Передо мной мерцала свеча, разгоняя тьму на нижних этажах дома. В подвале было прохладно, здесь висели полки, нагруженные рядами сверкающих банок, в которых хранились различные фрукты и овощи самых разнообразных цветов. Ещё стояли большие мешки с мукой и сахаром, которых было достаточно, чтобы прожить следующие несколько лет, если использовать их с умом. В угол были сгружены бочки, и я не видел ни намека на их содержимое. Еще в небольших ящиках на полу хранилась картошка, рядом с которой стояла небольшая корзина яблок: единственное напоминание о событиях, что произошли вчера в такой же тьме.
За полками этого подземного хранилища находилась серая цементная стена, которая и привела меня к тому углу, где Белла сидела на полу; ее руки были вытянуты над головой и обхвачены металлическими наручниками. Наши с ней лица были похожи; порезы и синяки уродовали ее гладкую кожу. Глаза были налиты кровью, и я спрашивал себя, ждала ли ее та же участь, что постигла Элис, но это была не та мысль, которую я мог вынести.
Я отстегнул ее, и как только тонкие руки оказались свободны, она вскочила с пола, обвив их вокруг меня и вцепившись в мою спину, обнимая меня то ли от страха, то ли от облегчения, или, возможно, из-за того и другого. Ее дыхание было тяжелым и неустойчивым, а тело дрожало как осиновый лист. Она крепко обхватила меня за шею.
Боль от пулевого ранения поднялась от плеча к голове. Я съежился и отошел от нее, глубоко вдохнув застоявшийся воздух, как будто это могло помочь удержать боль. Но получилось наоборот. Я застонал, схватившись за грудь и отходя еще дальше, позволяя тьме опуститься между нами.
Тени танцевали на ее лице. Влажные щеки поблескивали в тусклом свете свечи, а губы дрожали. Ее лоб нахмурился от удивления, и боль, которую она никогда не позволяла мне увидеть, наконец-то вырвалась на поверхность.
Только у меня не осталось ни сил, ни желания интерпретировать ее смысл. Я повернулся, чтобы подняться по лестнице, тускло освещенной свечой. Белла последовала за мной, схватившись за рубашку на моей спине двумя руками. Свет почти не попадал в подвал, касался лишь стен у верха лестницы, зато врывался во все остальные помещения дома. Кабинет и гостиная купались в богатых золотых лучах, которые освещали то, что принадлежало умершим, и я задержался здесь на мгновение, сосредоточившись на этой комнате и вещах в ней, будто они могли рассказать мне истории прошлого.
На длинном, запыленном столе за диваном яркие цветы заполнили стеклянную вазу, но они были грязными и пластиковыми. Рядом с цветами стояли два пустых стеклянных подсвечника, пленка коричневого налета скрывала их блеск. Их уже очень долго никто не чистил.
За столом темным пятном стоял диван, обивка которого была покрыта цветистым узором. Пыль и грязь покрывала каждую поверхность. Даже фотографии на каминной полке уже начинали исчезать под этим грязным слоем.
Увидев все это, я поразился собственному пренебрежению к мельчайшим деталям, ведь я прожил здесь неделю, ничего не замечая. Этот дом не выглядел так, будто о нем заботились, и, хотя он никогда и не пустовал, он был заброшен. То, что я однажды посчитал приветливым, чистым домом было ложью, так же, как и люди, что населяли его.
Белла вышла из-за моей спины. Ее рваное дыхание нарушало тишину, которая после событий сегодняшнего дня казалась вечной. Она боялась, и я мог только предположить, что именно пугало эту женщину: что ее увидят без ее оков, или, может быть, она слышала выстрелы и не знала, что увидит при свете.
Она явно осознала, что что-то случилось, когда заглянула из гостиной в кухню, где не было ее матери. Ее глаза испуганно расширились. Белла направилась к задней части дома, где, за экранной дверью, найдет их. Увидит, что я сделал.
Я постучал по ее плечу, прежде чем она смогла уйти, и когда она посмотрела на меня, ее взгляд смягчился. Где бы взять слова? Что мне сказать ей? Я боялся ее реакции. Только ее.
Мой рот едва открылся, когда я сказал:
- Я не хотел.
Ее губы разомкнулись, а затем на лице проявились тоска, и боль, и усталость девушки, которая потеряла все, что знала. Она повернулась и пошла прочь, на кухню, заламывая руки. Она посмотрела направо, затем налево. Секунду спустя исчезла за стеной, выйдя через экранную дверь.
Это все моя вина.
Я задержался в гостиной, чувствуя, будто оказался внутри урагана. Прошел мимо грязного дивана и пыльных предметов, пока не оказался перед окном с видом на передний двор. Мой лоб соприкоснулся с холодным, гладким стеклом – единственная вещь, которая, кажется, сохранилась безупречно чистой. Я едва мог стоять на ногах. Хотел отдохнуть, почувствовать облегчение, затопившее мое тело, или вообще ничего не чувствовать.
«Ничего» подразумевало дрейф где-то подальше от солнца, от жизни. Не чувствуя острую боль в сердце или ветер на теле. Отсутствие ощущений было бы идеальным.
Я пытался держать себя в руках, хоть меня и разрывало на части. Моя сила дрогнула. Снаружи спокойствие коснулось каждой поверхности: деревья застыли, листья на земле не шевелились и белые облака, казалось, замерли в холодном воздухе. Дружеский свет просочился сквозь белые занавески, но это был обман. Счастья больше не существовало, и неважно, насколько яро солнце пыталось убедить меня. Время остановилось в тот момент, и мне было жаль, что я не могу повернуть его вспять.
Или отнять.
Я отошел от окна и последовал за Беллой.
Мои движения были окоченелыми, совершенно негибкими в постоянном холоде, но это не облегчало того жжения, которое пропитывало мои мышцы. Перед дверью Белла сидела на коленях, на них лежали ее руки. Эти длинные волосы свисали на одно плечо, и ветер играл ими. Я прошел мимо нее. Я видел, как дрожало ее тело, а грудь поднималась в быстрых вдохах. Ее безнадежное, усталое выражение напомнило мне о скорбящем ребенке.
Я опустился на колени рядом с Элис. Ее кожа и полуоткрытые губы уже начали холодеть в оттенках серого и фиолетового. Я убрал волосы с ее лба, зная, что не смогу унести ее из этого ужасного места. Мое плечо пульсировало беспощадной болью, что-то, что я не мог просто взять и отбросить, чтобы нести ее тело.
- Мне так жаль, - прошептал я, еще раз целуя ее в лоб.
Воздух покинул меня, и я задохнулся от внезапно охватившего меня отчаяния. Вместо ее знакомого запаха, нос заполнили медь и зловоние.
Глаза защипало, но слезы превратились в лед, стоило им коснуться моей кожи. Тело присутствовало здесь и воспринимало каждый шум, каждое движение: холод земли подо мной, рыдания Беллы, смех птиц среди деревьев, но я потерялся во времени, в неверии, в гневе. Почему это случилось со мной? Все, кого я любил, покинули меня.
Там, вдали, слезы Беллы были идентичны моим, пока она безучастно смотрела на тела рядом с собой. Она поймала мой взгляд, но в отличие от недели назад, я не отвернулся. Я не боялся карающего взгляда, который она послала мне. Ничто не могло заставить меня дрогнуть, но все же вид ее, скорбящей над этими людьми, пронзил меня, наполняя новой яростью.
Почему она заботится о них, об этих монстрах?
Они были ее родителями, но они относились к ней как к дерьму, и все же она продолжает оплакивать их, проводить рукой по окровавленным волосам своей матери, как будто она значила для нее все.
Они были убийцами, и все же она оплакивала их! Неужели я был идиотом? Неужели Белла была частью их схемы, и тот поцелуй прошлой ночью в подвале был ничем иным, как попыткой выставить меня глупцом в их маленькой игре? Каждая мысль, что была у меня о ней, каждое чувство было ложью.
Я положил свои руки на лицо Элис, говоря ей молчаливое «прощай», так как у меня не было выбора кроме как подчиниться моей ране. Я не останусь здесь. Уходя, я остановился позади Беллы.
«Белла действительно хорошо рыбачит», - сказал Джаспер. А она покачала головой. Будто была смущена.
«Не будь такой скромной, ты отличный рыбак».
Я не знал, что заставило меня вспомнить о том первом ужине, но эти слова повторялись у меня в голове снова и снова.
Я не понял этого тогда. Я не смотрел достаточно глубоко в их, казалось бы, невинные слова, но понял теперь. Правда рвала мою уже и без того измученную душу, пока от нее не осталось ничего кроме ненависти.
Я стоял там, где упала Рене Свон. Пули разорвали ее кожу с такой яростью, что едва можно было различить плечо или грудь слева. Мой пистолет лежал в грязи в нескольких футах, забрызганный ее кровью. Я наклонился, чтобы поднять его.
Белла все еще плакала над своей матерью, ее рука прикрывала рот, а плечи сотрясались от рыданий.
Вес ледяного пистолета в руке, когда я положил палец на спусковой крючок, а затем поднял его к затылку Беллы, ошеломил меня ощущением, которого я никогда раньше не испытывал. Затем последовал момент паузы с мыслью о том, что этот замечательный рыбак не заслуживал смерти. Она заслуживала пожизненную нищету. Возможно, мы оба заслуживали этого за то, что сделали. Наша измена и ложь свели нас вместе.
Независимо от того, насколько прекрасным и трагичным было это существо в своем молчании, я не опустил оружие. Она не победит, независимо от того, насколько заманчива эта мысль.
Не оглядываясь, я направился прочь с фермы и из жизни Беллы, не заинтересованный в том, чтобы узнать, какие еще страдания она может мне принести.
Я спустился по знакомой, скрытой дороге держа пистолет в одной руке, а свое сердце в другой. Я думал, что упаду на землю, не в силах отправить себя на вечный покой. Впереди был лес, который спускался к реке; там, за рекой, начинался Виксбург. Тем не менее, я не планировал заходить так далеко.
И пока шел, я понял своего отца впервые в жизни. Я понял, почему он хотел умереть.
Потому что боль, которой пропитана жизнь без нее, была слишком сильной.

---

Водное пространство было неподвижно, как оконное стекло, отражало разноцветные деревья и голубое небо. Постоянное щебетание заполнило лес радостью, которой я не чувствовал, и я представил птиц, носящихся в вышине под солнцем. В конце концов, их мир не изменился. Я бы отдал все, чтобы быть птицей.
Следы нашего лагеря остались позади: небольшое отверстие, которое я вырыл для огня, камни, выложенные вокруг него, поляна с брезентовом укрытием, сеть, сделанная Элис, которую она использовала для ловли пескарей. Она оставила ее в спешке, чтобы догнать меня.
Я улыбнулся, все еще помня выражение ее лица, когда она показала мне рыбу, что поймала. Это было последнее место, где она была действительно счастлива. Так было до того, пока я не потащил ее отсюда в поисках девушки, которая не была потерявшейся. Пока Белла не поймала меня в свои сети.
Я был рыбой, а она моим рыбаком, и я ненавидел себя за это. Я ненавидел ее и это чувство потерянности, когда больше нет никакой надежды. В этом мире я больше никому не был нужен, никто больше не хотел меня.
Мне больше не нужно было куда-то идти. Мне не нужно было сражаться, или беспокоиться о еде и воде, или искать укрытие от дождя. Мне больше не нужно было вести сражение со смертью.
Наконец-то, после долгих лет скитаний и борьбы, я смогу обрести покой. Теперь был только я, и я больше ничего не ожидал от себя. Я опустился рядом с водой и уставился на обсаженное деревьями неподвижное пространство перед собой. Мои штаны впитали влагу из грязи и травы, замораживая мою кожу, когда я прижал холодное дуло пистолета к своему виску.
Однажды Элис доверилась мне. Я спрашивал себя, как часто мысль, что я приду за ней, что я спасу ей, проносилась у нее в голове, пока она висела там вверх ногами.
Сколько раз она говорила себе, что я приду в любой момент и увижу их, издевающихся над ней, пока она висела там?
Мой желудок перевернулся.
Сколько раз эта мысль успокаивала ее? Сколько чертовых раз, Эдвард? Сколько чертовых раз она говорила себе, что ты в любой момент войдешь и убьешь их, заберешь ее оттуда? Но ты спал.
Когда она потеряла надежду, которую всегда хранила у сердца?
Если бы я не был таким идиотом и не последовал за Беллой. Если бы я только разглядел правду.
- Ты должен был во всём разобраться, - прошептал я.
Я должен был знать, что не стоит доверять этим людям, что не стоит оставлять Элис с ними наедине. Если бы я только послушал ее в тот день. В последний день здесь, в лесах.
Я все еще помнил, как очнулся тогда от тумана, что мешал мне мыслить ясно, и отправился к воде. Ее дерзость, когда она сняла свою одежду, соперничающую с ее невинной улыбкой, и мысли, покинувшие меня, когда она обнажила свою кожу; она была такой грязной, но как только была смыта эта грязь, она вновь стала бледной.
Теперь грязь была под кожей, где вода не могла смыть ее. Синяки никогда не исчезнут. Теперь она была не бледной, а фиолетовой. Теперь кровь была в ее волосах, на ее коже… на мне.
Ее кровь была на моих руках, окрасив их красным, превратившись в корку и постепенно осыпаясь, когда я слишком крепко сжимал кулак. Даже ее кровь оставляла меня. Это не было частью меня, хотя я почему-то хотел, чтобы было, чтобы я мог взять ее с собой туда, куда отправлюсь дальше.
Я не выдержал. Не мог сидеть в одиночестве у воды, зная, что ее смерть была моей виной. Закричав от отвращения, направил дуло к вершинам деревьев надо мной и сделал два выстрела. Вибрация пронзила мою руку, и выстрелы заполнили пространство вокруг. Птицы черным облаком слетели с ближайших веток и устремились к синему небу, но все это было как в тумане.
Она висела там окровавленная и лишенная надежды. Я подвел ее. То доверие, которое она испытывала ко мне, исчезло, хоть я и вошел в те двери.
Я задохнулся от рыданий, раздвигая губы, чтобы просунуть холодный метал между ними. Верхнюю губу начало жечь, когда я просунул дуло дальше. Я чувствовал горькую сажу пороха и тепло, проникающее в мое горло, когда я нашел нужное место для ствола. Глаза были горячими и влажными, я прощался со всем вокруг: солнцем, деревьями, звуками жизни, готовясь спустить курок. Я думал об этом моменте так много раз.
Я действительно хотел этого?
Да. Это легко. Уже поздно возвращаться. Осталась одна пуля. Покончи с этим. Ты не заслуживаешь жить. Ты ничего не стоишь.
Шелест, быстрый топот ног раздался в лесу позади меня, и я вытащил пистолет изо рта и направил его в том направлении, откуда приближался звук; обычная реакция.
Это была Белла, и когда она увидела меня и пистолет, направленный ей в голову, она остановилась. Ее лицо было перекошено от волнения, губы раскрылись от тяжелых вдохов. Она бежала. Когда наши глаза встретились, я взорвался от боли, не зная, мог ли я страдать еще больше, чем уже страдал. Я моргнул и почувствовал, как что-то скользнуло вниз по щеке.
Мои губы угрюмо сжались, и я сильнее стиснул кулак на пистолете, поднимаясь с лесной почвы.
Тело было тяжелым, готовым наконец-то отдохнуть, но я ждал, пока она толкнет меня через эту грань. Я был достаточно сильным, чтобы устоять. Я не мог показать свою слабость. Она была кем-то другим, а не той, кем я ее считал.
- Я никогда не думал, что убью женщину, - сказал я, стиснув зубы, подходя к ней. – Я никогда даже не допускал такую мысль, не говоря уже о том, чтобы хотеть сделать это более одного раза в течение одного дня, но сейчас это кажется соблазнительным.
Она споткнулась при моих словах, черты ее лица в замешательстве застыли. Она понимала мои намерения? Видела жестокие мысли, проносящиеся по моему лицу?
- Так что дай мне одну хорошую причину не убивать тебя, Белла. – Мой голос сорвался, пока я подталкивал ее ответить мне, произнести эти слова. – Хм? Скажи мне.
Она ничего не сказала!
Двумя шагами я сократил расстояние между нами, приставляя ствол моего пистолета к бледной коже ее лба. – Язык проглотила?
Она покачала головой и ее губы двигались в каком-то бормотании, как будто она пыталась найти голос где-то внутри себя.
Почему она делает это? Почему она все еще здесь после того, что сделала? Она предала меня! Вчерашний день ничего не значил для нее!
- Чего ты хочешь? – прокричал я ей, желая упасть на землю в агонии. – Чего еще ты можешь хотеть от меня? Разве я уже недостаточно отдал тебе?
Слезы потекли из ее глаз. – Не надо, - прошептала она, обхватывая себя руками.
- Ох, не надо? – Сама эта мысль была смехотворной. – Не надо? Ответь мне: как долго ты знала о нас? Ты наблюдала, ждала нужного момента?
Она яростно покачала головой, паникуя.
- Тогда почему ты была там? – Этот вопрос эхом отразился от деревьев и пронесся над водой. Моя рука дрогнула, усталая, но я исправил это, вновь приставив дуло к ее коже. Я не мог вспомнить точный момент, когда так невероятно разозлился на нее. Когда она не ответила мне, я спросил еще раз: - Почему ты была там? – я говорил медленней, грубее, глубже, будто пытался убедить ее ответить мне.
Она согнулась пополам от рыданий и упала на землю, как подкошенная. Мой пистолет последовал за ней. Ее руки зарылись в листву, когда она попыталась удержать себя от падения. Ее взгляд медленно поднялся к дулу, глаза ожили и заблестели: слеза резко сорвалась с ее века.
- Я не знала, что вы были там, - наконец-то произнесла она с заиканием. Слова прозвучали едва громче шепота в шуме утренней жизни леса.
Такое простое заявление не должно было ничего значить для меня. Она не должна была ничего значить, но этот момент разорвал меня на две части. Я хотел извиниться. Я хотел убить ее. Я хотел обнять ее. Я хотел уйти и обрести свой покой навечно.
- Джаспер был прав в одном, - сказал я, разочаровавшийся в себе, ведь не увидел этого раньше. – Ты отличный рыбак, Белла. Это я должен признать.
Она покачала головой. – Пожалуйста, - прорыдала она. – Пожалуйста, не надо.
Раздраженный, я ответил: - Не надо что?
- Не… оставляй меня.
Стиснув зубы и закрыв глаза, я перенесся прочь из этого леса в другое время, в другой разговор. Воспоминания вторглись, но они были просто проблеском бетона, пепла и неба. Даже они исчезли со временем, но ощущение тяжести, понимание, что мы попали в ловушку, все еще преследовало меня. Я произнес эти слова прежде чем протянул руку к тому, кто лежал рядом со мной, кто был погребен, как и я. «Не оставляй меня!» Я кричал это, невзирая на пыль, оседающую в моих легких. «Останься со мной!»
Судорожный всхлип достиг моих ушей, когда я покачал головой и наконец-то обрел контроль над своими чувствами.
Прохлада грязи на моих коленях, просачивающаяся сквозь мою одежду, могла посоперничать со жжением под кожей. Холод пропитал мои усталые кости, отогреть которые не могло даже солнце.
- У меня нет причин оставаться. Моя цель умерла вместе с ней, и это все твоя вина.
Нет. Она умерла из-за меня. Это моя вина.
- Если бы ты не вышла тогда из леса… Если бы я не последовал за тобой. – Я был так невероятно одурманен мыслью о Белле, убегающей от меня в тот день, летящей вперед, как пуля. Мои веки потяжелели, я хотел только отдохнуть, чтобы все остановилось. – Тебя не должно было быть там. Ты должна была оставить нас в покое. У нас все было хорошо.
- Я не знала, - повторила она. – Я просто бежала. Я была испугана.
- А я последовал за тобой, как ты и планировала.
- Нет. Не планировала. Это была случайность.
Это не могло быть случайностью. На ней была кровь. Наживка.
– Тогда что это была за кровь, Белла.
Удивление пронеслось по ее лицу.
– Кровь?
- Кровь на твоем платье, когда я увидел тебя здесь; платье, которое ты надевала вчера. Думаю, это также была случайность?
Она посмотрела вниз и даже хотя на ее одежде не было и следа крови, казалось, что она вот-вот появится, так сосредоточено Белла смотрела.
- Это была кровь медведя. Джаспер вытер ее об меня.
Ее усталые, карие глаза снова посмотрели в мои.
- Так Джаспер знал, и это он послал тебя заманить нас?
Она покачала головой. Ее голос по-прежнему дрожал, и она говорила медленно, но чем больше она говорила, тем уверенней он становился. По скорости, с которой она произносила слова, было видно, что она какое-то время не говорила, но нельзя было понять, как долго она хранила молчание.
- Нет. Я пришла к воде. Не знаю, знал ли он. Никогда не слышала, чтобы он говорил что-то о людях здесь. Я ненавидела его, никогда не хотела находиться с ним дольше, чем это было необходимо.
Пистолет становился все тяжелее в моей руке. Слезы потекли по щекам, а дыхание стало рваным, когда я произнес.
- Ты ожидаешь, что я поверю, что наша встреча была случайностью? Думаешь, я действительно поверю в это?
Но я не знал, чему верить. Возможно, она говорила правду, или, может быть, ее невинность была приманкой. Ее лоб разладился, и она вытерла ладони о ноги. Остатки грязи, что были на ее коже, пристали к джинсам пятнами коричневого и черного, и она выпрямилась, подгибая ноги под себя, но не отводя глаз от моего сурового лица.
Опять, как в первый раз, когда я представлялся, я не мог прочесть Беллу Свон. Она выглядела одновременно и испуганным ребенком, и сильной женщиной. Я чувствовал жалость к ней, но в то же время и нечто иное. Всё ещё запутавшийся, теперь я обрел решимость. В любом случае, она не умрет. Хватит с меня забирать чьи-то жизни. Единственным исключением станет моя собственная.
Собравшись с силами, я поднялся, пряча пистолет за пояс. Подожду, пока она не уйдет, чтобы использовать его в последний раз.
- Иди домой, Белла. Иди домой, где безопасно.
Она всхлипнула.
– Дом? Безопасно? Я не могу идти домой.
- Что ж, ты не можешь остаться здесь.
- А что же ты?
- А что я?
- Что… Что будешь делать ты?
- У меня здесь больше ничего не осталось, - сказал я и отвернулся от нее, когда она приподнялась с земли, вытирая слезы.
Я не ожидал ее прикосновения, но все же почувствовал его своим неповрежденным плечом; оно заставило повернуться к ней, встретиться с ней на полпути, когда она обошла меня.
- Я здесь, - прошептала она. – У тебя есть я.
Утро неожиданно обожгло мои глаза, отчего тяжелые веки опустились, закрывая меня от этого мира. Тьма снизошла на меня, и мы вновь оказались в подвале.
- У нас был момент. – В то мгновение она тоже видела нас. – Момент, за который я никогда не прощу себя. Вот и все.
Я отодвинулся от нее. Мне хотелось, чтобы она ушла.
- Я не могу вернуться в тот дом, - сказал я, говоря громче, чтобы она могла слышать меня, когда я отошел. – Они убили мою семью.
- А ты убил мою, - сказала она с суровой ясностью.
Я остановился. Повернулся.
Ее яростные глаза были полны слез, а руки сжаты в кулаки. Ненависть, гнев и печаль заполнили каждое слово, что она произнесла. Она говорила все громче, но продолжала цепляться за слова, будто они были последним, что держало ее на Земле.
- И теперь ты хочешь умереть? Ты бросишь и меня здесь умирать? А что если я не хочу умирать? Что если я хочу жить?
- Ты будешь жить.
- Как долго? Как долго; пока люди не найдут мой дом? Как долго они позволят мне жить? Такое уже почти случилось ранее. И такое случится снова!
- Я не могу больше делать это! Я устал. Разве ты не понимаешь, как долго я бежал? Сражался? Голодал? Я хочу, чтобы это закончилось! – Я снова стоял лицом к ней, выкрикивая свои слова. Может быть, мне стоит застрелить ее и покончить с этим.
- Ты не единственный, кто сражался! Я сражалась каждый день после приезда Джаспера! Каждый день! Он настроил мою мать против меня! Сказал ей, что позаботится о ней и моем отце, когда они станут стариками, если он сможет остаться. Затем рассказал ей ложь обо мне и моем отце! – Яростная дрожь сотрясла ее тело.
- Тебе и твоем отце? – спросил я. Это было больное любопытство.
Она снова шагнула ко мне, заламывая руки. Ее голос был тихим, когда она заговорила:
- Это не было правдой. Ты должен верить мне. - Она начала скатывать низ своей рубашки между пальцами, как делала это раньше в подвале.
Я забрал материал из ее рук и сделал шаг назад.
- Почему она поверила ему? Разве Чарли ничего ей не сказал?
Ее глаза опустились, и она покачала головой.
- Он сказал, что это не правда, но она сказала, что знает, почему он сделал это. Я была молода и довольно… - Я представил, как она хотела бы вытолкать эти воспоминания из своей памяти, но они остались с ней. – Она простила его, но не меня. Сказала, Господь не прощает шлюх дьявола.
Шлюха дьявола? Я подумал о тех взглядах, которые бросала Рене на Беллу, когда Чарли был где-то рядом с ней. Я никогда не видел, как он ласково прикасается к ней, кроме того раза, когда мы только приехали, будучи вдали от глаз Рене. Неужели она действительно верила, что ее собственная дочь, ее собственная плоть и кровь, соблазнила ее мужа? Это было отвратительно, но это объясняло странное поведение Рене по отношению к Белле.
- Она поверила Джасперу, - пробормотал я. – Не тебе.
- Потому что она любила его больше меня. Она всегда хотела сына, не дочь. И говорила мне это каждый день. - Она остановилась, делая вдох. – Я просто хотела, чтобы она гордилась мной.
Она никогда не получала и шанса на это.
- А Чарли?
- Я не знаю, что он чувствовал, - сказала она. – Были моменты, когда я думала, что он любит меня, но… - Это было что-то большее, чем ветер, что заставило Беллу обнять себя, чтобы оградить свое тело от мира в этот момент. – Но были времена… ночи… когда он игнорировал мои крики, когда Джаспер…
Ее горло сжалось после этих слов. Я мог только догадываться, что за воспоминания появились в ее памяти. Я не просил ее объяснить. Знал, что она пыталась сказать. Когда он насиловал ее.
Я выпрямил спину. Во время нашего разговора я забыл о пожаре, что сжигал мое плечо, но эта боль никогда не уходила слишком далеко, ведь причина этой боли – пуля.
Я начал просто:
- Кажется, ты перестала бороться, Белла. Ты перестала сражаться, когда не смогла сказать, что твоя семья ест людей.
- Мое молчание гарантировало мою безопасность как ничто другое. Вот как я выжила.
Я вспомнил те моменты, когда она кружила мою голову, зная, что ее слова были правдой. Ее избивали, бесчестили, запугивали и я знал, что даже не мог представить себе ее состояния.
- Но я устал выживать, - наконец-то сказал я со вздохом, не забывая причину, почему она нашла меня и продолжала удерживать меня от конца, которого я так желал. – У меня нет причин продолжать заботиться о ком-то.
- Я могу быть твоей причиной.
- Ты просто не можешь заменить жизнь одного человека на другого. Не в моем мире.
- Я не хочу никого заменять. Я никогда не смогу быть Элис!
- Тогда чего ты хочешь от меня? Чего ты ожидаешь? Хочешь, чтобы я защищал тебя? Помогал с фермой? Заботился о том, чтобы ничто из этого никогда не повторилось, чтобы мы жили долго и счастливо? Мне жаль тебя, Белла. Мне было жаль тебя, ведь ты не могла говорить. И вот теперь, после всего, что случилось, оказывается, тебе есть что сказать? Как я могу доверять тебе, когда ты не сделала ничего, только обманула меня?
- У меня не было выбора! Я была напугана ими, тобой, но это изменилось. Я больше не боюсь тебя. Ты другой. Думаю, ты понял это вчера.
- Я не другой, - сказал я, вспоминая темные грани моего прошлого, когда жизнь и смерть были стратегией, а не мыслью. – Я убил больше людей, чем могу сосчитать. Я убил людей, потому что кто-то, кого я никогда не встречал, приказал мне делать это. – Я улыбнулся, но это было совсем не весело. Это было отвратительно и трагично.- Я не другой.
- Другой, - она умоляла. – То, как Элис говорила о тебе, - мое сердце подпрыгнуло от звучания ее имени, - пока помогала моей маме. Она сказала, что ты всегда пытался защитить ее, всегда ставил ее нужды выше своих. Теперь никто так больше не делает.
- Ты права, - я пожал плечами, отмечая свой эгоизм, - никто.
- Ты оставишь меня наедине с этим миром?
Оставлю ли я ее наедине с этим миром? Только этим утром я хотел увести ее с собой, защищать от всего, ото всех. И вот сейчас я оставляю ее уязвимой, зная, что ее найдут какие-то оппортунисты и возьмут в качестве трофея? Они причинят ей боль или убьют ее. И я вот так просто оставлю ее одну?
- Я просто… не вижу, как это может сработать.
- Но можем мы, по крайней мере, попытаться? Остаться здесь ненадолго, и если ничего не получится, тогда ты сможешь уйти. Я отвечу на все твои вопросы. Расскажу тебе все. Пожалуйста, Эдвард, - умоляла она. – Пожалуйста, не оставляй меня.
Нет, я не мог оставить ее. Я был виноват в угрозе, что нависла над ней сейчас. Я уничтожил единственную защиту, которая у нее была: ее семью, и неважно, насколько безумной она была. Если я все брошу – если я умру – она умрет, а мое сердце не может позволить и этой вине лечь на плечи; не тогда, когда я чувствовал что-то к этой девушке на протяжении всего того времени, что мы провели вместе; не тогда, когда вкус ее губ все еще хранился в моей памяти. Черт побери. Я никогда не обрету покоя, которого так жаждал, но, возможно, я и не должен был обрести покой.
Может быть, воины не чувствуют того, что чувствуют люди, которых они защищают. Это не в нашей природе, но я знал, что буду страдать, лишь бы она никогда больше не страдала. Это была моя цель.
Я встретился с ее мрачным взглядом, впитывая то отчаяние, которое чувствовала она, ожидая моего ответа.
Земля будто содрогнулась и ожила, стряхивая с себя зиму. Тепло проникло под мою кожу, когда я раздраженно выдохнул, приподнимая уголок рта, даря Белле едва заметную улыбку.
Может быть, в конце концов, мир и эта женщина все еще нуждаются во мне.

Перевод - Тео - низкий поклон и огромное спасибо ей за труд!
Редактура - Aelitka - спасибо за отличную редактуру!

Мы уже в шаге от развязки и с удовольствием обсудим эту главу на Форуме