Он ходил по кухне в поисках чего-нибудь съестного, как делал каждый вечер после ужина. Я наблюдала за ним из гостиной, выглядывала из-за кушетки, слушая звуки его любимого шоу и неустанный храп мамы, расположившейся на другом конце дивана.

Он вернулся с пачкой печенья, вручил мне парочку, а остальное оставил себе.

- Повтори еще раз, - сказал он, когда откинулся на спинку глубокого кресла, положив руку на пачку.
- Еще раз? – спросила я немного встревожено.

- Да, еще раз. Хочу удостовериться, что ты все запомнила.

Я не хотела печенье. Мысль о шоколадной стружке вызывала отвращение в данный момент. Думаю, потому что он был прав все это время, даже тогда, когда я и не верила ему. Я положила печенье на столик.

- Делать только то, что просят, но в разумных пределах, - сказала я.
Когда я посмотрела на мерцающий пятидесятидюймовый телевизор, он поднес руку с печеньем ко рту.

- И?

Я вздохнула и откинулась на подушки.

- Ты был прав, пап.

Его брови взметнулись вверх.

- Никогда не думал, что услышу эти слова из твоего рта.

- Я должна была быть внимательна. Я должна была слушать тебя. Ты пытался помочь. Я думала, что это глупости.

- Это то, что делают родители. Однажды ты поймешь, когда будешь делать такое уже для своего ребенка.

- Надеюсь, мой ребенок не попадет в подобную ситуацию.

Он громко пережевывал печенье.

- Если такое и случится, то он будет подготовлен, как и ты. А теперь говори.

- Делать только то, что просят, но в разумных пределах, - начала я. – Наблюдать. Оставаться уверенной и спокойной. Не нарываться.

- Это должно быть легко для тебя, - вставил он.

- Я не всегда говорю людям то, что думаю.

Он ничего не ответил. И не должен. Он только посмотрел на меня из-за пачки печенья.

- Следить за ходом времени. Я уже сбилась.

- Это не самое важное. Продолжать двигаться.

- Физически оставаться активной. Установить связь. Просить о маленьком одолжении, как только отношения наладятся, так можно осторожно проверить эту связь.

- И, наконец, самое важное?

- Просчитать свой побег.

Он улыбнулся.

- Это моя девочка. Было не так уж и сложно, не так ли? Скушай свое печенье.
Во тьме под простыней горячие слезы катились по моим щекам на кровать. Я еще сильнее притянула колени к себе. «Просчитать», - шепнула я в подушку. Я сделаю это.

... x...

Следующие несколько дней я делала то, что меня просили, и делала это спокойно, помня, чему обучил меня папа, когда я была младше и еще не уехала в Лос-Анджелес.

Первый шаг: Будь тихой и наблюдающей. Оставайся уверенной.

Я занялась работой по дому, которую нас просили выполнять, тем самым начиная все сначала. Свернула полотенца и аккуратно их сложила, чуть лучше, нежели другие девочки. Корзину с грязными белыми платьями отнесла в большую прачечную. Там стояло три стиральных машины и такое же количество отличных сушилок, выстроившихся вдоль стены песочного цвета. Длинное, но узкое окно было прямо под потолком, освещая все помещение ярким дневным светом.

Через тонкую полоску я видела белые волны облаков и кусочки синего неба, и, казалось, что это и не окно вовсе, просто картинка, подражающая внешнему миру.

Я пыталась не позволять себе задерживать пристальный взгляд на окне, так как зоркие глаза Джаспера были неподалеку. Он сидел на стуле у двери, его лодыжка покоилась на колене второй ноги, в руках была развернута газета «Los Angeles Times». Он переворачивал страницу, разрушая мирный гул сушилок.

Никаких доводов. Никаких резких слов. Все нейтрально и, честно, стало даже лучше. Мне казалось, что за грубой внешностью Джаспера скрывалась его спокойная и мирная душа. Сочувствие не позволило бы ему стать жестоким. В крайнем случае, чужие эмоции становились его и помогали ему. Он мог угрожать, но в роли убийцы я его не видела. Прежде чем уйти, он забрал Элис из нашей спальни-тюрьмы.

Это происходило уже не в первый раз. Прошлой ночью он тоже забирал ее. Она вроде даже не давала свою кровь, просто щебетала, когда выходила и заходила обратно. Что они делали вне комнаты? Секс? Иу.

Я присела на край кровати, пока ждала свою очередь в ванную, игнорируя разговор других девушек. Больше никто не вспоминал Джейн, будто ее тут и не было. Я не могла избавиться от мысли, что она мертва. Это мысль стала навязчивой и беспокоила только меня и больше никого. Долгая память – только мое проклятье?

Я заперлась в небольшой комнате, надеясь, что прохладная вода на лице поможет освежиться.
Вымыла руки и шею, так как душ был редкостью, обращая внимания на запястье и укус. К счастью, он больше не беспокоил. Надела чистое платье и легла на кровать. Не знаю, сколько я пролежала под одеялом, болтовня еле доносилась до моих ушей, но дверь открылась, и мужской голос произнес мое имя.

Незнакомец отступил, и я вышла за дверь. Он вывел меня и запер тяжелую дверь позади.

- Тебя вызвали, - сказал он, когда мы направились вниз в зал.

- Не на обед, надеюсь.

- Нет. Он только что закончился. Эдвард попросил привести тебя к нему.

Мое сердце начало усиленно биться. Прошло какое-то время с того ночного визита в его комнату. Он почти сломал мне пальцы, и как бы сильно я не хотела подавить свою память, воспоминания все равно пробивались на поверхность, напоминая мне об осторожности. Каждая секунда с ним приближала смерть.

Я должна просчитать свой побег, но я не знала, как далеко смогу убежать, прежде чем меня поймают. Успела бы я добежать до двери или за нее? Увидела бы дорогу или город?

Все ли вампиры так быстры, или скорость – это специальный дар? Как я могу исчезнуть из их поля зрения? Может, отравление? Нет. Бессмысленно. Любая болезнь усилит мои пытки. А до этого все было… Боже, как же не хочется говорить, но было хорошо не видеть его, только все хорошее когда-нибудь кончается.

Мы подошли к спальне Эдварда, и вампир постучал дважды. Мгновение спустя тот открыл дверь, его синяя расстегнутая рубашка выставляла напоказ бледную кожу и неплохое телосложение. Глаза были темнее обычного. Он отступил, и я вошла, чувствуя, как покрывается мурашками моя кожа от скрипа закрывающейся двери.

Холодок пробежал по спине, когда он прошел мимо, и его рука задела мое плечо. Я молчала, придерживаясь новой тактики.

- Думаешь, я забыл о тебе? – спросил он, пересекая комнату и подходя к большому окну, сдвигая занавески.

- Я не очень-то много думала о тебе, - ответила я.

- Мы оба знаем, что это ложь.

Я продолжала смотреть на него, начиная скрежетать зубами.

- Что ты хочешь?

Он улыбнулся, прищурив глаза. Они были цвета бургундского вина, не красные, как прежде. Интересно, почему они изменились? Что заставляло их меняться? Такая мелочь, но столь любопытная. Надо подмечать абсолютно все.

- Сядь. Я хочу поговорить.

Не нарываться.

- Мне нечего тебе сказать. – Не так уж и плохо, правда?

- Мы могли бы перейти к твоим пальцам, - сказал он и шагнул ближе.

- Нет. Все в порядке, я сяду. - Не в силах оторвать от него взгляд, я уселась, скрестив ноги на полу. Его пристальный взгляд стал холодным, гипнотическим, и он внезапно дернулся, хватая меня за руку и выдергивая из сидячего положения, бросая снова вниз.

- На колени. Подбородок прижать к груди. Руки за спину.

- Ты разыгрываешь меня? – Я оправила короткое платье, но бедра оставались открытыми.

Моя спина выгнулась в ужасных муках, когда его голос раздался прямо над ухом, мягкое дыхание коснулось моей кожи, волнуя.

- Еще одно слово, и я изуродую тебя. Голову вниз. Выгнись вперед! – Сильная рука опустила мою голову и согнула позвоночник, прежде чем я упала. – Руки за спину. Ты не можешь говорить, пока тебя не спросят.

Звук открывающейся дверцы шкафа испугал меня. Я хотела видеть то, что он достал оттуда. Независимо от того, что это было, это было нехорошо.

- Именно так и должно быть. Подвластная. Почтительная. Глаза, не смотрящие на меня, только на пол. Но это же не ты, не так ли? Мне больно признать, что ты не глупа. Поднимешь голову и почувствуешь адскую боль в руках!

Я пыталась выровнять дыхание, удерживая свое положение. Единственное, что я видела – это черные туфли, вышагивающие вокруг меня. Мои вдохи были резкими и громкими. Я пыталась вспомнить то, чему учил папа. «Делай то, что просят, но в разумных рамках».

- Но почему ты ведешь себя так же, как все? – спросил он. – Во что ты играешь?

- Что ты имеешь в виду?

- Джаспер полагает, что ты подходишь, - изрек он, - но это не так. Не думаю, что это в твоем характере. Ты не подходишь. Ты не одна из них.

- Это называется выживанием, - выдала я.

- Это не выживание.

Выдох.

- Выживание. Когда-нибудь посещал среднюю школу?

- Нет. - Именно тогда я заметила черный кнут, свисающий с его руки близко к полу. – Мне не надо читать твои мысли, чтобы понять, что ты думаешь, Белла. Мы почти одинаковые. Я знаю, что ты думаешь.

- Я не ты и никогда не буду походить на тебя. Ты ничего не знаешь обо мне.

- Напротив. Мы – жестокие существа, сделанные из тишины и огня, заключенные навсегда в тюрьму другими, чтобы поддерживать их власть. Ты думаешь, что все знаешь, и я тоже. Мы прокляли друг друга, чтобы захватить лидерство.

- Я думала, ты сказал, что у меня нет власти.

- Здесь нет, но там… другая история. Наш контроль никто не мог отторгать. Мы из разных миров, но есть и общие черты, что связывают нас.

Он затих, и к тому моменту я была невероятно смущена тем, что он сказал. Я даже не знала, что именно он имел в виду или что я делала в его комнате. Это все, что он хотел сказать? Как он узнал, что я до чего-то додумалась?

- Ты потерял меня еще в самом начале.

- Мелочь, - отмахнулся он громко и сердито, - знай, что ты никогда не преуспеешь. Я наблюдаю за тобой. Понятно?

- Прекрасно. Я могу встать?

- Да. Поднимайся.

Облегченно сменив положение, я отряхнула грязь с нового платья.

- Кстати, - сказал Эдвард, укладывая кнут позади небольшой коллекции одежды темно-синего, серого и черного оттенков. Оказывается, он носил только темное. – Ты была близка с отцом?

Слова, что я не желала слышать. Отец. Мой отец. Я хотела провалиться под землю от этих слов. Клянусь, я почти это сделала.

- Что?

Он закрыл темную, деревянную дверь и снова задел меня, будто случайно засовывая руки в карманы своих брюк. Он пожал плечами.

- Я спрашиваю, потому что Джейкоб Блэк сообщил, что твой отец звонил в дверь твоей квартиры. Несколько раз. Он беспокоился, потому что ты не открывала и не отвечала на звонки.

Мой пульс ускорился, но и замер в тоже время. Монстр говорил о моем отце. Я не смогу пережить этого, все мое тело заледенело. Я не отвечала.

- Ты часто с ним разговаривала?

- Это не твое дело.

- Все, связанное с тобой – мое дело.

- Не трогай мою семью.

- Не могу, - сказал он. - Он оказался бы замешан, связался бы с полицией. Те принялись бы задавать вопросы, искать тебя. Даже при том, что они бы не нашли, началось бы кровопролитие. Из-за тебя. Ты бы не хотела такого развития событий, не так ли? Сколько бы жизней пришлось отобрать ради глупой девочки?

Я не могла не заметить, что он использовал прошедшее время.

- Когда ты говоришь, что он мог бы…

- Я имею в виду, что было намного легче уладить все в самом начале.
Мир исчез. Надежда, ждущая меня по ту сторону, стала черной. Единственное, что держало меня, стало большим домом без чувств, пустым, с мертвыми комнатами.

- Ты…ты убил его?

- А где, ты думаешь, я был прошлые несколько дней? Как я и сказал, он начал задавать вопросы. Он умер быстро, если тебя это успокоит. Не думаю, что он хоть что-то почувствовал. Бедный мужчина не смог справиться с пропажей дочери или с выяснением отношений с бывшей женой. Должно быть, ему было одиноко, он пил той ночью и выстрелил себе в голову.

Шок превратился в гнев. Гнев по отношению к гневу и всем мыслям, я стала действовать неуравновешенно. Я кинулась через комнату к Эдварду:

- Почему ты просто не убьешь меня? Почему ты не…

Он схватил меня за руки, его холод сковал меня, ограничивая мои движения. Я била его по лицу и груди. Даже скованная, я боролась против него всем своим телом, хотя мои действия и не приносили результата.

Его смех противостоял моим рычаниям, когда я пыталась причинить ему боль.

- Есть дух. Борись! Да, борись! Прижмись ко мне!

Я кричала ему в лицо, а по щекам текли слезы. Его зубы сияли в восхищенной улыбке.

- Я убью тебя! – кричала я. – Я убью тебя!

Я оказалась на полу. Мои бедра болели от падения, запястья пульсировали от его хватки, горячие слезы текли по щекам. Он не двигался, стоял и наблюдал, как я встаю. Я думала, что снова упаду, но все же выстояла.

- Все? – спросил он, его грудная клетка вздымалась от взволнованного дыхания, как и моя.
Глаза закрылись, голова опустилась, я отвернулась. Не было сил оставаться в этой комнате. Я не хотела видеть его лицо или улыбку. Отец был мертв, или Эдвард врал? Еще одна его уловка? Все равно. Меня убивала мысль, что они найдут мою семью. Я не могла смириться с этим.

Словно прохладный, слабый ветер сдвинул волосы с моего лица, но это оказались кончики его пальцев. Я повернулась, готовая бороться или вцепиться ногтями ему в лицо, но его холодные руки сковали мои запястья за спиной. Он смахнул свободной рукой мои волосы, наматывая их на пальцы и ладонь, оттягивая мою голову. Провал. Я не могла пошевелиться, не могла бороться. Мое горло стало ненамеренным приглашением.

Я могла только задыхаться и наблюдать, как он медленно приближается: красные глаза, смотрящие в мои, его приоткрытые губы и волосы, растрепанные в диком беспорядке от нашей стычки. Его власть поглотила весь воздух в моих легких, и время замедлилось, а я была сосредоточена на каждом его движении.

Я чувствовала кончик его носа, изучающий мое горло; его дыхание, холодное и прерывистое, почти отчаянное. Его губы замерли рядом с моей кожей и веной. Его дыхание остановилось. Рот открылся. Я стала одной их тех девочек с израненными шеями. Я стала едой для монстра.

- Нет! Нет, пожалуйста! Пожалуйста! – удалось выкрикнуть мне.

Но он проигнорировал просьбу.

Клыки вошли в мою шею, и я простонала. Давление. Такое давление.

Клац.

Я кричала. Мое горло! Оно горело! Боль стерла все. Я дышала глубже, держась за сознание, прогоняя тьму, рвущуюся ко мне. Его губы контрастировали с огнем, который передавался мне. Он сосал, каждый глоток забирал мою жизнь, уносил прочь.

Он вздохнул, глубже вонзая клыки в кожу и громко сглатывая мою кровь. Он стонал, и я чувствовала, что это будет моим концом. Огонь перешел на грудь. Свет и тьма, боль и смерть.

Я думала, что кричала, но потом поняла, что голос пропал. Все было в голове, и я там просила его остановиться. Я хотела, чтобы он оказался в моей голове, хотела, чтобы он отпустил мое тело.
Он этого не сделал. Каждый глоток забирал мою жизнь, делая слабее, пока я полностью не стала опустошена.

Он убрал губы, и я упала на мягкую поверхность, желая вздохнуть. Но не могла этого сделать. Я не могла ничего сделать. Все!

Каждый взмах ресниц, каждый удар сердца – боль, распространяющая яд по венам. Я начала обретать дар речи, сначала постанывая, потом крича от мук. Я думала, что движение облегчит боль, но ничто не помогало.

Я просила убить меня, но он ушел.

- Эдвард, - звала я. Никакого ответа. Только звуки боли, заполняющей комнату, и кровь, со свистом проносящаяся через уши. – Пожалуйста, убей меня.

- Ты ничего не стоишь для меня мертвой, - сказал он, неожиданно появившись надо мной. Разбрызганная кровь, запятнанные губы. Моя кровь.

Он поднял мою голову и поместил свернутое полотенце под шею и плечи, затем отодвинул волосы от места укуса. Я хотела почувствовать, сколько моей кожи уничтожалось ядом. Я подняла руку, но он перехватил ее, опуская обратно на кровать.

- Не трогай, - сказал он почти шепотом. – Ты могла заразиться.

- Чт…что ты делаешь…

- Попытайся не говорить. - Он снова наклонился, и я не могла бороться с ним. Его дыхание и пальцы коснулись моей кожи, когда он распределил вес между руками и коленями, усаживаясь удобнее.

- Не надо, - шепнула я, когда он отвернул мою голову в сторону.

Он успокоил меня, что явно не вписывалось в его образ, даже когда он не был зол. Но у него получилось, и он снова коснулся своими губами моей шеи.

Боясь новой боли, я попыталась увернуться. На сей раз не было зубов или давления, только его губы и язык, и вес его тела, сковывающий мое тело, удерживающий от спасения. Рычание около моего уха последовало за долгим, медленным облизыванием, вызывающим дрожь.

Остановись. Пожалуйста, остановись.

Но он не слышал меня. Он никогда не слышал меня. По неведомой мне причине он никогда не остановится. Я умру здесь, у него на руках, я уже чувствовала этот промежуточный мир.



Перевод - Lemis
Редактура - KleО - спасибо ей огромное!