Блейз всегда старался следовать советам своей мамочки, потому что уже давно понял: все, что она говорит, основано на ее жизненном опыте, подкреплено отменной наблюдательностью и немалыми магическими способностями, доказано судьбами людей, а, соответственно, недалеко от истины и очень помогает избежать ошибок и оказаться в выигрыше. Миссис Забини говорила много и с удовольствием, а советовала с еще большим воодушевлением. И одна из ее рекомендаций звучала примерно так: «Дружба - понятие неизменное и вечное. Со временем может измениться лишь ее качество. Дружи искренне, бескорыстно, помогай, сочувствуй, радуйся и грусти вместе с другом, но при этом не забывай наблюдать и запоминать его слова и поступки. Если тебе повезет, то ваша дружба будет долгой и взаимной, если не повезет и будет иметь место предательство – ты всегда можешь воспользоваться информацией, накопленной тобой за время, когда тебе доверяли, в своих интересах, и дружба поменяет свое качество, станет вынужденной для твоего бывшего друга и выгодной для тебя».

Миссис Забини часто повторяла эту речь в той или иной интерпретации, и Блейз свято следовал ее наставлениям. Он, уже неосознанно и не напрягаясь, наблюдал за своим другом Драко Малфоем, запоминал его слова и действия, быстро анализировал происходящее с ним, но при этом искренне был готов в любую минуту поддержать его и оказать помощь.

Вот и сейчас Блейз заметил, что Драко очень напряжен и реагирует очень агрессивно на довольно обычные ситуации, а самое главное, выходя в Большой зал на обед или ужин, первым делом смотрит не на Грейнджер, как это обычно бывало, а на Лонгботтома, при этом зло щурясь, сжимая кулаки и как-то не по-доброму улыбаясь. Да и вообще Малфой вел себя весьма странно даже по отношению к своим друзьям: ни с кем долго не разговаривал, не отвечал на вопросы и шутки, вечером не стал, как всегда, засиживаться у камина, а ушел в спальню, сославшись на усталость. А вот Блейз, заинтересованный таким поведением друга, просидел полночи в одиночестве у огня, пытаясь понять, что же происходит с Драко. Без четверти двенадцать Забини понял, что же так терзает его друга. А в оставшееся время придумывал способы решения возникшей проблемы.

Блейз, вспомнив произошедшее сегодня в классе Защиты от Темных искусств, понял, что Малфой, по всей видимости, считает, что его записку, адресованную незнакомке в мантии, поднял Лонгботтом, и теперь опасается, что девушка не придет, а вместо нее завтра в девять часов в коридоре на восьмом этаже будет топтаться восторженный Невилл с коробкой бабушкиных пирожных. Забини искренне сочувствовал Драко, понимая, что вся эта история с незнакомкой заинтересовала последнего, вытеснила из его сознания мысли и фантазии о Грейнджер, помогла хотя бы чуть-чуть отвлечься от задания, которое ему поручил Лорд. А теперь получалось, что такая необходимая встреча может сорваться из-за какого-то ботаника с Гриффиндора. Еще немного поразмыслив, Блейз понял, что изменить уже ничего нельзя, но можно воспользоваться советом матушки, которая частенько говаривала: «Если не можешь изменить ситуацию, расслабься и получай удовольствие. Качество твоего удовольствия зависит лишь от изощренности твоего ума». Поэтому он два часа изощрялся, придумывая, как бы так сделать, чтобы Драко извлек максимальное наслаждение из сложившейся ситуации. Когда Блейз сформулировал в голове цель своих размышлений, фраза показалась ему двусмысленной, поэтому он, отбросив все пошлое, приступил к разработке реалистичного.

За завтраком Забини в очередной раз удостоверился, что Малфой все еще волнуется по поводу предстоящей встречи: опять проигнорировав Поттера, Уизли и Грейнджер, он злобно поглядывал на Лонгботтома. После занятий, усадив в меру сопротивляющегося Драко на диван перед камином, Блейз с удовольствием высказал ему свои наблюдения и, пока Малфой не начал возражать, изложил свой план, разработанный ночью: не вызывая подозрений, указать Лонгботтому на неразумность его действий, чтобы он впредь не подбирал разных бумажек с пола, а тем более не следовал инструкциям, указанным в них. Драко, выслушав все это, сознался, что наблюдения верны, и он на самом деле очень раздражен и разочарован тем, что встреча с незнакомкой не состоится из-за придурка Лонгботтома, и Малфой сам всю ночь думал над тем, как покарать Невилла за это. В результате общих умственных усилий Блейз и Драко разработали великолепный план по наказанию Лонгботтома. Они так увлеклись обсуждением подробностей, что не заметили, как к ним подсела Панси, которая некоторое время молча слушала их.

- Можно я тоже приму участие в избиении младенца-Лонгботтома? – неожиданно вмешалась она.

- Да, конечно, - после недолгого раздумья, вызванного внезапным вопросом Панси, ответил Драко.

- Я расцарапаю ему лицо! – с воодушевлением сообщила Панси. – Потому что мне его жалко, - уже более печально добавила она.

Забини и Малфой честно попытались вначале понять причинно-следственные связи, но у них это не получилось. Драко решился уточнить:

- Если ты расцарапаешь ему лицо, то его будет не так жалко?

- Разумеется, это ведь очевидно, - недовольно ответила она, разочаровавшись в умственных способностях парней.

- Мне-то все понятно! – вдруг воскликнул Блейз. – Но у Драко сейчас такое состояние, когда он не может адекватно воспринимать такие очевидные вещи.

Малфой недоуменно посмотрел на него, но промолчал, ожидая дальнейшего продолжения событий.

- Да, ты прав, - помолчав, заговорила Панси более доброжелательным тоном. – Я объясню… Мне его жалко, потому что он такой… такой… ущербный. Учится плохо, магией владеет еще хуже, выглядит отвратительно, ведет себя как дурачок. И, соответственно, ни одна нормальная девушка не захочет пойти с ним на свидание. Он об этом знает и, думаю, очень комплексует по этому поводу. Найдя эту записку, он своим маленьким умишком подумал, что она адресована ему и писала ее, как он представляет в своих фантазиях, самая красивая девушка, которую только можно представить. Я думаю, он разболтал всем, кто готов его слушать, что самая красивая девушка пригласила его на свидание. Полагаю, весь Гриффиндор уже в курсе. Но он ошибается, девушки нет, а вы, скорее всего, покалечите его, но мне все-таки жалко бедняжку, поэтому я хочу расцарапать ему лицо. Если он не совсем тупой, то догадается, как воспользоваться этим в своих интересах.

Парни некоторое время глубокомысленно молчали, осознавая, что вряд ли Лонгботтом воспользуется предложенным шансом для сохранения своей самооценки и репутации в глазах окружающих, если даже они, такие хитрые и прозорливые, не могут придумать, какая выгода в расцарапанном лице.

- А как он может воспользоваться этим в своих интересах? – наконец рискнул уточнить Блейз.

- Он может сказать всем, что свидание было, красавица пришла, но он повел себя не должным образом и она поцарапала его, – торжественно объявила Панси.

- Не представляю, каким таким не должным образом Лонгботтом может повести себя, чтобы девушка так дико защищалась, - пробормотал Блейз.

- А я думаю, что до него вообще не дойдет так воспользоваться царапинами, которые ты оставишь, - задумчиво произнес Драко, считая, что раз он сам не додумался до такого, то Невиллу тем более не придет в голову столь изощренный план.

- Мы берем тебя с собой! – заявил Блейз. - Интересно посмотреть, воспользуется ли Лонгботтом предложенной тобой возможностью.

Идиллия в мыслях, в планах, в настроении, стремлениях и действиях царила между Драко, Блейзом и Панси примерно пять минут. Все испортила Дафна. Грациозно подойдя к дивану, на котором сидели друзья, она мечтательным голосом проворковала:

- Держусь из последних сил. Так хочется пойти сейчас в совятню и посмотреть, какое такое письмо отправляет Лонгботтом и, главное, кто ему в этом помогает. Какая дура встречается с ним там. Я уверена, что он солгал про письмо, а книга, которую он хотел взять в библиотеке, предназначалась этой сумасшедшей. Я предполагаю, что это Грейнджер, – продолжила рассуждать Дафна, так как никто из присутствующих не прореагировал на ее слова, - ведь она изучает древние руны, любит читать, и это она высказала предположение, что у Лонгботтома свидание. Я думала об этом весь день! – патетично закончила она, выжидающе смотря на всех, ожидая реакции.

Все присутствующие слушали Дафну, открыв рот, а когда она замолчала, каждый подумал о своем…

«Если девушка красива, то обязательно влюбится в какого-нибудь урода. Если умна, то в тупицу. Если девушка из богатой и чистокровной семьи, то обязательно выйдет замуж за какого-нибудь нищего полукровку или того хуже. Юноши поступают примерно по такому же принципу. Но бывают исключения. Надеюсь, сын мой, ты будешь этим исключением», – почему-то вспомнились Блейзу слова матери. Дальше он с грустью понял, что ему как раз не повезло, и все мысли его заняли сожаления о своей горькой судьбе.

«Дура! В ее распоряжении и Поттер с его славой и известностью, а также немаленьким счетом в банке, и, на худой конец, Уизли, причем любой из них, с их чистокровностью и терпимостью к грязной крови. Но нет! Она выбирает Лонгботтома с его сумасшедшими родителями и не менее сумасшедшей бабкой, - мгновенно подумал Драко, со злостью сжав кулаки. – Хотя, с другой стороны, Лонгботтом самый выгодный вариант. Чистокровный, богатый, единственный наследник большого состояния. Ему не угрожает смертельная опасность и о нем не пишут в газетах каждую неделю. Значит, можно жить спокойно, богато и … Вот расчетливая стерва!» – поспорил он сам с собой, отчего ему сделалось еще хуже. Малфой с трудом уговорил себя остаться на месте, хотя ему очень хотелось найти и придушить этих двоих, или хотя бы побиться головой о стену.

«Эти гриффиндорцы сами себе создают проблемы. Зачем такие сложности?» – подумала Панси и, не найдя ответа на этот вопрос, задала его вслух в надежде на изворотливость ума остальных.

- Зачем такие сложности? – громко спросила она, отчего Драко и Блейз вздрогнули, вернувшись из своих грустных мыслей к реальности. – Если бы я захотела встречаться… - Панси посмотрела на Блейза и Драко, но их обморочный вид ей не понравился, и она решила не запугивать их больше, чем они запугали себя сами, - например, с Крэббом, я бы не стала так маскироваться. - На секунду задумавшись, она добавила: - Или так глупо прокалываться. Я думаю, что вы, как мои друзья, приняли бы любой мой выбор… даже если бы это был Крэбб. А уж гриффиндорцы, которые славятся своим пониманием, верной дружбой и разными другими хорошими качествами, тем более приняли бы пару Лонгботтом-Грейнджер.

- Вот-вот! – воскликнула Дафна. - Миллисента сказала то же, что и ты! Даже более витиевато… Вы знаете, с Миллисентой последнее время что-то происходит. Вы заметили, что она стала лучше выглядеть? Маникюр сделала, прическу сменила, юбки короткие начала носить, книжки умные читать. По-моему, она влюбилась!

- Да, я тоже так думаю, - с энтузиазмом поддержала ее Паркинсон. – Интересно, кто этот счастливчик. Я понаблюдала за ней и, кроме внешних факторов, ничего не заметила. Я не видела, чтобы она как-то по-особенному смотрела на какого-нибудь парня.

- А ты заметила, как она сегодня выскочила из класса, когда Лонгботтом угощал этих дур пирожными? – воскликнула Дафна.

- Ты думаешь, это Лонгботтом? – удивилась Панси, а затем сама же себе ответила: – Вполне вероятно. Миллисента в последнее время увлеклась разными книгами, причем неожиданно… И ты права, она как-то неадекватно повела себя в классе утром.

- Не может быть! – пораженно прошептала Гринграсс. - Миллисента и этот ботаник!

Драко и Блейз недоуменно переводили взгляд с одной девушки на другую. Их мысли были идентичны. Каждый не мог понять, как так получилось, что разговор с обсуждения возможной встречи Грейнджер и Лонгботтома неожиданно перешел на обсуждение нежных чувств Булстроуд к последнему. А уж логика рассуждений о предположительной влюбленности Миллисенты была недоступна ни одному из них. Забини уже хотел было задать уточняющие вопросы и постараться как-то разобраться в этой замысловатой беседе, но увидел, что к месту их дислокации приближается Булстроуд. Поэтому он подавил свой познавательный порыв, понадеявшись, что с ее приходом все станет на свои, понятные для него, места. И надежды его оправдались…

- О чем болтаем? – подойдя к ним, весело спросила Миллисента.

Дафна и Панси вздрогнули, а Блейз и Драко посмотрели на нее каким-то странным взглядом, который девушка интерпретировала как восхищение.

- Эм… о Лонгботтоме, - призналась Паркинсон.

- Да! – тут же поддержала ее Гринграсс. – Размышляем, с кем же он встречается сегодня в совятне.

- Дафна думает, что с Грейнджер, - поделилась информацией Панси.

Миллисента рассмеялась.

- Нет, ты не права, Дафна. Я только что была в библиотеке и видела, как Грейнджер помогала Лонгботтому искать книгу по древним рунам. Потом он ушел со счастливым выражением лица, а она осталась в библиотеке.

- А ты что делала в библиотеке? – мгновенно среагировала Панси, опередив Гринграсс, которая хотела задать Миллисенте тот же вопрос, на долю секунды.

В отличии от Паркинсон, Дафна намеревалась высказать предположение, что такой замысловатый ход, как совместный поиск книги, был придуман Гермионой и Невиллом для отвода глаз. Правда, кому они при этом отводили глаза, Дафна придумать не успела.

- Я… – замялась Миллисента, - я искала там Грегори…

- Грегори в библиотеке? – усмехнулась Дафна. – Лучше бы ты искала его на кухне.

- И как успехи? Нашла? – проигнорировав реплику подруги, спросила Панси.

- Да, нашла, - обиженно ответила Булстроуд, - но он отказался возвращаться со мной в гостиную - ему кажется, что вы как-то негативно относитесь к тому, что он заинтересовался книгами.

- Мы не возражаем, мы просто удивлены, - стала оправдываться Панси. – Это вполне понятно, так как Гойл неожиданно на шестом курсе стал завсегдателем библиотеки и начал читать учебники и научную литературу.

- Значит, у него есть для этого причины! – нравоучительным тоном сказала Миллисента.

Опасаясь, что сейчас начнется рассуждение о побудивших Гойла начать посещать библиотеку мотивах, о которых она не хотела бы распространятся, потому что сама неожиданно попала в схожую ситуацию, Миллисента сделала реверанс и сказала:

- А теперь позвольте откланяться. Спешу отойти ко сну.

Не дожидаясь пожеланий доброй ночи, она, не глядя на удивленные лица присутствующих, быстро направилась к спальням девочек.

- Так с кем все-таки встречается Лонгботтом? – довольно тихо и задумчиво спросила Дафна, по сути ни к кому не обращаясь.

- Если тебя это сильно волнует, сходи в совятню и посмотри, - остановившись около открытой двери в спальню, с сарказмом сказала Миллисента и ушла.

- Вы это видели?! – воскликнула Дафна. – Это что сейчас был за спектакль?

- Ты должна это выяснить! – вдруг подал голос Блейз.

Он вскочил с дивана, подбежал к Гринграсс, приобнял ее и чуть заметно подтолкнул в сторону спальни.

- Сейчас самое время! – воодушевленно верещал Забини. – Иди, расспроси Миллисенту, почему ее визиты в библиотеку стали столь часты, и почему Грегори вдруг стал увлекаться чтением. Ох, - Блейз с наигранным драматизмом вздохнул и положил руку на лоб, - я предвкушаю развитие этой любовной истории. Миллисента Булстроуд и Грегори Гойл! Они даже чем-то похожи, и у них будут замечательные пухленькие детки. Дафна, ты просто обязана сейчас же узнать у нее все подробности этого романа века!

Дальше ему не пришлось прилагать усилий и прибегать к красноречию. Гринграсс захлопала в ладоши и взвизгнула:

- Блейз, ты гений! Как я сама не догадалась, что у них роман!

Почти бегом направляясь в спальню девочек, Дафна бормотала:

- Непременно выспрошу все подробности, а завтра расскажу вам. Они и правда похожи внешне. Вот только интересно… зачем такие сложности? Почему они оба вдруг пристрастились к чтению и походам в библиотеку?…

С момента, как Дафна отправилась в свой нелегкий путь в сторону спальни и до того, как звуки закрывающейся за ней двери перестали ласкать слух всех присутствующих в гостиной, Блейз стоял с идиотской улыбкой на губах и с энтузиазмом махал рукой ей вслед. Драко и Панси недоуменно взирали на выступление, которое устроил Забини с собой в главной роли.

- Тебе на самом деле так интересен предполагаемый роман Миллисенты и Грегори? – недоуменно спросила Паркинсон, дождавшись, пока Блейз перестанет махать рукой.

- Панси, мой тебе совет! - пафосно начал он, наконец оторвавшись от разглядывания закрывшейся двери спальни девочек. – Поменьше общайся с Дафной! После общения с ней ты перестаешь видеть главное!

- А попроще? – недовольно перебила его Панси.

- Попроще? – с раздражением ответил Забини. - Как ты могла подумать, что сейчас главное - с кем встречается Миллисента или Грегори… Пусть они вдвоем хоть всю библиотеку Хогвартса перечитают, если это их возбуждает.

- Тогда зачем ты устроил весь этот цирк? – уже с нотками агрессии сказала Паркинсон.

- Вот об этом я и говорю! – не менее враждебно ответил Блейз. – Если бы Дафна тебе сейчас не затуманила мозги романтической мишурой, ты бы догадалась, что я хотел, чтобы она покинула нашу теплую компанию и мы продолжили обсуждение проблемы нашего обожаемого Драко без нее.

Забини посмотрел в сторону Малфоя и, к своему удивлению, обнаружил, что тот никак не реагирует на происходящее, а флегматично рассматривает свои ногти. Панси тоже повернулась в сторону Драко и, разумеется, увидела ту же картину. Увиденное ей не понравилось, и она ощутила болезненный укол совести, поняв, что слова Блейза о ее неумении видеть главное правдивы. Хорошо, что укол был непродолжительным и ее не успело накрыть безмерным чувством вины.

Пока Панси сожалела о своей несообразительности, пока Блейз размышлял над своей следующей фразой, которая должна была вернуть Драко к реальности, Малфой прекратил свое увлекательное занятие, встал с дивана, поднял с пола школьную сумку и целеустремленно направился к выходу из гостиной. Его решительные и неожиданные действия, а, в особенности, странная улыбка на губах немного озадачили Забини и Паркинсон.

- Эй, друг, ты куда направился? – вдогонку ему крикнул Блейз.

Драко остановился около самого выхода и, все еще сохраняя зловещую ухмылку на губах, сказал:

- Я в совятню. Миллисента права. Если Лонгботтом там встречается с какой-то девушкой, то вероятность того, что моя незнакомка придет на встречу, возрастает.

- Я с тобой! – тут же среагировал Блейз и двинулся в сторону Малфоя.

- Нет! - тот поднял руку в останавливающем жесте. – Вы все останетесь здесь.

- Но, Драко… - запротестовал Забини, но все-таки остановился.

- Я пойду в совятню один, – категоричным тоном заявил Малфой. – И если Лонгботтома там нет, я вам сообщу и подожду вас около совятни, а дальше… мы все вместе пойдем в коридор восьмого этажа, и Панси расцарапает ему всю его мерзкую физиономию. Но если я не свяжусь с вами, это значит… это значит, что свидание Лонгботтома и мое никак не связаны друг с другом. Понятно?

- Да! – в унисон ответили Панси и Блейз, еще не до конца поняв сказанное.

- А теперь я вынужден откланяться, - Драко театрально поклонился. - Уже без четверти девять, и я спешу на встречу с моей незнакомкой… или с Лонгботтомом… это как повезет.

И как только Малфой покинул гостиную, Панси с удивлением спросила:

- А как, интересно, он собрался сообщить нам о том, что Лонгботтома нет в совятне?

- Ты права! – согласился с ней Забини. – Поэтому мы подождем полчаса, а потом пойдем его искать. Я опасаюсь за психическое здоровье Драко. Думаю, возбужденный Лонгботтом может навредить ему, если учесть, что не так давно он не побоялся признаться в своих нежных чувствах самому профессору Снейпу, и если бы не присутствие слизеринцев в классе, он бы его прямо там… и поцеловал. А остальные чокнутые гриффиндорцы…

Но Блейз не успел закончить изложение своих потрясающих предположений, потому что Панси задумчиво сказала:

- Я могу понять, почему у Миллисенты и Грегори роман, но вот зачем они посещают библиотеку, остается для меня загадкой. А у тебя есть какие-нибудь гипотезы на этот счет?

- Ты опять об этом? – недовольно спросил Блейз.

- Надо же нам о чем-то поболтать эти полчаса… - успокоила его она.

«А Панси права! – задумался Забини. – Мама всегда говорила, что если не можешь решить глобальную проблему, отвлекись… подумай над простыми задачками. Есть большая вероятность, что они могут быть как-то связаны между собой. А мама всегда права…».

Драко не знал, что говорила миссис Забини своему сыну, но примерно такие же мысли сейчас были и у него. Малфой, идя по коридорам в направлении совятни, думал о странных совпадениях. После первой встречи с незнакомкой он имел удовольствие лицезреть Лонгботтома с подружкой, и сейчас, когда намечалась вторая встреча, опять на горизонте маячил Лонгботтом и опять с какой-то подружкой. Драко удивляло и то, что Миллисента и Грегори вдруг одновременно стали завсегдатаями библиотеки, да и внешне преобразились. Не только Миллисента стала уделять больше времени своей внешности, но и Грегори - теперь он чаще менял рубашки и носки и даже стал пользоваться парфюмом. Размышляя над всем этим, Драко подумал: "А не связано ли одно с другим?" Драко хотел поразмыслить над этим, но не успел, так как в тот момент, когда истина была где-то рядом, он наконец подошел к дверям совятни и, приоткрыв их, услышал взволнованный голос Лонгботтома:

- …и он съел пирожное. Я наблюдал за ним. И знаешь, он так смотрел на это пирожное, после того как очередной раз откусит, как будто размышлял о таинствах любви. Я думаю, что ему понравилось бабушкино пирожное. Вот теперь не знаю, сообщить об этом ей или нет?

Раздался смех девушки, и Драко с облегчением понял, что это не Грейнджер.

- Невилл, - между тем продолжал девичий голос, - после того, как твоей бабушке стало известно о твоем любовном признании профессору Снейпу, не думаю, что она обрадуется тому, что ты угощал его пирожным.

- Но я не угощал его! – возмущенно сказал Лонгботтом. – Это все Паркинсон! Она…

Драко узнал голос девушки и, тихонько заглянув за дверь, увидел ее. Его предположение подтвердилось. Это была Ханна Аббот, которая и в тот раз сопровождала Лонгботтома. Сейчас они сидели рядом на полу, и Ханна успокаивающе гладила Невилла по плечу, около нее лежала книга по древним рунам. Малфой не стал дослушивать эту душераздирающую историю про пирожные и, прикрыв дверь, побежал к месту встречи с незнакомкой. Драко понимал, что опаздывает минут на пять, и боялся, что девушка пришла вовремя, но, не дождавшись его, ушла.

Этот же страх обуял его, когда он подошел к статуе Печального Рыцаря. В коридоре никого не было, и Малфой не мог понять: то ли девушка еще не пришла и стоит остаться на месте и ждать ее, то ли она уже была здесь и, не обнаружив его, ушла. Первым желанием было побежать по коридору, ведущему к башне Гриффиндора. И тут его опять посетила гениальная мысль: «В любом случае нужно идти! Если она еще не пришла, я встречу ее, если уже ушла, то догоню». Но пока он размышлял о том, стоит ли брать с собой в этот нелегкий путь школьный рюкзак с книгами, который он взял с собой для отвода глаз, или же оставить его тут, чтобы он не затруднял движения, из-за угла появилась она…

Грейнджер весь день думала о предстоящем свидании. Она не сомневалась в правильности своих действий и была твердо уверена, что пойдет на эту встречу, потому что это входило в план ее мести Малфою. Разумеется, Гермиона не использовала в своих мыслях слово «месть», а заменяла его на словосочетание «преподать урок». А в том, что урок будет преподан качественно, она убедилась вчера, после происшествия с пирожными Невилла. Поразмыслив над этим, она пришла к выводу, что что-то в ней возбуждает Малфоя. Конечно, была вероятность того, что любая девушка, которая слизывает крем с пальцев, возбуждает его. Но то, что он, как ей показалось, никак не среагировал на театральное поедание пирожного Лавандой, да и на Джинни тоже не обратил внимания, хотя она ела это треклятое пирожное совершено невинно, навели Гермиону на мысль, что ему не нравятся блондинки и рыжие, а может быть даже нравится она сама, ну или хотя бы шатенки. Грейнджер сама немного запуталась в своих размышлениях, поэтому решила провести детальный анализ после встречи с Малфоем.

Со своим внешним видом Гермиона определилась давно и намеревалась оставить все без изменений. Разумеется, пойти в мантии, которую невозможно было снять без специального заклинания. Под ней - стандартная форма учениц Хогвартса. Если заклинание не сработает или, что скорее всего, сама Гермиона позволит открыться заколдованной мантии в некоторых местах, то ее принадлежность к какому-либо факультету не будет раскрыта. Девушка заплела волосы в две косички, перевязав их фиолетовыми ленточками в тон лаку на ногтях. В этот раз, применив заклинание, которым поделилась с ней Луна, Гермиона стала обладательницей отличного маникюра. Но вот что делать со своим голосом, она не смогла придумать, ведь если она скажет что-нибудь, Малфой непременно узнает ее, а это не входило в ее планы. Вернее, кое-какие идеи у нее были. Она вспомнила заклинание Хрюниум, которое позволяет изменить голос, но оно действовало в течении двадцати минут, а этого времени ей было недостаточно. А еще после применения этого заклинания на себе Гермиона начинала говорить детским голосом, а ее смех походил на хихиканье Лаванды Браун. Но на всякий случай, например, если ей придется звать на помощь, Грейнджер заколдовала свой голос Хрюниумом и, торопясь, чтобы действие его не прошло, побежала к месту встречи с Малфоем. Она была уверена, что он придет.

У нее был разработан примерный план действий, но чем ближе Гермиона приближалась к коридору, в котором стояла статуя Печального Рыцаря, тем больше ее волнение усиливалось, и когда она, вывернув из-за угла, увидела Драко, то совершенно растерялась и, пройдя несколько шагов в его направлении, остановилась.

Малфой, увидев девушку, тоже опешил. Его переполняли чувства: радости, потому что она пришла; облегчения, что пришла она, а не Лонгботтом; недоумения и разочарования, потому что она пришла в этой странной мантии; растерянности, потому что он не знал, что делать дальше; страха, потому что он боялся ее обидеть и спугнуть неловким словом. Страх победил, и Драко подсознательно пришел к единственному решению: он улыбнулся и, бросив рюкзак на пол, приподнял ладони, показывая, что в них нет палочки, точно так же, как это сделала Гермиона при первой их встрече.

Это было так удивительно. Драко Малфой стоял и улыбался ей открытой и искренней улыбкой, не наставлял на нее палочку, а, наоборот, показывал, что он безоружен и, по всей видимости, готов к диалогу. Гермиона не удержалась и хихикнула, тоже поднимая руки и демонстрируя отсутствие палочки, хотя в этот раз она взяла ее с собой, на случай агрессивного поведения Малфоя, и сейчас та лежала у нее в кармане, который тоже не мог быть открыт посторонними без специального заклинания.

Драко опустил руки и, все еще улыбаясь, хриплым голосом поздоровался:

- Привет, незнакомка.

Теперь его улыбку Гермиона интерпретировала, как хищную, но в то же время соблазнительную. Вся эта метаморфоза навела ее на мысль:с выводом о том, что Малфой готов к диалогу, она поторопилась. Кажется, он был готов кое к чему другому, что очень играло ей на руку.

Помня, что даже недавнее хихиканье под воздействием заклинания, которое Гермиона наложила на себя, получилось каким-то детским, она в знак приветствия сделала неглубокий, но изящный реверанс.

Это было так удивительно. Драко Малфой в некотором недоумении смотрел на девушку. Вначале глупый смех, после которого у него промелькнула мысль: «Надеюсь, ей больше тринадцати, хотя хихикает, как будто ей девять», затем благородный реверанс, который немного успокоил его мыслью: «Какое изящество. Точно чистокровная». Но воспоминания твердили: "Какая разница. С ней было здорово целоваться! Главное, сейчас есть возможность нас освежить и пополнить». Но нужно было возвращаться к реальности, которая была такова, что незнакомка не собиралась делать первый шаг сама. Она просто стояла и не двигалась. Драко понадеялся, что под капюшоном мантии, который скрывает ее лицо, девушка улыбается.

- Это ты подняла мою записку? – после некоторого молчания спросил он, наконец придумав, с чего начать разговор, и надеясь на развернутый ответ.

Но она лишь кивнула головой в знак согласия.

- А я боялся, что это был Лонгботтом, - зачем-то пожаловался Драко.

На это девушка ответила кратким хихиканьем.

Гермиона опять не смогла сдержаться, так искренне прозвучали эти слова: то, что Малфой употребил слова «Лонгботтом» и «я боялся» в одном предложении, вызвали у нее внеочередной приступ веселья.

- Ты знакома с Лонгботтомом? – настороженно спросил Драко.

«Она знает, кто такой Лонгботтом, поэтому и засмеялась», – вздрогнула логика.

«Но она посмеялась над ним, значит, точно не с Гриффиндора», – продолжила работать логика.

Гермиона растерялась. Как ответить на этот вопрос? Если кивнуть, сознаваясь, что она знает Невилла, то это может навести Малфоя на ненужные размышления. Если отрицательно покачать головой, это значит соврать, а стоит ли накручивать в паутину создаваемой ей лжи еще одну неправду? Задумавшись, Гермиона потопталась на месте, поднесла руку к виску, а потом сделала неопределенный жест плечами, который, как она надеялась, Драко воспримет, как: «Не могу определиться с ответом».

На удивление Гермионы, он правильно понял ее телодвижения.

- Ты знаешь его, но не знакома с ним лично? – почти утвердительно произнес Малфой.

Грейнджер с энтузиазмом закивала. Такой вариант лжи ее устроил.

- Вообще-то я хотел зашифровать это послание, - пустился в объяснения Драко. – Я хотел как-нибудь выделить руны, которые были на вырванной мной странице из учебника, в надежде, что кроме тебя их никто не расшифрует. Ну-у, разве что одна выскочка.

«Он что, на самом деле думает, что кроме него и меня никто не умет читать руны?» – недоуменно думала Гермиона, поняв, кого он именует «выскочкой». Она даже растерялась, не зная, обидеться ей на это прозвище или возгордиться тем, что он так высоко оценивает ее способности по сравнению с другими.

Драко показалось, что девушка занервничала, так как начала переступать с ноги на ногу и скрестила руки на груди.

«Зря я упомянул… выскочку. Наверное, задумалась, кого я имел в виду», – решил он и, чтобы исправить свою ошибку, задал следующий интересующий его вопрос.

- Ты ходишь на занятия по древним рунам? – и, не удержав своего любопытства, добавил: – А на каком курсе ты учишься?

«Ах, какой ты умный! - раздраженно подумала Гермиона. - Хочешь узнать, кто я? Ага, так я тебе и сказала! Чтобы ты завтра же меня вычислил? Посмотрел, кто ходит на Древние руны на шестом курсе. Даже если бы я не назвала свой курс, все равно… не так много девчонок с разных курсов посещает этот предмет. Да и на шестом курсе учится немного девушек. Поэтому рано или поздно ты бы меня по этим сведениям узнал. Но в мои планы это не входит, поэтому нужно отвлечь тебя от этих размышлений». И Грейнджер нашла единственный и верный способ это сделать, при этом ни грамма не солгав.

Драко опять не мог понять, что происходит. На его взгляд, он задал простые вопросы, хотя и позлорадствовал немного, ведь, если сейчас услышит ответы на них, то, даже если девушка убежит, он без туда вычислит ее потом, ведь алгоритм, как это сделать, Блейз расписал ему в подробностях. Но она молчала и, по всей видимости, сильно задумалась.

«Интересно, она вспоминает, на каком она курсе, или что такое древние руны? А может быть, она…» - Драко не успел закончить свои раздумья, потому что девушка неожиданно пошла в его сторону.

Такие резкие действия от незнакомых личностей обычно насторожили бы его и вызвали желание отступить хотя бы на шаг или вынуть из кармана волшебную палочку, но сейчас он этого не сделал. Малфой вдруг понял, что доверяет этой незнакомой девушке и понимает, что ничего плохого на ему не сделает. И интуиция его не подвела.

Девушка, подбежав к нему, как и в прошлый раз, но только быстрее и агрессивнее, положила руку ему на затылок, наклонила его голову, а затем поцеловала в губы. Драко не стал противиться, а сразу же ответил на поцелуй, обнял ее за талию, перехватив инициативу. «Ей точно не тринадцать! Отлично целуется!» – это была его последняя осознанная мысль, дальше он растворился в своих ощущениях. Опять этот странный, незнакомый ему аромат, опять эта тьма, когда он чуть приоткрыл глаза, опять это странное, почти мгновенное возбуждение от прикосновения ее губ. Снова его сердце билось в усиленном темпе, снова все проблемы забылись, осталось лишь ощущение полета и свободы. Когда она начала поглаживать его волосы на затылке и теснее прижалась к нему, он, уже мало контролируя себя и даже не осознавая своих действий, не выпуская ее из объятий, на мгновение прервал поцелуй и подтолкнул девушку к стенке. Теперь он наваливался на нее всем телом и отчаянно целовал, она не протестовала и, как ему казалось, с каким-то остервенением отвечала на его действия. Драко чувствовал, как ее ногти впиваются в его плечо, он чувствовал вкус крови на языке, хотя не понимал, кто из них в порыве страсти укусил другого. Все смешалось для него в какую-то нескончаемую и неконтролируемую эйфорию. Уже не имело значения ее имя, ее внешность, ее странное поведение, только ее губы, только ее руки, только ее запах, только привкус крови… Нестерпимо захотелось большего. И вот уже его ладонь сжимает ее грудь…

Гермиона изо всех старалась пребывать в здравом уме и твердой памяти. Ее действия и чувства поначалу были выверены до совершенства, четко рационализированы и контролируемы.

«Зачем ты это делаешь? Остановись! Ты собралась целовать человека, который тебя презирает!» – говорила она себе, делая шаг в его сторону.

«Это единственный способ увести его от ненужных размышлений», – тут же уговорила она сама себя.

«Он оттолкнет тебя! Он знает, кто ты!» – опять шептал здравый смысл.

«Нет, не знает, это он только что доказал, поэтому не оттолкнет», - успокаивала его Гермиона.

«Ты Гермиона Грейнджер! Ты априори не должна сама, по собственному желанию, целовать Драко Малфоя!» - уже нервно кричал ее здравый смысл.

«Я Гермиона Грейнджер, и я всегда добиваюсь поставленной цели, тем более цель моя не принесет вреда моим друзьям, и пути ее достижения вполне обоснованы и в какой-то мере невинны», – последние доводы здравого смысла были повержены.

Адреналин зашкаливал, сердцебиение отдавалось в ушах, руки немного дрожали, страх быть отвергнутой заполнил все мысли, но она, Гермиона Грейнджер, отважная гриффиндорка, переборола эти пугающие симптомы и поцеловала его. Но как только она почувствовала его руки на свой талии, как только он углубил неуверенный поцелуй, она расслабилась, понимая, что ее переживания были напрасными. Вначале Грейнджер пыталась еще что-то контролировать и запоминать, но постепенно ощущения вытеснили рациональность. Момент, когда эмоции захлестнули ее, Гермиона пропустила. С жаром отвечая на поцелуй, она испытывала какой-то неведомый ей до этого восторг. Ее охватило беспокойство, когда Малфой на мгновение отстранился от ее губ. Беспокойство от того, что сейчас он ее оттолкнет, что он не испытал таких возвышенных чувств и эмоций, как она, что на этом все закончится и продолжения не будет. Но когда он прижал ее к стене и возобновил поцелуй, беспокойство сменилось всепоглощающей радостью, граничащей с умопомрачением. Хотя острая необходимость отомстить за свой мимолетный страх, за свое острое беспокойство заставила Гермиону прикусить его губу в надежде, что этот физический дискомфорт хоть немного уравновесит ту боль, что испытала она. Но Драко не обратил на это внимания, хотя она немного перестаралась и укусила его до крови. И теперь, чувствуя вкус его крови, она испытала неподдельную радость и неожиданное возбуждение.

Может быть, Гермиона и дальше бы пребывала далеко от реальности, если бы вдруг не почувствовала его ладонь на своей груди. То, как он по-хамски сдавил ее, привело Грейнджер в чувство. Магия поцелуя рассеялась, остались лишь злость и возмущение. Злость на себя за то, что только что с упоением целовалась с этим мерзким человеком и получала от этого удовольствие, возмущение от того, что Малфой, по всей видимости, думал, что получит большее, чем поцелуй, и это на первом-то свидании. Она с силой оттолкнула его. Драко, не ожидавший такого вероломства и будучи не подготовленным к такому неожиданному и дерзкому поступку, отлетел назад, едва удержавшись на ногах.

- Ты что… - с трудом справившись с тяжелым дыханием, выговорил он, - толкаешься?

Гермиона отчаянно замотала головой и с каким-то остервенением начала потирать место, где только что была рука Малфоя.

Драко понял ее движения правильно.

- Прости, - уже более спокойно сказал он, приближаясь, - я думал, ты хочешь продолжения.

Гермиона опять замотала головой и выставила ладони перед собой, показывая, что она против того, чтобы он подходил к ней

- Да что это за пантомима? – рассерженно прошипел Драко.

Но Грейнджер не успела ответить ему ни словами, ни жестами, так как совсем недалеко раздался девичий смех, отчего Драко и Гермиона вздрогнули и прислушались. Они услышали звук приближающихся шагов со стороны коридора, ведущего от совятни, мужской голос, недовольно бубнивший что-то, и девичий смех.

- Сюда кто-то идет, - как-то испуганно констатировал факт Малфой.

Гермиона и сама это поняла, у нее даже было предположение, кто это, и ей совсем не улыбалось быть застигнутой наедине с Малфоем Невиллом Лонгботтомом. Она понимала, что Невилл сразу бы узнал ее и неизвестно, промолчал бы он или кинулся тут же с расспросами, тем самым выдав ее инкогнито, а затем ей бы пришлось объяснять мотивы своих поступков Невиллу, и не факт, что он бы понял ее и согласился не рассказывать об увиденном никому. Но Грейнджер нашла выход и из этой ситуации. Она подняла с пола рюкзак Драко, схватила парня за руку и потащила за собой в сторону статуи Печального Рыцаря.

Малфой не сопротивлялся, а покорно пошел за ней, не задавая вопросов. Ему тоже было невыгодно, чтобы его кто-нибудь заметил в этом коридоре, потому что еще непонятно было, кто эта странная девушка, вдруг она могла бы навредить его репутации. А еще Драко подозревал, что парень и девушка, идущие сюда, это Блейз и Панси, и ему пока не хотелось знакомить их со своей страстной незнакомкой. Он даже не удивился, когда девушка остановилась около статуи и указала рукой куда-то за спину Печального Рыцаря. Присмотревшись, Малфой увидел там неприметную дверь, без дверного косяка и такого же цвета, что и стены в коридоре. Тем временем девушка отпустила его руку, приоткрыла дверь и осторожно протиснулась в образовавшийся проем. Драко ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ней. Затем он осторожно прикрыл за собой дверь, и они оказались в кромешной тьме, поэтому Малфой вынул из кармана волшебную палочку и сказал: «Люмос».

Помещение озарилось неярким светом. Оглядевшись, Малфой увидел, что оказался в крохотной комнатке с жуткими фиолетовыми стенами, а из мебели был лишь один стул. Девушка жестом указала ему на него, по всей видимости, предлагая сесть. Драко и здесь не стал сопротивляться, а, усевшись на стул, притянул к себе незнакомку и усадил ее на колени.

Гермиона тоже не стала противиться и, удобно устроившись на коленях парня, приобняла его за шею, а Драко положил руку ей на талию. Грейнджер слышала, как звук шагов приближается и голоса снаружи становятся все громче и отчетливей. Боясь, что Малфой может что-то сказать, выдав их тайное убежище, она приложила палец к его губам, давая ему понять, чтобы он вел себя тихо. Он же, на ее удивление, улыбнулся и прошептал: «Я молчу», - а затем заклинанием погасил свет, исходящий от кончика его палочки. Они замерли и прислушались…

- Я не понимаю, как можно так долго обсуждать сережки, - услышали они насмешливый девичий голос.

Драко и Гермиона поняли, что те, кто шли из совятни, только что свернули в коридор, где несколько мгновений назад стояли они.

- Я не понимаю, почему она вообще начала со мной разговаривать, - между тем продолжала возмущаться девушка, идя по коридору за дверью их скрытого убежища. - Я столько комплиментов своим сережкам не слышала никогда.

- Мне тоже нравятся твои сережки, - раздался в ответ мужской голос. И Драко, и Гермиона узнали его обладателя.

- Невилл, это простые золотые сережки с жемчужинами, без всяких изысков! – возмущенно ответила девушка. - А эта Паркинсон рассыпалась в таких комплиментах, как будто это раритетные серьги гоблинской работы с пятью бриллиантами.

- Ой, Ханна, я сам все еще в шоке, - пробормотал Невилл. - Я не очень понимаю, зачем Паркинсон со своим дружком Забини вообще к нам прицепились. И ведь оба говорили какую-то чушь. Хотя… это был первый раз, когда они вели себя по отношению ко мне не агрессивно. Такое ощущение, будто они радовались, что я пишу письмо бабушке.

- А у меня создалось впечатление, что они не хотят, чтобы мы уходили из совятни, поэтому и приставали к нам с пустыми разговорами… Я за все время учебы так долго не общалась с Паркинсон, как сейчас, и мне кажется…

Что казалось Ханне, Малфою и Грейнджер не суждено было узнать, потому что Невилл и Ханна свернули из коридора, где стояла статуя Печального Рыцаря, и удалились в сторону гриффиндорской гостиной. Слова их стали не так отчетливо слышны, шаги стали затихать, а через некоторое время вообще смолкли.

- Опять этот Лонгботтом нам помешал, - после некоторого молчания сказал Драко.

Сидя в каморке и вспоминая, что происходило при первой встрече с незнакомкой, он вдруг понял, почему та так неожиданно сбежала в прошлый раз. Он понял, что тогда девушка, услышав звук приближающихся шагов и застеснявшись, неожиданно оттолкнула его и удалилась. Но почему она не воспользовалась этой комнатой в тот раз? «Может быть, еще не знала про ее существование, - ответил сам себе Драко. - А перед этим свиданием более подробно изучила местность на случай, если кто-нибудь опять появится в этом коридоре».

- В прошлый раз ты тоже из-за него убежала? – задал он интересующий вопрос.

Девушка промолчала, но как-то нервно заерзала у него на коленях.

Малфой решил, что пришло время вопросов, поэтому опять сказал «Люмос», и из волшебной палочки полился приглушенный свет.

- Ты что, не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты… - он на секунду замолчал, придумывая подходящие слово, - встречаешься со мной?

Девушка молчала, и это очень разозлило его. Настало время высказать свои предположения.

- Может, ты учишься на младших курсах? – недовольно начал он. - А, может быть, ты магглорожденная? Может быть, ты думаешь, что ты не настолько красива, чтобы я обратил на тебя внимание при обычных обстоятельствах?

Гермиона сидела, не шевелясь. Она понимала, что все вопросы Драко закономерны и справедливы, но ответить ни на один не могла. Также она понимала, что если ничего не предпринять, шквал вопросов и домыслов продолжится. И она знала единственный способ прекратить это. Оправдываясь тем, что она вынуждена так поступить, и быстро подавив мимолетную мысль, что ей хочется так поступить, Гермиона наклонилась к его губам и провела языком по ранке, оставшейся от ее укуса.

Расчет был правильным. Все вопросы, сомнения и предположения тут же улетучились из головы Драко, зато он вспомнил кое-что другое. Но он решил совместить приятное с полезным…

Положив руку на ее затылок, он чуть наклонил ее голову к себе и, томно вздохнув, нырнул в темноту ее капюшона. Он немного опасался промахнуться, но девушка, видимо, ждала его ответного шага, потому что сразу припала к его губам, возобновляя прерванный в коридоре страстный поцелуй. Малфой некоторое время самозабвенно целовался, а затем резко дернул сзади за капюшон на ее голове. Этим он добился лишь того, что девушка прервала поцелуй и захихикала.

Два обстоятельства удивили Драко. Первое - это то, что капюшон не сдвинулся с места, второе - что сейчас хихиканье было другим, более взрослым.

Гермиона и сама испугалась своего смеха. Действие заклинания закончилось, и к ней вернулся ее натуральный голос. Оставалось надеяться, что Малфой никогда не слышал, как Гермиона Грейнджер глупо хихикает.

Драко еще раз подергал за капюшон, но результат остался тем же.

- Заколдованный? – спросил он.

Девушка пробормотала что-то типа «мгу» и кивнула.

- Голос изменила?

Она опять кивнула и почему-то язвительно подумала: «Ишь, какой умный».

- Надеюсь, это твой настоящий голос? – продолжал умничать Малфой.

Опять кивок и «мгу».

- Это хорошо. А то из-за твоего первого хихиканья я подумал, что тебе лет двенадцать, - улыбнувшись, поделился своими опасениями Драко.

Гермиона не выдержала и опять хихикнула, с отвращением подумав: «Думал, что мне двенадцать, а целоваться продолжал, да еще и за грудь лапал. Извращенец!»

А Малфой тем временем решил продолжить свои эксперименты. Он рискнул расстегнуть одну из многочисленных пуговиц на ее мантии. И опять у него ничего не получилось, пуговица не поддалась его настойчивым потугам

- Тебе эту мантию родители подарили? – спросил он, пытаясь приподнять подол ее мантии, тоже, разумеется, безуспешно.

Получив отрицательный кивок, он продолжил расспрашивать:

- А кто? Брат?

Грейнджер немного замешкалась, размышляя, что ответить на этот вопрос. Решив не врать, ведь Малфой не уточнил, чей брат, она кивнула и показала два пальца, рассказывая всю правду.

- Два брата? – озвучил ее жест Малфой и, получив подтверждение своего вывода, продолжил свои рассуждения. - А что, умно с их стороны. Никто не покусится на тело их сестренки без ее разрешения. Хорошая вещь.

Вдруг Драко неожиданно убрал руку с талии девушки и одновременно резко запустил ладони ей под капюшон. Он ожидал какого-то сопротивления или удара, раз этот странный наряд заколдованный, но ничего не случилось, и он беспрепятственно положил ладони на ее затылок, хотя капюшон и в этом случае не сдвинулся с места. Малфой уже хотел начать ощупывать ее лицо, как девушка резко вскочила, но он в последний момент успел схватить ее за косичку. Хотя этим он не остановил незнакомку, в его руке осталась фиолетовая ленточка, а девушка замотала головой, погрозила ему пальцем и, открыв дверь, выскочила в коридор. Малфою ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Выбравшись из этого тесного помещения, он увидел, что незнакомка отошла на приличное расстояние от статуи, но все-таки ждет его.

- Скажи своим братьям, что это большое упущение, - он не удержался и съязвил, - теперь я знаю, что ты заплетаешь волосы в две косички и предпочитаешь фиолетовый цвет, - он продемонстрировал ей ее ленту, которую все еще держал в руке.

Гермиона хмыкнула. Она и сама поняла, что в этой мантии имеется серьезный недостаток, когда почувствовала руки Драко на своем затылке. В тот момент она сильно испугалась, что он сдернет с нее капюшон или же как-то на уровне тактильных ощущений поймет, кто она, поэтому так стремительно и спрыгнула с его колен и выскочила в коридор, отойдя от него на безопасное расстояние. Она уже придумывала, как бы намекнуть близнецам Уизли на недостатки их мантии, не наводя на себя подозрений. А сейчас она радовалась, что так хорошо «замаскировалась», решив заплести волосы в косички. Может быть, Гермиона и дальше пребывала бы в своих радостных раздумьях, но, нечаянно бросив взгляд на свои ладони, она заметила, что цвет лака на ногтях стал тускнеть и на пальцах начали проступать не смытые пятна от чернил.

«Действие заклинания заканчивается, – подумала она. – Нужно уходить, а то вдруг он заметит, что я не такая поклонница фиолетового цвета, как он предполагает. Нужно как-то эффектно удалиться».

В голову ничего оригинального не пришло, поэтому Гермиона сделала реверанс, развернулась и быстрым шагом направилась в сторону коридора, ведущего к башне Гриффиндора.

Драко был не дурак и понял, что девушка уходит…

«Ты опять сказал что-то не то, умник!» – вопило его подсознание.

«Догони, останови ее и извинись», - мямлило ему сознание.

«Просто скажи ей что-нибудь, – посоветовала реальность, - задай какой-нибудь вопрос».

- Мы еще встретимся? – крикнул он вслед уходящей незнакомке.

Гермиона остановилась, поняв, что она только что чуть не совершила огромный промах, забыв договориться о следующей встрече. Повернувшись к нему, она утвердительно качнула головой.

- Когда? – уточнил Драко.

Она молчала и не двигалась. Он тоже ждал. И как только она раздраженно подумала: «Ну давай же, Малфой, предлагай варианты», он спросил:

- Завтра? – получив знак отрицания, он тут же продолжил. – В четверг? – опять отрицание. – В пятницу?

Тут ему повезло, Гермиона сразу кивнула в знак согласия. Она уже давно придумала, когда будет их следующее свидание. Поразмыслив, она пришла к выводу, что вечер пятницы - самый оптимальный вариант, потому что в это время проходит тренировка команды Гриффиндора по квиддичу, а значит, Гарри, Рон и Джинни не смогут помешать ей осуществить свои грандиозные планы. К тому же, в это время и Невилл, который обычно пользуется этим коридором для посещения совятни, в теплице поливает грядки. Сейчас же главным было то, чтобы Малфой сам предложил это удобное ей время и место…

- Во сколько? – уточнил Драко.

Она показала шесть пальцев.

- В шесть вечера? – блеснул Драко своей догадливостью. И тут же получил подтверждение.

- На этом месте?

Она опять кивнула, развернулась и побежала, потому что план максимум на сегодня был выполнен, а сверх лимита она работать не хотела.

- Скажи хотя бы, как тебя зовут? – крикнул ей вслед Малфой без всякой надежды на ответ.

Но незнакомка не остановилась, а скрылась за поворотом, оставив Драко в полнейшей растерянности. Он ощутил жгучее желание с кем-то обсудить все произошедшее, отчетливо поняв, что ему одному не справиться с этой загадочной историей. Конечно, рассуждал он, можно было бы и не задумываться над странным поведением девушки или над тем, что ее запах, поцелуи и даже хихиканье действуют на него столь возбуждающе, но все эти маленькие тайны приносили отдых его изможденному трудными жизненными перипетиями уму, ну и, безусловно, доставляли немалое удовольствие его телу. Поэтому Драко, предварительно забрав забытый в комнатке рюкзак, поспешил в слизеринскую гостиную в надежде, что Панси и Блейз ждут его там и, получив новую порцию захватывающей информации, помогут ему разобраться в происходящем, а может быть, даже найти эту прекрасную незнакомку.

А его прекрасная незнакомка в это время бежала по коридорам Хогвартса и не могла справиться с потоком мыслей. Не доходя нескольких метров до входа в гриффиндорскую гостиную, Гермиона остановилась, пытаясь отдышаться от быстрого бега и угомонить назойливые размышления. С трудом, но это ей удалось. Она уже было двинулась к портрету Полной Дамы, как вспомнила, что все еще не сняла серебристую мантию. Опасливо озираясь, она, применив заклинание, стала судорожно расстегивать пуговицы - ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил ее в этой одежде, так как это повлекло бы за собой кучу ненужных вопросов. Наконец сняв ее, Грейнджер свернула и положила ее в маленькое углубление в стене за портретом Двух Пирующих Волшебников. Этот тайник она нашла еще на первом курсе, нечаянно заметив, как Перси Уизли прячет там сигареты. Волшебники на картине были постоянно пьяны и несли какою-то философскую чушь, если их кто-то тревожил, поэтому ученики старались их не беспокоить. Перси же, по-видимому, нашел с ними общий язык, раз они беспрепятственно разрешали ему поднимать их картину и хранить в углублении за ней все, что угодно. Понаблюдав некоторое время за Перси, Гермиона поняла, в чем его секрет. И как только Уизли окончил школу, она стала пользоваться этим тайником. Но каждый раз ее удивляли некоторые факты, например, что Перси Уизли курит, что портрет Двух Пирующих Волшебников висит в стенах школы, или как она могла нести такую ахинею о вещах непонятных ей, лишь бы Пирующие Волшебники были благосклонны к ней и не выведывали ее тайн.

В этот раз Гермионе повезло: Пирующих Волшебников на картине не было, поэтому ей не пришлось вести с ними беседы на философские темы. Спрятав мантию, она, довольная, отправилась в гостиную, но, как только она переступила порог, все ее хорошее настроение улетучилось.

Гарри, Рон, Невилл и Ханна сидели около камина, а на столике пред ними лежала Карта Мародеров. При появлении Гермионы все посмотрели на нее, и взгляды эти выдавали глубокое потрясение. Гермиона же пребывала в полной растерянности, которая постепенно сменилась злостью. Она опять злилась на себя. Как она могла забыть про Карту Мародеров! Все это значило, что ее друзья уже в курсе, с кем она была в коридоре на восьмом этаже. И как сейчас это объяснить, у нее не было ни единой идеи.

- Гермиона, нам нужно с тобой поговорить, - наконец сказал Гарри.

Она вздохнула и уселась рядом с ним на диван.

В этот же момент, но в другом конце замка, профессор Стебль в недоумении разглядывала цветущий в горшке розовый гладиолус. А когда она прочитала записку, которая была прилеплена к этому горшку, то тоже впала в глубокое потрясение. Записка гласила: «Спасибо. Это было мило и очень вкусно. Северус». Профессор Стебль судорожно стала вспоминать, какие растения в последний раз она давала Снейпу, а вспомнив, очень удивилась, что он их съел и еще способен после этого дарить ей цветы и писать записки. Профессор срочно решила справиться о его здоровье посредством письма и заодно поблагодарить его за великолепный цветочек.