Через красные - в цвет факультетских флагов - занавески нашей спальни проникал тусклый дневной свет, зарождая желание зажечь светильники, не смотря на полдень. На улице уже второй день был проливной дождь, который усиливал запах сырости в коридорах Хогвартса и добавлял неприятную влажность в воздух. Осень на севере Британии всегда отличалась повышенным количеством осадков, поэтому мы уже не обращали на это внимания, запасаясь большими зонтами и разноцветными дождевиками.
Я сидела на своей кровати, медленно пропуская сквозь пальцы алый шифон балдахина. Мне невыносимо хотелось спать. Вот уже которую ночь я находилась в какой-то полудреме: я постоянно просыпалась, мучилась от бессонницы и лишь под утро засыпала глубоким сном. Мой организм сейчас умолял меня забыть обо всем и лечь на мягкую, уютную кровать, закрыть глаза и отдыхать. Но я упорно сопротивлялась.
Сегодня у нас был облегченный день, потому что профессору по защите от темных искусств необходимо было срочно отправиться в министерство, и занятие перенесли. Таким образом, после обеда у меня не было уроков, но вместо того, чтобы отдохнуть, я, воспользовавшись свободным временем, готовилась к зачету по нумерологии. Тяжелая усталость камнем лежала на моих плечах, и я злилась, что позволяю себе так расклеиваться. Мне предстоял самый важный год, самый тяжелый, самый ответственный, а я, проучившись всего месяц, уже не могла найти в себе силы, чтобы с утра встать с постели. Учеба занимала колоссальное время, домашние задания сыпались на нас, словно снег зимой, и, казалось, что все преподаватели задались целью довести семикурсников до безумия. Ко всему прочему добавлялись обязанности старосты, необходимость отсиживать целые часы на скучных собраниях, выслушивая нудные рапорты, отчеты и предложения. Ну и в довершении я совсем уже запуталась в своей личной жизни, в своих чувствах и непонятных снах. А о том, что происходит за стенами Хогвартса, я даже не хотела думать, чтобы окончательно не сойти с ума.
Я планировала, что с самого начала седьмого курса начну писать вступительную работу для Академии, а в результате до сих пор даже не выбрала тему. Я не знала, за что схватиться, на чем сосредоточить внимание в первую очередь - мысли в голове путались, превращаясь в сплошной хаос. От недосыпа и постоянного, необъяснимого внутреннего напряжения я стала нервной и раздражительной, но упорно продолжала улыбаться, выслушивая абсолютно не интересующие меня рассказы и проблемы сокурсников. Хотелось хотя бы на час остановить время, чтобы просто отдохнуть и при этом ничего не упустить, но часы, висящие на стене нашей спальни, продолжали идти.
Я услышала, что дверь в комнату открылась и с громким стуком снова захлопнулась. Уже через мгновение на кровать рядом со мной плюхнулась Алиса, с коробочкой лакричных конфет в руках. По внимательному, обеспокоенному взгляду ярко-серых глаз и многозначительному молчанию я поняла, что меня ждет разговор.
- Лили, что с тобой происходит? Давай уже, наконец, поговорим, - Алиса развернулась ко мне, поджав коленку под себя, и протянула мне раскрытую коробочку. Я молча взяла конфету. – Ты сама не своя, все время молчишь, у тебя какие-то непонятные дела, о которых ты ничего не рассказываешь… Я переживаю за тебя.
- Я просто устала, - вздохнула я и отвернулась к окну, чтобы не видеть ее встревоженных глаз. Я не хотела говорить сейчас о своих проблемах, потому что собственно никак не могла в них разобраться, а банально жаловаться на то, что у меня все плохо, я не любила. Алиса молчала, и в этой тишине отчетливо раздавались ее дыхание и хруст конфет, которые мы с ней ели. Наконец, она прервала затянувшееся молчание:
- Я хотела тебя кое о чем спросить… - Я обернулась к ней: моя подруга действительно выглядела обеспокоенной, она не на шутку переживала за меня, и от этого на душе стало теплее. – Давно ты стала разговаривать во сне?
Я почувствовала, что мои глаза округлились так, что Алиса еще тревожнее стала на меня смотреть:
- Что?! Я говорю во сне?! - мне самой не верилось, что такое вообще возможно. Вот уж кто-кто, а Лили Эванс всегда отличалась исключительно «правильным» поведением, и у нее не было никаких отклонений.
- Честно говоря, да, - Алиса пожала плечами. Я видела, что она колеблется, и явно уже сама жалеет, что начала этот разговор. – Ты говоришь почти каждую ночь. В основном всегда невнятно, порой мы разбираем какие-то отдельные слова, а иногда четко выдаешь целые фразы…
Я ошеломленно смотрела на нее, и уже всерьез начинала беспокоиться о своем психическом здоровье. Наверно, мне уже пора было обращаться за помощью в клинику Святого Мунго, потому что со мной явно было не все в порядке. Так, стоп! Алиса сказала «мы»?
- Мы?! Наши соседки тоже в курсе моей болтовни?! – воскликнула я.
- Первая как раз услышала Мэри, она меня тогда и разбудила, а Лесли спит, как убитая, ты же знаешь, - поспешила меня утешить Алиса. – Просто это странно… Ты ведь никогда во сне не разговаривала и вдруг начала…
Я задавалась тем же вопросом, пытаясь найти хотя бы какое-то вразумительное объяснение. Я встала с кровати и прошлась по комнате, размышляя над внезапно свалившейся на меня новостью. Я остановилась около окна: дождь тоскливо барабанил по стеклам, небо было хмурое и серое, сплошь покрытое саваном из темных, тяжелых облаков – день был угнетающим, и от этого на душе становилось еще отвратительнее.
Наверное, я сходила с ума - иного объяснения у меня не нашлось. Я повернулась к подруге: та дожевала конфету и уже полезла в коробочку за новой, но заметила мой взгляд и осеклась, отчего-то виновато поглядывая на меня.
- Алиса, скажи, а что именно я говорю? – я сама удивилась жестким ноткам, которые неожиданно проявились в голосе. Она немного смутилась, отложила конфеты в сторону, и закусила губу. Один этот жест рассказал мне, что ничего хорошего я сейчас не услышу.
- Ну, как-то ты сказала: «Солнышко, не слушай крестного, у тебя и так гены баламута», - Алиса выдержала паузу, изучая мою реакцию, но я просто молчала, стараясь внешне сохранять спокойствие. – Потом ты говорила: «Потерпи немножко, скоро Дамблдор вернет твою мантию», - она вскинула голову к потолку, вспоминая еще что-нибудь из моего ночного бреда. – А вот еще, только ты не нервничай: «Батильда, заходите сегодня вечером к нам на чашку чая. Я испекла любимый пирог моего мужа, ведь вы тоже любите яблочную шарлотку с корицей».
Я ошеломленно смотрела на Алису, видя в ее глазах такое же непонимание и смятение. У меня не было слов, чтобы выразить свое удивление, я отказывалась верить словам своей подруги. Я все еще надеялась, что сейчас Алиса звонко рассмеется и скажет, что все это шутка, но она молчала. Я подошла к ней и села на кровать:
- А сегодня я что-то говорила? – я почти умоляюще смотрела на нее, но надежда на отрицательный ответ растаяла вместе со вздохом Алисы:
- Да, говорила… Это слышала только я, девчонки спали, - она погладила меня по плечу, я чувствовала как напряглись все мои мышцы - мысль, что я могла таким глупым образом выболтать свои тайны привела меня в ужас. Алиса заметила мой испуг и торопливо заговорила снова. – Нет, ты ничего такого секретного не говоришь, я вообще не понимаю, что тебе может сниться, если ты зовешь на чай какую-то Батильду. Слушай, может, ты знакома с ней?
- Нет, не знаю я никакой Батильды, кроме той, что написала книжки по истории магии, - нетерпеливо ответила я, раздражаясь на Алису. Почему-то Батильда Бэгшот - автор учебника - мне вспомнилась мгновенно. – Так что я сегодня сказала?
- «Не переживай, министр оценит твои старания. Не сомневаюсь, что твое повышение уже не за горами».
Я опустила голову, закрыв лицо руками, будучи уже уверенной, что сошла с ума. Алиса обняла меня, говоря что-то ободряющее и хорошее, но я уже ее не слушала. Теперь я понимаю, почему так плохо сплю по ночам, почему весь день чувствую себя разбитой, но я не могла, как ни старалась, вспомнить хотя бы один свой сон. Кто такая Батильда? О чьем крестном идет речь? Зачем Дамблдору понадобилась чья-то мантия? Чьи старания должны быть оценены министром? Были тысячи вопросов и ни одного ответа.
- Алиса, надеюсь, я хотя бы не гуляю по Хогвартсу во сне, а то, может, я еще и лунатик? – усмехнулась я, пытаясь пошутить и разрядить обстановку.
- Нет, даже не надейся! Это титул Ремуса, - она засмеялась, затем в ее руках снова появились конфеты, и мы взяли по одной. – Кстати, ты во сне очень часто улыбаешься, значит, тебе что-то хорошее снится. Да не переживай ты так! Я не хотела тебе этого рассказывать, потому что знаю, как ты любишь делать из мухи слона и заморачиваться из-за ерунды.
После этого разговора на душе скребли кошки. По большому счету не было ничего страшного, ведь много людей разговаривает во сне, но со мной такого никогда не случалось, да и говорю я какие-то странности… Алиса прервала мои размышления:
- Лили, тебе не пора в библиотеку? – она лучезарно улыбалась и невинно хлопала ресницами. В ответ я кинула в нее маленькую подушку, и мы весело рассмеялись.

Алиса захлопнула дверь нашей спальни, и мы стали спускаться по узкой лестнице, застеленной бордовым ковром. Гостиная Гриффиндора была полна народа, отовсюду раздавался смех, тонувший в общем гуле голосов. Небольшой кружок образовался около дивана – там все что-то дружно обсуждали, и оттуда доносился лающий хохот Блэка. По всей видимости, мародеры были центром внимания этой компании. Я попыталась отыскать взлохмаченную макушку, но кольцо учеников так плотно окружило диван около камина, что разглядеть что-либо было не возможно. От этой веселой группы отделился Фрэнк и подошел к нам:
- Девчонки, берите дождевики и пойдемте на стадион, почти весь факультет идет на отборочные, - он закинул руку на плечи Алисы, а та обняла его за талию. Рядом с высоким и широкоплечим Фрэнком она была такой хрупкой и нежной и так ярко контрастировала своей почти детской худощавостью. – Наконец-то, скоро начнется сезон квиддича, а то уже голова пухнет от этих домашних заданий – никакого отдыха.
- Кстати об отдыхе, - Алиса многозначительно глянула на меня, и я торопливо полезла в сумку, доставая оттуда листок пергамента, украшенного красивой алой рамочкой со множеством вензелей и завитушек. На нем синими чернилами и красивым каллиграфическим почерком Алисы был написан небольшой текст.
На стене, слева от выхода из гостиной, висел стенд, где размещаются различного рода общественные объявления. Вот и сейчас я подошла к нему и заклинанием приклеила свой цветной пергамент.
- Скоро Хогсмид! – раздался пронзительный голос прямо рядом с моим ухом.
Я раздраженно обернулась и строго посмотрела на третьекурсника Джефа, который с огромной радостью на лице побежал рассказывать эту новость трем девочкам, сидевшим за целой стопкой учебников. Все постепенно стали подходить к доске, привлеченные новостью, которую уже и так огласили на всю гостиную, а я оценивающим взглядом посмотрела на свое объявление – Алиса всегда помогала мне писать объявления и делала это просто превосходно.
- Так, так, так, - услышала я воркующий голос с легкой хрипотцой, - значит Хогсмид в следующее воскресенье… Сохатый, почему не сказал?
- Забыл, Сириус - лениво отмахнулся Джеймс.
Я обернулась к ним: Поттер и Блэк стояли прямо за мной, а за их спинами собрался, наверно, весь наш факультет – все читали объявление, предвкушая возможность хорошо отдохнуть, устроить свидание и просто прогуляться вне стен Хогвартса. Рука Джеймса взлетела вверх, и он снова растрепал свои волосы, а затем как-то неуклюже стал поправлять очки.
- Эванс, а ты в Хогсмид с кем пойдешь? – бархатный голос Сириуса был насквозь пропитан лукавством.
- Тебя это не касается, Блэк, - ехидно ответила я, стараясь придать интонации беспечности. – От любопытства кошка сдохла, помнишь?
Я проскользнула к выходу и, уже захлопывая дверь, услышала задумчивый голос Поттера:
- Вот она всегда так…


В библиотеке в середине дня всегда было многолюдно – ученики уже загружены домашними заданиями, поэтому тишину и спокойствие книжных стеллажей нарушали постоянное перешептывание, шелест переворачиваемых страниц и скрип перьев. Я тихонько прикрыла за собой дверь, стараясь не мешать остальным. Мадам Пинс, завидев меня, приветливо улыбнулась. Что сказать, я здесь частый гость. Я пробежала взглядом по широким дубовым столам, стоявшим посередине длинного прохода: за ними студенты усердно трудились, заглядывая то и дело в страницы толстенных книг. Колин еще не пришел.
Осторожно ступая по мраморному полу, раскрашенному в цвета шахматной доски, и стараясь не цокать каблуками, я неторопливо шла вдоль стеллажей. Сквозь огромные окна проникал тусклый свет пасмурного дня, а все окна были хаотично исполосованы струями дождевой воды. Под самым потолком висели большие люстры с многочисленными фарфоровыми плафонами, которые заливали огромное помещение библиотеки слегка желтоватым ярким светом. Сам зал был украшен колоннами с узорными рельефами. Вверху колонны поддерживали широкие расписные арки. Я здесь знала каждый уголок, каждую полку, каждый шкаф - все было таким родным и таким знакомым. Библиотечный воздух всегда для меня пах по-особому, его ни с чем не перепутаешь: частички пыли смешиваются с запахом пергаментов, преобразуясь в новый аромат, который щекочет нос, если к нему не привыкнуть.
Я никогда не любила заниматься за столами, что стояли на виду: меня отвлекали перешептывания, постоянное хождение студентов, регулярные замечания мадам Пинс тем, кто слишком громко говорит. Поэтому у меня было свое любимое место – в дальнем конце библиотеки, почти у входа в запретную секцию. Там, между двумя стеллажами, стоял небольшой столик с двумя стульями, покрытыми мягким, уже слегка протершимся, бархатом. Свет от люстр туда попадал плохо, поэтому в дополнение к ним на столе стояла бронзовая лампа с красным абажуром. Когда-то мы вместе с Северусом сидели на этих самых стульях, занимались до самого закрытия, и тогда мадам Пинс едва ли не выталкивала нас вон из библиотеки. Я обреченно вздохнула, доставая из сумки чистые листы пергамента, учебник по зельеварению и перо с чернильницей. Не стоило сейчас думать о своих личных проблемах, потому что моего настроя на учебу и так не было, и я в прямом смысле заставляла себя заниматься.
Повесив сумку на стул и разложив свои вещи в привычном для меня порядке, я пошла за необходимыми книгами. Минус моего пристанища был в том, что тома по зельям находились достаточно далеко, и на обратном пути приходилось преодолевать приличное расстояние с целой кипой тяжеленных фолиантов. Раньше мне всегда помогал Сев, но сейчас я уже привыкла справляться сама.
Пройдя по главному библиотечному коридору и почти свернув в секцию зельеварения, я увидела, что в дверях библиотеки неожиданно промелькнула физиономия Блэка – он явно кого-то выискивал глазами. Я остановилась на мгновение, пытаясь прикинуть, что он здесь мог забыть, но потом махнула на него рукой и неторопливо пошла вдоль высоких и длинных стеллажей.
«Так, мне нужны яды… Ага, вот и необходимые шкафы… Посмотрим, посмотрим, что тут есть…» - думала я, чувствуя, что во мне просыпается привычный трепет, охватывающий меня всякий раз, когда я начинаю заниматься зельями. Неожиданно, за моей спиной раздался знакомый голос:
- Мерлин, тут и заблудиться можно, пока тебя найдешь, - я обернулась и удивленно вскинула брови – передо мной стоял Сириус Блэк, одетый в теплую мантию, которая была полностью расстегнута, демонстрируя тонкий свитер с эмблемой нашего факультета.
- Блэк, ты, по-моему, не туда пришел, - я сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что он мне мешает. – Стадиона здесь нет.
- Эванс, ну ты хоть когда-нибудь можешь быть приветливее? – он прислонился к стеллажу, я заметила, что в руках он держит черный зонт-трость. – Мне вообще-то нужна была ты.
Так, вот это уже плохое начало разговора. Я даже не могла предположить, что могло понадобиться от меня Блэку, так еще и в преддверии отборочных по квиддичу, которые уже скоро должны начаться.
- Я знаю, что Джеймс уже говорил, но я хотел от себя лично поблагодарить тебя за то, что выгородила нас перед МакГонагалл, мы правда ни при чем, - я почувствовала, что мое лицо вытягивается от удивления, а Сириус осуждающе покачал головой. – Ты думала, что я «спасибо» не умею говорить?
- Вроде того, - изумилась я, во все глаза смотря на Блэка.
- Ну, как видишь, ты ошиблась. Знаешь, ты вообще во многом ошибаешься… - он небрежно тряхнул волосами, и челка, упала на глаза. Внимательный взгляд серых глаз и затянувшаяся пауза в разговоре явно намекали мне на что-то, но я так и не поняла, на что именно. – Ладно, я сейчас не об этом.
С изяществом аристократа он оперся на свой длинный зонт и улыбнулся мне так, словно я была его близким другом:
- Лили, - я удивленно расширила глаза, - бросай свои учебники и пойдем на отборочные. Хватит уже сидеть за своими книжками, это же так скучно. Смотри, я тебе и зонтик захватил, - в подтверждение своих слов он приподнял зонт, и я увидела на ручке выгравированные золотом буквы «J.P.» . Затем, выдержав паузу, он сказал: - Джеймс будет рад, если ты придешь.
Я изумленно смотрела на него, и мне казалось, что мир сошел с ума, если Сириус пришел в библиотеку, да к тому же называет меня по имени. В его глазах читалась искренность и дружелюбие, и мне жутко захотелось уйти из этой книжной тишины, вдохнуть свежего воздуха, посмотреть, как Поттер, капитан сборной нашего факультета, будет летать по полю, опытным взглядом оценивая всех кандидатов. Хотелось просто побыть обычной девчонкой… Но мысль о том, что я договорилась с Колином, перечеркнула этот мой внезапный порыв, которому я уже почти поддалась. Я виновато поджала губы, и с сожалением сказала:
- Сириус, прости, но я, правда, не могу. У меня уйма дел, я вообще ничего не успеваю…
- Понятно… - он вздохнул, а затем обаятельно улыбнулся. – Ладно, если вдруг передумаешь, то приходи.
Я кивнула в ответ, и уже через пару секунд Сириус скрылся за углом стеллажа, едва ли не бегом направляясь к выходу. Моему удивлению не было предела: я не понимала, почему вдруг я так понадобилась на этих отборочных, зачем Сириус пришел уговаривать меня…
«А вдруг это Поттер попросил Блэка? Ведь зонтик был его…» - промелькнуло в моей голове, и сердце предательски дрогнуло. Надежда во мне уже пускала свои корни, крепко цепляясь за эту мысль.
«Вряд ли… Блэк просто хотел поблагодарить меня и из вежливости позвал на стадион, а я уже себе неизвестно что напридумывала» - я старалась убить в себе эти ростки наивности, предпочитая не тешить себя глупыми надеждами. Хотя сочетание Блэка и вежливости показалось мне несколько странным.
Я тряхнула волосами и продолжила поиски необходимых мне книг – времени для размышлений у меня не было, нужно было действительно успеть за сегодняшний день написать эссе по зельеварению, потому что завтра я планировала возобновить наши уроки с Поттером.
А еще, наконец, выспаться!
Выбрав книги, я пошла обратно к своему столику, стараясь не уронить получившуюся стопку. На выходе из секции я столкнулась нос к носу с Северусом. Он, как обычно, был бледным, с непроницаемым выражением на лице, но в черных глазах ярко читались все эмоции. За столько лет дружбы я отлично научилась его понимать без слов. Наверно, я как никто, узнавала его хорошее настроение по выражению глаз, когда в них появлялись искорки задора; по манере сжимать губы угадывала то, что он злился; по медленному постукиванию пальцами по столу я видела, что он о чем-то сосредоточено думал… Вот и сейчас я по взгляду прочитала его смятение и нерешительность. Мгновение мы смотрели друг на друга, затем я опустила глаза и почти прошла мимо него, как услышала тихий голос, с нотками неуверенности:
- Привет, Лили, - я остановилась и кинула на него внимательный взгляд. Мне показался он таким несчастным и одиноким, что захотелось поддержать его, просто протянуть к нему руку и заботливо погладить по плечу. Но я лишь поудобнее перехватила свои книги и так же тихо сказала:
- Привет, Северус, - уже отворачиваясь, я увидела, как в его глазах вспыхнула искорка надежды, но я быстрыми шагами поспешила обратно к своему столу.
Сердце щемила тоска и какое-то непонятное чувство, похожее на сожаление. Я помнила, как Сев поддерживал меня всегда, как старался всячески помочь мне, оберегал от всего, что, по его мнению, могло мне причинить вред. А сейчас я так нуждалась в понимании, в глупой возможности прислониться к мужскому плечу, чувствуя, что меня не оставят, мне помогут… Всем я казалась сильной и целеустремленной, но на самом деле я была беззащитной маленькой девочкой, запутавшейся в этом сложном мире, где всё необратимо рушилось прямо на глазах, а добро и зло перемешались, точно ингредиенты зелья…
Я свернула в нужный мне проход, где между стеллажами стоял мой столик, и увидела, что на стуле сидит Колин. Он как всегда хорошо выглядел: отглаженная иссиня-черная мантия, идеально повязанный галстук цвета родного факультета, аккуратно уложенные волосы (я даже сама позавидовала) и значок старосты, доводивший его образ до логического завершения.
Увидев меня с кипой книг, он тут же вскочил и поспешил ко мне:
- Давай я тебе помогу, - он быстро подошел ко мне и забрал все эти пыльные фолианты. – Ты с ума сошла таскать такую тяжесть.
- Ничего страшного, я уже привыкла, - улыбнулась я, наблюдая за тем, как он аккуратно кладет их на стол. – Как ты узнал, что это мои вещи здесь лежат?
- Просто я знаю, что ты всегда здесь сидишь, - он улыбнулся и опустил глаза. Я села на стул и внимательно на него посмотрела. От моего прямого взгляда Колин слегка смутился и стал копаться в сумке, выкладывая свои вещи. Затем он встал, снял свою мантию и повесил ее на стул.
- Схожу за книгами и вернусь, - я закивала головой в знак согласия, а Колин развернулся и неторопливо пошел в секцию зельеварения.
Я посмотрела ему вслед оценивающим взглядом – что сказать, он был хорош собой, этого у него не отнять. Мне было очень приятно, что один из самых симпатичных парней в школе обратил на меня внимание, льстило, что он явно за мной ухаживает. Я улыбнулась и, подвинув немного стопку книг, взяла в руки учебник по зельям. Тут я заметила, что с двух сторон обложки торчат какие-то палочки, заложенные в книгу. Я раскрыла учебник, и моему взору предстал своеобразный букет, автор которого явно отличался оригинальностью мышления: три абсолютно гладкие веточки темно- коричневого цвета были обвиты плющом с маленькими белыми цветочками и перевязаны алой лентой с золотой каемкой. Сразу же я почувствовала невероятно приятный запах и поднесла этот букет к лицу, вдыхая аромат. Я внимательно посмотрела на веточки, которые явно были центральной нотой в этом безумном ансамбле, пытаясь понять, что это такое. Мысль пришла внезапно, заставив меня побледнеть. Я поняла, что это. Приятный запах… Гладкие веточки… Прутья от метлы!
- Мерлин! – воскликнула я и положила букет на стол. Сразу же вспомнился урок по зельеварению, когда я обмолвилась об этом запахе… Вопрос назрел мгновенно: кто подарил мне эти прутья? Кто-то, кто мог это слышать… Или тот, кто узнал об этом… Я озадаченно смотрела на прутья, подперев голову рукой, и барабанила пальцами по столу. В библиотеке было много народу, поэтому этим тайным поклонником мог оказаться кто угодно, тут не угадаешь. А вдруг это…
Колин подошел так неожиданно, что я вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Он замер, вопросительно глядя на меня, затем его взгляд упал на букет, и он молча сел рядом со мной. Я решила идти напрямую и не юлить:
- Колин, это ты мне подарил? – я наклонила голову таким образом, чтобы волосы красивыми волнами легли мне на плечо, готовая рассыпаться в благодарностях. Однако образовавшаяся у него морщинка между бровей, намекала на обратное.
- Откровенно говоря, нет. Это не я, - он явно смутился. Вся эта ситуация была какая-то нелепая: у нас с Колином было своего рода свидание, а тут кто-то неизвестный подарил мне этот странный подарок. – И ты не знаешь, кто это?
- Понятия не имею, - искренне ответила я, пытаясь оправдаться. – Меня не было на месте минут десять, может пятнадцать, а потом, когда я пришла, увидела в книге вот это – кто угодно мог подойти и оставить это здесь.
Колин кивнул и замолчал. Мне было так неудобно перед ним, что все так глупо получилось, поэтому я торопливо убрала эти прутья в сумку и стала разбираться в книгах, ища необходимую.
Время летело незаметно, растворяясь в скрипе перьев и шелесте переворачиваемых страниц, меркнув в свете тусклого дня. За окном начало темнеть, и мы постепенно погружались в красноватый свет от лампы на столе. Мне не составляло труда написать свое эссе: я умело выбирала необходимый материал из книг, отсеивая все лишнее, знала, где нужно искать информацию по разным темам, а вот Колин был не так хорош в зельях, и мне приходилось ему подсказывать. В ответ он всегда меня благодарил, обворожительно улыбаясь. Время от времени он бросал на меня взгляды, а я отмечала про себя, что мне самой хочется на него посмотреть. Когда же наши глаза встречались, я видела в его взгляде желание флиртовать, и сама начинала с ним кокетничать. Заглянув к нему в пергамент, я поразилась тому, насколько красивым и аккуратным был его почерк, а так же заметила, что букву «у» он выводит точно так же, как и я. Неловкое напряжение, которое поначалу было между нами, постепенно сменилось открытостью и дружелюбием. Мы то и дело обменивались фразами по нашим работам, а так же обсудили вечеринки у Слизнорта и посетовали на загруженность домашними заданиями. Колин похвалил меня, сказав, что я мастерски разбираюсь в зельях, а я ему рассказала, что профессор Бабблинг ставит нам его в пример на рунах.
С Колином было невероятно легко, и я действительно испытывала удовольствие от нашего общения. За разговорами я совсем забыла о своих проблемах, мучительной усталости и тревожащих меня мыслях о моих снах. Было приятно слушать его негромкий мягкий голос, видеть улыбку и подмечать его смущение всякий раз, когда наши руки случайно соприкасались. Рядом с ним я чувствовала себя спокойно и расслаблено, и мне действительно хотелось ему искренне улыбаться. От него веяло стабильностью и постоянством, что действовало на меня удивительно расслабляюще. Я поражалась тому, насколько он здраво рассуждает, как обдумывает каждый свой шаг, взвешивая все возможные варианты. Все это было так похоже на меня, что мне иногда казалось, будто мы с ним говорим одними и теми же словами, и это помогало нам понимать друг друга с полуслова.
Я прекрасно видела, что нравлюсь ему, но не могла определиться со своими чувствами. Колин был мне симпатичен, к тому же его внимание очень льстило, а ухаживания доставляли удовольствие. Я предположить не могла, что вчерашнее собрание старост может закончиться свиданием в библиотеке с одним из самых популярных ребят в школе, поэтому находилась в некотором замешательстве. Мне не хотелось сгоряча что-то решать для себя, поэтому я просто присматривалась к нему, замечая его желание произвести на меня впечатление. Однако была одна вещь, которая меня беспокоила: за все то время, что мы уже просидели здесь, я ни разу не почувствовала того замирания сердца, которое испытывала наедине с Поттером. Спокойный характер Колина так разнился с непредсказуемым темпераментом Джеймса, что, мне казалось, у них просто не может быть точек соприкосновения. Отчасти это было правдой, потому что они никогда не общались: Колин считал мародеров нарушителями спокойствия, которые только и делают, что приносят много проблем, а те в свою очередь находили его нудным. Конечно, сравнивать их было глупо, но, тем не менее, я ждала, что вот-вот и почувствую то необъяснимое волнение от его близости, как это происходит всякий раз, когда Поттер оказывается рядом со мной. Но этого не было – сердце билось ровно, отсчитывая удары в привычном ритме. Даже прикосновение его руки не вызвало во мне никаких особых эмоций, зато шепот Джеймса мне на ухо рождал целый фейерверк чувств. Все это действительно напрягало, потому что, исходя из логики, здравого смысла и, как мне казалось, всех законов природы, должно было быть с точностью наоборот.
Отложив перо и свернув приличной длины пергамент в трубочку, я сладко потянулась – спина затекла от долгого сиденья на жестком стуле, и мне нестерпимо хотелось размять уставшие мышцы. Колин дописал последние несколько строк и победно положил перо на стол.
- Наконец-то, все готово, - он так же, как и я, потянулся: его движения были плавными и неторопливыми, словно течение широкой реки. – Лили, без тебя мне пришлось бы, наверно, сидеть до поздней ночи. Спасибо за помощь.
- Если я и помогла тебе, то совсем чуть-чуть, - улыбнулась я, глядя на него сквозь полуопущенные ресницы, а затем распахнула глаза и повернула голову в его сторону, чтобы сказать, что он молодец, но его взгляд перебил мои слова.
Колин не улыбался, а как-то странно на меня смотрел. Между нами повисло молчание, и я судорожно пыталась понять, что вообще происходит. Нас разделяли несколько дюймов, и я чувствовала его напряжение, словно он хотел мне что-то сказать, что-то важное и значимое, но боялся моей реакции. Я увидела, как его взгляд упал на мои губы и задержался на них, потом снова скользнул по моим глазам, словно изучая мою реакцию. Очень медленно и аккуратно Колин подался вперед, приближаясь ко мне. Сама не знаю почему, я стала ощущать легкую панику, усиливавшуюся по мере сокращения сантиметров между нашими лицами. Колин не торопился, видимо, чувствуя мое смятение, а я уже часто дышала - сердце колотилось с бешеной скоростью. Но причиной этого было не предвкушение поцелуя, а возрастающее волнение, будто вся моя сущность противилась ему…
«Нет, Мерлин, нет!» - раздалось в моей голове, и я слегка отпрянула от Колина, давая ему понять, что поцелуй будет лишним.
Наши глаза находились всего в нескольких сантиметрах, и я видела его разочарование. Колин немного нахмурился и смущенно отвернулся. Мне тоже было жутко неловко перед ним, и я нервными движениями рук стала заправлять прядки волос за уши. Молчать было глупо, но и никакие идеи для начала разговора в голову не приходили…
- Что ж, наверное, я уже пойду, - стараясь придать голосу будничности, сказала я, встав со стула и торопливо покидав все свои вещи в сумку.
- Мне тоже пора, у меня сегодня еще дежурство, - по голосу я поняла, что он явно переживает из-за того, что я его отвергла. Мне стало его так жаль, и на миг показалось, что я начала сожалеть об этом отказе…
- Колин, спасибо тебе за компанию, - я ласково улыбнулась ему, стараясь приободрить. Он смутился, но все же улыбнулся мне в ответ и, наверно, по моим глазам прочитал, что ничего страшного не случилось, потому что взгляд его стал увереннее.
По пути к выходу из библиотеки мы зашли в секцию зельеварения, чтобы расставить наши книги по своим полкам. Колин заботливо принес и мои учебники, оберегая меня от таких тяжестей, поэтому сейчас я просто стояла, прислонившись к стеллажу, и наблюдала, как он расставляет их: книга сама вылетала из его рук и вставала на свое место, когда он ее подносил к нужной полке.
- Лили, можно тебя на минутку? – услышала я знакомый голос и обернулась: передо мной стоял Северус, теребя застежку своей старенькой мантии. Я повернулась в сторону Колина и увидела, что он внимательно рассматривает Сева, оценивая его несколько потрепанный и немного неопрятный вид. Тот в долгу не остался, окинув его презрительным взглядом.
Меня обуревал интерес, и хотелось узнать, зачем я понадобилась Северусу, поэтому я виновато улыбнулась Колину, прошептав что-то вроде: «Я сейчас». Сев прошел в соседний проход между стеллажами и стал рыться в карманах мантии. Я хмуро смотрела на него, а он тонкими белыми пальцами нервно пытался что-то отыскать. Неожиданно в его руке мелькнул сложенный листок пергамента, и он несмело протянул его мне.
- Я знаю, что ты со мной не захочешь разговаривать, поэтому вот… - я смотрела на этот лист, не смея его брать, но Северус в буквальном смысле запихнул мне его в руку.
Я молчала, не зная, что мне делать с этим куском пергамента. Снегг неловко переминался с ноги на ногу, словно чего-то ждал. Я поразилась тому, насколько он меняется, находясь рядом со мной: я не видела злобной ухмылки, мрачного взгляда и холодной уверенности в себе – Сев терялся и путался в словах, он смущался, а от его уверенности не оставалось и следа. Меня это искренне удивило, и я стала искать причину такого поведения со мной.
- Если вдруг захочешь что-то написать в ответ, то на лестнице Астрономической башни, около третьего окна, если идти снизу, будет расщелина между стекольной рамой и стеной, - он судорожно сглотнул, и, приободрившись моим молчанием, тихо добавил: – Я буду ждать.
С этими словами он резко развернулся и быстрыми шагами пошел вдоль по главному коридору библиотеки. Я смотрела ему вслед, почему-то с интересом наблюдая за тем, как на ходу развевается его мантия, и сжимала теплую от его рук записку. Мне просто не хватило сил, чтобы отвернуться от него в очередной раз, с гордым видом отдав ему его письмо. Сев был дорог мне, и я расценила это как шанс вернуть его с этого темного пути, на который его затащили слизеринцы. Я торопливо затолкала записку в карман, и вернулась к Колину, который уже расставил книги и ждал меня.
Мы вышли из библиотеки молча, каждый погруженный в свои мысли. Я остановилась и развернулась к Колину, ласково улыбнувшись:
- Колин, было приятно вместе позаниматься…
- Мне тоже, - на его губах промелькнула улыбка, однако по глазам я поняла, что он чем-то обеспокоен. Чтобы сгладить все шероховатости этого вечера, я красивым жестом откинула волосы назад и обворожительно улыбнулась ему. Это его явно приободрило, и он тихо сказал: - Может, завтра снова позанимаемся вместе?
- Хорошо, - ответила я, стараясь придать голосу как можно больше дружелюбия и легкости.
- Давай я тебя провожу до твоей гостиной? – несмело предложил он, застегивая мантию на медную застежку.
- Колин, я сейчас иду к Хагриду: я просила его принести мне из Запретного леса осколки панцирей яркополза, мне надо их забрать, - сказала я, надеясь, что Колин не воспримет это как отмашку от его предложения.
- Хочешь, я пойду с тобой?
- Не думаю, что это будет быстро, а тебе ведь еще дежурить сегодня… - бросила я на него взгляд, полный сожаления. Он в ответ нехотя покачал головой, соглашаясь со мной.
Мы попрощались весьма добродушно: я старательно с ним кокетничала, чтобы сгладить свое поведение с поцелуем, общение с Севом и нелепость с букетом, а он постепенно оттаивал в надежде на завтрашний вечер.
Что сказать – первый блин комом…