Гермиона проснулась слишком скоро.

Она нервно оглядела комнату, широко распахнув глаза, судорожно вздохнула и закрыла лицо ладонями; моргнула, пытаясь отогнать сон, и прочистила пересохшее горло. Она ощущала себя дезориентированной и запутанной, словно какой-то проказник залез в чертоги ее разума и спутал все мысли. Гермиона провела ладонью по лбу, стирая холодный пот, села и снова осмотрела комнату, желая убедиться, что в ней все по-прежнему.

В последнее время её кошмары стали пугающе яркими.

Гермиона так и не смогла решить, стала ли прошлая ночь обманом её подсознания или реальностью. Может, вовсе и не было никакого Снейпа. Не было Малфоя. Не существовало тайны. Возможно, она по-прежнему оставалась единственным жителем своего дортуара. Возможно. Ее взгляд упал на отметины от веревок на руках, и она испустила вздох разочарования. Гермиона так хотела, чтобы это оказалось лишь сном; так жаждала этого самообмана. Называйте это хоть защитными механизмами мозга, хоть надеждой. Черт, да называйте это, как вам заблагорассудится, ведь суть дела от этого не меняется – это был вовсе не ночной кошмар.

От этих мыслей ее замутило. Она действительно почувствовала, как содержимое желудка поднимается вверх от осознания того, насколько близко он был. Между ними – лишь маленькая ванная. Лишь две стены.

Она взглянула на часы и захотела кричать, когда поняла, что ей удалось урвать лишь три часа сна. Гермиона искренне считала, что ей полагалось немного больше покоя, учитывая, насколько измученной она была. Но нет. Очевидно, ее бессонница решила здесь задержаться. Восхитительно.

Пробило девять. Девять часов этого жалкого утра. Она слышала, как дождь привычно барабанит в ее окно. Гермиона знала, что бесполезно пытаться вновь погрузиться в сон, поэтому она медленно встала с кровати, взяла халат и палочку и направилась в душ. Держась как можно тише, она осторожно выглянула из своей спальни, заметив валяющуюся изношенную обувь Малфоя.

Остатки её оптимизма развеялись без следа после того, как она заметила этот финальный убийственный аргумент.

Сбросив вчерашнюю одежду, она быстро пробормотала заклинание, подогревающее воду в душе. Ведьма развернулась, чтобы посмотреть на себя в зеркало; отбросила от лица спутанные кудри и пальцами проследила темные полумесяцы под глазами. На ее лице отражалась пытка, приправленная морщинками ее постоянно хмурого взгляда. Она являла собой жалкое подобие самой себя, бледную и почти прозрачную, словно выточенную из матового стекла.

Она сосредоточилась на своих глазах и поблагодарила Мерлина, когда увидела в них знакомый блеск, искру огня и решимости, что всегда таилась там; что до сих пор не погасла.

Она была в порядке. Просто устала и продолжала задаваться вопросом, как именно она должна была сосуществовать с Малфоем.

Зеркало начало запотевать, посему она отвернулась от своего встревоженного отражения и испустила удовлетворенный стон, когда горячая вода начала успокаивать ее тело. Она закрыла глаза и нанесла мыло на кожу, вдыхая успокаивающий аромат ванили. Намылив руки, а затем грудь и живот, она наклонилась, чтобы нанести душистую пену на ноги.

Хорошо. Все было нормально, по-прежнему, и она наслаждалась этими ощущениями. Она чувствовала, как расслабляются мышцы, и это было замечательно; истома стала такой, что она позволила своему вечно работающему разуму прекратить мыслить; еще бы суметь оградиться от воспоминаний о прошлой ночи. Суметь бы забыть, что тот, кого она презирает, делит с ней комнаты. Пожиратель Смерти.

Она снова взяла мыло, и отпустила все мысли, позволив себе этот побег от реальности, потому что знала, что со следующего момента все станет еще сложнее.

Мерлин, прости ей эти несколько украденных минут притворства.



Драко приоткрыл тяжелые веки, когда девичий стон просочился в его комнату. Шепот воды начал потревожить его несколько минут назад, но именно дурацкие вздохи и стоны полностью разбудили его. Он нахмурился, когда не смог узнать свое окружение, и приподнял голову, чтобы подозрительным взглядом окинуть комнату.

Он вспомнил. Он вспомнил, что был в Хогвартсе. Вспомнил, что делил дортуар с грязнокровкой. Дерьмо.

Он заскрежетал зубами и обратил взор взгляд в окно. Драко знал, что это не сработает, но в любом случае он решил попробовать; он вскочил с кровати и попытался отворить раму. Защелка не сдвинулась с места. Тогда он замахнулся кулаком и со всей силы ударил по стеклу – оно даже не треснуло. Он зарычал, когда тонкая струйка крови скользнула по костяшкам пальцев. Было больно, но где-то внутри он чувствовал себя гораздо хуже.

Да, это определенно была ловушка. Определенно, его новая тюрьма.

Грейнджеровское мурлыканье наполнило воздух, и он инстинктивно потянулся за палочкой, чтобы заставить раздражающие звуки исчезнуть. Но у него не было палочки, точно. Не было этой чертовой штуковины. Не было даже чистой одежды, которую он мог бы одеть.

– Вот, блять! – пробормотал он, направляясь обратно к кровати.

Он недостаточно хорошо отдохнул; его движения были вялыми, а зрение – затуманенным. В конце концов, ему необходимо наверстать пять месяцев сна. И это было бы легко сделать, если бы непрерывный шум из душа не засорял его атмосферу. Он схватил подушку и закрыл ей уши, но это только приглушило ее голос.

У него возникло скрытое и раздражающее ощущение, будто так она начинает каждый свой день.



Ее воображению удалось отвлечь ее всего минут на пятнадцать или около того, прежде чем реальность вновь обрушилась на нее. С обреченным вздохом она выключила воду и вышла из душа, поворачиваясь к зеркалу и проводя ладонью по запотевшему стеклу. Она чуть заметно улыбнулась своему отражению, решив, что выглядит заметно лучше. Теплая вода вызвала здоровый румянец на ее щеках, и теперь она чувствовала себя более живой. Более настоящей.

Она завернулась в пушистый халат и бросила последний взгляд на свое влажное и размытое отражение, а затем схватила палочку с раковины и, быстро проговорив высушивающее заклинание для волос, покинула ванную комнату. Ее рука только сомкнулась вокруг дверной ручки в спальню, когда она услышала негромкий стук в дверь гостиной. Она немного поежилась, но вмиг собралась и пересекла гостиную, чтобы открыть. Искренняя улыбка озарила черты ее лица, когда она увидела своего гостя.

– Здравствуй, Добби, – она улыбнулась, отметив большой сундук позади него.

– Доброе утро, мисс, – кротко кивнул тот, – Директор сказала Добби принести это вам.

– Спасибо, – поблагодарила она, зная, что это, вероятно, были вещи для Малфоя. – Не мог бы ты сделать для меня одолжение, Добби?

– Да, мисс! – весело защебетал домовой эльф. – Что мисс хочет, чтобы Добби сделал?

– Мог бы ты оставить для меня немного продуктов на кухне? – спросила она. – А я бы позже пришла и забрала ее?

– Добби может все принести сюда.

– Не стоит, – сказала она, легко взмахнув рукой. – Позже я пойду на небольшую прогулку, сама все и заберу. Честно, не стоит.

– Да, мисс, – забормотал он немного разочаровано. – А сейчас я пойду. Нужно помочь с уборкой после завтрака.

Она хотела сказать, чтобы он остался, потому что чувствовала себя значительно... безопаснее с кем-то, кого она знала, но он исчез со щелчком пальцев. Она сделала несколько быстрых расчетов в уме и поняла, что не виделась ни с одним из своих друзей вот уже пять дней, проводя свое свободное время в библиотеке, делая все, чтобы помочь Ордену. Она оглянулась на дверь Малфоя и пришла к выводу, что в ближайшее время должна с ними встретиться.

Они были еще одной дозой чего-то нормального. Еще одним бегством.

Гермиона плотнее запахнула халат, когда прохладный ветерок прокатился по коридору и вторгся в ее комнаты. Она дернула палочкой, чтобы отлевитировать сундук в гостиную, и опустить его на пол с громким стуком в непосредственной близости к комнате Малфоя. Она посчитала, что стоит ему дать знать, что теперь у него появились хоть какие-то вещи, но здравый смысл подсказывал, что девиз Хогвартса обретает буквальное толкование. Действительно, самым лучшим решением было не будить драконов, особенно предвзятого, психически неуравновешенного Дракона, который находился в клетке против своей воли.

Она подскочила, когда осенний ветер толкнул дверь, закрывая ее с пронзительным хлопком.

И в этот момент она услышала движение в его комнате, сопровождаемое раздраженным юношеским бормотанием, которое звучало словно яд; даже если это была лишь приглушенная бессмыслица, доносящаяся из-за двери. Она решила поскорее скрыться в своей комнате, чтобы избежать стычки, но упорная львица внутри нее не позволяла этого. Она расправила плечи и вызывающе прищурилась, готовясь к неизбежному спектаклю.

Дверь его комнаты резко распахнулась, достаточно сильно ударившись о стену, но Гермиона взяла верх над инстинктом и не дрогнула. Разбитый слизеринец показался перед ней, его высокое тело заполняло дверной проем. Он выглядел весьма неуклюже, одетый в брюки и расстегнутую черную рубашку. Но она не замечала этого. Она запретила своим глазам блуждать ниже уровня его ресниц, зная, что зрительный контакт являл собой власть. Он был контролем.

– Ты разрываешь мне мозг! – заревел он, его верхняя губа оголила зубы, а высокие скулы зарделись от раздражения. – Можно ли устроить еще больше чертова шума! Ты...

– Ты хочешь, чтобы я устроила больше шума? – ответила она, невинно склонив голову. Со свистом ее волшебной палочки все двери в дортуаре открылись, а затем с громким стуком закрылись вновь; вопреки своим рефлексам она даже не моргнула. – Так лучше, Малфой?

– Очень по-взрослому, Грейнджер, – усмехнулся он, и она могла ощутить всю силу его взгляда с другого конца комнаты. – Ты считаешь себя охуительно умной...

– Думаю, мы оба можем согласиться, что я охуительно умная, – отрезала она, чувствуя неудобство от использования бранного слова, но она хорошо с этим справилась. – Как ты столь красноречиво выразился...

– Прекрати так шуметь, – огрызнулся он, его голос грохотал дурным предвестником, повисшим между ними. – Прекрати греметь вещами, прекрати разговаривать, прекрати двигаться...

– Черт, в своей комнате я могу делать все, что захочу, – неуверенно возразила Гермиона, когда он обошел сундук и проследовал к ней. Она отступила к стене и подняла палочку, но он не прекращал своих размашистых шагов. – Не приближайся ко мне!

– Будто бы я, блять, собирался прикоснуться к тебе, – прорычал он, остановившись только тогда, когда конец ее палочки уткнулся ему в грудь. – Я бы скорее сдох...

– Ни в чем себе не отказывай, – быстро ответила она. – Это бы стоило того...

– Предупреждаю тебя, Грейнджер, – усмехнулся он. – Я это просто так не оставлю! Ты похожа на великана с диспраксией, запертого в маленькой комнате!

– Смирись с этим, – отрезала она, сильнее вдавив волшебную палочку ему в грудь, хотя могла бы поклясться, что это только оттолкнуло ее ближе к стене. Она резко запахнула халат вокруг себя, но даже если он и заметил ее банный наряд, вообще никак этого не показал. Слава Мерлину.

– Я не шучу, Грейнджер, – зло проговорил он. – Прекрати шуметь или нанеси заглушающие чары на мою комнату...

– И не подумаю тратить свое волшебство на тебя...

– Тогда, блять, заткнись! – выкрикнул он, ударив кулаком в стену рядом с ее головой. Магия замка обеспечивала минимальный ущерб – лишь небольшая вмятина; колебания от удара заскользили по ее ушной раковине и пробудили нежеланную дрожь. – Мне нужен отдых! Но я не могу его получить, если ты не закроешь свой рот, грязнокровка!

Она отвела свободную руку с намерением ударить его в сливочного цвета лицо, но, возможно, для него это было слишком очевидным. Ее сердитые глаза опустились к длинным пальцам, крепко сжимавшим ее запястье, и она почувствовала, как закипает кровь, словно подогреваемая катализатором кислота.

– Отпусти меня...

– На данный момент ты исчерпала лимит ударов, – сказал он спокойно. Слишком спокойно. – Придется подождать еще четыре года...

– Отпусти мою руку, – посоветовала она, выделяя каждый слог. – Или клянусь, что я...

– Что ты? – он бросил вызов, крепче сжимая руку и придавливая ее к стене рядом с вмятиной, оставленной его кулаком.

Ее следующий шаг был инстинктивным и быстрым, и ее палочка оказалась у его горла, упираясь между кадыком и веной, пульсировавшей от переполняющего его гнева. Она вызывающе посмотрела ему в глаза, не давая ему отважиться понукать ею и далее. Гермиона не сомневалась ни секунды, что сможет заклясть его, и глазом не моргнув, если он продолжит испытывать ее хрупкое терпение, но его но его глаза едва заметно замерцали металлическим блеском, а хватка на запястье осталась твердой.

– Ну же, Грейнджер.

Именно его уверенность ошеломила ее больше всего; это побудило ее волшебство пролиться из палочки и опалить его кожу.

– Ты конченая сука! – крикнул он, пятясь назад, спотыкаясь и хватаясь за свежий ожог на шее. – Ты заплатишь за это...

– Я сыта тобой по горло, – сказала она, по-прежнему направляя волшебную палочку на блондина. – Возвращайся к себе в комнату и поспи...

– Даже не пытайся мной командовать, мерзкая...

–Я ухожу, – сообщила Гермиона уверенным тоном, несмотря на то, что гнев так и просился вырваться наружу с ее словами. – Так что у тебя будет несколько часов безмятежного сна. Предлагаю тебе потратить их на...

– Тогда проваливай уже, – прорычал он, поворачиваясь к ней спиной и отправляясь в свою комнату.

Захлопнулась еще одна дверь, и на этот раз она позволила себе дрогнуть.

Ей нужно было выбраться отсюда. Гостиная заполнилась новыми, чуждыми запахами, и она почувствовала себя подобно затравленному барсуку, выкуренному из своей норы. Оторвав взгляд от его двери, она бросилась к себе в спальню и переоделась так быстро, насколько физически была способна. Одетая в джинсы и удобный джемпер, защищающий от холода, она быстро оставила свой дортуар и направилась в библиотеку.

Путь оказался намного дольше, чем ей помнилось; редко встречавшиеся в коридорах студенты наблюдали за ней. Она могла бы поклясться в этом. Но они не могли знать о ее гнусном госте... ведь так? Однако, их пристальные взгляды говорили об обратном, и она ускорила бешеные шаги, пока пока окончательно не перешла на бег. А затем она угодила прямо в высокую стену из плоти; но, по крайней мере, этот кто-то был достаточно вежлив, чтобы поймать ее, не дав упасть.

– Невилл, – выдохнула она, восстанавливая равновесие. – О, слава Богу...

– Гермиона, – сказал он с явным беспокойством. – Ты в порядке? Ты...

– Я в порядке, – бросила она, заправляя выбившиеся волосы дрожащими пальцами. – Извини, я не смотрела, куда я...

–Ты действительно бледная, – отметил Невилл. – Ты больна, плохо себя чувствуешь?

– Нет, я не больна, – она покачала головой, фальшиво улыбаясь. – Просто я еще не позавтракала.

– Мы сто лет тебя не видели, – сказал он, и она поняла, как он возмужал. – Вчера Джинни и Луна говорили, как соскучились по тебе...

– Я знаю, что в последнее время я была никудышной подругой, – она вздохнула, опустив глаза. – Мне очень жаль, я просто пыталась помочь Гарри и Рону...

– Тебе нужно отдохнуть, Гермиона, – сказал он ей. – Это не хорошо для тебя, и ты действительно плохо выглядит. Давай все встретимся за обедом, позже?

Она была слишком уставшей, чтобы протестовать.

– Хорошо, – промямлила она, довольно улыбающемуся другу. – Буду ждать тебя в Большом зале.
Она проскользнула мимо него, не дожидаясь реакции, и вновь побежала в библиотеку, вздрагивая всякий раз, когда голодное рычание грома вибрировало по коридорам. Но все было хорошо; сейчас она могла видеть цель. Она бросилась к двери и насладилась глубоким вдохом, наполнившим по-прежнему клокотавшую от нервов грудь.

Ее глаза окинули взглядом пустые стулья и заброшенные столы, инстинктивно понимая, что на всем этом огромном пространстве она снова была одна. Даже мадам Пинс проводила меньше времени со своими драгоценными книгами и фолиантами, предпочитая оставаться в обществе профессоров.

Некоторым людям было необходимо находиться среди других людей, чтобы отвлечься от страха и горя.

Она предположила, что большинство сочло более уместным наслаждаться компанией близких вместо подготовки к экзаменам, которые могли никогда не настать. Возможно, даже она бы пренебрегла своим любимым хобби, если бы могла провести время в обществе тех, кого на самом деле любила. Но она не могла...

Гермиона прошла к столу, за которым обыкновенно располагалась, стоящему поодаль от Запретной секции. Он был спрятан среди редко используемых книжных полок, давая ей так необходимое уединение, позволяющее откинуть в сторону все тревожные мысли и полностью окунуться в книги. Это было ее убежище.

Затерявшись в соблазнительных страницах, отмеченных чернильными поцелуями, она могла забыть обо всем на свете.

При помощи Акцио она призвала последний изученный ей текст по крестражам, и начала читать, мечтая, чтобы насмешливое лицо Малфоя исчезло из ее головы. По крайней мере, хоть на некоторое время.



Драко втащил сундук в свою комнату и критически изучил его содержимое. Ну, все могло бы быть значительно хуже. Хоть основную массу одежды составляло барахло, которое он сам бы себе никогда не выбрал, по крайней мере, среди материалов не было ни одного ужасающего намека на красный или золотой. Покопавшись внутри сундука, всего он нашел несколько пар черных брюк, белые и черные рубашки и еще три или четыре джемпера в черном и сером цветах. На дне ящика лежали простые жилеты и набор стандартных мантий волшебника, а так же черные ботинки, носки и нижнее белье.

Это было больше, чем он ожидал, но меньше, чем надеялся получить.

С горькой усмешкой он начал раскладывать вещи в шкафу маггловским способом. Мерлин, он скучал по своей палочке. МакГонагалл с таким же успехом могла оторвать одну из его конечностей. Чертова корова.

Его палочке удавалось хоть как-то его занимать, пока он был заперт в лачуге со Снейпом; занимался ли он просто усовершенствованием своего колдовского мастерства и навыков по трансфигурации или практиковался в новых заклинаниях; это всегда помогало ему скоротать время. А теперь тощая старая карга отобрала то единственное, что он мог использовать для отвлечения себя во время пустых часов небытия.

Он переоделся, а затем просто сидел на своей постели Мерлин знает сколько времени, пытаясь придумать, чем бы заняться.

Он был не дурак; он знал, что его бездействие и заключение окажут на него разрушительный эффект. Его сон уже был предан содомии, и это был только вопрос времени, когда его ум начнет замыкаться в себе. Он прочёл бесчисленное множество историй о глупых волшебниках, которые запирались в кабинетах и в итоге сходили с ума после созерцания одних и тех же четырех стен, и только стен.

Ему был необходим сдерживающий фактор; нечто, на чем можно сосредоточиться, что даст ему хоть какую-то цель. И не имеет значения, насколько незначительной она может показаться.

Драко направился в гостиную, а затем зашел в кухню и начал бессмысленно открывать дверцы шкафчиков. Они были полны продуктов, но он понятия не имел, как приготовить их без магии.

Он остановился на двух зеленых яблоках и медленно просканировал окружение. Его глаза цвета бури задержались на множестве полок, практически сгибающихся под весом различных книг. Он смотрел на них в течение долгих минут, разумно решив, что чтение было бы идеальным способом занять себя.

Но нет. Это были книги грязнокровки. Он не хотел касаться ее вещей, если выбор был за ним.

Он продолжил изучать комнату, вгрызаясь в спелые фрукты, и начал рассеянно считать.



Она не встретилась со своими друзьями на обеде.

Это было сознательное решение, о котором она сожалела спустя несколько часов, но она честно полагала, что нашла кое-что интересное. Тем не менее, забыв, что французский и латинский переводы слова "crux" имеют совершенно разные значения.

Она быстро заскочила на кухню, чтобы забрать продукты, о которых просила ранее, и захватить бутерброд с ветчиной; но больше она не покидала библиотеку. Она едва заметила, когда день, наконец, начал приближаться к вечеру. Среди скрипящих книжных шкафов время теряло свои границы. Но когда ночь покрыла небо и Люмос начал колебаться вместе с ее сосредоточенностью, она решила, что было бы лучше вернуться в свою комнату.

Уставший взгляд на часы сообщил ей, что уже полночь, и это было еще одним разочарованием дня, проведенного без какого-либо результата. В своей неспособности полностью отдаться выполнению задачи она винила отголоски спора с Малфоем, но учитывая все это, ее бессонница вряд ли поможет делу.

Таща ноющее тело обратно в комнату, она позволила себе облегченно вздохнуть, когда обнаружила, что дортуар погружен во мрак, а никаких следов слизеринского ублюдка, что должен бы был задыхаться в камере Азкабана, не наблюдается.

Пробормотав заклинание, чтобы осветить комнату, она принялась раскладывать пищу в соответствующие шкафчики и приготовила себе большую чашку чая. А затем она почувствовала на себе острый, словно вонзающий в затылок осколки, взгляд.

Она развернулась с испуганным вздохом и опрокинула чашку с горячим напитком, обнаружив его стоящим прислонившимся к дверному проему и наблюдающим за ней со свежей порцией раздражения. Он внимательно смотрел на нее, словно волк, пропустивший два приема пищи. Он ждал ее возвращения; неизбежная скука разожгла идею развязать с нею ссору в тот самый момент, когда она вошла в дверь.

– Нервишки пошаливают, Грейнджер, – спокойно отметил он, скрестив руки на груди. – Я заставляю тебя нервничать?

– Меня от тебя тошнит, – прямо заявила она, ее слова хрустели от искренности, которой они были пропитаны.

– Поверь, это чувство взаимно, – прорычал он. – Ты снова шумишь...

– Заткнись и вали спать.

– Нанеси на мою комнату заглушающие чары...

– Нет! – прокричала ведьма, её грудь вздымалась от частого дыхания. – Я ясно дала понять, что я не стану тратить на тебя свою магию!

– Нет, станешь, – спокойно ответил он, сделав несколько шагов и эффектно обойдя ее. – Я не должен был тебя слушать...

– Ну, не повезло, – отрезала она, ударяя ладонями по кухонному столу между ними. – Это моя комната! И это Я не должна тебя слушать, или даже смотреть на тебя!

– Не повезло, – повторил Драко; морщинки на его лбу стали глубже от нетерпения. – Уладь все со старой сукой и окажи нам обоим услугу...

– Заткнись! – крикнула она, закрывая глаза и дрожа от гнева. – Просто держитесь подальше от меня, Малфой.

– И как, блять, я должен это сделать? – начал он ответную атаку. – В том случае, если ты не заметила, я не могу покинуть твое маленькое дерьмовое жилье, и это едва ли самая просторная комната.

Ее взгляд мерцал глазурью надвигающихся слез, но она поборола их прежде, чем он смог это заметить.

– Тогда просто оставайся в своей комнате!

– Нет, – высокомерно прервал он, опираясь руками на стол и опуская к ней свое лицо. – Нет, я считаю, что наблюдать за тем, как ты корчишься, – слишком забавно, грязнокровка.

– Неужели ты честно думаешь, что это глупое словечко все еще задевает меня? – спросила она с нахмуренными бровями. – Ты действительно веришь, будто бы мне есть дело до того, что ты думаешь?

– Я считаю, что ты очень озабочена тем, как люди воспринимают тебя.

– Ты – не люди! – рявкнула она, еще раз ударив ладонями по крышке стола. – Ты просто... просто...

– Продолжай, Грейнджер, – призывал он обманчиво привлекательным голосом. – Что именно ты чувствуешь ко мне? Мне любопытно.

Она сделала паузу и, совершив пару горячих вдохов, окинула взглядом его резкое и выжидающее лицо. Его галечно-серые глаза были тверды, словно кварц; холодные и нечитаемые. Он не дрогнул, просто ждал ее ответа. Он хотел знать? Отлично, это жгло ее под кожей дольше, чем он мог постигнуть; дольше, чем она могла вынести.

– Ты самый избалованный и эгоистичный человек, которого я когда-либо знала, – спокойно сказала она, выделяя каждый острый слог. – Ты ничего не сделал в своей жизни, зато оскорблял людей. Ты не узнаешь и настоящего друга, даже если столкнешься с ним нос к носу, потому что ты слишком занят, взирая на все это сверху вниз, чтобы заботиться...

Он фыркнул.

– Я, да будет тебе известно...

– Я не закончила! – выплюнула она, направляя на него волшебную палочку. – В течение многих лет тебе только и удавалось, что избежать участи превратиться в точную копию своего отца, злобного...

– Ты не станешь говорить о моем отце,– крикнул он, слишком разъяренный, чтобы обращать внимание на палочку, обращенную ему на грудь. – У тебя, блять, нет чертовых прав...

– Ты хотел узнать мое мнение! – возразила она. – Я всегда знала, что ты мелкий подлый ублюдок, но я никогда не думала, что ты настолько извращен, что станешь Пожирателем Смерти! Гарри знал! Пытался нам рассказать, но нет! По каким-то идиотским причинам, я думала, что в тебе осталась маленькая толика порядочности, и я ошиблась...

– Первый раз за...

– И ты превратился в то, что все ожидали, – она проигнорировала его, отстраняясь и делая несколько сердитых шагов в сторону. – Ты стал последователем Волдеморта и жалким подобием человека, потому что даже это ты не смог выполнить правильно!

Он зарычал. Вот он, еще раз кинуто ему в лицо, его провал.

– Ты закончила?

Она бросила на него ожесточенный взгляд, и он отметил, что это был самый глубокий взгляд из всех, что она когда-либо осмеливалась бросать на него ранее. Хорошо. За ее раздражением было чертовски весело наблюдать.

– Ты больной и злобный, – зашипела она, чувствуя как магия трещит между ними, когда она пыталась успокоить свои разгорающиеся эмоции. – Ты всегда таким будешь, и я нахожу это весьма печальным. Ты хотел знать, что я чувствую к тебе? Жалость. Если бы ты мог позволить себе стать тем, кто ты есть на самом деле.

Другой гортанный рык задрожал где-то глубоко в его горле.

– Предсказуема, как и прежде, Грейнджер, – небрежно произнес он. – Всегда убеждена, что хорошее есть в каждом...

– Не в каждом, – прошептала она, и голос ее звучал почти несчастно. – Не в тебе. Уже нет.

– Ну, по крайней мере, ты научилась не заманивать себя в ловушку разочарования, – он скучающе пожал плечами и приподнял брови, когда она сделала несколько шагов в сторону от него. – Куда ты идешь?

– Спать, – пробормотала она, бросив на него еще один взгляд золотисто-пряных глаз. – Для меня эта тема исчерпана.

– Погоди-ка, – запротестовал он, подскочив, чтобы преградить ей путь. – Теперь моя очередь...

– Я думала, что ясно дала понять, – пробурчала она напряженными губами, – что мне безразлично твое мнение обо...

– Меня тоже не волнует твое мнение обо мне, – медленно проговорил он, выпрямляя спину и нависая над ней.

– Но ты спросил...

– Потому что я думал, что получится забавно, – сообщил он с жестокой ухмылкой. – И я был прав.

– Мне известно твое мнение обо мне, – утверждающе заявила она, изо всех сил пытаясь выглядеть беспечно. – Грязнокровка то, книжный червь это. Ты довольно предсказуем, Малфой...

– Я могу тебя удивить.

Мерлин! Будь проклято ее любопытство, в сотый раз возобладавшее над здравым смыслом.

– Ладно, – проворчала она, настороженно глядя на него и сильнее сжимая пальцы вокруг палочки. – Что ты испытываешь ко мне, Малфой?

– Ты вызываешь отвращение, – усмехнулся он с неожиданной враждебностью. – То, что мы должны дышать одним воздухом вызывает у меня рвоту. Ты омерзительна; словно тошнотворное пятно в магическом мире. Ты не заслуживаешь своей магии...

– Повторяющаяся ерунда, – она закатила глаза. – Я иду спать. Подвинься, или я заставлю тебя...

– Я только начал, – пообещал он мрачно, и нечто дикое и жестокое вспыхнуло в его каменных глазах. Она переступила с ноги на ногу, но не посмела отвести взгляд. Необходимо сохранить визуальный контакт. Контроль.

– Я не...

– Ты знаешь, что не заслуживаешь своей магии, – продолжил он, обнажая белые зубы в обвинительном рычании. – И именно поэтому ты так усердно работаешь, не так ли? Вот почему ты тратишь все свое жалкое время, изучая...

– Так уж случилось, что я люблю читать.

– Но ты ощущаешь необходимость, постоянно доказывать своё мастерство, – своим уверенным и снисходительным тоном Драко заставил ее замолчать, – потому что ты знаешь, что твоя магия принадлежит тебе не по праву, – желанная неуверенность отразилась на ее лице, и его губы с удовольствием растянулись в победной усмешке. – Потому что знаешь, что ты ничто.

Ее губы дрогнули. Его ухмылка стала еще шире.

– И именно поэтому тебя по-прежнему убивает то, что я называю тебя грязнокровкой, – закончил он, смакуя свое самодовольство и с гордостью кивая. Он видел, как гриффиндорское упорство бьётся за власть над ее языком, поэтому он отошел в сторону и направился в спальню, удовлетворенный тем, что она была надлежащим образом оскорблена. Что ж, по крайней мере, мерзкому маггловсому отродью с успехом удалось обеспечить ему хоть какое-то развлечение этим унылым днем.

Его пальцы только успели коснуться латунной ручки двери, когда он ощутил горячий толчок в позвоночник, бросивший его вперед. Он полетел головой вперед, ударяясь в смежную стену, и гулко выдохнул, когда соскользнул по холодной поверхности. Последствие толчка по-прежнему ощущались на его коже, но он знал, что вскоре боль сменится ускоренным сердцебиением или тяжелым дыханием.

Он поднял голову с непреклонным намерением наброситься на Грейнджер и впечатать ее в стену, но он едва ли мог уловить размытые очертания фигуры в ее комнате, прежде чем пронзительный удар закрывающейся двери на мгновение оглушил его. Боль утихла после нескольких секунд; остались лишь едва заметная шишка на лбу и боль в спине. Он быстро собрался и встал на ноги, а затем медленно осмотрел комнату; его расширенные зрачки вновь сфокусировались на книжных полках.

Ах, да. Вот то, что отвлекало его до возвращения грязнокровки.

Он всегда ладил с числами, и решил, что счет поможет сохранить ему рассудок.

В гостиной Грейнджер находилась сто одна книга; пятьдесят шесть черных, сорок красных, три синих и две зеленых. На переплетах в общей сложности было четыреста шестьдесят слов, за исключением имен авторов. Он дважды проверил информацию и сохранил у себя в голове. Пристальный взгляд Драко продолжил блуждать по комнате в поисках следующего проекта для завтрашнего подсчета. Его очередного задания по сохранению здравомыслия.

Но затем взгляд автоматически упал на ее дверь, и он почувствовал, как гнев поднимает тонкие волоски на теле и проникает в поры. Как бы развлекательно все это ни было, девчонка вывела его из себя. Он еще найдет, что будет подсчитывать завтра.



Закрыв дверь, Гермиона осела на пол и торопливо пробормотала заглушающее заклинание, после чего позволила себе захлебнуться в рыданиях. Мерлин милостивый, она ненавидела его. Ненавидела его! Она грубо смахнула предательские слезы и, спотыкаясь, на дрожащих ногах пошла к своей кровати.

За всю ночь она не сомкнула ни глаза. Ее злость на скользкого слизеринца не отлипала от нее, пока с темно-синим утром на горизонте не показались первые птицы. Она презирала птиц.

И это был лишь первый день.



За редактуру большое спасибо Хельге Французовой!