На следующее утро я просыпаюсь первой. К этому времени в комнате уже достаточно светло. Всё из-за неплотных занавесок, но благодаря ним, лёжа какое-то время без движения, я вижу родинки на обнажённой спине, то, что Каллен спит на правом боку с рукой, засунутой под подушку, и одеяло, сползшее ему до пояса, а сев в кровати, замечаю ещё и спортивную сумку, которая точно не моя, на полу около собственного шкафа. Так всё молниеносно встаёт на свои места. То, почему брюки и рубашка свисают с подлокотника мягкого кресла, а на Эдварде мой взгляд обнаруживает пижамные штаны. Я понимаю, что он привёз с собой какие-то личные вещи и очевидно покидал дом среди ночи, чтобы сходить за ними. Меня охватывает глубочайшая растерянность. Я буквально не знаю, что и думать. С его стороны это кажется мне слишком самонадеянным. Проявлением чрезмерной уверенности. Будто он знал, что я не устою. Перед ним. Перед собственной просьбой остаться. И перед чувствами, охватывающими меня каждый раз в его присутствии, конечно же, тоже. Но одновременно с этим я не заметила за ним явных намерений войти и остаться буквально любой ценой. Прогони его я, Каллен бы просто уехал. Безмолвным доказательством этого служит появление на моём крыльце лишь с индейкой, и только.

Едва подумав о ней, я вся словно подпрыгиваю на месте. Натягиваю на себя халат и тут же покидаю комнату, прикрывая за собой дверь, после чего выхожу на крыльцо прямо в домашнем одеянии. Но пакета с готовой птицей на перилах нет. Так же, как и на земле. Зато серебристый вольво в полном порядке. Никем специально не повреждённый и сияющий в лучах солнца, выглядывающего из-под облаков. А индейку я нахожу на одной из полок холодильника, когда чуть позже заглядываю в него с целью изучить содержимое. Но с тем, что подходит к употреблению на завтрак, у меня явная напряжёнка. Как раз предвидя это, я и захватила с собой уличные вещи из спальни и, недолго думая, собираюсь в пекарню. Несмотря на то, что она открывается незадолго до моего появления, свежие и аппетитные сэндвичи с ветчиной и сыром уже лежат на витрине, и я беру сразу четыре штуки вместе с яблочным пирогом. Расплатившись за всё, я отхожу от кассы и даже почти достигаю порога заведения, когда меня останавливает голос. Принадлежащий единственному посетителю, находящемуся здесь в столь ранний час, он заставляет моё тело буквально застыть на месте. Время для семейных завтраков ещё не настало, а вот для таких одиночек, как Джеймс, совсем наоборот.

- Классная тачка, Изабелла. Та, что припаркована на твоей подъездной дорожке. Даже ночью вся блестит.

- Что ты делал около моего дома?

- Ну, знаешь, ты ведь одна… Мало ли что, - он изъясняется обычными словами, вроде как передающими волнение одного коллеги за другого, но чёрта с два. Это совсем не тот случай. Не тогда, когда человек смотрит на тебя так, будто знает, что ты в опасности. Я стараюсь держаться подальше от Джеймса, но, работая вместе, этого не так-то и легко достичь. Так или иначе мы то и дело пересекаемся. Внутри здания участка или снаружи, или в гараже для автомобилей. Или вот, как сейчас, в общественном месте. И этот взгляд… он нервирующий и заставляющий меня чувствовать угрозу ещё с самого первого моего дня. Точнее с той моей смены, на которую впервые после перевода я заступала сразу после Джеймса и была вынуждена спрашивать у него ключи от служебной машины.

Я помню, как сейчас, что он сказал мне обратиться к дежурному, но тот отправил меня обратно, и только тогда Джеймс, похлопав по карманам, нашёл эту несчастную связку. Я бы расценила это, как случайность, то, что человек просто устал, раздражён и забылся, но его взгляд сказал мне правду без всяких слов. Это было специально. Как и то, что, передавая мне ключи, мужские пальцы вовсе не бессознательно коснулись кожи моей раскрытой ладони. Да и все последующие инциденты тоже. Когда он оставлял в машине стаканчики с кофе или какие-то свои вещи вроде удостоверения или блокнота, зная, что следующее дежурство закреплено за мной, и возвращался за ними в гараж. Или когда вдруг оказывалось, что мы должны сменить друг друга, хотя изначально график был совершенно другим, что автоматически наводило меня на мысль, что это Джеймс приложил всевозможные усилия, чтобы оказаться на дежурстве до или после меня. В какой-то момент ко всему этому добавились встречи и вне работы. В принципе в этом нет ничего странного и из ряда вон выходящего, если ты живёшь в маленьком городке, и столкновения с одними и теми же людьми, в том числе и коллегами, то в пекарне, то у библиотеки, то где-нибудь ещё, буквально неизбежны, но чтобы так часто и чуть ли не каждый день, но в разных местах… Это уже повод задуматься и перестать верить в совпадения, даже если поначалу ты только так всё и воспринимала.

Несмотря на все слова замечавшей всё Анжелы просто не обращать внимания на Джеймса и его поведение, я так и не преуспела в этом искусстве. В конце концов, она и сама неоднократно признавала, что до меня ни в чём подобном он ни разу замечен не был. Наверное, в своей голове она связывает его действия с тем, как маленький мальчик дёргает за волосы какую-нибудь девочку из класса. Но мы, однако, не в школе. И я точно знаю, что все эти неприятные поступки не являются проявлением интереса со стороны противоположного пола. Но мне и дальше вполне по силам справляться с подобными мелочами. Только теперь это начинает казаться больше, чем просто ерундой, отнимающей время, к чему я уже вообще-то привыкла. Но я не собираюсь этого показывать. Позволять холодным серым глазам увидеть страх. Я не видела и не слышала ничего о Джеймсе около пяти дней, что фактически заставило меня расслабиться и, возможно, посчитать, что ему наскучило, но теперь каждая клеточка моего организма снова ощущает не иначе, как почти дрожь, а в животе возникают ощущения, напоминающие тошноту. Тем не менее, это никогда не отразится на моём лице. Я задействую все свои внутренние силы, лишь бы этого избежать.

- Спасибо, Джеймс, но мне не нужна защита. Ни твоя, ни чья-либо ещё. Если увижу тебя на своей улице хоть раз, то решу, что ты меня преследуешь. И молчать об этом, уж поверь, не стану. Лучше пей свой кофе, пока он не остыл, - сказав это, я выхожу на улицу и направляюсь в сторону дома, практически на всём протяжении пути борясь с инстинктом обернуться и убедиться, что за мной никто не идёт. Хотя, согласно графику, у Джеймса прямо сейчас начинается дежурство.

Тем не менее, внутри меня фактически трясёт. Если он просто проезжал мимо в своё свободное время, пусть даже и по глубокой темноте, зачем об этом говорить? А если всё неслучайно, то это и вовсе кажется нелепым. Когда я могу принять всё близко к сердцу и задействовать всю свою бдительность. Или, быть может, он проговорился подобно всем тем преступникам, которые оставляют ниточки и зацепки, потому что подсознательно желают того, чтобы детективы вышли на след и остановили их. Только вот Джеймс не преступник. Но только эта мысль возникает в моей голове, как ей на смену приходит ещё одна. Что Джейк тоже не был им. А теперь видит окружающий мир только через решётку тюремной ограды и колючую проволоку, да и то миром это не назвать. Лишь пустынная местность на километры вокруг.

Я возвращаюсь домой без двадцати девять. И вопреки всей логике и рациональному мышлению всё-таки оглядываюсь назад прежде, чем окончательно сворачиваю на заасфальтированную дорогу, ведущую к крыльцу, и прохожу между двумя автомобилями, в этот раз изучая вольво более тщательно и основательно. Но ни царапин, ни вмятин не наблюдается. Так же, как и никого, кто мог бы идти за мной от самого центра города. Однако, отперев дверь и зайдя в прихожую, я сразу же запираю оба замка. И, обернувшись, чуть ли не хватаюсь за сердце, когда Каллен предстаёт передо мной выходящим из кухни в толстовке поверх наверняка низко сидящих серых штанов. В его руках находится газета с кроссвордом на последней странице, который без помощи интернета мне точно не светит решить до конца.

- Выступающий кусочек металла у основания литеры, получающийся при отливке шрифтов и отрезаемый при отделке. Слово по горизонтали. Пять букв. Вторая «у». Это определённо гузка. Можешь потом заполнить клеточки. И, кстати говоря, стоило оставить записку. Или взять с собой телефон.

- Не всем же дано быть безупречными, - отвлечённо и, наверное, в некотором смысле даже грубо отвечаю я. Первоначальный испуг, вызванный тем, что я не думала, что Каллен проснётся ещё до того, как я вернусь, уже прошёл, но сердце продолжает колотиться быстрее нормального ритма, и, избавившись от обуви и верхней одежды, я еле достигаю шкафа, чтобы убрать всё по своим местам.

Как раз в этот миг Эдвард поднимает свои глаза на меня, и я не знаю, что он видит или не видит, но выражение его лица мгновенно меняется, из умиротворенного и слегка заспанного становясь серьёзным, озабоченным и заметно погрустневшим, и уже в следующее мгновение Каллен оказывается рядом со мной. Мои резкие слова, кажется, сделали ему больно. Он выглядит соответствующе этому. Раненым и непонимающим. Встревоженным. И всё благодаря чёртовому Джеймсу. Из-за него моё утро началось ужасно. И теперь это затрагивает ещё и другого человека. Который встал раньше, чем я ожидала, и тем самым невольно лишил меня возможности сначала прийти в себя.

- Почему ты это говоришь? Я ведь вовсе не это имею в виду. И ни в чём тебя не обвиняю, - он несдержанно прикасается к моим безвольно висящим рукам поблизости от локтей, и я чувствую искреннее и истинное переживание. Ему явно не всё равно, где я была, как давно ушла, и что со мной могло произойти. Даже учитывая то, что в маленьком городке по определению не может быть опаснее, чем в крупном мегаполисе, где каждый день что-то да происходит. И преступления, и трагедии, и несчастные случаи. Кражи, убийства, аварии, пожары и много чего ещё. - С тобой что-то случилось? Тебя обидели?

- Нет. Я просто ходила в пекарню, - втягивать его это последнее, что мне хочется делать. Рассказывать ему про свою внезапно возникшую паранойю. Перекладывать свои проблемы. То, что на меня взглянули гораздо жёстче обычного, упомянули незначительный факт и вовлекли в двухминутный разговор, ещё не повод звать на помощь. И если так разобраться, то это я произносила угрожающие слова, но никак не Джеймс. - Я не знаю, что ты любишь и предпочитаешь, но купила сэндвичи и пирог. Ещё у меня есть хлопья и молоко.

Отстранившись, я иду на кухню, заполняю кофеварку водой, вставляю капсулу и нажимаю на кнопку. Пока воздух насыщается запахом готовящегося напитка, мою руки и ставлю на стол тарелки, доставая из пакета свежую выпечку. Вскоре воцаряется тишина. Над бокалом кружится пар из-за горячего содержимого. В этот раз Каллен дотрагивается до меня со спины. Пальцы сжимают мои напряжённые плечи, тут же слегка расслабляющиеся под этим ласково-нежным напором и опускающиеся на привычный телу уровень.

- Я не могу доподлинно знать, как ты себя чувствовала и, возможно, продолжаешь чувствовать и сейчас из-за… Блэка и не только него, возможно, тоже, но я не сделаю ничего, что может тебя ранить, - я слышу и чувствует, как Эдвард вздыхает запах моих волос прежде, чем продолжает, ещё сокровеннее обнимая меня поверх кофты. - Я не он. И я рядом, если ты хочешь. Во всех смыслах. Ты можешь мне всё рассказать, Белла. Тебе не надо закрываться.

- Это коллега, - я не собиралась этого говорить, но всё происходит словно само по себе. Независимо от моего желания или наоборот его отсутствия. Потому что я не способна противостоять столь проникновенным словам, но главным образом ощущению того, что во мне нуждаются. По-настоящему, а не просто ради секса. И не только сейчас, а вообще. - Ничего серьёзного, правда. Просто неприятный тип. Он был там. Но это на самом деле неважно, - или же я просто пытаюсь убедить в этом саму себя. Внушить прежде всего своей голове, что это мелочи, не стоящие того, чтобы о них думать. Будто, если не избавиться от этих мыслей, Джеймс всё равно что победит.

- Я бы хотел решить это сам. Что важно, а что нет. Что он сделал?

- Ничего. Только сказал, что у тебя крутая машина, - отвечаю я, сознательно умалчивая о времени суток, когда было совершенно данное наблюдение, потому что в противном случае вообще не имею ни единого предположения, какой будет реакция Каллена. Мне его ещё узнавать и узнавать. Вдруг тогда он точно полезет на рожон? И мне уже ни за что не удастся его остановить?

- Крутая машина? Ты серьёзно? - он не смеётся, нет, ну, по крайней мере, вслух, но я слышу приближенную к этому улыбку в его вопросе и, повернувшись лицом, лишь убеждаюсь в своих ощущениях. В том, что Каллен ничего не понимает. Мои слова для него, возможно, полный бред. Ему никогда не оказаться на месте того, у кого вообще нет собственной машины, и не почувствовать соответствующей банальной зависти. То же самое касается и того, как я оцениваю свои личные эмоции, возникающие у меня в присутствии Джеймса. Эдварду не столкнуться ни с чем из этого.

- Предельно.

- И что здесь такого? Ну, понравился кому-то мой автомобиль, так это и не запрещено.

- Конечно, нет. Просто я… - я сглатываю ком в горле, но, даже сделав это, не чувствую его исчезновения. Он, наоборот, словно разрастается в своих объёмах и не позволяет кислороду расправлять мои лёгкие, а мне дышать. Всё из-за осознания, что, если не сказать всё почти так, как оно есть, это так и будет стоять между мною и Калленом. Он не идиот. Рано или поздно, даже если не сейчас, но он всё равно распознает фактически ложь, моё напряжение, которого не было раньше, и то, что что-то словно идёт неправильно или просто не так, как ему бы того хотелось. Висит над нашими головами подобно острому и заточенному мечу. - Иногда в его присутствии мне не по себе, - откровение покидает меня вместе с выдохом, тут же выталкивая посторонний объект из гортани, на смену которому там распространяется огромное облегчение, лишь усиливающееся и становящееся повсеместным, едва Эдвард, развернув ближайший стул и сев, привлекает меня к себе. Моё лицо буквально пылает под воздействием пристального взора, словно вскрывающего душу. Я же могу смотреть лишь на шнурки, которыми при необходимости можно затянуть капюшон толстовки вокруг головы. Но как только я касаюсь их, находя то, на чём можно сконцентрироваться, Каллен сжимает мне подбородок и приподнимает моё лицо.

- Ты боишься? - прямой вопрос застигает меня врасплох своей внезапностью, хотя я и знаю, что этот мужчина не из тех, кто ходит вокруг да около. Что думаю, то и говорю. Это вполне можно считать его девизом по жизни.

- Нет, - нужно завязывать с этими мыслями. Если бы я была обычной женщиной, обратившейся в полицию, мне бы сказали возвращаться только в том случае, если произойдёт что-то действительно серьёзное. Никто не стал бы слушать. Да и я тоже не факт, что уделила бы внимание подобному повествованию. Это ведь не нападение. Это просто демократия, когда любой член общества волен находиться там, где только пожелает.

Я встаю, чтобы взять бокал с кофе и поставить чайник, и думаю, что разговор можно считать законченным, но когда чуть позже доедаю треугольный кусок пирога, запивая всё зелёным чаем, то замечаю, что Эдвард едва притронулся даже к первому сэндвичу, не съев и половины. Мужские руки лишь крутят опустевший бокал вокруг его оси, и мне кажется, что я слышу тяжёлые вдохи. Совершаемые исключительно мысленно и внутри, но из-за этого только наиболее болезненные, чем если бы Каллен не сдерживал их вообще.

- Не нравится сочетание ветчины и сыра? - в конце концов спрашиваю я, неспособная молчать и дальше, чувствуя себя какой-то неудачницей. От мрачного и задумчивого выражения его склонённого вниз лица мне почти физически плохо. Время, в течение которого я слышу лишь тишину, кажется вяло текущей вечностью. Но, наконец, наступает ответ.

- Не нравится то, что ты останешься здесь, когда я уеду в Теллурайд, - трудно и чуть ли не по слогам произносит Каллен, будто выдавливая всё из себя, но я знаю, что это вряд ли так. Желая промолчать, он бы не сказал ни единого слова. Оставил их все при себе. А теперь эта фраза словно становится тем рычагом, который вызывает агонию в глазах. Я замечаю что-то, напоминающее её, едва Эдвард буквально вонзает свой взгляд в меня.

- Ничего не поделать, - лишь говорю я, потому что понимаю, что не хочу даже думать о расставании, а обсуждать и тем более. Я не дура, рано или поздно ему придётся уехать, и когда это случится, неважно, внезапно или не совсем, мне просто лучше быть максимально готовой. Хотя бы внешне.

- Это неправда, - ставший ощутимо громче, голос звучит равносильно пощёчине, и в некоторой степени эта резкая перемена меня пугает. - Ты можешь поехать вместе со мной. Вернуться навсегда.

- Мы уже говорили об этом… - неосознанно напоминаю я про тот день три недели назад. А может, наоборот сознательно. Относительно природы своих эмоций и мотивов я не уверена, как никогда.

- Сейчас всё иначе, Белла.

- Многое остаётся прежним, - качаю головой я и, будучи не в силах выносить целеустремлённый и твёрдый взгляд и дальше, отворачиваю голову в сторону окна. На заднем дворе лишь тусклый и безжизненный пейзаж, вполне соответствующий времени года, облетевшие деревья и серая трава, прибитая заморозками, но, глядя на всё это, мне проще думать о том, что непосредственно вокруг меня и со мной не происходит ничего, что требует принимать какие-то решения. Хотя они, вероятно, важные и необходимые. Такие, от которых не получится так просто взять и отмахнуться. Так же, как и от самого Каллена.

Я всё ещё прочно и глубоко погружена в свои мысли, когда прикосновение правой руки стискивает моё левое колено. Он присаживается передо мной, такой близкий, но одновременно и далёкий, и прямо сейчас я чувствую, что второе почему-то перевешивает первое.

- Никто ничего не скажет, а если даже попытаются, то быстро передумают. Я об этом позабочусь. Уж поверь.

- Мне не нужна такая опека, - не успевая остановиться, говорю я. Это моя проблема, мои трудности, прежде всего внутренние и душевные, и никто не должен разбираться с ними вместо меня. Никто вообще-то и не сможет. Тем более если это означает затыкать рты всем вокруг. Пусть даже исключительно из благих побуждений. Это уж точно не принесёт мне ни граммы пользы.

- А что тебе нужно?

- Просто быть… здесь и сейчас. Без… давления. Я такая не потому, что цепляюсь за работу. Всё дело…

- В городе. Я знаю, - кивает Эдвард с ощутимо смягчающимся взглядом. Серо-зелёный оттенок глаз становится теплее и нежнее, что побуждает меня провести рукой по его шее, ощущая даже самые мелкие и короткие волоски на ней.

- Да… - в городе, в людях и в воспоминаниях. Но я не хочу реально начинать думать об этом буквально в данный момент времени. - Меня пригласили завтра на ужин. Хочешь пойти со мной?

Предыдущая глава || Следующая глава