Прошло несколько дней с того момента, как он перебрался на новое место, и какое-то время Драко действительно успешно убеждал себя в том, что жить одному, без надоедливой соседки под боком, лучше. Никто не читал нотаций и не указывал на его промахи в мире магглов. Сгорела очередная сковорода, оставленная на плите? Ну и ладно – без криков и воззваний к совести можно купить новую. Забыл положить трубку, и поэтому целый день никто не мог дозвониться? Не страшно - заказ из супермаркета могут привезти и завтра.

Никто не раздражает своими нравоучениями, не заявляет о своей высокой нравственности, пресекая его шуточки и краснея всякий раз, когда он пускал в ход свои «плотоядные» взгляды.

Вот только… так ли плохо все это было? Так ли бесили его ее нотации, так ли хотелось сбежать от непрестанного контроля, как ему казалось? И неужели то, как она держалась за свои моральные принципы, могло вызывать что-то еще, кроме… уважения?

- Малфой, ты двинулся, - пробормотал себе под нос Драко, устало опускаясь на диван по возвращению из супермаркета.

Конечно же, он забыл купить масло, и теперь приготовить задуманный бифштекс не выйдет. В холодильнике еще оставалось немного той дряни быстрого приготовления, что он купил еще в первый день на новой квартире. Жаль, что до ближайшего ресторанчика от его дома было далековато. Вчера он выбрался туда пообедать и тут же расположил к себе весь обслуживающий персонал, состоявший из на удивление симпатичных и длинноногих магглянок. Они без стеснения разглядывали нового посетителя, стараясь почаще встречаться с ним взглядом, а одна из официанток уронила поднос рядом с его столиком так, чтобы, подбирая его, продемонстрировать свою приподнявшуюся короткую юбку, во всей красе открывающую ее красивые ноги и намек на нечто большее.

«Грейнджер тут же залилась бы румянцем и постаралась бы ее одернуть», - Драко улыбнулся своим мыслям.

Мерлин, как мило она краснеет. Даже если у нее и правда было что-то с этим неотесанным чурбаном Уизли – можно смело списывать этот опыт со счетов.

«Но какой бы недотрогой ты ни старалась казаться, стоило мне поцеловать тебя, и ты тут же растаяла», - юноша блаженно откинулся на спинку дивана, погружаясь в воспоминания рождественского вечера.

Можно долго рассуждать о гормонах, оправдываться воздержанием в условиях его тяжелого, «привязанного» к одному месту положения, которому, наконец, пришел конец. Можно говорить о том, что невозможно не подумать о чем-то большем, живя рядом с симпатичной – он вынужден был это признать! – девушкой почти месяц. Факт оставался фактом: его отчаянно тянуло к Гермионе. И самое страшное и странное во всем этом было то, что тянуло совсем не так, как к доброй трети всего женского населения Хогвартса, с которой он успел «познакомиться поближе» за время обучения.

Драко никогда не строил из себя монаха, как какой-нибудь Поттер, и, напротив, при каждом удобном случае афишировал свою сексуальность, оттачивая навыки соблазнения на глупых влюбленных девочках, которые сами падали к его ногам. Или, лучше сказать, в его постель. Немалый прок был и от таких опытных горячих штучек, как Пэнси Паркинсон, которая переспала, кажется, со всеми «сливками» Слизерина.

В конце концов, если зверь сам бежит ловцу в руки – почему он должен упускать эту возможность? Обожания и почитания никогда не бывает много. Драко, как истинный эгоцентрист и нарцисс, никогда не мог понять того же Поттера, в жизни не искавшего славы, а получив ее, всякий раз чувствовавшего себя вроде как неудобно и старавшегося поскорее свести весь ажиотаж вокруг своей персоны на нет. Воистину герой и святоша.

Но в один прекрасный – или ужасный – момент Драко вдруг стало… скучно. Девочки стали все на одно лицо, вкус помады на их губах, которого он раньше почти не замечал, стал вызывать тошноту, а стыдливый румянец, раньше заводивший не на шутку, - раздражать. Чего-то стало не хватать. Чего-то куда более важного, чем размер груди, разнообразие поз и дорогое белье.

Ему, конечно же, льстило, когда, одержав очередную победу в чьем-нибудь сердце и постели, он слышал, что ему нет равных. Вот только верилось в это все меньше и меньше. Сказала мне – скажет еще десятку-другому парней. Хотелось уже не только тела, но и… души. Понимания. Сочувствия – не жалости, которую высокомерно швыряют со словами «бедный мальчик», словно подачку с барского плеча. Человеческого отношения. Хотелось не бояться показать свою слабость. Показать – и не встретить укора или брезгливости, как это было с его отцом. Он очень многое отдал бы за понимание или хотя бы желание его понять.

Драко нуждался в этом, как и любой другой смертный, будь то маг или маггл. Все пережили тяжелые времена, но груз на сердце Малфоя был ничуть не меньше, чем от висящего на шее крестража. Он точил его изнутри, высасывал остатки светлых мыслей, не хуже дементоров в Азкабане. За его плечами было столько боли – чужой и своей, - столько смертей прошло перед его глазами… Перед глазами всех тех, кто был тогда в эпицентре войны – рядом с главами одной или же другой стороны.

Из водоворота воспоминаний Драко вырвал звонок в дверь.

«Какой-нибудь страховой агент», - он скрипнул зубами. Юноша с раздражением поднялся с дивана и уже собирался, было, послать куда подальше надоедливого незнакомца, но, открыв дверь, даже остолбенел.

На пороге стояла, улыбаясь во все свои жемчужные зубки, Астория Гринграсс. Увидев предмет своих воздыханий, девушка обрушила на него поток щебетания.

- Драко, милый, как я рада, что разыскала тебя, наконец. Пришлось выпытывать у тупых грязнокровок по соседству о новых жильцах. Они меня сначала отправили к какому-то старому пню и никак не могли взять в толк, что ищу-то я совсем другого! Я им так и сказала: такой высокий, симпатичный блондин, хорошо одевается, живет один.

Астория смешно морщила носик, когда рассказывала о действительно не очень сообразительных соседях Малфоя, с которыми он уже успел однажды столкнуться, а ее руки находились в беспрестанном полете, словно крылья бабочки.

- Я от страха чуть с ума не сошла, Драко! Представляешь, я решила, что они тебя в Азкабан забрали. Дафна меня потом отпаивала успокаивающими зельями! Они слишком много себе позволяют! Мой отец так говорит, и я с ним согласна. Как хорошо, что все обошлось.

Драко мысленно усмехнулся - мала эта девочка, ох, как мала, - для рассуждений о Министерстве. Но он был рад, что Астория приехала не для того, чтобы закатить истерику - уж чего-чего, а нестандартно спокойного взгляда на некоторые вещи этой девчонке хватало.

Драко без особой охоты отступил в сторону, жестом предлагая девушке пройти. На улице начинался дождь, и с ее легкого щеголеватого плащика в прихожей уже успела натечь лужица. Отметив про себя, что Грейнджер бы его непременно убила, хотя и могла убрать это одним заклинанием, Малфой отправился на кухню и вскоре вернулся с двумя бокалами виски – вкусы Астории были ему достаточно хорошо знакомы.

Девушка изучала взглядом все еще не до конца обставленную гостиную.

- Милый домик, - она попыталась непринужденно улыбнуться, но искренности в ее словах не было ни на сикль.

- Не Мэнор, куда деваться, - Драко хмыкнул.

- Ну, так и вот, - Астория замешкалась лишь на секунду, присаживаясь рядом с Драко на диван, и тут же продолжила изливать на него свой поток сознания, - я им тебя описала, а они так тормозили, что я уже думала применить к ним легилименцию, чтобы самой все узнать.

- Легилименция, - Малфой усмехнулся. – Мала еще об легилименции рассуждать, - он покровительственно потрепал ее по макушке.

Девушка сделала вид, что пропустила его замечание мимо ушей, и лишь придвинулась ближе, расценив прикосновение как одобрение с его стороны.

- А потом они вспомнили, что пару дней назад именно в этот дом заехал новый жилец, вот только они говорили еще о какой-то девушке. Это та ужасная лохматая, которая еще с Поттером дружбу водила, и которую к тебе приставили, да? Та самая гряз…

- Грейнджер, - молниеносно среагировал Малфой, не дав девушке договорить слово.

Он не знал, что на него нашло, но ему вдруг захотелось заткнуть рот этой маленькой кичливой кокетке и ни в коем случае не дать называть Грейнджер грязнокровкой.

«Да что со мной такое? Я сам тысячи раз ее так называл», - Драко мотнул головой, прогоняя бредовые мысли.

- Ну да, та самая, - Астория активно закивала, чуть не разлив виски. – Я слышала, что ты эти несколько недель был с ней связан – страшно сказать! – магическими наручниками, и не мог ни на шаг от нее отойти.

- На двести пятьдесят метров, если быть точным, - уточнил Драко, вспоминая жуткую боль в руке, заставившую его проснуться той ночью в Мэноре.

- Да без разницы, все равно это, должно быть, ужасно, - Астория сочувствующе посмотрела в серые глаза своего возможного жениха, - жить в какой-то дыре вместе с гряз…

- Нормально все, - Драко и в этот раз не дал ей договорить. – Бывало и хуже.

Девушка подозрительно сощурилась, но больше никак не отреагировала.

- А как услышала, что ты перебрался в другое место – тут же решила тебя навестить. Знаешь, еле Дафну уговорила меня не выдавать. Меня в маггловские кварталы вообще не выпускают, за маленькую держат, - тут она скривилась, фыркнула.

Драко сдержал снисходительную улыбку.

- К тому же она так взбесилась, когда узнала, что к тебе направляюсь! – Астория закатила глаза. – В доме о тебе и слышать не хотят. После того, что случилось с твоей семьей… Никакой помолвки! Никакой свадьбы! Ужасно!

Теперь она напустила на себя подобающий случаю печальный вид.

- Но меня это не остановило. Я по-прежнему хочу быть с тобой, - она расплылась в улыбке и прижалась к Драко своей пышной грудью.

Мерлин, ну вот только этого не хватало. Он же не каменный. И, несмотря на это, Астория сегодня представлялась ему совсем не тем человеком, в чьей компании он хотел бы оказаться.

Драко чуть отодвинулся от Астории, сделав вид, что просто потянулся за диванной подушкой. Девушка разочарованно вздохнула и встала с дивана, словно бы заинтересовавшись разложенными на столе журналами, безделушками и красивой прессованного хрусталя пепельницей, которую Драко приобрел сегодня утром, прогуливаясь по магазинам.

- Не знала, что ты куришь, - девушка склонилась над находкой, привлекшей ее внимание, белокурые пряди закрыли ее лицо, и Драко на секунду померещилось, что перед ним стоит не младшая представительница одного из известнейших волшебных семейств, а Грейнджер.

Вспомнился тот день, почти месяц назад, когда он потратил все деньги на ее карточке, до последнего пенса, и она, вернувшись после работы домой, застала его, развалившегося в кресле с сигаретой.

«Не знала, что ты куришь», - память услужливо подменила голос Астории голосом Гермионы, и Драко вздрогнул. Нет, сейчас над его стеклянным журнальным столиком склонилась отнюдь не хрупкая гриффиндорка с каскадом каштановых кудрей…

Драко тряхнул головой. Все, очнись! Не будет больше этих вечеров, когда Гермиона выходила из камина, бросала увесистый министерский портфель на диван, с ногами забиралась на него, укутываясь в тонкий плед. Остервенело вытаскивала запутавшиеся в волосах шпильки – подправленные магией, они делали ее прическу более гладкой, волосы ровными, ведь ей хотелось выглядеть строго на всех министерских судебных заседаниях, – и ее каштановые кудри рассыпались каскадом по плечам. Глаза – сухие, но блестят, взгляд – в никуда, а руки дрожат.

Драко знал: очередной суд над очередным Пожирателем. Он был уверен, что она выплакивала немало слез в коридорах министерства, чтобы не показывать ему, хорьку, своей слабости. Она наверняка стискивала зубы, уговаривала себя прекратить глупые слезы, говорила себе, что все давно кончилось и не должно ее задевать. Но покрасневшие щеки и блестящие глаза говорили об обратном.

В такие моменты Драко хотелось подойти к ней, вцепиться в плечи и основательно тряхнуть со словами: «Мы все это пережили, слышишь?! Все! Мы выжили, жизнь продолжается! Прекрати, Грейнджер, ты же сильная! Это я слабак, трус, не герой… Прекрати, ты справишься. Ты всегда справляешься». А потом обнять, крепко, прижать к себе, чтобы чувствовать, как быстро бьется ее сердце. Сердце глупой, домашней, сильной Грейнджер.

- О! – девушка оживилась, заметив на комоде радиоприемник.

Она явно не особо умела с ним обращаться, но, покрутив прибор в руках несколько секунд, сумела все-таки его включить.

«Еще не хватало, чтобы волну сбила», - недовольно подумал Драко. Но небо откликнулось на его молитвы, и Астория не стала ничего менять, услышав приятную, размеренную музыку, полившуюся из динамиков.

- Сойдет, - заключила девушка и ослепительно улыбнулась.

- Это лаундж, - усмехнулся Драко.

- Что? – зеленые глаза девушки широко распахнулись, но удивленное выражение тут же сменилось беспечным.

«М-да, заинтересовать тебя чем-либо, кроме флирта с мужчинами, совершенно нереально», - закатывая глаза, подумал Малфой. Грейнджер, столкнувшись с чем-то ей не знакомым, всегда старалась вникнуть во все возможные подробности, даже если они, казалось, никак не относились к сфере ее интересов.

«Просто библиотека в твоей голове постоянно требует обновления», - с улыбкой подумал юноша.

- Танцевать! – неожиданно взвизгнула Астория и схватила Драко за руку.

Пришла очередь парня удивляться быстрым переменам в настроении своей гостьи. Сначала он хотел отмахнуться от нее, как от назойливой мухи, но, взглянув в горящие мольбой и предвкушением изумрудные глаза, сдался. Почему бы и нет? Не стоит так категорично отсекать возможность общения с Асторией. В будущем, возможно, им придется проводить вместе куда больше времени.

Драко поднялся на ноги, Астория все еще держала его ладонь в своей. Он кивнул, стараясь настроить себя на позитивный лад. Девушка кокетливо прикрыла глаза и улыбнулась, отчего на щечках у нее образовались очень милые ямочки.

«А у Гермионы, когда она улыбается, в уголках глаз прячутся маленькие лучики», - рассеянно подумал Малфой, убирая непослушный локон с лица Астории. Кажется, этот жест был ошибкой. Девушка мгновенно среагировала, набросившись на Драко с поцелуями.

Какое-то время юноша отвечал ей, рассудком все еще трезво оценивая ситуацию, но в какой-то момент он позволил себе выпасть из реальности и, закрыв глаза, представил перед своим внутренним взором совершенно другую девушку, чьи губы недавно целовал.

Он действительно растворился в том поцелуе с Грейнджер – унесся так далеко на волнах потрясающего, едва знакомого чувства безграничной нежности, доверия, желания остаться в том мгновении навечно, деля его только с ней – с единственной, кто заставил его почувствовать себя свободным от предрассудков, от принципов, от себя самого. И только ее губы, горячие, нежные, с привкусом карамели, могли утолить его жажду… Каждая его клеточка трепетала и посылала разряды электричества к каждому нервному окончанию, обещая больше, накрывая его с головой сладким томлением. Уже давно он не испытывал ничего подобного, прикасаясь к девушкам. Все ночи с ними стоили меньше того поцелуя во время танца с Грейнджер.

- Астория, нет, - Драко резко распахнул глаза и разорвал поцелуй.

Изумруды в глазах блондинки мгновенно потускнели, а нижняя губа задрожала.

«О, нет, только не это», - Малфой не на шутку испугался, что девушка сейчас, чего доброго, возьмет и разрыдается.

- Драко, но… почему? Нам было хорошо вместе, - девушка протянула к лицу Малфоя свои миниатюрные пальчики, стараясь коснуться щеки, но тот отвел ее руку в сторону и, словно извиняясь, чуть сжал ее ладонь.

- Было. А сейчас я… не хочу, - он опустил глаза.

- Меня?

- Никого! – Драко почти выкрикнул это слово и сам испугался неожиданно нахлынувшего чувства раздражения и злобы.

Он действительно не хотел сейчас ничего и никого. Никого, кроме Гермионы Грейнджер. Ничего, кроме как снова услышать, как она напевает себе под нос какую-то незатейливую песенку, совершенно по-маггловски, без магии, моя посуду – это, как она говорила, ее успокаивало. Ничего, кроме как увидеть, как она сосредоточенно чертит какой-то график, забравшись с ногами на диван в гостиной. Увидеть в этот момент морщинку на ее переносице, то, как она закусывает кончик пера или карандаша, как сердито косится на него, стоит ему отвлечь ее от этого безумно важного занятия.

Она окончательно перевернула весь его мир, поставила с ног на голову, поменяла местами стороны света и все его представления о жизни. Из-за нее – и ни из-за кого другого – он лишился магии, был вынужден примерять на себя маггловские законы и порядки, сталкиваясь с доселе не знакомым, бестолковым и таким, на взгляд волшебника, скучным укладом жизни. И лишь из-за нее он, лишившись всего того, что было его жизнью раньше, обрел свободу: от слухов за его спиной среди волшебного сообщества, от гнетущей памяти, от двойного клейма «предателя», от кошмарных снов по ночам, от страха перед дементорами в самой страшной тюрьме всех времен и народов. Обрел шанс на новую жизнь, на себя, нового.

Она – и лишь она – смогла подарить ему единственный, но самый прекрасный вечер в его жизни, когда, кажется, сбывались все мечты.

И лишь его непроходимая глупость родом из той прошлой жизни, что осталась теперь за его спиной, помешала ему стать на путь обновления вместе с ней, с той, кого он так усердно отвергал все это время. Чью власть над его сердцем изо всех сил отрицал.

Драко словно прозрел.

- Астория, извини, - он поднял на девушку странный, обращенный внутрь себя, взгляд. – Тебе лучше уйти.

Лицо младшей Гринграсс исказила гримаса гнева.

- Да ты… Ты… Как ты смеешь?! Чего тебе не хватает?! – она недобро прищурилась. – Может, со своей грязнокровкой тебе было бы лучше?!

Глаза Малфоя сверкнули сталью.

- Убирайся, Астория.

- Ах, вот оно что! – взвизгнула девушка. – Вот и катись к ней! Ты и сам теперь ничуть не лучше грязнокровок!

На этой гневной ноте она аппарировала, оставив Малфоя стоять посреди гостиной.

В мозгу юноши словно щелкнул тумблер и он, поспешно схватив с вешалки куртку, выскочил из квартиры. Как его все это достало – он никогда ни перед кем не оправдывался, и впредь не собирался. Пусть думает, что хочет. Пусть они ВСЕ думают, что хотят. Это совсем не те люди и не та жизнь, за которую он хочет держаться. Сейчас у него появился шанс что-то переписать и исправить и не ставить на «паузу» следующие два года.

На улице лил проливной дождь, косые струи хлестали в лицо, вода затекала за воротник, как бы высоко Драко ни старался его поднять. В другой, прошлой, жизни, сработало бы простое «Импервиум», но сейчас он был лишен этой возможности. О зонте он, конечно же, не подумал, но это не слишком его заботило. Драко все быстрее бежал по лужам. Ему оставалось преодолеть всего несколько кварталов.



На кухне запел свою монотонную песню чайник. Гермиона устало поднялась с дивана и на ватных ногах пошла на кухню. Ее взгляд скользнул по полкам кухонных шкафчиков и наткнулся на аккуратно сложенное вафельное полотенце. Ей вспомнился тот вечер, когда Драко попытался заткнуть визжащий чайник этим самым полотенцем, и на губах заиграла улыбка.

Кого она обманывает? Легче заполучить меч Годрика Гриффиндора, чем убедить себя в том, что Малфой для нее ничего не значит. Она прикипела к нему всей душой за эти недели. А может, это случилось даже раньше? Так ли ненавидела она его все школьные годы? Ни разу ли не задумывалась над тем, что, быть может, не стоит судить о слизеринском принце так категорично, и под маской его высокомерия скрывается нечто куда более человечное, чем видят другие?

Девушка сняла чайник с плиты и поняла, что уже не хочет никакого чая… Она тихонько опустилась на пол, прямо на кухне, и прислонилась спиной к стене, откинув голову и закрыв глаза.

Ничего теперь не имело значения. Без него – вечного источника проблем – все стало размеренно и предсказуемо, спокойно и знакомо. Ее жизнь снова превращалась в тот серый поток одинаковых дней, когда она не могла вспомнить, какой сегодня день недели, а круг тех, с кем она разговаривала, сужался до нескольких коллег в Министерстве, да редко-редко присылавших ей весточки Гарри и Рона. Никаких непредвиденных ситуаций, никаких проблем, никаких поводов для раздражения, никаких… эмоций. Жизнь, настолько же сухая, как страницы ее любимых книг. И это ее больше не радовало. Она вдруг поняла, что бывает по-другому. И не надо войны, чтобы переживать каждый день адреналиновый душ, не надо глобальных катаклизмов и всемирных празднеств. Ее личный локальный катаклизм, личный праздник, та изюминка, что заставляет чувствовать, что она жива, весь этот драгоценный месяц был рядом. Какой бы он ни был в прошлом, каким бы узнаваемым ни оставался сейчас. Он был нужен ей. А без него стало холодно и пусто.

За окном разошелся дождь, капли с силой стучали по крыше, стекали витиеватыми дорожками по стеклам окон, а Гермионе казалось, что стекают они прямо к ней в душу, оставляя мокрые, холодные лужи, которые уже ничто не высушит.

Вскоре монотонный шум ливня убаюкал девушку, терзаемую невеселыми мыслями, и она даже не сразу поняла, что в дверь стучат. Бросив взгляд на часы – десять вечера, поздно для визитов, - Гермиона поспешила в прихожую, по пути дважды запнувшись за лежавшие на полу справочники по юриспруденции.

- Однажды книги сведут меня в могилу, - хмыкнула она себе под нос.

Девушка посмотрела в глазок, но на фоне плотной серой пелены дождя, в густых сумерках, едва ли можно было различить что-либо, кроме темной человеческой фигуры. Гермиона на всякий случай нащупала в кармане палочку и осторожно приоткрыла дверь. Каково же было ее удивление, когда она поняла, что на пороге, в насквозь промокшей от дождя куртке, со слипшимися, мокрыми, уже совсем не благородно-платиновыми волосами, стоит Малфой. Причем с каким-то странным, чуть ли не фанатичным блеском в темно-серых глазах.

Сердце радостно сжалось: Вот же! Вот же он! Ты скучала по нему – и он пришел. Даже включившаяся в тот же момент на полную катушку система защиты трезвого рассудка, кричащая о гордости и обиде, о том, что Гермиона сама решила раз и навсегда покончить с этими непонятными взаимоотношениями, никогда больше не позволяя делать из себя дуру и играть с собой, как с игрушкой, почти тут же сдалась. И все же девушка постаралась по мере сил не показывать, насколько она рада видеть нарушителя своего спокойствия.

- Что ты тут делаешь, Малфой? – насколько это было возможно спокойно спросила Гермиона.

Она все еще стояла в прихожей, не пуская промокшего юношу дальше.

- Могу я войти? – Драко поежился, демонстрируя всем своим видом, что на улице была далеко не райская погода.

Гермиона отступила в сторону, пропуская юношу.

- Зачем ты пришел? – сдержанно повторила она свой вопрос. – Я же четко дала понять, что не хочу тебя видеть.

Он видел, как она опустила взгляд, как челка упала ей на глаза, скрывая радостный блеск, как очаровательно она прикусила нижнюю губу – знак того, что слова давались ей непросто. Драко закрыл за собой дверь и встал напротив истинной гриффиндорки – гордой, непреступной, стойкой. Совсем не такой, каким был он.

«Ну что ж, - подумал про себя юноша, - в этот раз я, пожалуй, с радостью причислю себя к трусливым и слабым слизеринцам, не сумев сдержать слово и не появляться в ее жизни».

- Так ли уж не хотела? – уголок его рта приподнялся в ухмылке.

Гермиона подняла взгляд и поняла, что сдается без боя. В его глазах плясали серебристые искорки. И - ни намека на высокомерие. Только легкий укор, а еще – ощутимое чувство вины и проигрыша, на который он соглашался с радостью. Он принес ей белый флаг. Об этом кричало все: то, что Драко Малфой стоял сейчас перед ней, промокший до нитки, бежавший по лужам, наплевавший на свои неприкосновенные прическу и стиль, на болезненную гордость. То, что с порога спросил: «Могу я войти?», а не в приказном порядке, как сделал бы это обыкновенный Малфой, повелел открыть дверь и высушить его одежду. То, что он тут же раскусил ее неуверенность, увидел ту потаенную радость, что она усиленно старалась не показывать, но не воспользовался, чтобы зло подколоть или обернуть все в свою пользу.

- Я был не прав, - прошептал Малфой, шагнув чуть ближе.

Ее рука коснулась его мокрой куртки, и девушка ахнула.

- Конечно, не прав: после такой прогулки ты заболеешь воспалением легких и умрешь, - она включила свой назидательный тон, радуясь возможности еще какое-то время не начинать серьезного разговора и собраться с мыслями.

Хваленая гордость летела к чертям, в голове все смешалось, сердце то и дело сбивалось с ритма, а руки, когда она вытащила палочку, чуть подрагивали. Одним взмахом она высушила его одежду и, было, хотела сделать то же с его мокрыми волосами, но, подняв на Драко неуверенный взгляд, замерла. Воспользовавшись секундным замешательством девушки, Малфой притянул ее к себе и крепко обнял. Гермиона шумно выдохнула и молча уткнулась ему в ключицы.

- Я понял, что легче сдохнуть, чем задавить в себе… это… чувство, - он закрыл глаза, почти в забытьи гладя ее по голове, пропуская между пальцев мягкие пряди.

- Дурак, - она изо всех сил вцепилась в его рубашку, прижимаясь ближе, - так, что затрещала ткань.

- Слишком много «но» и «не должен» намертво прилипли к моему имени, - его слова больше были похожи на бред больного, перед глазами кружились в неведомом танце разноцветные пятна, и казалось, что он превратился в один большой комок нервов – каждое прикосновение отдавалось глухим эхом по всему напряженному до предела телу. – Вот только… мое имя уже не значит ничего, - он провел ладонью по ее щеке и ласково дотронулся до подбородка.

Гермиона подняла на него свои медовые глаза, в которых откуда-то взялись слезы.

- Ничего из того, что значило прежде, - добавил парень.

Он видел сейчас только ее глаза - эти потрясающие глаза, с золотистыми лучиками, разбегающимися в стороны от огромного зрачка. Они словно излучали мягкий пульсирующий свет, к которому невозможно было не устремиться. Он обволакивал и успокаивал, он говорил куда больше, чем могли сказать слова всех языков мира.

- Я стал другим, - Малфой перешел на шепот, заворожено глядя девушке в глаза. – Ты меня изменила.

Гермиона чуть заметно покачала головой, не соглашаясь с этим утверждением.

- Просто ты стал собой, - шепнула она и обвела пальчиком абрис его ключицы, отчего по телу Малфоя словно пустили разряд электричества. – Избавился от лишнего. Больше ты никому ничего не должен. И нет никаких «но»…

Последнее слово потонуло в шумном выдохе, когда Драко, стремительно наклонившись, поцеловал ее. Его рука скользнула девушке на затылок, пальцы запутались в густых каштановых кудрях. Весь мир сузился до размеров маленькой прихожей, оформленной в этих дурных гриффиндорских тонах. Но это было уже не важно. Все было не важно. Громко стучащий по крыше ливень казался тихим шепотом по сравнению с оглушительно колотящимся о прутья грудной клетки сердцем и барабанной дробью пульсирующей в висках крови. Вода капала с его мокрой челки ей на щеки, стекая ниже, и он сцеловывал эти влажные дорожки, обводя языком каждый изгиб ее идеальных скул, подбородка с милой, едва заметной ямочкой, приникая губами к нежной коже за ушком, прокладывая дорожку из поцелуев дальше. С губ Гермионы сорвался тихий стон, когда он коснулся языком ямочки между ее тонкими, раскинувшимся крыльями чайки ключицами. Юноша чуть отстранился и взглянул в омут медовых глаз.

- Хотя вещи можно и не перевозить обратно, - прошептал он, обводя кончиком пальца раскрасневшиеся от поцелуев губы Гермионы.

- Почему? - зрачки девушки обеспокоенно расширились.

- Просто нас обоих завтра заберут в Мунго, - тихо засмеялся юноша и вновь накрыл ее нежные губы поцелуем.