Три дня спустя, я все еще сидел возле больничной койки Беллы. Я запоминал каждую линию, каждую трещинку, каждую тень, отбрасываемую солнцем, которое пыталось проникнуть сквозь длинные вертикальные жалюзи.
Белла лежала на кровати, покрытая бинтами, прозрачными трубками, расположенными вдоль рук, которые подсоединяли ее к мониторам у кровати. Кислородная трубка крепилась под носом.
В первый день Белла ни разу не открывала глаз. Я достаточно хорошо разбирался в медицине, чтобы понять, что от тех лекарств, что ей давали, она должна была крепко спать. Спокойным сном. Без разговоров.
Следующие дни были более разнообразны. Белла то приходила в сознание, то снова отключалась. Ей дали еще лекарств. На второй день приехала ее мама.
Не смотря на то, что Белла рассказывала мне о своей матери, я не был готов к безумному вихрю, коим являлась Рене. Как и любая другая мать, Рене обезумела, увидев свою дочь, лежащую на больничной койке, в синяках и переломах. Она едва взглянула на меня, Элис, Карлайла или врача, пытавшегося объяснить ей состояние Беллы. Она не раз отдавалась чувствам, горько рыдая.
Элис, полностью придя в себя, решила оказать посильную поддержку Рене. Она обедала с ней в кафетерии больницы; помогала устроиться дома. Она даже приносила ей еду и кофе, пока Рене на протяжении долгих часов сидела у кровати, рядом со мной.
Вместе они устраивались в углу и хихикали как школьные подруги над историями, которые Рене рассказывала о детстве Беллы и о том, какой неуклюжей она всегда была. Элис также взялась посвятить Рене в некоторые детали наших с Беллой отношений, но только по просьбе Рене.
Позже комната опустела, никаких посетителей не осталось, только я и Белла. Я увидел, как она, весьма дезориентированная, открыла глаза. Внимательно оглядев комнату, она пыталась представить себе, где находится, и что произошло. Я наклонился ближе, надеясь, что она почувствует мое присутствие и немного успокоится. Вместо этого она попыталась сорвать кислородную трубку.
Я нежно схватил ее руку.
— О, нет, не надо.
Она повернула голову на звук моего голоса. Шок и… счастье отразились на ее лице. Не смотря на синяки и все остальное, Белла все еще была прекрасна.
— Эдвард! О, Эдвард! Мне так жаль!
Я приложил палец к ее губам.
— Ш-ш-ш, теперь все хорошо.
Весь мой восторг от ее пробуждения медленно испарился, когда она посмотрела в мои глаза, почти черные сейчас от жажды, с оттенком красного. Мне было стыдно, что она видела их такими.
— Что произошло? – спросила Белла.
Вернувшись на свой стул, я начал прокручивать в голове все еще свежие воспоминания.
— Я чуть не опоздал. Я почти опоздал, — слова вырвались в мучительном шепоте.
Белла попыталась заговорить, но ее голос был дрожащим и задыхающимся – побочный эффект четырех сломанных ребер.
— Я была так глупа, Эдвард. Я думала, моя мама у него.
— Он обманул нас всех, — сообщил я Белле.
— Мне нужно позвонить Чарли и маме, — сообразила Белла, будучи всегда ответственным ребенком.
— Мы уже позвонили им. Рене здесь – в смысле, в больнице. Она сейчас пошла пообедать.
— Она здесь? – встревожилась Белла, снова пытаясь сесть, но я положил руку ей на плечо и мягко толкнул ее обратно на подушку. Белла не сопротивлялась, не то, чтобы она смогла, если бы попыталась.
— Она скоро вернется, — пообещал я. — И тебе нужно лежать.
— Но что ты ей сказал? Как ты объяснил ей, почему я здесь?
— Ты упала с лестницы, пролетела два пролета, — я помолчал. — Признай, такое могло случиться.
Белла выдохнула, затем вздрогнула. Даже дышать ей было больно.
— Насколько у меня все плохо?
— Ты сломала ногу, четыре ребра, несколько трещин в черепе, синяки покрывают каждый дюйм твоей кожи, и ты потеряла много крови, — слова вырывались более гневно, чем я того желал. Так что я смягчил голос. — Они сделали тебе несколько переливаний. Мне это не понравилось – из-за этого на некоторое время твой очаровательный запах изменился.
— Но это же должно быть хорошо для тебя.
— Нет, мне нравится, как пахнешь ты.
— Как ты это сделал? – тихо спросила она, опустив глаза на свою руку. Я сразу понял, что она имеет в виду.
Я отвел взгляд от нее. Лицо Беллы было пожелтевшим в некоторых местах от бледнеющих синяков, но глаза были как всегда выразительными, такие же любопытные и глубокие, как раньше. Хоть я и не смотрел на нее, я чувствовал ее взгляд на себе.
— Было невозможно… остановиться, — прошептал я. — Невозможно. Но я смог, — наконец я смог посмотреть на нее, зная, что совершил невозможное.
— Судя по всему, я все же люблю тебя.
Белла улыбнулась призрачной полуулыбкой.
— На вкус я так же хороша, как и на запах?
— Даже лучше – лучше, чем я себе представлял.
— Прости.
Я закатил глаза. За что она извинялась? За то, что была вкусной?
— Нашла, за что извинятся.
— Тогда за что мне нужно извиниться?
— За то, что я почти потерял тебя навсегда, — сердито ответил я. Потому что при всем моем желании, я не мог полностью взять вину на себя за то, что она ее почти убили.
— Прости, — опять извинилась Белла.
— Я понимаю, почему ты это сделала, — объяснил я. Мне не хотелось, чтоб она думала, будто я сержусь на нее. — И все же, это было неразумно. Ты должна была дождаться меня, ты должна была сказать мне.
— Ты бы меня не отпустил, — заявила она.
— Да, не отпустил бы.
Белла закрыла глаза на мгновение. Было таким облегчение, не видеть ее вопрошающих глаз, которые от меня не отрывались.
Однако я начал волноваться, когда она вздрогнула от боли.
— Что случилось, Белла?
Она медленно покачала головой.
— Все нормально, просто плохие воспоминания.
Затем опять открыла глаза.
— Что случилось с Джеймсом?
— После того, как я оттащил его от тебя, — не вдаваясь в подробности нашей схватки начал я, — Эмметт и Джаспер позаботились о нем, — в моём голосе был слышен оттенок сожаления. Я очень хотел сам покончить с ним или хотя бы в этом участвовать.
— Я не видела там Эмметта и Джаспера.
Там было немало того, что ей не нужно было видеть, хотел я ей сказать, но сдержался.
— В комнате было слишком много крови, и им пришлось выйти.
— Но ты остался.
— Да, остался.
— И Элис, и Карлайл…
— Они тоже тебя любят, ты знаешь.
Белла опять закрыла глаза… думая… вспоминая. Она широко распахнула глаза, будто вспомнив что-то страшное… даже важное.
— Элис видела запись?
— Да.
— Она всегда была вне сознания, именно поэтому ничего не помнит, — произнесла Белла.
— Я знаю, — стиснув зубы, ответил я. Боль Элис опять нахлынула на меня, свернув желудок. Было совершенно неправильно, что ей пришлось все это пережить. Она была замечательным человеком и не заслуживала каких-либо страданий вообще.
Белла пыталась дотронуться до меня, чтоб утешить, о чем просило, видимо, мое мрачное выражение лица, но капельница, торчащая из руки, остановила ее.
— Ой!
— Что?
— Иголки! – объяснила она, отворачиваясь от капельницы.
Ого, Белла на самом деле бывает непредсказуемой личностью, от которой не знаешь чего ожидать.
— Иголок она боится, — тихо пробормотал я самому себе. – Вампир-садист, который собрался пытать ее до смерти – конечно, нет проблем, она вприпрыжку бежит к нему на встречу. А вот капельница…
Взглянув на Беллу, я оценивал ее реакцию на мой сарказм и улыбнулся, когда она закатила глаза.
— Так почему ты здесь? – внезапно спросила она.
Ох, а вот это было больно.
Но я мог понять, чем был вызван ее вопрос, почему ее удивляло мое нахождение рядом после всего, что я ей причинил.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Ее реакция была неожиданной.
— Нет! – в ужасе закричала она. – Нет, — она немного успокоилась, — я имела в виду, как ты объяснил это моей маме? Мне нужно узнать, что ты ей рассказал, прежде чем она вернется.
— А-а, - протянул я, успокаиваясь. Объяснение было не тем, чего я ожидал.— Я приехал в Финикс, чтобы поговорить с тобой и убедить вернуться обратно в Форкс. Ты согласилась встретиться со мной и приехала в отель, где я остановился вместе с Карлайлом и Элис — конечно, я был здесь под родительским надзором, — я сделал паузу, улыбаясь над ее сосредоточенным выражением лица. Неужели наша версия была настолько правдоподобной, что даже Белла поверила?
— Но, — закончил я, — ты споткнулась по пути в мой номер и… ну, остальное ты знаешь. Хотя, некоторые детали ты можешь и не помнить. У тебя есть хорошее извинение для небольших провалов в памяти.
Белла задумчиво молчала пару секунд.
— В этой истории есть несколько изъянов. Вроде окон, которые не разбиты.
— Вообще-то, нет, — рассмеялся я. — Элис даже немного переборщила, забавляясь, подделывая доказательства. Обо всем позаботились, и все выглядит очень убедительно – ты можешь даже подать в суд на гостиницу, если захочешь. Тебе не о чем волноваться, — поспешил заверить я Беллу, слегка касаясь ее щеки в синяках.
Несмотря на затуманенное сознание и большое количество лекарств, Белла отреагировала на мое прикосновение именно так, как я ожидал. Монитор, подключенный к ее сердцу, запищал неравномерно.
— Просто замечательно, — буркнула она. Теперь я был не единственный, кто слышал ее неправильную реакцию на меня.
— Хмммм… интересно, — нежно прошептал я. Сердце Беллы всегда билось быстрее, когда я собирался целовать ее. Интересно, что с ним будет, если я действительно ее поцелую. Я всегда наслаждался моментом и не обращал на это внимания.
Так что я медленно наклонился к Белле. Пиканье монитора бешено ускорилось, прежде чем я даже коснулся ее губами. Однако, как только я прижался к ее губам, самым нежным поцелуем, пиканье совсем прекратилось.
Резко отпрянув, я успокоился только тогда, когда пиканье монитора возобновилось.
Белле придётся изменить свою реакцию на меня, мне не нравится остановка ее любящего сердца.
— Похоже, теперь мне придется быть с тобой еще более осторожным, чем обычно.
— Я тебя еще не поцеловала, — потребовала Белла капризным тоном. — Не заставляй меня вставать.
Ухмыльнувшись, я сделал то, чего требовала больная, и поцеловал ее. К моему превеликому удовольствию, монитор просто обезумел.
Только вот слишком быстро пришлось мне оторваться от нее.
— Думаю, я слышу твою маму.
— Не оставляй меня! — запаниковала Белла. Собственно, я никуда и не собирался уходить.
— Не оставлю, — пообещал я и улыбнулся. — Наверное, я пока вздремну.
Вскочив со стула возле ее кровати, я рванул в бирюзовое кресло, – как сказала Элис из кожзаменителя – которое стояло в ногах ее кровати. Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Рене была уже на полпути, разговаривая с медсестрой. Голос у нее был уставший, и я прекрасно понимал почему. Она редко уходила из больницы, соревнуясь со мной за право сидеть с Беллой. Я услышал скрип двери.
— Мам! – прошептала Белла.
Хотя мои глаза были закрыты, я все равно почувствовал взгляд Рене на себе. Она всегда на меня смотрела, когда входила в комнату.
Он что, никогда не уходит?
— Мам, я так рада тебя видеть!
Рене поставила банку содовой возле кровати и обняла Беллу.
— Белла, я так расстроилась!
— Прости, мам! Но теперь все в порядке, — успокоила она свою маму.
Рене присела на край кровати и поправила одеяло Беллы.
— Я просто рада, что ты наконец-то открыла глаза.
— И как долго я так лежала?
— Сегодня пятница, милая, — сообщила ей Рене. – Некоторое время ты была без сознания.
— Пятница? – Белла казалась в шоке. Но ведь не должна была. Я же объяснил ей всю тяжесть ее повреждений.
— Какое-то время им придется продолжать давать тебе лекарства, милая, — ответила Рене. — У тебя много травм.
— Я знаю, — несчастным голосом произнесла Белла.
— Тебе повезло, что доктор Каллен был здесь. Он такой замечательный человек…
Хотя очень молодой. И больше похож на модель, чем на доктора.
Я ухмыльнулся про себя. Ведь я забыл рассказать Белле о маленьком увлечении ее матери Карлайлом.
— Ты познакомилась с Карлайлом?
— Да, и с сестрой Эдварда - Элис. Прелестная девочка.
— Да, она такая, — согласилась Белла.
— Ты не говорила мне, что у тебя такие хорошие друзья в Форксе.
Белла ничего не ответила. Что она могла сказать ей о своих «друзьях»? Вместо этого она застонала.
Тут же я бросил быстрый взгляд на ее лицо. Хорошо, что Рене была ко мне спиной.
— Что болит? – обеспокоенно спросила Рене.
— Все нормально, — заверила Белла нас обоих. — Просто нужно запомнить, что мне нельзя двигаться.
Я снова погрузился в свой фальшивый сон. Мне хотелось, чтобы у Беллы была возможность побыть наедине со своей мамой, но я не хотел покидать комнату. Так что я приложил все усилия, чтобы не слушать их разговор.
Вместо этого я витал в облаках. Я думал обо всем, что было важно для меня, и понял, что только моя семья и Белла действительно волновали меня. Я был в неоплатном долгу перед каждым моим «родственником» за то, что они всем рисковали, чтобы спасти мою любимую.
Даже Розали оказалась полезной. Женщина могла с легкостью наброситься на нее, а не просто сбежать. Ситуация с Розали была довольно таки напряженной, и я обходился с ней очень холодно. Но я решил сделать что-нибудь, чтоб улучшить наши отношения. Я должен был.
Я был настолько увлечен своими мыслями, что пропустил большую часть разговора Рене с Беллой, пока мысленный голос Рене, теперь уже встревоженный, привлек мое внимание.
Почему она так на меня смотрит? С ней все нормально?
— Подожди, мам! – услышал я крик Беллы. – О чем ты говоришь? Я не поеду во Флориду. Я живу в Форксе.
С закрытыми глазами, я придавал теперь большое значение каждому слову, надеясь все понять.
— Но в этом больше нет необходимости, глупышка, — засмеялась она. – Фил сможет быть дома намного чаще… Мы много об этом говорили, теперь я смогу пропускать некоторые из его игр вне дома, проводя половину времени с тобой, а половину – с ним.
— Мам, — Белла колебалась, наверное, давая возможность матери успокоиться. — Я уже освоилась в школе, и у меня появилось несколько подруг…, и Чарли нуждается во мне. Он все время один, и он вообще не умеет готовить.
— Ты хочешь остаться в Форксе? — в замешательстве спросила она. Для нее эта идея казалась невообразимой. — Почему?
— Я же говорила тебе – школа, Чарли.
— Белла, милая, ты ненавидишь Форкс, — напомнила Рене ей.
Этого разговора я ожидал. Рене думала об этом часами: о доме, который они с Филом нашли; как Белле понравится Джексонвиль, потому что там всегда было так солнечно и у нее опять будет своя ванная комната. И я почти пропустил такой важный разговор.
— Там не так уж и плохо, — сказала Белла своей маме.
— Это из-за этого мальчика? – прошептала Рене.
С огромным нетерпением я ожидал ответа от Беллы. Такого рода разговоры она не хотела вести со своими родителями.
— Да, частично, — подтвердила она. — Значит, ты говорила с Эдвардом?
— Да, — ответила Рене. — И я хотела с тобой поговорить об этом.
— О чем именно? – спросила Белла.
— Я думаю, что этот мальчик в тебя влюблен, — сказала она так, будто в этом было что-то плохое. Для Рене – было.
— Я тоже так думаю, — согласилась Белла.
— А что ты чувствуешь по отношению к нему? – Рене с трудом могла скрыть свое явное любопытство в голосе.
Пожалуйста, не говори, что тоже любишь его. Пожалуйста, ну, пожалуйста.
— Он сводит меня с ума, — просто ответила Белла. Звучало так, как сказали бы девочка-подросток со своим парнем.
— Ну, он кажется очень милым, и, боже мой, он невероятно красив, но ты так молода, Белла… — ее голос звучал неуверенно и грустно. С тех пор, как Элис представила меня как парня Беллы, Рене все время надеялась, что все не так серьезно.
Казалось, Белла читает мысли своей матери, когда она ответила.
— Я знаю, мам! Не волнуйся на счет этого. Это всего лишь увлечение.
Увлечение? Рассмеялся я про себя. Мечтай.
Однако я думаю, что это было подходящее слово, чтобы убедить Рене. Она была бы ошеломлена, узнав, что ее дочь влюбилась в семнадцатилетнего парня. Рене влюбилась в Чарли в юном возрасте. Выйти замуж и забеременеть до двадцати лет - это было не то будущее, которое она желала для собственного ребенка.
«О втором ей не стоит волноваться»(прим. Wunder: ха-ха, наивный), - подумал я, когда перестал слушать их разговор. Рене упомянула, что провела ночь в больнице, что расстроило Беллу.
— Преступление? – услышал я тревогу в ее голосе.
— Кто-то вломился в балетную студию за углом и сжег ее дотла – там ничего не осталось. И они оставили угнанную машину у обочины. Помнишь, как ты ходила туда на танцы, милая?
— Помню, — ответила Белла.
— Если нужно, я могу остаться, детка.
— Нет, мам, я буду в порядке. Со мной будет Эдвард.
Именно поэтому мне стоит остаться.
— Я вернусь сегодня вечером, — сказала Рене. Звучало это скорее как предупреждение, а не как обещание.
— Я люблю тебя, мам.
— Я тоже люблю тебя, Белла. И попытайся быть более осторожной, когда ходишь, милая. Я не хочу тебя потерять.
Мои глаза оставались закрытыми, но глубоко в душе я сильно смеялся. Эмметт будет в восторге от слов Рене, когда я ему расскажу.
Дождавшись, пока комната снова опустела, я сел обратно на стул возле ее кровати.
— Ты угнал машину? – удивленно спросила Белла. Необходимо некоторое время, чтобы привыкнуть к выходкам вампиров-подростков.
— Это была очень хорошая машина, очень быстрая.
— Как поспал?
Я взглянул вниз на ее слегка порозовевшее между синяками лицо.
— Интересно, — ответил я.
— Что?
— Я удивлен. Я думал, что Флорида и твоя мама… ну, я думал, что это то, чего ты хочешь.
Белла непонимающе смотрела на меня.
— Но во Флориде тебе придется все время торчать дома. Ты сможешь выходить на улицу только ночью, как настоящий вампир.
Настоящий вампир. Было мило, как она это произнесла. Но не это мне было интересно, не это меня беспокоило.
— Я бы остался в Форксе, Белла. Или где-то еще, — объяснил я. — Где-то, где уже не смогу причинить тебе вреда.

2 часть