Глава 16. Новая жизнь

Уже минуло два месяца со дня похорон Эдварда. И за это время моя жизнь полностью перевернулась. Для начала я съехала с его квартиры. Сейчас я жила в нижнем Ист-Сайде, в не самом лучшем районе в маленькой квартирке на втором этаже. Здесь было две крошечные комнаты – гостиная и спальня, в которую помещалась только кровать, и кухня, где и развернуться-то было негде. Когда я только сюда въехала, то все было настолько загажено, что я поняла, почему владелец квартиры запросил такую смехотворную сумму в качестве арендной платы. Я потратила два дня на борьбу с грязью, вынесла где-то семь мешков, доверху набитых мусором и прочим хламом, оставшимся от предыдущих владельцев, два кресла, полностью изъеденных молью и матрас, в котором, на мой взгляд, было полчище клопов. В конце трудов своих праведных я осталась, весьма, довольна результатом. Правда у меня жутко ныла спина и шея, и я валилась с ног от усталости, зато все горизонтальны поверхности сияли чистотой, а гадкие представители фауны больше не населяли эту квартиру.

Да я знаю, что могла бы снять себе жилье получше, в нормальном районе, и жить там со спокойной душой, вот только это не то, что я хотела. Мне хотелось, чтобы мне было трудно, мне хотелось сполна искупить свои грехи, пусть даже и таким странным способом. К тому же эта квартира все, что я могла себе позволить. У меня было не так много личных средств, на работу я еще устроюсь не скоро, а снимать деньги с нашего общего с Эдвардом счета мне не хотелось. Сейчас я училась жить без него, без его семьи. Поэтому мой новый адрес и номер телефона знала только Маргарет. И то я строго-настрого предупредила ее, чтобы она звонила или приходила ко мне только в экстренных случаях. Мне казалось, что так будет легче жить, не видеть осуждения в их глазах, и не чувствовать себя последней сволочью, которая погубила их сына, внука и брата.

Сначала у меня и мысли даже не было о том, чтобы сменить место жительства. Но однажды вечером я зашла в квартиру и поняла, что она стала какой-то пустой и безжизненной, такой же, как я. В ней стало очень неуютно находиться, и я ощущала себя там чужой. Все потому что там не было Эдварда. Словно какая-то важная часть мозаики утрачена навсегда, и ее уже не восстановить. Меня пугали тишина и полумрак, царившие там. Я тихо прошлась по всей квартире, заглядывая в каждую комнату, и каждая несла в себе отпечаток Эдварда, воспоминания, связанные с ним.

На кухне он всегда творил какие-то изумительные блюда, а я только мешалась у него под ногами. Вон та большая выбоина в стене так до сих пор и не заделана. Помню, как мы жутко разругались в тот день из-за какой-то очередной мелочи, и Эдвард, не сдержавшись, со всей силы ударил по стене. Это был первый и последний раз, когда он так вышел из себя, и думаю, что он специально не замазал эту выбоину, чтобы она напоминала ему о том дне, когда он потерял контроль.

В малой гостиной стоял черный рояль, на котором он любил играть время от времени. Я, бывало, могла весь день просидеть с ним рядом, просто слушая прекрасные мелодии, которые он наигрывал, и смотреть, как его руки легко порхают по клавишам. У рояля почему-то была открыта крышка, я подошла, чтобы закрыть ее, и слегка пробежалась рукой по клавишам. Они были все в пыли. Я задумчиво уставилась на свою руку и растерла пыль между пальцами. Почему-то подумалось, что вот и моя жизнь легко превратилась в пыль, а я даже оглянуться не успела. Закрыв крышку, я еще пять минут простояла в этой комнате, полностью погруженная в воспоминания о прежней жизни, о том, как мы с Эдвардом любили друг друга именно на этом чертовом черном рояле. Почувствовав, как к горлу подступают горькие слезы, я поспешно выбежала из малой гостиной.

Затем я зашла в кабинет, где он любил засиживаться допоздна, читая книги или же научные статьи, посвященные инновациям и усовершенствованиям в области хирургии. В памяти всплыл разговор, который состоялся здесь миллион лет назад. Я упрашивала его, уговаривала, убеждала его поехать. И он послушался. И уехал. Кто бы мог подумать, что навсегда.

Вся, абсолютно вся квартира, была пропитана Эдвардом. И жить в ней было невозможно. Это тяготило, напрягало и давило на психику. Зайдя в спальню, я вытащила из шкафа дорожную сумку и принялась собирать свои вещи. Я взяла только самое необходимое, к тому же бОльшая часть моего гардероба сейчас мне была просто-напросто мала. Поразмыслив немного, я кинула в сумку одну рубашку Эдварда и его пиджак. Оглядевшись еще раз и проверив, не забыла ли я чего, я взяла свои вещи и вышла из квартиры. Пришла ни с чем, и ухожу ни с чем. Практически. Пиджак и рубашка как-то грели мою душу, хотя мне кажется, что с некоторых пор там и согревать-то нечего. Все заледенело. Ту ночь я провела в отеле, а на утро уже занялась поисками новой квартиры. Ключи от старой я отослала Калленам по почте. Только ключ и никакого письма. Мне было нечего им сказать, да и они вряд ли захотели бы слушать меня.

Вот так и оказалось, что теперь я совершенно одна и стараюсь жить дальше, делая вид, что медленно, но верно оправляюсь от пережитого. Все, как и говорил Джаспер. Иногда мне хотелось набрать его номер и просто поговорить, но я тут же одергивала себя, напоминая себе, что теперь я живу самостоятельно и не плачусь ему в жилетку при каждом удобном случае. Чтобы хоть как-то себя занять, я пошла на курсы для беременных. Зачем, спрашивается. Я ведь и так знаю, как правильно дышать, какие упражнения полезно и нужно делать на последнем триместре, и на сколько сантиметров должна раскрыться матка, чтобы головка малыша могла спокойно пройти. Мне еще так “повезло” с этими курсами, что просто слов нет. Все будущие мамочки ходили на них всегда в сопровождении будущих папочек. И только я была одна. Всегда одна. Я могу даже сказать, что была любимым наглядным пособием у инструктора, так как все делала правильно. И когда меня просили показать то или иное упражнение, то я всегда закрывала глаза. Смотреть на то, как счастливые женщины находятся в объятьях любящих мужчин, как они улыбаются, как шепчут друг другу на ушко всякие милые глупости, было выше моих сил. На их месте должна была быть я, но судьба распорядилась иначе.

Плюс ко всему этому я чувствовала, что последнее время стала очень медлительной. Это касается не только телодвижений, но и мыслей. Если раньше мне было жизненно необходимо что-то делать, что-то решать, куда-то бежать, то сейчас все замедлилось, как будто время замедлило свой бег, решив взять перерыв и отдышаться. Безразличие, усталость и апатия – вот те слова, которые четко отражают мое состояние. Иной раз мне даже казалось, что я как бы наблюдаю жизнь со стороны, но не являюсь ее участником. Порой я могла просидеть на скамейке в парке весь день и даже не заметить это, просто бессмысленно смотря на прохожих и природу и не думая ни о чем, не цепляясь ни за какой объект. Одна сплошная размытая масса без четких контуров и очертаний. К этому моменту во мне не осталось никакой веры, я отгородилась от всего мира, все больше и больше погружаясь в глубины своего страдания, куда не проникал ни один луч надежды, и просто упивалась своим состоянием. В голове была только мысль, что если мне еще больно, значит, я жива, что это не сон, а просто моя новая жестокая реальность.

Один раз я даже набралась храбрости и набрала номер телефона в квартире Эдварда (я никак не могла привыкнуть называть ее “нашей квартирой”, теперь уже и не придется). Мне просто хотелось услышать его голос, те бархатные нотки, которыми было пропитано каждое произнесенное им слово. Я специально попросила Эдварда, чтобы он один записал приветственное сообщение на автоответчик. Кто бы мог подумать, что потом это окажется моей единственной ниточкой, которая бы позволяла бы мне услышать его голос. Один гудок, второй, третий. Сейчас! “Привет! Вы дозвонились Эммету и Розали. Нас сейчас нет дома, либо мы слишком заняты. Вы знаете, что нужно делать!” И смех Розали на заднем плане. Я удивленно уставилась на телефон. Может я по ошибке позвонила не туда? Да нет, это тот номер. Тогда что за?.. Я еще раз набрала тот же номер. На сей раз трубку сняли после первого же гудка.

- Алло?

- Эммет? – удивилась я.

- Белла? – похоже, он тоже не ожидал услышать мой голос. – Боже! Неужели это и вправду ты? Где ты? У тебя все нормально? Почему ты так внезапно исчезла?

- Эммет, ты сейчас напоминаешь мне Элис и ее дурацкую привычку засыпать человека вопросами при первом же удобном случае, - горько усмехнувшись, ответила я.

- Прости! Так что? Ответишь хоть на один мой вопрос? – мягко поинтересовался он.

- Я не могу сказать тебе, где я сейчас живу, просто потому что. У меня все нормально. А почему исчезла… Знаешь, очень трудно ходить по тем же дорогам, по которым раньше ходил Эдвард, и представлять себе, во что он был бы одет сейчас, как выглядел. И эта квартира. Она же принадлежит ему, и все вещи там его.

- Да, я заметил, что ты все оставила нетронутым, - отметил он, после чего возникла неловкая пауза. Я хотела задать всего лишь один вопрос, и Эммет знал какой, и мы оба ждали, когда же он, наконец, прозвучит. Первым не выдержал Эммет.

- Белла, я понимаю, как все это выглядит, но дело в том, что у нас в доме прорвало трубу, и сейчас в нашей квартире полным ходом идет ремонт. Поэтому мы подумали, что можем на время переехать в вашу квартиру. Она же вот уже которую неделю пустует. Извини, что тебя не предупредили, но сама понимаешь. С тобой невозможно было связаться. Ты обрубила все связи, - быстро говорил он, немного волнуясь и проглатывая окончания слов.

- Эммет, перестань. Ты не должен оправдываться передо мной. Вы все сделали правильно.

- Белла, можно задать еще один вопрос? – осторожно спросил он.

- Задавай, - устало проговорила я.

- Почему ты позвонила сюда?

На каких-то несколько секунд я просто-таки окаменела. Я ожидала чего угодно, только не такого вопроса. С трудом проглотив внезапно образовавшийся ком в горле, я быстро ответила:

- Я хотела услышать голос Эдварда на автоответчике, - и тут же повесила трубку, уже не в состоянии сдерживать наружу рвущийся поток слез. Теперь-то уж точно все. Я никогда больше его не услышу. Надо прекращать тешить себя напрасными надеждами и ждать неизвестно чего. Совсем скоро я стану мамой двоих малышей и должна думать только об этом. А все остальное лучше спрятать в какой-нибудь самый дальний и самый темный угол и не вспоминать. Мое сердце и так уже разбито на мириады мелких осколков, а мне еще нужно поверить, что шанс собрать себя еще не упущен. Мне нужно жить. Нет, не для себя. Для своих детей. Это самое дорогое, что мне осталось от Эдварда.
Его лучший подарок.