Я стою в коридоре рядом с классной комнатой миссис Уотерсон, ожидая, когда она откроет дверь. Кроме меня на ланч остались только двое или трое пятиклассников. Большинство ребят успевают сходить пообедать домой, потому что живут недалеко от школы. Наш городок недостаточно велик, чтобы нуждаться в автобусах, поэтому все, от детсадовцев до восьмиклассников, ездят в школу на велосипедах. Погода не принимается в расчет: мороз и снег или проливной дождь, ты запрыгиваешь на велосипед и стараешься как можно быстрее добраться до школы, если, конечно, родители не пожалеют ребенка и не подвезут на машине.
Вчера я неслась домой обедать, как Ивел Книвел
(Прим. пер.: американский исполнитель трюков, получивший мировую известность благодаря своим рискованным трюкам на мотоцикле). Было очень холодно, я продрогла и весь остаток дня чувствовала себя каким-то эскимо, поэтому сегодня осталась в школе, чтобы поесть в комнате отдыха и почитать книжку во время перемены.
Около полпервого наружная дверь распахивается и в коридор врывается Эдвард, он озирается с широко раскрытыми глазами. Потом кидается ко мне, раскинув руки.
– Он взорвался! Я смотрел, а он просто взорвался в небе – дым, огонь повсюду!
– Кто взорвался? – встревоженно переспрашиваю я.
– «Челленджер»! Я смотрел телетрансляцию! Он взлетел, как раз когда я пришел домой обедать, и через… примерно минуту взорвался!
Меня мутит. Знаю, слова Эдварда наверняка означают, что погибли люди. В этой космической экспедиции участвовала и учительница. Кажется, она должна была стать первой учительницей, полетевшей в космос. Про нее часто говорили в новостях. Голова идет кругом. Становится еще грустней при мысли о том, что мама тоже учительница и я не хочу когда-нибудь потерять ее.
Эдвард прислоняется к стене и пристально смотрит на меня:
– Белла, с тобой всё хорошо?
Я слышу, что он говорит, снова сосредоточиваюсь на нем и киваю:
– Да. Просто печально услышать такое об астронавтах.
– Хэзер в этом году должна будет участвовать в космических сборах, – его голос падает почти до шепота. – Не хочу, чтобы она ехала туда, если может погибнуть.
В этот момент мое сердце болит по многим причинам. Хэзер и Эдвард начали встречаться в первые дни учебного года и всё еще вместе. Мы с ним перестали быть парой прошлым летом, когда он собирался в футбольный лагерь. Поездка должна была занять всего неделю, и я не беспокоилась – знала, что мы по-прежнему останемся друзьями. Я сказала ему, что все в порядке и мы увидимся, когда он вернется.
Каждый раз, когда он просил меня быть его девушкой, я соглашалась. Иногда через месяц или два после этого появлялась какая-нибудь новенькая, которая, как казалось Эдварду, могла ему понравиться. Мы пожимали плечами, обнимались и… всё, у меня больше не было парня. Я даже толком не обижалась, потому что мы всегда оставались друзьями, дружим и сейчас. Но если Эдвард всё еще с Хэзер и беспокоится о ее планах на лето, это заставляет меня, с нашими короткими отношениями, чувствовать себя чуть ли не пустым местом. А что же случилось с правилом насчет разрыва, когда кому-то из пары приходится уезжать?
Именно в этот момент наружная дверь снова открывается и в коридоре появляются Хэзер и еще несколько друзей. Эдвард шагает от меня не оглядываясь.
Вряд ли он нарочно… даже не сомневаюсь, что нет. Эдвард не из тех, кто специально обижает других, тем более меня… но ведь пришли его девушка и кое-кто из близких приятелей.
Наверное, я всегда буду подругой, к которой он может вернуться. Не возражаю.
Мне кажется очень глупым беспокоиться по такому поводу, особенно сейчас, когда мы только что узнали о смерти этих людей… но сердце всё-таки ноет. Ничего не могу поделать. Эдвард – большая часть моей жизни. Так оно и есть.
***
Июль 1987 Я плакалась маме и папе насчет предстоящей недели в экологическом дневном лагере. Как правило, это означает компанию из пятнадцати или двадцати «ботаников», которые находят удовольствие во внешкольной работе. Обычную девочку в двенадцать лет может надолго увлечь разве что изучение листьев и образцов воды из Кедрового озера. Правда, сегодня я забираю все свои жалобы назад. «Ботаники», похоже, остались дома, отправив вместо себя популярных мальчиков, и мне никак не сдержать радостного волнения.
Немного погодя мистер Тигли и мистер Фарнсворт разбили нас на звенья, и нашим первым заданием стало пойти в лес и соорудить там укрытие. Мне почему-то посчастливилось попасть в одну группу с Сэмом, Джейком, Эдвардом и Полом. Никогда не пойму, как четверо самых симпатичных ребят нашего потока оказались в одном и том же звене, а потом в этот комплект угодило и
мое имя.
Я изо всех сил пытаюсь не краснеть и не заикаться от счастья, словно дурочка.
– Белла, можешь прибраться внутри, пока мы с парнями достраиваем снаружи? – Пол, который обычно ведет себя как придурок, сейчас чрезвычайно мил. Не знаю, визжать мне от удовольствия или тревожиться, не хочет ли он исподтишка подшутить надо мной.
Ребята берут толстые ветки и бревна и складывают из них квадратную решетку, на ней нужно будет построить самое надежное и необычное, с выдумкой, укрытие из материалов, которые найдутся в лесу. Я собираю листья сассафраса
(Прим. пер.: американский лавр) для крыши, нахожу несколько больших камней и кусков коры, которые можно использовать как тарелки и миски, и срываю ветку, где листьев побольше, она заменит мне швабру. Как можно тщательнее подметаю жилую зону, при этом скапливается уйма хвои, пригодной для того, чтобы сделать постель.
– Белла, выглядит потрясающе. Это кухня? – Джейк по-настоящему обнимает меня, и в моем животе начинается безумное порхание бабочек. Всеобщее внимание и комплименты от самых привлекательных парней нашего потока не входят в мой повседневный распорядок.
Следующими вваливаются Сэм и Эдвард, которые приходят в восторг, увидев, как я обустроила наш лесной домик, и одобрительно хлопают меня по ладони.
– Знаете, мы должны охранять это жилище, – говорит Сэм. – Давайте притащим несколько огромных бревен и что-нибудь еще и устроим завал, чтобы ни один олень не пробился через него и не затоптал тут всё. Мы можем вернуться на следующей неделе и проверить.
Мы? То есть включая меня? Неужели я тоже стала вдруг симпатичной? Шарлотта ни за что не поверит. Поделом ей, нечего было выбирать неделю в Дисней-Уорде вместо семидневного изучения природы в кишащем клещами Пайн-Барренсе.
Клянусь, я ходила с раскрасневшимся лицом все два дня, которые мы провели, занимаясь сбором материалов и строительством укрытий. Разумеется, причиной моего румянца мог быть и тяжелый труд при почти девяностоградусной жаре
(Прим. пер.: 90° по Фаренгейту равны примерно 32°С).
– Эта постель выглядит очень удобной. Твоя? – спрашивает Эдвард, показывая пальцем.
Я пожимаю плечами:
– Наверное, любого из нас. Пять спальных мест здесь не поместятся, вот я и смастерила такой образец, чтобы учителя оценили.
Он шагает ко мне, хватает за руку и тянет вниз, на застеленную узкую "кровать":
– Что ж, ты проделала отличную работу, но, если бы места было достаточно, я добился бы возможности стать тем, кто разделит с тобой эту постель… а парни могут поспать и на полу, – он улыбается, и всё же я понимаю, что это не шутка. – Согласна?
Эдвард хочет разделить со мной постель? Спать в одной кровати с мальчиком? Мама и папа спят вместе. Персонажи «Далласа» и «Династии» постоянно делят с кем-то постель. Я знаю, что Хэзер это безразлично, ведь они с Эдвардом порвали уже довольно давно и после нее у него не было пары, но… почти в шестом классе? До сих пор у меня были совместные ночевки только с девочками, и всё же я позволю Эдварду спать на моей "кровати" из сосновых иголок всякий раз, как он захочет, если это поможет снова сблизиться с ним.
И даже дам ему колючую хвойную подушку.
– Хочешь поиграть вечером в прятки с фонариком? – спрашивает Эдвард ни с того ни с сего, пока остальные парни приделывают к главному входу довольно большую ветку, чтобы перекрыть его. – Возьмем с собой наших братьев. А еще приедут с ночевкой мои кузены, они тебе понравятся. Можно будет играть всем вместе.
Мой румянец определенно возвращается, и не из-за того, что день жаркий и влажный:
– Да. Наверное, будет весело.
Эдвард кивает:
– Отлично. Зайду за тобой, когда стемнеет.
.
.
.
– Куда мы? – шепчу я, идя за Эдвардом, который только что выключил свой фонарик.
– На ничейную землю. Они никогда не будут искать нас здесь.
Мои глаза округляются:
– Еще бы, ведь уговор был прятаться только на моей или вашей территории.
– А это и есть
моя территория, – говорит он, подавая мне руку, когда я шагаю с тротуара на песок, и мы начинаем осторожное путешествие вниз по крутому склону к озеру Сиу.
Как только мы добираемся до низкого берега, Эдвард присаживается на корточки, чтобы пощупать песок:
– Не сыро, давай сядем. Может, пока побудем здесь.
«РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ, МЫ ИДЕМ ИСКАТЬ!»
Мы хихикаем, слушая крики наших младших братьев, долетающие со двора Эдварда.
– Ну что, тебе не терпится поехать в футбольный лагерь?
Он кивает, берет камень и кидает его в темную воду:
– Да, на этот раз мы с Эмбри проведем там две недели.
– Ух ты. Это дольше, чем в прошлом году, правильно?
– Угу. Мой тренер в «Страйкерс» позвонил маме и папе и сказал, что летом собирается провести двухнедельные сборы в Пенсильвании и нам с братом следует поехать.
– А тебе не будет грустно на столько времени расстаться с родителями?
Я вижу, как его силуэт пожимает плечами:
– Вдвоем с Эмбри не должно быть так уж плохо. Да и некоторые из моих друзей тоже поедут, – он ненадолго замолкает. – Наверное, меня больше расстроит расставание с тобой.
– Со мной? – я не нахожу слов, поэтому ничего не могу добавить.
– Да. Это тебя удивляет?
– Немножко, – я начинаю сгребать в кучку песок, всё еще озадаченная тем, что услышала о чувствах Эдварда. – То есть… мы ведь больше не пара.
– Да, но я всё равно скучаю по тебе, когда тебя нет рядом, – на этот раз он кидает камень побольше, и тот тяжело плюхается в воду. – В детстве мы всё время играли вместе. Теперь же ты вечно занята своими уроками танцев и фортепиано, а у меня футбол и баскетбол. Да еще считается, что не очень-то круто в нашем возрасте парням играть с девчонками, словно малышам, правильно? Противно, что мы не тусуемся, как раньше.
Его объяснение понятно.
– Да. Ты прав. Я провожу время только с Шарлоттой и Мэгги. И знаю, что ты всегда играешь с Сэмом, Джейком и другими ребятами в футбол и тому подобное.
– Ага, – он швыряет в воду третий камень и прижимает к губам палец, когда приближается голос Эмбри: «Я вернусь к вам во двор, Джаз. Оставайся с Алеком и продолжай искать!»
Мы тихо хихикаем, а потом Эдвард встает:
– Ладно. Давай найдем другое место, чтобы спрятаться, пусть у них, по крайней мере, будет шанс на победу, – предлагает он.
– Эй, можно тебя спросить кое о чем? – шепчу я, когда мы начинаем подниматься обратно к дороге по песчаному склону.
– Конечно.
– Почему у твоего кузена нет волос на голове и даже бровей?
Эдвард поворачивает ко мне лицо:
– Это какая-то болезнь, из-за которой выпадают волосы. Она у него с раннего детства, – говорит он обеспокоенно. – Алек не урод, ничего подобного.
Мои щеки начинают гореть, когда я думаю, что расстроила Эдварда:
– Ох, нет. Я так вообще не считаю, – я перешагиваю край дороги, и мы идем к двору соседей Калленов. – Просто меня это удивило. Когда Эмбри сегодня вечером назвал его «лысым», мне стало грустно и захотелось обнять Алека. То есть я поняла, что твой брат поддразнивал его, но всё равно…
Эдвард останавливается под уличным фонарем, поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза. Я знаю, что ребята заметят нас, если выйдут из-за дома, но думаю, что почти все они сейчас на моем участке и на их заднем дворе.
– Видишь? Это вот здесь, – он показывает на мою грудь. – Поэтому я по тебе постоянно скучаю и всегда хочу быть твоим другом. Ты даже не знаешь моего двоюродного брата, однако хотела обнять его, потому что посочувствовала, – Эдвард качает головой. – У тебя такое большое сердце. Держу пари, целый мир не сможет его наполнить.
Я пытаюсь не улыбаться, но это самое приятное из всего, что мне когда-либо говорили.
– Ни у кого нет сердца лучше, чем у тебя, Белла.
...что в 
0
