Не знаю, как долго я просидел, не двигаясь и просто пялясь в монитор. Наверное, долго, потому что ноги у меня затекли, а глаза были напряжены и их неприятно жгло. Но, несмотря на это, я продолжал раз за разом перечитывать электронное письмо. Письмо без отправителя, письмо из ниоткуда. Предупреждение.

Я бы с радостью согласился оказаться болваном в глазах своих друзей, чтобы только вдруг узнать, что все это розыгрыш. Что меня накурили какой-нибудь травкой и решили развести, приколоться. Но вот только жаль, что моим друзьям никогда бы не удалось уговорить Эсми подыграть им, напомнив мне об экзаменах. Кроме того, вряд ли кто-то из них мог так напортачить с электронной почтой, да и теплый июньский воздух заменить на прохладный апрельский - тоже проблемка. Я снова уставился на экран компьютера, перечитывая строчки, которые, казалось, я знал уже наизусть.

«Никому еще не выпадал такой шанс, какой дан тебе. Второй шанс. Никого и никогда не возвращали. Твоя жизнь, которую ты собственноручно изгадил, не представляет никакой ценности. Для тебя. Но не для тех, кому ты небезразличен. Как насчет того, чтобы еще немного времени провести тут? Стоит кое-что исправить в себе, и ты увидишь, как изменится окружающий мир. Твой выпускной 5 июня. Помни это».

Чертово письмо было похоже на проповедь или нотацию. Это точно не было шуткой, в каждой строчке сквозило предупреждение. «Твой выпускной 5 июня», - похоже, здесь стоило читать между строк. Интересно, я правильно понял, что 5 июня мне вновь предстоит расстаться с жизнью? Я покачал головой. Все это смахивало на какой-то триллер, в котором мне предстояло играть главную роль.

Вся сложившаяся ситуация могла свести с ума, поэтому было необходимо хоть что-то делать. Я решил для начала поговорить с Карлайлом. Надев первые попавшиеся джинсы и футболку, я быстро спустился вниз. Эсми сидела в гостиной с ноутбуком на коленях.

- Срочные дела, Эдвард? – она оторвала взгляд от ноутбука и пристально посмотрела на меня.
- Ты угадала, скажи, Карлайл давно уехал? – я старался, чтобы мой голос звучал как можно более беззаботно.
- Как обычно, к девяти часам, - в голосе Эсми начал звучать интерес, - у тебя к нему что-то важное?
- Нет, но мне надо обсудить…кое-что.
- Поедешь в больницу? – Я положительно кивнул.
- Передай Карлайлу это, - в руке Эсми блеснул маленький серебристый предмет. Через секунду он подлетел в воздух. Я среагировал быстро, в руках у меня оказалась флешка. Эсми улыбнулась.
- Без проблем, - крикнул я, уже выходя из дома.

Больница, в которой работал Карлайл, была в десяти минутах езды от пригорода и располагалась в центре города на пересечении Ленокс Хилл Драйв и Вествуд Авеню – одних из самых оживленных улиц Миннеаполиса. Поэтому, чтобы избежать долгого и ненужного стояния в пробке, я припарковал машину за два квартала до больницы и прошелся пешком.

Город уже давно проснулся, и шумел так, что мне после темноты без единого звука было даже немного непривычно: гудки машин, разговоры людей, звуковая реклама многочисленных магазинов, топот каблуков по сырому асфальту – все смешивалось в причудливый мотив. Мотив города.

Внутри больницы уличные звуки сменились на другие: постоянные звонки телефонов за столами администраторов, шепот людей, шуршание бумаги, неумолкающие пейджеры врачей-ординаторов. Это был мотив больницы, составлявший часть ее атмосферы, которую я терпеть не мог. Мне не нравилось ощущать себя в водовороте болезней и прочих неприятностей. Я быстро проследовал к лифту и поднялся на седьмой этаж, где располагался кабинет Карлайла.

Я постучался в знакомую дверь, но мне никто не открыл. На ресепшене дежурная медсестра ответила, что доктор Каллен сейчас на операции и неизвестно, когда освободится. Часто моргая глазами, она добавила:
- Доктору Каллену что-нибудь передать, Эдвард? – милая невинная улыбка. Меня удивило, что она запомнила мое имя. Я не часто бывал у Карлайла в больнице, но, похоже, это ничуть не смущало девушку.
- Где можно его подождать? – поинтересовался я, еле сдерживая улыбку, наблюдая, как медсестра быстро придумывает план охмурения меня.
- Можешь подождать рядом с операционной, а можешь расположиться тут, - она окинула взглядом скамейки напротив себя.
- Спасибо, - я развернулся и, ощущая на своей спине взгляд медсестры, быстро направился к комнате ожидания.

Ждать пришлось долго. Я сел на кресло в углу небольшой комнатки. Напротив меня, на диване, сидело два человека: молодая женщина и, судя по всему, ее сын. Они тоже ждали. Только, кажется, точно не того, чего ждал я. Их лица были напряжены. У женщины под глазами залегли тени, мальчик зевал – судя по всему, они провели тут уже много времени. Женщина крепко держала сына за руку и что-то шептала ему. Мне вдруг стало жалко этих людей. Должно быть, в одной из операционных решалась судьба дорогого им человека. Я перевел взгляд на висевшие над входной дверью часы и начал считать секунды. Я почти досчитал до четырех тысяч, когда в комнату вошел Карлайл. Я все сразу понял: губы сжаты в тонкую линию, между бровями – напряженная складка, глаза горят болью. Он не удивился, увидев меня здесь, лишь сухо произнес:

- Эдвард, выйди. Подожди у моего кабинета. – Не произнося ни слова, я вышел из комнаты, пытаясь прогнать из головы картину того, что сейчас там произойдет, не вышло. Воображение услужливо нарисовало все: Карлайл поворачивается к двум несчастным людям, качает головой, произносит слова соболезнования. Потом, чуть позже, им преподнесут сухие факты – что, как, когда, почему.

Карлайл подошел минут через десять. В глазах – все та же боль. Он отпер кабинет, прошел вперед меня к своему столу. Мне нравился кабинет Карлайла, здесь не было той атмосферы больницы и болезней, здесь было уютно. Большое окно, запускающее в комнату много света, стены и пол в теплых бежевых тонах, несколько растений, придающих кабинету свежий вид.

- Эдвард, что-то случилось? – проговорил Карлайл. Я чувствовал, что слова давались ему с трудом. Для хирурга такого уровня, как Карлайл, неудачная операция была ударом. Не по самолюбию. По сердцу, по душе.
- Мне надо поговорить, - ответил я, не зная, с чего начать. Я не привык готовить речи заранее. Карлайл, кажется, удивился, ведь я никогда не шел на откровенные разговоры добровольно. С его лица сошла тень:
- Конечно, Эдвард, присаживайся, - он указал рукой на кожаное кресло перед ним. Я сел.
- В твоей практике не было случаев…воскрешения? – выпалил я, только потом поняв, что это звучало как минимум по-идиотски. Карлайл опешил:
- Воскрешения?
- Да, повторил я, чувствуя себя еще большим болваном, - не было такого, чтобы пациенты оживали после смерти?
- Эдвард, если ты имеешь в виду клиническую смерть…
- Нет, - прервал я. – Биологическую. Сердце можно заставить работать, если оно остановилось, так? – Карлайл кивнул, а я продолжил:
- Можно ли оживить человека, если он мертв по-настоящему, если его организм полностью прекратил жизнедеятельность?
Карлайл сузил глаза и выдохнул:
- Эдвард, к чему ты клонишь? Смерть – значит смерть. Мертвые не оживают.
- Но как объяснить воскрешение Иисуса? – я прекрасно понимал, что религия здесь не к месту, но не мог не спросить.
- Что-то не припоминаю, чтобы ты очень верил в Бога, Эдвард, - взгляд карих глаз, смотревших на меня внимательно, загорелся интересом. – Но вопросы религии и медицины – это абсолютно разные направления.
- И все же, - не унимался я.
- С медицинской точки зрения, если умирает мозг человека, фиксируется смерть, - проговорил Карлайл. - В науке не установлено ни одного факта, когда бы человек оживал.
- Значит, не установлено, - разочарованно прошептал я.
- А почему ты интересуешься? – Карлайл чуть улыбнулся. Я покачал головой:
- Просто…- черт, стоило заранее продумать причину моего нездорового интереса к заведомо невозможному явлению! – В школе задали рассказать о каком-нибудь невероятном происшествии, я подумал, может, у тебя найдется пара историй. – Я врал напропалую.
- Извини тогда, что не смог тебе ничем помочь, - вздохнул Карлайл. – кстати, насчет школы, почему ты не на занятиях?
- Долгая история, - я уже встал и направился к двери.
- Расскажешь вечером, - кивнул он.

Прежде чем выйти, я оглянулся. Лицо Карлайла было вновь напряжено, а карие глаза излучали какое-то бессилие. Только сейчас я осознал, как тяжело приходится моему приемному отцу. Идя по коридорам клиники, я понимал, что каждый день он сталкивается с болью, болезнями, горем, пропускает все это через себя. А потом, вечером, снимает все это, как маску, и возвращается домой счастливым отцом нашей семьи. Но в этом, пожалуй, весь Карлайл. В нем столько жизненной силы, любви к людям и добра, сколько нет ни в одном человеке. Кроме Эсми. Вспомнив о ней, я вспомнил и еще кое о чем.

Поглощенный своими мыслями, я успел выйти из больницы и пройти целый квартал. Я совсем забыл передать Карлайлу флешку. Выругавшись про себя, я развернулся и быстрым шагом направился к знакомым большим стеклянным дверям главного входа.

В кабинете с Карлайлом кто-то был, но мне нужно было всего лишь отдать флешку, поэтому, постучавшись, я приоткрыл дверь. И застыл, как вкопанный. Рядом с креслом, на котором только что сидел я, стояла Белла Свон, а в кресле расположилась ее мать – Рене. Белла подняла на меня глаза, но тут же отвернулась. Ее рука, лежавшая на спинке кресла, сжалась в кулак.

- Эдвард, ты ведь не мог успеть найти новую тему для разговора? – Карлайл был, похоже, удивлен моим возвращением.
- Эсми просила передать, - пробормотал я, доставая из кармана маленькую серебристую флешку. Я прошел к столу Карлайла, чувствуя, как Белла напряглась, когда я оказался рядом.

Не глядя ни на кого из них, я вышел из кабинета. Домой ехал как в трансе.
Эмметт и Элис уже вернулись из школы.
- Прогуливал, братец? – усмехнулся Эмметт. – Джессика очень интересовалась, куда ты пропал и почему не позвонил ей.
- Были неотложные дела, - кивнул я.
- Да у меня растет брат-бизнесмен! – рассмеялся Эмметт, пихая меня в плечо. Не обращая внимания на шуточки в свой адрес, я развалился на диване перед телевизором. Элис была тут же, она листала какой-то журнал.
- Элис, у тебя ведь много всяких книг о…загадочных вещах? – спросил я, делая голос слишком заинтересованным. Элис оторвала взгляд от журнала и удивленно вскинула брови:
- Ох, только не говори, что тебя начала интересовать мистика, эзотерика, астрология или все вместе взятое.
- Да ладно, тебе, просто скажи, можно полистать пару штучек? – просящий взгляд младшего брата, сестренка не откажет. Как я и думал, сработало, Элис прощебетала:
- Ладно, можешь посидеть у меня в комнате и «полистать пару штучек», только ума не приложу, зачем…
- Спасибо, - я вскочил с дивана, - ты лучшая сестра в мире!
- Знаю, - ухмыльнулась Элис.

В просторной комнате сестры был бардак, творческий беспорядок, как она говорила. Везде были расставлены стопки книг, валялись журналы мод, какие-то вырезки, ткани, нитки. Надеюсь, хоть иголок не было… В одном месте все же был идеальный порядок – в гардеробной, туда я соваться не стал.

В комнате Элис я провел около двух часов, листая, пробегая глазами многочисленный книги о непознанном. Тут было все: книги о пришельцах, об астрологии, гаданиях, нумерологии, эзотерике и еще о многом, о чем я, может, впервые слышал. Но ничего о смерти. Что ж, можно было это предположить. Я не знал никого более веселого, неугомонного и позитивного, чем Элис. Даже в свое увлечение всем таинственным и загадочным, этот маленький эльф (как называл ее Карлайл) не пустила ничего мрачного, ничего, что могло бы помочь мне понять, почему я жив.