2024-4-26

16

0

0

– Мы должны найти тебе кого-нибудь другого, – объявляет Шарлотта, слизывая с губ оранжевую обсыпку, оставшуюся после кукурузных палочек, которые она уплетает. – Эдвард – это прошлое, а мы только что перешли в старшую школу, где две тысячи учеников, половина из которых – обалденные парни.

Я зеваю, сидя на заднем сиденье минивэна ее мамы и глядя на мелькающие за окнами сосны. Шар права, но я всё равно не знаю, смогу ли когда-нибудь освободиться от тяги к Эдварду. С другой стороны, уже на вводном собрании я заметила по меньшей мере четырех привлекательных парней, а мы ведь стали старшеклассницами буквально на днях. Разумеется, меня может заинтересовать кто-нибудь другой…

– Вратарь футбольной команды первокурсников – очень милый голубоглазый блондин. Высокий и тощий, тебе же нравятся именно такие.

Я запускаю в нее кукурузной палочкой. Десятиочковое попадание в бровь.

Шарлотта смеется, кидает палочку в рот и невнятно бормочет:
– Ты же вратарь хоккейной команды, Белла. Два вратаря! Представляешь, как это может быть клево?

– Ага. Потому что это же так просто, – резкий щелчок пальцами соответствует моему сварливому тону. Впрочем, два вратаря… идея может оказаться нехилой. – Как его зовут?

– Брэйди как-то-его-там, – говорит Шарлотта, потом, шумно отдуваясь, передает мне бутылку «Канадской горной черничной», из которой мы пьем по очереди, а ее мама тем временем сворачивает на подъездную дорожку к их дому. Сегодня наша последняя совместная ночевка перед официальным началом учебного года. Мы пережили вводный четверг, ученики старших курсов собирались в пятницу, когда у новичков был выходной, а все четыре курса начнут учебу в понедельник. Я чувствую в животе холодок тревоги и радостного волнения. Не могу решить, какая из этих эмоций сильнее.

– Я и правда в последние две недели видела какого-то высокого блондина в воротах на футбольном поле во время общих тренировок, – припоминаю я.

– Хочешь сказать, что в самом деле обратила там внимание на кого-то кроме Эдварда?

Моя улыбка полна сарказма:
– Ну, когда Эдвард то и дело забивает голы, трудновато не заметить парня, который их пропускает, – я выбираюсь из машины и жду, пока Шарлотта последует моему примеру, но она останавливается, поставив ногу на порожек:
– Просто не верится, что ты только что так оскорбила своего нового бойфренда.

Я качаю головой:
– Умолкни, ненормальная. Пусть он вначале хотя бы заметит меня.
.
.
.
Я плюхаюсь на свое место в школьной столовой, готовая к допросу Испанской Инквизиции в лице Шарлотты.

– Итак? – начинает она. – Ты виделась с Брэйди в крыле С? Лучше бы ты сделала это, милочка, – угрожает она, заталкивая в рот кусок ветчины и сэндвич с сыром. И, едва дожевав, продолжает распекать меня: – Чтобы раздобыть для тебя в офисе его расписание, мне пришлось пожертвовать драгоценным временем глазения на Маркуса.

– Да, дорогая. Перед первым уроком я пошла туда, куда ты меня послала, возле кабинета истории встретила Брэйди и поздоровалась с ним… как и было запланировано.

– И?..

Безразлично пожимаю плечами:
– И он сказал: «Привет».

Она выпрямляется, ахает и ударяет кулаком рядом со своим подносом:
– Он однозначно хочет тебя.

Я закатываю глаза. Шарлотта спятила, ни больше, ни меньше.

Наконец она проглатывает то, что у нее во рту, и запивает шоколадным молоком из коробки.
– Круто. Твоим следующим заданием будет поговорить с ним сегодня после тренировки.

– Наши тренировочные поля вовсе не по соседству. Как, черт возьми, я смогу с ним поговорить?

– Ты всегда приходишь в раздевалку последней, нагруженная своим снаряжением, щитками и так далее, правильно? Ну, а его обязанность – затаскивать в помещение мешок с мячами, когда всё заканчивается.

Мне не удается скрыть недоумение:
– Да, мне приходится это делать, но как ты узнала об их тренировках?

– Потому что сейчас ты смотришь на нового администратора мужской футбольной команды первого курса.

У меня отвисает челюсть:
– Да ладно!

– Я совершенно серьезно, подруга. Сегодня утром во время классного часа мистер Тэтчер сказал мне и еще одной девчонке, что мы получили эту работу. И я проникну в мозг Брэйди, насколько это возможно, и заставлю вас танцевать вместе на балу, вы и опомниться не успеете.

От этой мысли у меня кружится голова.

– Это будет «прощай, Эдвард!» Наконец-то! – кричит она, хлопая в ладоши вдобавок к своим широковещательным воплям.

Я качаю головой в ответ на ее сумасбродство, но оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы обнаружить за два стола от нас Эдварда, который пристально смотрит в нашу сторону, улыбается и кивает мне. В обеденном зале сейчас стоит гомон пяти сотен тинэйджеров, а он расслышал свое имя.

И то чудесное головокружение, которое я чувствовала десять секунд назад, моментально исчезает.
.
.
.
Заканчивается сентябрь, и, как обычно, хоккейная команда школы Шони неудержима. Тренер школы известна по всему штату как опытная наставница, которая год за годом успешно ведет своих питомцев к чемпионату Нью-Джерси. Я пока всего лишь в команде первокурсниц, но тренер уже как-то отозвала меня в сторону в раздевалке. Сказала, что ее впечатлила моя игра в этом сезоне, а если я продолжу отлично работать, она проверит меня в следующем году и, возможно, сразу введет голкипером в команду школы, минуя запасной состав. Я в неописуемом восторге.

Мое мастерство вратаря открыло массу возможностей обзавестись новыми друзьями на хоккейном поле и за его пределами, включая и Брэйди Уэллса. Уже неделю или две он специально задерживается на стадионе. Когда тренировка женской команды по хоккею на траве заканчивается позже, чем у парней-футболистов, он обычно перехватывает меня по дороге, чтобы поболтать до посадки в автобус, на котором мы уезжаем домой.

– Ты хорошо работала. – Я оглядываюсь, чтобы обнаружить обладателя этого мягкого голоса. Брэйди.

– Спасибо, – стягиваю с лица влажную от пота маску и беру мягкую пластиковую фляжку. Тепловатая вода отдает сеном. Одному Богу известно, сколько народу пило из этих емкостей за последние годы, но я изнемогаю от жажды, а помощник тренера меняет воду перед каждой тренировкой. Сойдет. Ко всему прочему я чертовски нервничаю и хочу в ближайшие двадцать секунд занять себя чем-то еще вместо неуверенного заикания на вступительных фразах разговора с этим великолепным парнем. Когда я наконец отрываюсь от фляжки, чтобы перевести дыхание, приходит в голову лишь банальное: – А как ты сегодня?

Он пожимает плечами:
– Неплохо. Тренер сказал, что я буду в стартовом составе на оставшихся играх сезона, и это классно.

– Отлично! – я сажусь на траву и начинаю расстегивать крепления щитков на бутсах и выше. – Когда у вас следующая игра?

– Завтра, против «Чероки», как и у вас. Мне всегда нравится, когда наши автобусы паркуются перед началом выездной игры и это море темно-синего¹ постепенно разливается по чужому стадиону.

Да, здорово видеть всех этих парней и девушек из футбольной и хоккейной команд, выступающих против другого учебного заведения в один и тот же день. От этого чувство локтя становится гораздо более ощутимым.

– Ну а как у тебя? – он валится на траву передо мной и прикладывается к своей фляжке. – Ты стартовый вратарь?

– Да, и меня просто распирает от радости. У нас есть вратари второй и третьей очереди, но им, наверное, удастся выйти на поле, только если мы будем забивать налево и направо, – со вздохом говорю я. – Правда, за это отвечают нападающие, а я должна просто не пропускать мячи в ворота.

– Понимаю тебя, – соглашается он, поднимая руку для «хай-файва». Когда наши ладони ударяются друг о друга, фактор экстаза срабатывает на всю катушку. Прозрачные голубые глаза Брэйди пронизаны тоненькими светло-коричневыми прожилками, а с каждым днем, проведенным на футбольном поле, он становится всё более загорелым. Я должна прекратить глазеть, пока не опозорилась.

– УЭЛЛС! – басовито кричит кто-то от выхода из мужской раздевалки, потом резко свистит. Мы оборачиваемся и видим, что это Эдвард, а он быстро идет к нам.

Черт. Почему он всегда появляется, когда я готова его больше не видеть?

– Тренер пытается провести заключительное собрание перед окончанием сегодняшней тренировки, – голос Эдварда, обычно спокойный, сейчас звучит резко. Я продолжаю отстегивать щитки, избегая встречаться с ним глазами, но, если Эдвард поблизости, меня всегда тянет к нему, будто мотылька на огонь. Я всё-таки гляжу снизу вверх и тут же чувствую, как начинают пылать лицо и спина. Он пристально смотрит на меня, словно с расстояния в миллион световых лет, а потом рывком поворачивает голову к Брэйди: – Кончай флиртовать и ноги в руки!

– Остынь, Каллен. Уже иду, – Брэйди встает и подает мне руку, чтобы помочь подняться с земли. Эдвард, разумеется, остается неподвижным, но я ощущаю его ледяной взгляд.

– Удачи на завтра! Я буду смотреть на тебя, – говорит Брэйди и, подмигнув, сжимает мою ладонь. Мне хочется упасть в обморок от восторга, а через секунду – вырубиться от непреодолимой тошноты, подступившей из-за того, что я знаю: Эдвард всё еще наблюдает.

– Да, спасибо, – с трудом выдавливаю я. Брэйди поворачивается и, проходя мимо Эдварда, толкает его плечом – явное свидетельство того, что эти двое друг друга недолюбливают.

Не будь я уверена в обратном, решила бы, что стала свидетельницей первого мужского соперничества, но кому, как не мне знать: это не так. Скорее всего, сказалась спортивная ревность двух футболистов или что-нибудь подобное. Это не может иметь никакого отношения ко мне. Ведь у Эдварда сейчас совсем другое окружение, а я даже не крохотная точка на его радаре. Возможно, когда-то я что-то для него значила, но в то время мы были малышами.

Я пытаюсь непринужденно улыбаться, Эдвард же продолжает «игру в гляделки». А напряженная улыбка и «привет», которым он нехотя мне отвечает, только подтверждают мое мнение.

Итак, непреодолимая тошнота.


Июнь 1990

– Как насчет Парка Приключений в следующие выходные? – спрашивает мой парень, прислонившись к шкафчикам, пока я снова и снова пытаюсь правильно набрать комбинацию цифр на кодовом замке. Эта дурацкая штуковина никогда не срабатывает с первого раза. – Мой брат собирается туда с друзьями и сказал, что может прихватить и нас. Хочешь поехать?

Я борюсь с замком и всё-таки побеждаю.
– Звучит заманчиво. Я должна уточнить у родителей, но да, определенно хочу, – сменив учебники алгебры и землеведения на папку для хора и хрестоматию по латыни, я захлопываю дверцу. – А ты прокатишься вместе со мной на Великом Американском Кричальном Аттракционе? Обожаю американские горки.

Брэйди усмехается и покачивает бровями:
– Нравятся ухабистые дороги, да? – он наклоняется и легко чмокает меня в губы. – Да, черт возьми! Люблю американские горки. – Слышен первый звонок, предупреждающий, что еще минута – и мы опоздаем на следующий урок. – Вот отстой, придется отложить до ОБЖ. Найду тебя перед самоподготовкой, – он украдкой целует меня еще раз и уходит по коридору, а я поворачиваю за угол в музыкальный флигель – на урок хорового пения.

Добираюсь до своего стула, как раз когда раздается второй звонок и миссис Аллен начинает раздавать ноты группе сопрано.

– Не верится, что ей так повезло, – тихо восклицает у меня за спиной одна из девушек, Лайза, не помню ее фамилию. – Я имею в виду, о Боже, Эдвард Каллен! – она произносит его имя плаксивым тоном, а мои уши тут же встают торчком, и я наклоняюсь к беседующим.

– Интересно, это больно? Моя сестра говорит, в первый раз бывает больно, – вклинивается голос Сью. Я знаю ее по хоккею, мы общаемся довольно дружески.

– Она сказала, что, когда всё закончилось, они просто лежали голые в постели и смотрели телевизор.

«Эдвард?.. Голые?.. Больно ли в первый раз?» – я пугаюсь до спазмов в животе: а что если уверенная сплетня, которую сейчас обсуждают позади меня, возникла не на пустом месте?

– Правда? Мне было бы слишком странно и стыдно. Я бы, как только всё закончилось, спряталась под одеяло или оделась. А вдруг придут родители?

– Всё так и было. Ее родители уезжали из города на уикенд. Я слышала, он и ночевал у нее. А они ведь даже не пара, они просто…

Не могу больше этого выносить и поворачиваюсь к разговаривающим в надежде получить от Сью более четкую версию этой истории.

– Девчонки, о чем это вы? – шепчу я.

Сью подается ко мне, глаза ее горят, как полная луна:
– О Дори Честер, – шипит она, показывая подбородком в сторону сопрано, сидящих в противоположном конце аудитории. – Все только и говорят о том, что в эти выходные они с Эдвардом Калленом потеряли невинность.

У меня падает сердце. Он не мой. Давным-давно не мой. И это нельзя считать изменой, а шансы на наше настоящее воссоединение, пока мы учимся в этой огромной школе, и так равны нулю. Но потерять невинность? Нам всего по пятнадцать. Я не могу в это поверить.

Или не хочу.

Я качаю головой:
– Но откуда это известно? Может, это просто слухи.

– Дори рассказывала некоторым из нас сегодня утром в классе, а еще они оба разгуливают с фиолетовыми засосами на шее, – пищит Сью. – Такое не выдумаешь.

Я расширяю глаза и сажусь прямо. Наверное, она ждет именно такой реакции. Хочет видеть удивление в ответ на свою животрепещущую сплетню. Сью и дела нет до моего сердца, которое только что разбилось на миллиард кусочков.

Однако я всё-таки не понимаю. Эдвард всегда был порядочным парнем. Невероятно красивым, одним из самых умных в нашем классе, отличным спортсменом, но довольно нерешительным с девочками.

Ничего не сходится. Мы с ним теперь не такие близкие друзья, какими были раньше, когда я могла подойти и прямо спросить у него. То, что шесть лет назад я была его девушкой, не дает мне никаких особых прав, у нас нет ничего общего, мы в разных тусовках. Причем уже давно.

Придется предпринять собственную разведывательную вылазку. Я часто встречаю Эдварда, когда иду в зал самоподготовки, а он… куда-то. Сегодня утром видела его со спины, и на нем была футболка. Проверить шею будет не так уж сложно.

Во время распевки-арпеджио со звуком «М» ¹, я сверлю взглядом Дори, которая, похоже, этого не замечает. Кажется, вижу на ее коже неясную отметину ниже правого уха, но, пока не подойду поближе, не стану раздувать слухи или еще сильнее расстраивать себя.

Когда нас отпускают, я неловко шагаю между неподвижно закрепленными сиденьями хорового класса, спускаясь по наклонному подиуму, и прокладываю себе дорогу через толпу так, чтобы выйти из нее прямо позади Дори. За первым же поворотом выравниваю свои шаги с ее и мельком замечаю то, что несомненно является засосом.

Полный отстой. В животе неприятная пустота.

Приказываю себе успокоиться: метку мог поставить кто угодно. У этой девушки репутация не слишком разборчивой. Нет причин предполагать, что здесь побывал именно рот Эдварда.

– Привет, красавица! – Брэйди обнимает меня за талию, и мы вместе сворачиваем к медиа-центру. – Как прошел хор?

Я морщу лоб, с усилием выходя из режима «супер-сыщик», чтобы ответить своему бойфренду:
– А? О, хорошо. Прошел хорошо.

– Отлично! – Брэйди продолжает болтать без умолку о своем уроке ОБЖ, но я не врубаюсь, потому что вообще не обращаю на него внимания. Сейчас я полностью сосредоточена на том, чтобы найти шею Эдварда и по возможности свернуть ее. Хотя бы за то, что он чертовски меня разочаровал.

Еще не видя его, я слышу, как он смеется, перешучиваясь со своими приятелями-футболистами возле раздевалки. Дори теперь в нескольких шагах впереди нас с Брэйди. Эдвард в своей голубой футболке «Quicksilver» и джинсах. Мне нравится эта футболка. Я помню, как он купил ее в восьмом классе. Мы с мамой были в торговом центре и случайно увидели Эдварда с его мамой, делающих покупки в «Macy’s»³. Он был такой симпатичный. Он всегда такой чертовски симпатичный.

Ненавижу его за это.

Широко шагая мимо раздевалки и пытаясь выглядеть беспечной, я поглядываю на Эдварда, который улыбается подкравшейся к нему Дори, положив руку ей на плечи. Это не объятия бойфренда, а лишь жест хорошего приятеля. И всё-таки на его шее видна мерзкая фиолетовая отметина, гораздо более яркая, чем у Дори, что свидетельствует об их несомненно грязном поступке.

Не могу поверить, что он позволил этой потаскушке присосаться к его шее, словно рыба-прилипала, и делать с ним бог-знает-что-еще.

Мне стыдно за него, и я злюсь.
А еще это меня не касается.
И я знаю это, но хочу, чтобы наши детские отношения перевесили ту ничтожность, в которую мы, похоже, сейчас окунулись.

Он перехватывает мой взгляд ровно в тот момент, когда Брэйди нежно целует меня в шею. Я вижу, как жизнерадостное выражение лица Эдварда тускнеет, а его кадык дергается вверх и вниз. Он грустно улыбается мне с расстояния в три фута, и это разрывает меня в клочья.

Кажется, сейчас это мы.
Эдвард и Белла, которые поженились в детском саду.
Эдвард и Белла, которые в начальных и средних классах бывали парой, но в основном просто лучшими друзьями.
Эдвард и Белла, которые в старшей школе едва поддерживают знакомство– вот почему мы даже не обмениваемся приветствиями при встречах, когда меня обнимает мой рослый бойфренд.

«Пора отпустить это, Белла, – целый день я то и дело обнаруживаю, что повторяю про себя эти слова. – Держаться за то, чего, для начала, никогда и не было, более чем несправедливо по отношению и к тебе, и к нему. Эдвард ничего тебе не сделал, поэтому прекрати вести себя так, словно он в чем-то виноват. Ты не с Эдвардом, а с Брэйди. Время преодолеть себя и, черт возьми, двигаться дальше».

---

От автора:
Ой. Ой. Ой…
Моя любовь и объятия всем моим читателям и тем, кто не пожалел времени, чтобы оставить мне свои мысли, поделиться рассказами о первой влюбленности, первых увлечениях и первой сердечной боли. Взросление бывает таким мучительным. Эти жизненные уроки чертовски сильно ранят. Пожалуйста, знайте, я обнимаю вас издали и поднимаю свой бокал за вас, чтобы все мы сумели как-то выжить.
Большое спасибо, друзья, за то, что вы это читаете!
хо, Джен

Сложно добавить что-нибудь к словам автора. Да, нелегко быть молодым.
Как всегда, ждем ваших комментариев здесь или на
ФОРУМЕ