет излишне давить на меня, склоняя к разговору, но сердцем я понимаю, что он прав. Чтобы помочь Джейкобу пройти через это минное поле, мы сами должны пробраться через него.

Завтрашней день знаменует собой начало нового этапа. Мы едем в Сиэтл, и Джейкоб уже выразил желание побывать дома у Эдварда. Я не сомневаюсь, что мы с Эдвардом обсудим перспективу позволить его семье встретиться с Джейкобом.

Я помню слова Эдварда.

– Я хочу, чтобы ты впустила меня.

Вспоминая последние недели, я должна признать, что Эдвард был именно тем, в ком мы нуждались на исходе жизни Чарли. Я не знаю, какие рабочие дела он смог отменить, чтобы быть рядом с Джейкобом, но, учитывая его признание в том, что он работает семь дней в неделю, он доказал, что хочет ставить Джейкоба на первое место. И одно только это располагает меня к нему больше, чем мне бы хотелось.

Он был и рядом со мной. То, как он заботился обо мне той ночью, когда умер Чарли, наполняет меня сожалением и тоской. Сожалением оттого, что я потеряла его на столько лет, и тоской по тому, к чему мы никогда не сможем вернуться. Лежа в постели без сна, пока Джейкоб крепко спит в другом конце комнаты, я позволяю себе подумать о нашем поцелуе.

Сперва, когда я вспоминала о нем, мне становилось стыдно оттого, что я чуть ли не бросилась на Эдварда в день смерти отца. Но теперь, когда эмоции не так сильны, я могу посмотреть на это с другой стороны. Той ночью я чувствовала себя как никогда одинокой, и было так легко захотеть большего, когда Эдвард предложил мне утешение. Границы между моими противоречивыми эмоциями оказались размыты, и в своем отчаянии я хотела, чтобы он забрал мою боль.

Он заботился обо мне и дал мне все, о чем я просила, но проявил достаточно мудрости, понимая, что мы бы горько пожалели, если бы зашли дальше. Я помню, как его руки сжимали мои, когда он остановил меня, но потом меня накрывает воспоминание о том, как его пальцы вонзались в спину, когда он притягивал меня ближе. Это был вовсе не односторонний поцелуй. Губы подергиваются, кровь бушует, когда я вспоминаю, как его язык ласкал мой, пока он целовал меня и прижимал к себе.

Во рту вдруг пересыхает, и боль, возникающая в глубине живота, заставляет меня остановиться, пока я не захотела того, чего просит мое сердце. Хотя Эдварда пока успешно доказывал, что ему можно доверять в том, что касается Джейкоба, я– совершенно другое дело. Я благодарна ему за то, что он был рядом, когда я нуждалась в нем, но я не думаю, что смогу вынести, если он снова меня отвергнет.

– У нас есть деньги? – спрашивает Джейкоб.

Мы на пути в Сиэтл, в двадцати минутах от города. Мы едем уже три часа, но поездка оказалась приятной, и какое-то время Джейкоб потратил на повторение реплик к пьесе. Я очень рада, что ему разрешили оставить роль. Это много значит для него и служит отличным отвлечением в непростые времена.

– У нас? – хмыкаю я, выгнув бровь. – Проверил карманы?

– Ладно, у тебя есть деньги? – спрашивает он.

– Едва ли я бы поехала в Сиэтл с пустым кошельком, – замечаю я. – Почему ты спрашиваешь?

– Я думал о той футболке, что мне подарил папа, – начинает он. – Ну той, с автографами. Ну, я думаю, что хотел бы начать собирать их, так что… – он замолкает ненадолго. – Если ты не против, я бы хотел оставить ту особенную, и купить еще одну, чтобы носить.

Я посматриваю на него в зеркало заднего вида.

– Что ж, раз уж у тебя не было карманных денег с самого переезда, я думаю, тебе причитается немного. Купим футболку, когда приедем в город.

– Спасибо, мам, – улыбается он, а потом смотрит в окно на приближающийся город. – Мы сначала едем в его дом?

– Он живет в квартире, – отвечаю я. – Но мы встретимся с ним на стадионе. Поужинаем у него после игры, – добавляю я, надеясь, что он не услышит напряжения в моем голосе.

Было не лучшей идеей позволить себе думать о его поцелуе. Я с самого утра безумно нервничала из-за предстоящей встречи.

Дороги, ведущие к стадиону, уже заполнены машинами. Я благодарна за это, потому что это замедляет движение и дает мне время следовать указаниям Эдварда. Джейкоб читает записи на бумажке, пока мы ищем отметки, которые указал Эдвард. Джейкоб радостно хлопает в ладоши, заметив стадион, и я напоминаю ему следить за направлением движения, потому что мы будем парковаться не здесь. Эдвард указал нам, как проехать к парковке, что чуть дальше.

Когда машина благополучно припаркована, мы выходим и идем к стадиону. Указания здесь больше не нужны, потому что по этому пути идут целые толпы поклонников. Джейкоб ерзает рядом со мной, как взволнованный щенок, его энтузиазм заразителен. Приятно снова видеть его улыбку.

Мы поднимаемся по лестнице, откуда открывается вид на стадион. Эдвард сказал, что встретит нас у входа, и я тяну шею в тщетной попытке посмотреть над головами людей, идущих впереди. Мы подходим ко входу, но его нигде не видно. Я не убираю руки с плеча Джейкоба, чтобы он не потерялся. Я уже собираюсь позвонить Эдварду, когда замечаю его, идущего к нам.

Джейкоб мчится к нему, едва завидев его, и Эдвард широко улыбается, еле устояв на ногах, когда Джейкоб кидается к нему в руки. Я наблюдаю за ними, прижавшись спиной к стене, а затем Эдвард поднимает взгляд и встречается им с моим. Он улыбается.

Я улыбаюсь в ответ, но чувствую себя неуверенно, когда он не отводит взгляда, пока они идут к нам. Я снимаю сумку с плеча и роюсь в ее содержимом для отвлечения.

– Привет, – тихо говорит он, когда они подходят ко мне. – Как ты?

Я смотрю в его встревоженные глаза и говорю, что я в порядке.

– Хорошо, – отвечает он. – Спасибо, что приехали.

Он говорит нерешительно, заставляя меня задуматься, чувствует ли он себя так же неловко, как я. Джейкоб напоминает мне о футболке, и мы идем в магазин, купить ему ее. Пока он роется на полках в поисках своего размера, Эдвард говорит мне, что уже купил билеты. Я благодарю его с легкой улыбкой, и испытываю облегчение, когда он не предлагает заплатить за футболку Джейкоба.

Стадион уже довольно заполнен, и мы с Джейкобом идем за Эдвардом к нашим местам. Я крепко держу его за руку, пока мы пробираемся по лестнице мимо людей.

– Ух ты! Замечательные места, – восклицает Джейкоб, когда мы подходим.

Я смотрю на Эдварда.

– Не VIP-ложа? – сухо интересуюсь я.

Его губы изгибаются в кривоватой улыбке.

– Сегодня я решил сэкономить, – усмехается он.

– Не хочу тебя огорчать, – говорю я, указывая на дальние места без навеса. – Но экономят там.

Он оборачивается и хмыкает.
– Ну что я могу сказать? Забыл бинокль.

Джейкоб обводит взглядом стадион. Даже когда начинается игра, проходит минут десять, прежде чем действо привлекает его внимание, но вскоре он уже кричит и подбадривает игроков вместе со всеми.

Мы с Эдвардом наблюдаем за ним, пока он погружается в игру. Он множество раз вскакивает с места, крича и то давая нам «пять», то разочарованно взмахивая руками. Даже когда становится ясно, что «Маринерс» не выиграют, Джейкоб все еще не отпускает надежду.

Несколько раз за игру Эдвард широко улыбается мне, явно наслаждаясь увлеченностью Джейкоба.

– Он такой страстный, – замечает он, наклонившись, чтобы я его слышала. Я улыбаюсь, но улыбка исчезает с моего лица, как только он добавляет: – Это у него от тебя.

Я тяжело сглатываю и поворачиваюсь к нему.
– Что?

– Я помню, с какой страстью ты отдавалась играм, которые мы смотрели по телевизору, – поясняет он с улыбкой. – Даже когда мы смотрели «Секретные материалы», ты так пылко воспринимала сюжет.

– Насколько я помню, ты и сам любил споры, – смеюсь я.

Его взгляд опускается к моим губам, и мой смех стихает. Я смотрю на поле, но знаю, что он все еще наблюдает за мной.

По окончании игры мы вместе со всеми уходим с поля. У выхода к Эдварду подходит светловолосый молодой человек. Несложно заметить отблеск удивления в его глазах, когда он осматривает внешний вид Эдварда. До этого момента я даже не задумалась о том, как буднично он одет.

– Мистер Каллен, – официально обращается мужчина. Это удивляет меня, потому что с виду он мой ровесник, если не старше.

– Райли, – прохладно отзывается Эдвард.

– Вам понравилась игра? – спрашивает он, прежде чем перевести на меня взгляд.

– Настолько, насколько может нравиться игра, в которой проигрывает твоя команда, – отвечает он, и мы с Джейкобом одновременно поворачиваемся посмотреть на него. Будто бы кто-то выключил его внутренний обогреватель. Его поведение иначе как холодным не назовешь.

Наступает короткая неловкая пауза, прежде чем Эдвард представляет нас.

– Белла, это Райли Бирс, он работает на меня.

– Приятно с вами познакомиться, – говорю я с улыбкой, принимая протянутую им руку и пожимая ее. Он обладает какой-то хитрой, плутоватой красотой. У него угловатые черты лица, сильная линия челюсти, длинный прямой нос и полные темные губы, расплывшиеся в улыбке и обнажившие ряд прямых белых зубов.

– Взаимно, – отвечает он.

Я замечаю, что Эдвард даже не пытается сказать Райли, кто я, но когда тот обращает свое внимание на Джейкоба, Эдвард снова заговаривает.

– Это мой сын, Джейкоб.

Райли вскидывает брови и жмет Джейку руку.
– Не знал, что у вас есть…

Эдвард стреляет в Райли убийственным взглядом, не давая ему закончить предложение. Очевидно, что Эдвард не желает, чтобы его сотрудники открыто обсуждали его личную жизнь.

Смутившись, Райли выжимает улыбку.
– Было приятно познакомиться с вами обоими, – говорит он официальным тоном. И кивает Эдварду. – Увидимся в понедельник.

Он разворачивается и скрывается в толпе людей, покидающих стадион.

– Он тебе не нравится? – спрашивает Джейкоб, глядя на Эдварда.

Эдвард слегка краснеет.
– Он работает на меня, – говорит он, будто это все объясняет.

Джейкоб хмурит брови.
– Он просто поздоровался, а ты, кажется, злился на него.

– Я не злился на него, – возражает Эдвард. – Простоя я предпочитаю, чтобы моя личная жизнь оставалась личной.

– Тебе стыдно, что он увидел тебя с нами? – спрашивает Джейкоб с вызовом.

– Господи, нет! – восклицает Эдвард, склонившись к нему. – Я говорил тебе, что не стыжусь тебя. Я горжусь тобой. Просто… ну, я его начальник, так что…

– Дедушка Чарли был начальником Сэма, но никогда не был злым по отношению к нему, – говорит Джейкоб.

Эдвард встает и проводит рукой по волосам.

– Намек понят, – говорит он, кивая. – Но, пожалуйста, не думай, будто я стыжусь вас. На самом деле, – он поглядывает на меня, – я хотел кое о чем спросить вас сегодня. Моя компания в следующем месяце проводит благотворительный бал в Сиэтле, и я бы очень хотел, чтобы вы пришли.

Я удивленно распахиваю рот, но прежде чем я успеваю заговорить, Эдвард продолжает.

– Это семейное мероприятие, – объясняет он. – Все берут с собой детей, и я бы очень хотел взять Джейкоба.

– Мы можем пойти, мам? – тихо спрашивает Джейкоб.

– Ох, да. И тебя, конечно, – говорит Эдвард. – Я не жду, что Джейкоб пойдет без тебя.

– Значит, семейное мероприятие? – спрашиваю я, акцентируя слово «семья» в надежде, что Эдвард уловит причину моего беспокойства.

– Да. Детям там нравится. Они любят наряжаться и… – До него доходит.

– Мне можно будет надеть костюм? – встревает Джейкоб. – С галстуком? И блестящими ботинками?

Пока Джейкоб мечтает о том, чтобы одеться как мини-Эдвард, я качаю головой, глядя на настоящего Эдварда. О чем он, черт побери, думает? Я видела фотографии с предыдущих балов, и его семья всегда там присутствовала.

– Можем обсудить это ближе к событию, – резко говорю я, и Джейкоб замолкает. Вздохнув, я опускаю руку ему на плечо. – Извини, я не хотела огрызаться. Просто мне нужно обговорить все детали с твоим отцом, прежде чем я приму решение, стоит нам идти или нет. Но до бала еще месяц, так что нам не нужно решать что-то сейчас, – добавляю я, пытаясь придать голосу легкости.

К парковке мы идем в тишине. Эдвард провожает нас к машине.

– Разве мы не едем сейчас к тебе? – с грустью спрашивает Джейкоб.

– Конечно, едете, – говорит Эдвард. – Но мне нужно увидеть, где вы припарковались. Я подгоню свою машину, и вы с мамой поедите следом.

Я открываю дверь перед Джейкобом, и он забирается внутрь. Я закрываю ее, и Эдвард обходит машину вместе со мной.

– Мы должны были сначала обсудить это, – шепчу я. – Ты же знаешь, что там будет твоя семья.

– Я собирался сказать тебе об этом раньше, – шепчет он.

Я останавливаюсь у водительской двери, но не открываю ее. Он опирается о крышу машины и заговаривает снова, понизив голос.

– Слушай, может, вы с Джейкобом останетесь на ночь? Так мы сможем поговорить… обо всем. Мы оба знаем, что Джейкоб хочет встретиться с моей семьей. Давай не делать тех же ошибок, что мы сделали у Элис. – Он умоляет меня взглядом.

Я задумываюсь над его словами. Мне нечем возразить. Мы совершили ужасную ошибку, когда попытались в прошлый раз объяснить все Джейкобу, и я не хочу больше рисковать. Мне нужно знать, чего именно ожидать от его семьи – и как Эдвард намерен поддерживать нас во время всего этого – прежде чем я подпущу их к сыну.

Довольно логично остаться у него в квартире, потому что будет небезопасно ехать домой после, несомненно, очень непростого разговора. Я смотрю в машину, откуда Джейкоб выглядывает на нас. В будущем он будет в квартире Эдварда, когда будет навещать его, поэтому логично, если в первый раз я буду с ним.

– Ладно, соглашаюсь я с тяжелым вздохом. – По дороге есть магазин? Мне нужно кое-что купить нам.

Сложно не заметить облегчение на лице Эдварда, и, поблагодарив меня, он мчится к своей машине.

Через полтора часа мы подъезжаем к дому Эдварда, прикупив пижамы, зубные щетки и нижнее белье. Джейкоб взволнован ночевкой, и единственная отрада для меня в том, что он позабыл о балу.

Когда мы въезжаем вслед за Эдвардом на подземную парковку, Джейкоб отмечает, что дом похож на офисное здание. Если бы не балконы, я бы с ним согласилась. Я въезжаю на свободное место за машиной Эдварда, и Джейкоб выскакивает из машины. Эдвард настаивает и забирает у меня сумки, и я иду за ним к лифту, озираясь по сторонам. Когда мы входим в лифт, меня даже не удивляет, что он нажимает кнопку верхнего этажа.

Джейкоб корчит рожи в отражении зеркальных дверей. Эдвард ловит мой взгляд, мои щеки обдает жаром, и я отвожу его. Двери открываются, и перед нами оказывается шикарный вход в здание с легким освещением, стильным декором и одной единственной дверью.

– Твоя квартира занимает весь этаж? – спрашиваю я в неверии, не сдержавшись.

Он качает головой с улыбкой.
– Нет, на южной стороне есть еще один лифт, ведущий в квартиру моего соседа.

Джейкоб подпрыгивает на месте, когда Эдвард вставляет ключ в замок и открывает дверь. Джейка не приходится просить дважды, когда Эдвард жестом приглашает его внутрь, и тот быстро мчится вперед.

– Ух ты! – восклицает он, Эдвард с улыбкой закатывает глаза и, отступив в сторону, пропускает меня.

Коридор длинный и с множеством дверей, немного напоминает мне коридор в отеле. Стены кремового цвета с темными рамами картин, висящими на одном расстоянии. В конце коридора двери нет, и я выхожу в огромную открытую гостиную. И сразу же понимаю восклицание Джейкоба.

Две главные стены почти полностью сделаны из стекла, откуда открывается потрясающий вид на город. Джейкоб прижался к стеклу ладонями и смотрит на башню Спейс-Нидл*. Я прохожу вперед, и справа от меня оказывается разделительная стенка из мозаичного стекла, частично скрывающая просторную кухню.

Мебель на кухне сделана из дорогого вишневого дерева, а посреди помещения стоит большой кухонный островок. У окна стоит такой же стол с восьмью стульями. Я задумываюсь, сидели ли за ним когда-нибудь все восемь человек.

– Иди сюда, посмотри! – взволнованно кричит Джейкоб.

Как и коридор, гостиная оформлена в мягких, нейтральных цветах. Большой пышный диван кремового цвета дополнен коричневыми подушками, коврик у дивана тоже мягкий, и все пространство выглядит стерильно, как на выставке.

Отчасти я ожидала, что у Эдварда ультра-современная квартира, чистая и лишенная индивидуальности. Я оглядываю комнату, и хотя в ней много мягкой мебели, в ней нет души, ничего, что сформировало бы впечатление о человеке, живущем в ней. У меня возникает чувство, будто риелтор вручил мне листовку, и я шагнула на картинку на ней.

– Тебе не нравится.

Я оборачиваюсь и вижу стоящего позади меня Эдварда. У него между бровей пролегла глубокая складка, и губы вот-вот хмуро изогнутся уголками вниз.

– Здесь мило, – говорю я на автомате. – Очень… – я замолкаю.

– Бездушно? – заканчивает за меня он, слегка приподняв брови. – По крайней мере, так говорит Эсми, – говорит он чуть более легким тоном. – Она хочет помочь мне редекорировать ее, но я мало времени провожу здесь, так что в этом нет смысла.

Я снова оглядываюсь по сторонам, смотрю на большие лампы и красивые картины на стенах.

– Ты купил ее полностью обставленной? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Здесь очень чисто, – глупо подмечаю я.

– У меня есть домработница.

Эдвард быстро показывает нам квартиру и комнаты, в которых мы будем спать. Джейкоб занимает светло-голубую в дальнем конце коридора, а я буду спать в белой, чем-то напоминающую больничную палату. Свою комнату Эдвард нам не показывает.

Позже мы втроем ужинам на кухне, выглядящей так, будто бы ей едва пользовались. Наступает закат, и вид на город становится просто завораживающим. Джейкоб уже заляпал окна отпечатками пальцев и носа на стекле. Я обругала его три раза, но Эдвард, кажется, совсем не возражает.

Когда я заканчиваю ужин, Эдвард показывает Джейкобу, где все хранится, и они вместе накрывают на стол. Разложив еду, мы садимся за стол, и я любуюсь прекрасным видом на город, простирающийся под нами.

Эдвард предлагает мне вина, и я придерживаю бокал, пока он наполняет его. Джейкоб приподнимает свой стакан с соком и чокается со мной, а затем с Эдвардом.

– Вы тоже должны это сделать, – говорит он, указывая пальцем на наши бокалы.

Эдвард встречается со мной взглядом, и мы соприкасаемся бокалами.

– Здорово, правда? – говорит Джейкоб.

– Да, – соглашается Эдвард.

Я смотрю из окна, попивая вино и чувствуя, будто оказалась в другой вселенной. Джейкоб болтает, пока мы едим, и просит у Эдварда разрешение посмотреть его диски после ужина. Эдвард признается, что у него, наверное, нет ничего, что понравилось бы Джейкобу, но он уверен, что по кабельному что-нибудь показывают.

Мой желудок сворачивается узлами, пока я слушаю, как они планируют вечер. Все, о чем я могу думать, так это о разговоре, который нам с Эдвардом придется завести, когда Джейкоб пойдет спать. Я знаю, что это необходимо, но не могу сказать, что с нетерпением жду этого.

Посреди ужина раздается громкий стук в дверь, и я в страхе роняю вилку. Она со звоном падает на пол, и Эдвард смотрит на меня.

– Ты кого-то ждешь? – спрашиваю я.

– Нет, – хмурится он, вставая. – Сейчас вернусь.

Джейкоб продолжает есть, а я слушаю тихие шаги Эдварда, подходящего к двери.

– Что ты здесь делаешь? – доносится до нас его голос. – Я говорил, что меня не будет в эти выходные.