Я была здесь будто впервые. Как на экскурсии. Странное чувство, отличающееся от прежнего, охватило меня, когда я проходила через главный вход Мидоувью, держась за руки с человеком, знающим все мои имена, всю меня изнутри и снаружи. Он, такой близкий, замечательный, в этом ненавистном месте – разве это не сон? Или глаза сыграли злую шутку, создав единое изображение из двух разделенных жизней. Но он сжал мою руку, надавил на кнопку лифта и поцеловал меня в макушку, как только дверцы за нами закрылись.

Как только мы оказались на мамином этаже, я на автопилоте направилась к звонку для вызова санитара. Джаспер мягко остановил меня за руку. Достал пластиковое удостоверение и провел им по считывающему устройству, открывая первую дверь. Для следующей понадобилась огромная связка ключей.

- Джаспер! – приветственно восклицают медсестры, как в старой комедии «Веселая компания»(2). С первого взгляда ясно, что его все знают и считают потрясающим. Меня же рассматривали с любопытством. Этих сестер я не знала – в ночную смену выходили другие. Послушно передала сумку на проверку.

- Здравствуйте, - застенчиво поздоровалась, не зная, как себя вести.
- Пола, Мэй, это Элис, - лицо Джаспера сверкало. Он ободряюще сжал меня руку.

Обе женщины одновременно подскочили со своих мест и уставились на меня поверх стойки. Ошарашенная, стремглав шагнула за Джаспера, встав за его плечом.

- Элис! Джаспер на тебе помешан, - сообщила Пола - женщина с усталыми глазами, но доброй улыбкой.

Ее слова показались мне странными, особенно из-за места, где мы находились, но, в то же время, подарили свободу – они так легко обращались со словами. Они могли назвать Джаспера помешанным, потому что это не так. Могли сказать, что он помешан на мне, потому что не знали, что я сумасшедшая. Нашла в этом утешение. Ну, да, они не видят настоящую тебя. Не знают, кто ты есть.

- Он настоящий душка, наш Джаспер, - подхватила эстафету Мэй, протягивая мне руку. Шагнула вперед, робко принимая рукопожатие. Ее кожа была грубой, вероятно, от бесконечной мойки и порошка внутри латексных перчаток.

- Представляешь, он приходит даже в не свои смены! Он был здесь почти каждый день последние несколько недель, чтобы одна из пациенток могла вязать. Честно, он заслужил награду.

Джаспер взглянул на меня и тихо произнес:
- У меня уже есть одна.

- Это… моя мама, - пояснила я женщинам, а глаза заслезились. Джаспер приезжал присматривать за ней. – Мэри Луиза Брендон. Он… он делал это для меня.

- Ой, ты дочь милой Мэри Луизы? – удивилась Пола. – Я заметила сходство. У тебя ее глаза. Она все время рассказывает о тебе. Приятно, наконец, познакомиться.

- Да, - я ощутила некое подобие гордости. Они знали маму, но не жалели меня.

Мэй щелкнула языком:
- Джаспер, ты не говорил нам, что твоя Элис – дочь мисс Брендон! Теперь понятно, почему ты сидел с ней каждую минуту. Хитрый парень.

Джаспер просто потер шею.

Я растерялась. Он проводил время с мамой без моего ведома. Он не собирался производить на меня впечатление или заполучать мою благосклонность. Если бы он не проговорился, назвав мое имя той ночью, я бы так ничего и не узнала. Он делал это, потому что… не знаю. Может, хотел порадовать маму. Может, считал, ее счастье отразится на мне.

- Ой, не забудь спицы с пряжей, - Пола открыла металлический ящик, доставая оттуда небольшое пакет, и передела его Джасперу.

- Спасибо, - отозвался он. – Пойдем, Элис, - дернул меня за рукав. – Ты же хочешь ее увидеть.

На мгновение заколебалась. Было страшно встретиться с ней не при лунном свете. Я боялась навсегда потерять воспоминания о маме на солнце, в здравом уме, любимой, настоящей маме. Дрожащей рукой схватила его ладонь, и, облокотившись на Джаспера, последовала к ней в палату.

Он отпер дверь и слегка приоткрыл ее, постучав. Он не должен был так делать. Я знала установленное поведение: медсестры и санитары просто распахивали двери. Но мне казалось, он пытался относиться к ней с достоинством, а не как к обычному пациенту из психиатрической больницы.

- Мисс Брендон? – вежливо позвал он.

- Кастер? Это ты? – переспросила мама хриплым голосом. – Ты с пряжей? Все с той же отвратительной акриловой?

Джаспер передернул плечами:
- Я ничего не знаю о пряже, - прошептал он. – Где ты ее берешь?
- В магазине пряжи.
- Черт! – пробормотал он, хлопнув себя по лбу. – Так просто!
- Такое случается, да, - отозвалась я, крепко взяв его за руку, когда он полностью открыл дверь.

Мама сидела в мешковатой рубашке и заляпанных спортивных штанах. Она вертела пальцами, создавая в воздухе невидимые модели. Вязальный зуд.

Она подняла взгляд на Джаспера и вскрикнула, увидев меня:
- Почему… почему она здесь?
- Она захотела придти, - Джаспер сильнее сжал мою руку.
- Ты тоже ее видишь?
- Привет, мам.
- Мэри Элис! – она захлопала в ладоши. – Твой свет вернулся, - прищурилась. – Ты как солнышко.

Это она была прекрасна, хоть и сидела в запачканной одежде, а лучи солнца проникали сквозь решетчатое окно, превращая ее волосы в золото.

- Ты – солнце, мам, - подалась вперед, обнимая ее. – Мам, это Джаспер. Он мой свет.
- Кастер? Кастер твой свет?

Села рядом с ней на кровать.
- Думаю, да. Всегда им был, а я и не понимала.

Мама потянулась к моему лицу, и я вздрогнула, вспомнив последнее посещение. И возненавидела себя за это. Но она просто очертила контур щеки.

- Вот он. Ты сверкаешь, Мэри Элис. Из-за Кастера.

Джаспер откашлялся.
- Мисс Брендон? Не хотите повязать?

Она захихикала:
- Мисс Брендон? Это моя мамочка. А я Уизи.

Я вздохнула, немедленно покраснев, но глаза Джаспера выражали грусть и бесконечное терпение.
- Будете вязать? – переспросил он, слегка улыбаясь.

Мама захлопала в ладоши.
- Я люблю вязать.

Джаспер подошел и вручил ей деревянные спицы. Сделав пару петель с той же акриловой пряжей, она провозгласила:
- Эта пряжа – херня, - и сразу закрыла рот ладонью.

Оброненная деревянная спица простучала по линолеуму, а падание другой приглушила пряжа.

- Не говори маме, что я так сказала!
- Буду нем как рыба, Уизи, - пообещал Джаспер, поднимая вязание и возвращая его маме.
- Ты закончил со своим свитером, Кастер? – поинтересовалась она, начиная неуклюже вязать из-за раздутых от лекарств и непривычки пальцев.
- Это было лишь полотенце, - признался он, смущенно взглянув на меня.
- Оно вышло замечательно! – вмешалась я. – Ты научила его, мам?

Мама снова уронила вязание и схватилась за голову, в замешательстве переводя взгляд с Джаспера на меня.

- Я не знаю, кто я, - наконец, ответила она ломким, испуганным голосом.
- Наверно, это была плохая идея, - прошептала я Джасперу; глаза застилала пелена слез.

Джаспер поцеловал меня в макушку, как и в лифте.
- Прости. Слишком много впечатлений. Я погорячился. Просто мне хочется, чтобы мы были вместе.
- Знаю, знаю, - глаза достигли точки росы, и слезы покатились по щекам, когда я моргнула. – Я тоже этого хотела. Очень сильно. Ты даже не представляешь.

Повернулась к маме:
- Хочешь сейчас повязать? – осторожно спросила я, подбирая ее вязание.
- Мое! Мое вязание! – она жадно выхватила пряжу из рук. Она сгорбилась над спицами и пряжей, как дикий зверь, закрывая их своим телом как можно больше от меня.

- Я, эм, выйду ненадолго, - обернулась к Джасперу.

Он попытался меня остановить:
- Зачем?
- Мама хочет вязать, и я думаю, наше одновременное присутствие сбивает ее с толку. У меня нет прав присматривать за ней, пока она вяжет. А ей это нужно. Ей нужно провести время с тобой. Меня… меня чаще всего нет рядом с ней. Теперь она знает тебя лучше, - стерла ладонью слезы.

- Она твоя мама. Ты можешь проводить с ней время, если хочешь. А кто я? Незнакомец.
- Нет, - твердо отозвалась я. – Она моя мама, но ей нужно ваше время – подарок, который только ты можешь подарить. Пожалуйста, пожалуйста, прошу, останься. Со мной все нормально.

Он выпустил меня, выглядя огорченным и, возможно, раскаивающимся.

- Не волнуйся. Я рада, что ты с ней.

Я сидела в небольшой зоне отдыха, ожидая Джаспера. Слышала разговор и редкий смех из палаты. Постаралась различить слова, но речь сливалась в сплошной, мягкий и успокаивающий поток из двух голосов, имеющих для меня наибольшее значение во всем мире.

Убаюканная голосами, ассоциирующимися у меня с домом, я заснула. Совершенно непреднамеренно, но последние дни выдались слишком тяжелыми. Мне снились Джаспер с мамой в палате, они оба вязали, надев шляпы Фитцси и попивая чай.

- Ты должен три раза окунуть пряжу в чай, - говорила мама, молодая и красивая, как в юности.
- Три раза, - повторял Джаспер. – Один. Два. Три, - медленно отсчитывал он.
- Нет, ты перекручиваешь стежки, - заворчала мама. – Вот так, - она подошла и взяла его за руки. Глядя на них, я вдруг вспомнила ощущение ее ладоней на своих руках, когда училась писать. Они направляли меня.

Я думала, что невидима, но она неожиданно посмотрела точно на меня.

- Милая Мэри Элис, иди домой. Я дома. Найди меня.

Джаспер продолжал вязать и обмакивать пряжу в чай.

- Забери его с собой, - скомандовала она, вставая и кладя руку Джасперу на плечо. – Домой, Мэри Элис. Под полом. Иди!

Хлопнувшая дверь разбудила меня. Проверила лицо на наличие слюней. Что за странный сон – пряжа - чай – и… что-то о доме? По коридору разносился приглушенный разговор Джаспера с мамой. Посмотрела на часы. Время пролетело незаметно.

Потянулась так сильно, как могла, вспомнив детский садик, когда мы пели песню о луне и звездах, стояли на носочках и тянулись к небесам. Пошевелила пальцами, но мелодию вспомнить не смогла. Подошла к палате мамы и постучала.

Джаспер взглянул в окошко и немедленно открыл дверь.
- Эй, солнце. Прости, что так долго.
- Нет, все хорошо, - заставила его наклониться, чтобы поцеловать в нос. – Можем попробовать снова. Может быть, будет легче, - я ступила в комнату, как на минное поле – каждый шаг вел в неизвестность. Как я повлияю на нее? Узнает ли она меня?

- У Кастера пальцы, как венские колбаски, - цокнула мама языком. – Я пытаюсь научить его изнаночным петлям, но его руки не слушаются.

Я покраснела, вспомнив его непослушные руки.
- Потерпи, мам. Он еще учится. Вспомни меня.
- Мэри Элис! Где ты была? Я думала, ты потерялась! – воскликнула она, смотря на вязание, будто не была уверена, как оно попало ей в руки.
- Я была снаружи, - ответила я, косясь на Джаспера, не уверенная, что делать.
- Больше не пугай меня так, ребенок, - она коснулась моей руки, легко, будто задела ресницами. – Помнишь, как ты училась писать от руки?
- Да, - по коже побежали мурашки – сон.
- Нам пришлось потрудиться с буквой Q.
- Ну, а почему она похожа на гигантскую «2»? Бессмысленно! – я все еще расстраивалась по этому поводу.

Мама засмеялась.
- Бессмысленного множество, - заметила она. – Но ты же можешь вязать наизнанку?
- Ты и этому меня научила.
- Когда я делаю изнаночную петлю, ребенок, я представляю, что вяжу для тебя.

Нахмурилась, пытаясь понять ее слова.
- Хочешь сказать, ты вяжешь для меня вещи?
- Нет, я имею в виду… ну, будто я стою перед тобой и вяжу, чтобы ты видела. И руки, делающие петли, обращены к тебе. Я вяжу наизнанку, поэтому тебе этого делать не надо, - она смотрела мимо меня на стену.

Я не была уверена, что все поняла, но чувствовала, что это важно:
- Тогда, когда я будут так вязать, тебе тоже не придется этого делать.
- Нет! – разозлилась она. – Никогда не делай этого. Не для меня. Не для меня, - она начала бить кулаками по стене. И плакать. – Нет, не для меня. Никогда не делай этого.

- Джаспер, - испуганно позвала я.

Он спокойно подошел и обнял маму:
- Шшш. Все хорошо. Вы просто хотите защитить ее, да?

Мама сразу успокоилась и кивнула.
- Она не может это делать. Я не позволю, - всхлипнула она, уткнувшись в его грудь, а я сама еле сдерживалась.

- Все отлично, мисс Брендон. Я позабочусь о Мэри Элис. Со мной она в безопасности.
- В безопасности, - глухо повторила она.

Я чувствовала, что мне здесь не место, что присутствую при чем-то личном между мамой и Джаспером. Но затем она посмотрела прямо на меня:

- Олимпия. Ты получила мое сообщение?
- Я.. что? – перевела взгляд на Джаспера, но он мог только пожать плечами, обнимая маму. – Я Мэри Элис, мам.
- Знаю, - она отодвинулась от Джаспера. – Ты получила мое сообщение. Олимпия.

Внезапно я поняла, что гудение возвращается. Оно никогда не появлялось здесь, в Мидоувью, с мамой. Запаниковала.

- Джаспер? – позвала я, вслепую двигаясь к нему. Его руки обвились вокруг меня, не позволяя окончательно исчезнуть. Комната растаяла. Он оставался моим якорем.

Меня окутали аромат печенья и пение мамы, я сидела на кухонном стуле с чашкой какао, раскачивая ногами в домашних тапочках взад и вперед. Я видела наш дом как в быстрой перемотке: кружение по комнате и смех; возвращение домой, в хаос, после нападения на мистера Крендола; людей в черном после смерти бабушки; ту короткую попытку жить вдвоем с мамой. И, наконец, сборы, продажу дома – некоторые вещи остались, остальные пришлось выбросить. И вот уже сам дом – пустышка, остаток моего детства. Последний хлопок двери, ключи у риэлтора. Одиночество.

- Элис, Элис! Ты в порядке? – услышала я далекий голос, и поняла, не видя, что нахожусь в безопасности.
- Да, - прохрипела я, изо всех сил стараясь поднять тяжелые веки.

В комнате было светло, так светло, что мама снова засияла в лучах солнца.

- Элис? – позвал Джаспер. Его руки все еще обнимали меня.
- Я здесь, - ответила уже твердым, ясным голосом. Взглянула на маму:
- Олимпия. Я поняла.

Она хлопнула в ладоши и принялась за вязание, что-то напевая. Что-то знакомое, вновь возвращающее меня в детство, когда я засыпала рядом с мамой на кровати под ее пение.

- Может, у меня и было трудное детство,
Может, и несчастная юность,
Но где-то в моем трудном, несчастном прошлом
Обязательно был момент истины…(3)

Мама замолчала.
- Я не помню дальше, - пробормотала она, уставившись на руки.

Я знала, но не помнила, откуда.

К моему удивлению, Джаспер тихо запел, не спуская с меня глаз:
- Потому что, вот, ты здесь, любишь меня, но за что?(4)
- Точно! – оживилась мама. А я стояла и слушала любимых людей, которые составляли мое прошлое и будущее. Хотелось свернуться калачиком у них под ногами и заснуть снова в тепле и уюте.

Наконец, я узнала мелодию из «Звуков музыки»(5). Мы всегда смотрели этот фильм по телевизору – его показывали раз в год, как правило, на Пасху. Присоединилась к ним, и теперь мы втроем пели в унисон – одна любовь, одно сердце:

- Поэтому когда-то в детстве или юности, я точно сделала что-то хорошее.

Я не знала, что все это значило, но наши голоса обвивали друг друга: те же самые слова и мелодия, но разные души, как нити камвольной пряжи. Сейчас мы были связаны. А может и всегда, но так долго это осознавали.

Джасперу вскоре пришлось приступить к своим непосредственным обязанностям, и он ушел, захватив с собой пряжу. В этот раз я просидела с мамой дольше всего – это был самый длинный мой визит с тех пор, как ее поместили сюда. Помогла ей поесть. Прочитала ей историю за историей из сборника сказок, взятого в местной библиотеке. Странный выбор, как по мне, но мама настояла. Читала, пока в горле совсем не пересохло.

Когда я могла говорить уже только хриплым шепотом, отложила книгу:
- Прости, мам, голос пропал.

Она опять смотрела мимо меня. Затерялась в себе. Я знала этот взгляд. Осталась сидеть, облокачиваясь на ее плечо, еще на несколько часов.

Джаспер тихо постучал в дверь.
- Тебе скоро на работу, - сообщил он, просунув голову в проем. – Мне надо еще раз кое-что проверить, и я свободен.

Кивнула, не желая беспокоить маму.

Он вернулся через минуту, и я поднялась попрощаться. Мама не заметила. Она находилась в собственном мире, возможно, представляя принцесс, запертых в башне или порабощенных злыми мачехами.

- Я люблю тебя, мам, - слегка обняла и поцеловала в сухую щеку. Она не отреагировала – ничего необычного. Стала уходить, но она схватила меня за руку.

- Найди меня, - произнесла она, сверля меня взглядом.

Голову заполняли миллионы мыслей, пока мы с Джаспером шли по стоянке к моей машине.

- Спасибо. За хороший день.
- Не представляю, как ты можешь быть такой сильной.

Пожала плечами. Сильной себя я не чувствовала. Он донес меня до автомобиля и сгрузил на переднее сиденье.

Когда мы заняли свои места, Джаспер спросил:
- Ты действительно поняла про Олимпию?

Закусила губу и кивнула.

- Думаю, она просила съездить в Олимпию, в наш старый дом. И, ну, она хочет, чтобы ты поехал со мной.
- За тобой хоть на край земли.

Тихо засмеялась – голос еще не окреп:
- Олимпия не так уж далеко.
- Сейчас?
- Нет. Но скоро, - осторожно тронулась, выезжая на длинную дорогу, оставляя позади маму, запертую в палате, как принцесса в башне.

Ладонь Джаспер легла на мою руку, сжимающую ручной тормоз. Поскольку он сплел наши пальцы, я вспомнила о нашей песне, песне трех душ, но одной семьи. И хотя мамы с нами не было, я ощущала ее ладонь. В ушах еще отдавались наши голоса, сплетавшиеся, как волосы принцессы, спущенные из окна башни, неожиданно сбежавшие из пожизненного заключения.

Джаспер крепко обнял меня и закружил в тусклом свете уходящего солнца.

(1) Роджерс и Хаммерстайн – известный американский дуэт авторов песен. Песня «Something Good».
(2) «Веселая компания» (амер. «Cheers») - американский комедийный сериал.
(3,4) Песня «Something Good».
(5) «Звуки музыки» - мюзикл, действие которого происходит накануне Второй мировой войны в Австрии.

Вот с этой главы начинается явная сюжетная линия фика с мамой Элис. Есть предположения?