– У меня была встреча с Молли насчет бала. Я собиралась закинуть эти бумаги в твой почтовый ящик, но я рада, что застала тебя.

Голос Эсми доносится из коридора, отчего у меня к горлу подступает волна желчи. Я в панике смотрю на Джейкоба, который с нетерпением глядит в направлении коридора.

– Я… эм… э-э… у меня гости. – Голос Эдварда звучит нерешительно.

Джейкоб встает, вынуждая меня быстро обойти стол. Я шепчу ему, что нам нужно посмотреть, какой вид открывается с окон террасы, а сама лихорадочно ищу защелку на стеклянных дверях. Голос Эдварда отдаляется, наверное, он вышел поговорить с Эсми. У меня так сильно дрожат руки, что пальцы порхают над защелкой как крылья мотылька. Я долго вожусь, пока мне наконец не удается открыть и раздвинуть двери. Джейкоб ноет, когда я тащу его за собой.

Меня овевает волной холодного воздуха, когда я закрываю двери. В состоянии паники я сдвигаю их слишком сильно и ежусь от громкого стука.

– Почему мы не можем пойти посмотреть, с кем говорит папа? – спрашивает Джейкоб, с опаской глядя на меня.

– Потому что это может быть кто-то с работы, – говорю я. – Будет грубо им мешать.

Джейкоб хмурится, но больше ничего не говорит. Я пытаюсь отвлечь его всеми фактами, которые только помню о Спейс-Нидл. Он смотрит на башню, пока я говорю, но не выглядит особо заинтересованным.

Минуты идут, и мое сердцебиение начинает приходить в норму. Если бы Эдвард все это подстроил, он бы уже пригласил Эсми в квартиру. Похоже, ее приход – действительно просто неудачное совпадение.

Опустив взгляд, я вижу, что Джейкоб, как и я, смотрит в квартиру. По мне пробегает легкая дрожь от абсурдности всего происходящего. Мы стоим и прячемся как парочка воров. Мои попытки отвлечь Джейкоба пейзажем оказываются тщетными. Он хочет знать, что за женщина говорит с его отцом.

Через несколько минут на террасу выходит Эдвард.

– Прошу прощения за это, – говорит он, переводя взгляд с Джейкоба на меня.

– Кто это был? – спрашивает Джейкоб, все еще выгибая шею, чтобы увидеть, не привел ли Эдвард нежданного гостя с собой.

Я, не удержавшись, тоже смотрю ему за спину. К счастью, в квартире никого нет.

Эдвард собирается ответить, но я опережаю его.
– Я как раз говорила Джейкобу, что это, наверное, был кто-то с работы, – говорю я, многозначительно вскинув брови.

Он хмурится, как и Джейкоб пару минут назад.

– Эм… это связано с балом, – говорит он, глядя на меня снова, а потом на Джейкоба. – Эта леди принесла мне бумаги с деталями.

– О, можно мне посмотреть? – с нетерпением спрашивает Джейкоб. Он оборачивается ко мне, старательно одаривая своим щенячьим взглядом. – Пожалуйста, разреши мне пойти, – просит он.

– Я сказала, что подумаю об этом, – напоминаю я.

Он разочарованно понуривает плечи с кислым выражением лица.

– Мы можем выбрать фильм? – уныло спрашивает он.

Эдвард указывает ему на свой книжный шкаф, веля пойти и просмотреть диски. Как только тот уходит, он поворачивается ко мне.

– Честное слово, я не знал, что она придет, – искренне настаивает он. – Теперь она ушла.

– Она знает, что мы здесь? – спрашиваю я.

Он кивает. Я со злостью прикусываю губу. Уловив мою реакцию, он делает шаг ближе.

– Послушай, они в своем мире и до сих пор держались в стороне, я…

Я запускаю пальцы в волосы и отворачиваюсь от него.

– Мне невыносимо, что Джейкоб хочет с ними увидеться, – признаюсь я.

Он подходит ко мне сзади.
– Я понимаю, но от этого никуда не денешься.

– Теперь-то уж точно, после того, как ты втемяшил ему в голову мысль о походе на бал, – обвиняю его я.

– Я уже извинился за это, – вздыхает он. – Но я хочу, чтобы он пришел. Я хочу показать ему, что он часть моей жизни. Всех ее аспектов.

Я оборачиваюсь к нему.
– Я знаю, что хочешь, но сомневаюсь, что ты все хорошо продумал. Он будет как ходячий аттракцион для твоих коллег. Как ты объяснишь, что у тебя вдруг появился сын? Люди начнут задавать неловкие вопросы… – я издаю стон раздражения. – И твоя семья. Ты, правда, думаешь, что мы с Джейкобом сможем весь вечер сидеть рядом с ними?

Он засовывает руки в карманы и смотрит куда-то вдаль.

– Мне все равно, что кто-то там думает. Он мой сын, и я буду гордиться его присутствием. – Он смотрит на меня. – И тебе не придется сидеть с моей семьей. Ты будешь сидеть со мной.

– Значит, я тоже буду частью этого шоу уродов? – раздражаюсь я. – Ты подумал о СМИ?

Он растеряно смотрит на меня.

– Я видела фотографии с предыдущих балов, – продолжаю я. – Статьи тоже были. Если мы с Джейкобом будем там, ты действительно хочешь попасть в колонку сплетен?

Он фыркает.

– По-моему, ты преувеличиваешь. Единственный интерес, что я когда-либо привлекал, связан с моим бизнесом. Сомневаюсь, что кому-то все это будет интересно.

Мне приходится сдержать ответ о том, как его блондинки вызывают массу интереса в светской хронике. Меньше всего я хочу, чтобы он думал, будто я слежу за ним.

– Я все рано считаю, что это плохая идея, – неубедительно отвечаю я.

Я сосредотачиваю свое внимание на Джейкобе, просматривающем ряды дисков.

– Сегодня я согласилась поговорить о твоей семье, бал можем обсудить потом, – говорю я, снова обращая внимание на Эдварда.

– О большем и не прошу, – соглашается он напряженным голосом.

Я уныло опускаю плечи, поняв, что это все равно произойдет, хочу я этого или нет. От этого никуда не денешься.

– Мне нужно, чтобы ты был предельно честен со мной, Эдвард. Пожалуйста, не нужно ничего приукрашать, чтобы я согласилась разрешить Джейкобу встретиться с ними, – я поворачиваюсь к нему лицом и смотрю ему в глаза. – Мне нужно суметь доверять тебе, но я сомневаюсь, что могу сделать это сейчас. Я не хочу, чтобы они сделали с Джейкобом то же, что и со мной. Это очень тяжело для меня, я пытаюсь не передать Джейкобу свои предубеждения. – Я с трудом сглатываю. – Мне нужна твоя помощь в этом… мне нужно, что ты был честен со мной, чтобы я могла быть уверена, что не обрекаю Джейкоба на страдания.

Выражение его лица мрачно и нечитаемо.
– Я обещаю тебе… – он резко замолкает, заметив, как я вздрагиваю на слове «обещаю». Он выпрямляется. – Я бы не подпустил Джейкоба к своей семье, если бы считал, что они будут плохо с ним обращаться. Как я уже говорил, они уважали мою просьбу дать тебе, Джейкобу и Чарли время без вмешательства с нашей стороны. Чувства Джейкоба – моя первостепенная забота, в этом ты можешь не сомневаться. Его счастье значит для меня больше, чем чье бы то ни было.

Его слова пронзают мои сомнения.

– Ладно, вечером поговорим, – говорю я легким тоном и иду к двери.

Эдвард идет в ванную, и раз Джейкоб занят поисками фильма, я иду прибрать на кухне.

– Мам, я не знаю ни один из этих фильмов, – жалуется Джейкоб из гостиной.

Конечно, не знает. Эдвард живет один и ему за тридцать пять, так что вряд ли у него есть «Рататуй» или «Каратэ-пацан» в коллекции.

– Скажи мне названия, и я скажу, понравится тебе или нет, – отвечаю я с кухни.

– «Спасти рядового Райана».

Слишком депрессивный, никому не стоит смотреть такие фильмы в моменты печали.

– Не кричи так, Джейкоб, и я сомневаюсь, что он тебе понравится.

– «Храброе сердце».

Я фыркаю, у всех мужчин в коллекции есть этот фильм, этот или «Звездные войны» и «Бегущий по лезвию». На самом деле, мне кажется, у Эдварда этот диск был с тех пор, как мы… Я гоню эту мысль прочь, желая оставить воспоминания о наших спорах о поп-культуре до тех пор, пока не останусь одна. – Не-а, давай дальше.

– «Бегущий по лезвию».

Теперь я смеюсь в голос, не сдержавшись. Как предсказуемо, кажется, Эдвард совсем не меняется.
– Через пару лет, Джейкоб.

Я слышу, как он недовольно фыркает и продолжает перебирать пластиковые коробки. Он ненавидит, когда ему говорят, что он слишком мал, но я решительно настроена добиться, чтобы он еще хоть немного побыл моим маленьким мальчиком.

– «Озорные медсестрички. Часть двенадцать».

На кафельном полу должен был остаться дымящийся след – так быстро я мчусь в гостиную.

– Отдай мне это! – Слава богу, обложка не очень неприличная. Джейкоб смотрит на меня, моргая. О чем думал Эдвард, храня ЭТО среди прочих фильмов… в гостиной?

– Можно мне посмотреть этот? – спрашивает он. Моя реакция, видимо, заинтересовала его.

– Ни в коем разе, – мне нужно отвлечь его внимание и как можно скорее. – Почему бы нам не прогуляться?

– Почему мне нельзя его посмотреть?

– Ты еще слишком мал. – И всегда будешь, сынок. Ну пожалуйста, забудь уже об этом…

– А сколько мне для этого должно быть?

– Тридцать, – брякаю я.

– Тридцать? Таким старым?

Может, для него тридцать – это уже старость, но чем больше подобных потрясений меня ждет, тем больше я сомневаюсь, что переживу собственное тридцатилетие.

Я говорю ему, что мы поищем фильм на кабельном, когда закончим с уборкой. В своей типичной манере Джейкоб уклоняется от уборки, спрашивая, можно ли ему переодеться в пижаму. Еще нет и восьми. Джейкоб, видимо, не доверяет мне в том, что я не передумаю оставаться на ночь. Надеть пижаму так рано – его способ убедиться, что я сдержу слово.

Я смотрю, как он мчится по коридору в спальню, и вижу, как Эдвард уходит в свою. Взяв злополучный диск с полки, я отношу его на кухню. Не стану рисковать тем, что Джейкоб может захотеть посмотреть его поближе.

– Где Джейкоб? – спрашивает Эдвард, испугав меня.

– Переодевается, – отвечаю я. Взяв диск с полки, я поворачиваю его обложкой к нему. – Ты бы хранил это отдельно от прочих дисков, когда Джейкоб у тебя, – предлагаю я.

Он смотрит на коробку, и его глаза округляются.

– Ой, черт! – восклицает он. – Джейкоб это видел? Я забыл, что он там, – он смотрит на меня. – Это шутка, по мнению Эммета.

Я понимающе киваю, и он издает смешок.

– Извини. Наверное, было плохой идеей давать ему рыться в моих дисках.

Он тянется и кладет диск на шкаф. Я не могу сдержаться и пробегаю взглядом вдоль его тела. Он переоделся в белую футболку и серые спортивные штаны. Пока он тянется, футболка задирается, открывая его подтянутый живот и манящую дорожку волос, ведущую к его… Я громко сглатываю и заставляю себя отвести взгляд.

Он растрепал волосы, пока переодевался, и от его вида, словно только что вышедшего из моих воспоминаний, у меня перехватывает дыхание. Удовлетворившись тем, что диск вне досягаемости для Джейкоба, он возвращает свое внимание ко мне.

– Оставь уборку. Я потом уберу, – настаивает он с улыбкой, которая, наверное, должна была расслабить меня, но вместо этого напрягает.

– Ничего, – говорю я с фальшивой улыбкой. И отворачиваюсь от него, когда грудь жжет от тепла счастливых воспоминаний. – Меня это расслабляет. Возвращайся к Джейкобу. Я присоединюсь к вам, когда закончу, – бормочу я.

Его движения тихи, но я слышу, как он подходит ко мне. Взяв меня за руку, он ведет меня к противоположной стене кухни, где наклоняется и открывает посудомоечную машину.

– Просто брось посуду сюда, – говорит он с ухмылкой. – И присоединяйся к нам.

Я смотрю на свою ладонь в его.

– Почему ты все время делаешь это? – шепчу я. Я стою слишком близко, чувствую его знакомый запах. Меня пугает мощный эффект, который это оказывает на меня.

– Что? – невинно переспрашивает он.

– Все время прикасаешься ко мне, – я делаю пару успокаивающих вдохов, когда разум предает меня, воспроизводя образы нашего поцелуя, разделенного две недели назад. В порыве минутной утраты здравомыслия, я выбалтываю то, что у меня на уме. – Ты ответил на поцелуй.

Он едва ощутимо сжимает мою ладонь.

– Да, ответил, – признается он, явно понимая, о чем я говорю. – Тебя это беспокоит?

Я встречаюсь с ним взглядом. Щеки горят, во рту пересохло.
– Да.

Но только потому, что ты остановился.

Его взгляд опускается к моим губам.

– Я не жалею.

Я смотрю в его красивое лицо. Его глаза горят от предвкушения, он облизывает губы. Словно бы все эти годы исчезли, и мы вдруг снова стали собой. Мое сердце пропускает удар, но удовольствие от его прикосновения теперь запятнано – потому что переплетено со страхом.

– Я больше не знаю тебя, – шепчу я. – И не уверена, что когда-то знала.

– Знала, – настаивает он.

– Ты обещал мне… – я чувствую, что горячие слезы жгут глаза. Я даже не знаю, зачем снова говорю сейчас об этом. Джейкоб сидит в соседней комнате. Мне нельзя терять контроль, но на меня снова начинает давить вся тяжесть боли, которую я сдерживала. – Ничто из этого не было настоящим для тебя.

Он отпускает мою руку, и я жду, что он отойдет, но он не делает этого. Он запускает пальцы в мои волосы и притягивает меня к себе.

– Было, – тихо возражает он.

И хотя мне хочется оттолкнуть его, мои предательские руки прижимаются к его груди. Меня раздражает двойственность собственных чувств к нему, и я чуть не падаю на пол, когда он вдруг отступает.

– Мы можем проверить, не начался ли фильм? – Раздается голос Джейкоба из пространства между нами, вырывая меня из власти чар, под которыми я оказалась.

Эдвард, наверное, услышал приближение Джейкоба. Я смаргиваю слезы, боясь, что сын их увидит.

Делая необходимой успокаивающий вдох, я говорю первую глупость, что приходит мне в голову.

– Эм… Эдвард показывал мне посудомоечную машину.

– Это не может подождать? – нетерпеливо стонет Джейкоб.

Мне кое-как удается выдавить слабую улыбку.
– Конечно, может, – отвечаю я и иду за Джейкобом мимо Эдварда в гостиную. Джейк садится на диван, я сажусь рядом, а Эдвард занимает кресло.

Я понятия не имею, что мы смотрим. Голова идет кругом, а я ругаю себя за то, что веду себя как управляемый гормонами подросток. Я поглядываю на Эдварда, его голые ступни почему-то не дают мне покоя, это кажется мне слишком интимным, я жалею, что он не надел носки.

Мелькание экрана телевизора создает атмосферу интимности, которая кажется мне почти сюрреалистичной. Мы втроем расслабляемся, как все нормальные семьи, и это наполняет меня той самой тоской, которую я испытывала, будучи маленькой девочкой. Джейкоб забирается на диван с ногами, вытягиваясь, пока не кладет их мне на колени – совсем как дома. Он совершенно расслаблен и увлечен фильмом. Я уже так давно не видела его в таком удовлетворенном состоянии, и, видя это сегодня, я чувствую себя на удивление хорошо.

Я потираю его ноги, радуясь тому, как он наслаждается фильмом, вместо того, чтобы смотреть его самой. Но с течением вечера мои мысли уносятся к тому, что ждет нас впереди. Я пытаюсь уловить настроение Эдварда. Я вижу, что он не обращает внимания на фильм, потому что каждый раз, когда Джейкоб смеется, наступает недолгая пауза, и только после нее Эдвард тоже выдавливает смешок.

Когда фильм заканчивается, я сажусь и потягиваюсь.

– Пора спать, – объявляю я, глядя на Джейкоба.

Он встает и обнимает меня за шею.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – шепчу я, радуясь, что он не возражает.

Отодвинувшись, он качает головой.
– Можно папа со мной пойдет? – На его лице отчетливо заметно волнение, пока он рассматривает меня в поисках реакции.

Я улыбаюсь ему, целуя в кончик носа.

– Я уверена, он с радостью.

Явно услышав нас, Эдвард встает. Он улыбается Джейкобу, и я смотрю, как они уходят в спальню. Я откидываюсь на спинку дивана, спрятав лицо в ладонях. Мне неспокойно в доме Эдварда. С одной стороны, я не могу не наслаждаться его прикосновениями, почти невозможно удержаться от ответной реакции, но с другой стороны, я не могу забыть, как он вырвал мое сердце, когда ушел от меня.

Однако я понимаю, что больше всех потеряет Джейкоб. Поддавшись своим чувствам к Эдварду, я дам Джейкобу надежду, и если у нас ничего не выйдет, из-за нас пострадает он.

Эта мысль дает мне понять, что я должна быть как никогда осторожна в том, как справляюсь с крепнущими чувствами к Эдварду. Джейкоб так увлечен отношениями отца и сына, что я не могу рисковать шатким перемирием, которое мы с Эдвардом установили. Джейкобу будет легче, если мы с Эдвардом будем в хороших отношениях, а я сомневаюсь, что это будет возможно, если мы начнет что-то, что непременно плохо кончится.

Я обдумываю это тысячу раз, пока загружаю посуду в машину и убираю на кухне. Чувствуя, будто позволяю себе лишнее, я все же открываю еще одну бутылку вина и, налив себе бокал, возвращаюсь в гостиную. Эдвард возвращается не сразу, но, заметив бокал в моей руке, приносит с кухни свой и бутылку.

– Он уснул, – говорит он, поставив свой бокал и наполнив мой. – У меня просто нет слов, до чего я рад, что он здесь, – он смотрит на меня и широко улыбается. – Спасибо, что согласилась остаться.

Я выжимаю улыбку и соглашаюсь, что Джейкоб тоже этому рад.

Он садится рядом со мной и откидывается на подушки, глядя на меня.

– Как дела дома? – тихо спрашивает он.

Меня сковывает боль.
– Я справляюсь, – говорю я, не встречаясь с ним взглядом.

– Если я могу что-то сделать, ты знаешь, только скажи, – говорит он. – Если тебе нужно с кем-то поговорить… Ты можешь позвонить мне. Я знаю, что у тебя есть поддержка, но я тоже рядом.

Я ценю его предложение и отвечаю кивком.

Затем делаю большой глоток вина.

– Так, значит, думаю, нам надо поговорить о твоей семье, – говорю я, меняя тему.

Наступает недолгая пауза.

– Джейкоб только что спрашивал меня, когда он встретится с ними, – говорит Эдвард. – Я сказал ему, что мы поговорим об этом завтра. Ничего?

– Теперь у меня нет выбора, он же настроился.

Он озадаченно вскидывает брови.

– Как только он решает, что хочет чего-то, он не сдается, пока не получит это, – говорю я с вялым смешком. – Это одно из его самых любимых мной качеств… хотя порой оно сильно усложняет мне жизнь.

– Прости, что напряг тебя с балом. Я не хотел ставить тебя в неловкое положение.

– Я понимаю, почему ты это сделал. Хотя мне бы хотелось, чтобы ты сначала поговорил со мной, – отвечаю я.

Он подносит свой бокал к губам и смотрит на меня поверх краешка, делая глоток.
– Я думаю, что будет лучше, если Джейкоб встретится со всей моей семьей разом, – предлагает он. – Момент может оказаться волнительным, но так он познакомится со всеми сразу, и неловкость пройдет быстрее.

Я задумываюсь над его словами. Я понимаю его точку зрения, но мне сложно судить, потому что я не знаю, как они будут вести себя с нами.

– Как они, по-твоему, отреагируют на него?

Он слегка напрягает челюсть.
– Эсми и Элис отчаянно хотят увидеться с ним, – он неотрывно смотрит мне в глаза. – И отчаянно хотят извиниться перед тобой, но согласны, что ты еще не готова к этому.

– Я не хочу их извинений, – говорю я с горечью. – Что сделано, то сделано. И я совершенно не заинтересована в воссоединении с твоей семьей. Я лишь хочу убедиться, что они хорошо обращаются с Джейкобом. Когда мы вернемся во Флориду, он будет приезжать сюда один, и мне нужно знать, что с ним все будет хорошо.

Он сердится, и я задумываюсь, связано ли это с упоминанием о Флориде.

– Я тоже злюсь из-за прошлого, Белла, но это я виноват – не моя семья. Они полюбят его, когда встретятся с ним.

– А как же я? Ты думаешь, когда Джейкоб увидит, что с его матерью обращаются как с куском дерьма, это на него не повлияет? – я чуть отодвигаюсь. – Это меня и тревожит. Я маленький грязный секрет. Это я переспала с тобой и стоила тебе твоей карьеры. Джейкоб растет и вскоре станет понимать, что произошло между нами, и как много времени пройдет, прежде чем вы все снова возьметесь за старое и возложите всю вину на меня? У нас с Джейкобом особая связь, и я не доверяю ни тебе, ни твоей чертовой семье в том, что вы не попытаетесь ее разрушить! – Я замолкаю. Мой голос стал громче, и я боюсь разбудить Джейкоба.

Эдвард раздраженно потирает лицо рукой, опустошает свой бокал вина и наполняет его снова. Оставшееся вино он выливает в мой бокал.

– Ты не стоила мне карьеры, – говорит он, нахмурившись.

Я смотрю на него, пытаясь его понять.

– Конечно, стоила. Если бы я не призналась администрации, тебя бы не лишили лицензии.

Он опускает ноги на пол и наклоняется вперед, глядя мне в лицо.

– Белла, я не лишался лицензии. Я отказался от нее.

Я потрясенно распахиваю рот, пытаясь понять, что он мне сказал.

– Что? Почему?

Выглядя, как человек, с чьих плеч свалился огромный груз, он откидывается назад и кладет руки на спинку дивана.

– Я больше не хотел этим заниматься, – пожимает плечами он. – Я никогда не хотел этим заниматься. Так что тебе незачем из-за этого беспокоиться. Никто не винит тебя в том, что ты стоила мне карьеры. Это не так.

– С твоих слов все звучит так банально, – настороженно говорю я.

Он качает головой, его лицо омрачает выражение чистого цинизма.

– Ты просто не понимаешь, да? Не ты была главным злодеем, Белла. А я.

– Сомневаюсь, что твоя семья видит все именно так, – холодно замечаю я. – Я уверена, Карлайл не разделяет эту точку зрения. – Мне не удается скрыть яд в голосе, когда воспоминания об этом человеке – и в прошлом и настоящем – портят мне настроение еще больше.

– Я уже говорил тебе, я больше не такой, как раньше. Я больше не слабый и не жалкий, – говорит он, поддевая меня своими словами. – Я не позволю ему обращаться с моим сыном так, как он обращался со мной, – он смотрит на меня. – Или с тобой.

– Он хитрый ублюдок, – возражаю я. – Что, если он очарует Джейкоба? Я знаю своего сына, он уже мечтает о том, чтобы быть частью большой семьи – он будет жаждать их одобрения, и если не добьется его, ему будет больно.

Эдвард бледнеет.
– Мне знакомо это чувство, – тихо говорит он, вдруг выглядя так, будто видит более полную картину. Но затем его взгляд наполняется решимостью. – Можешь поверить мне, я обещаю, что не допущу этого.

Я встаю и подхожу к окну.

– Это все слова, Эдвард. Ты уже давал мне слово, и оказалось, что оно ни черта не значит.

Я наблюдаю за его отражением, когда он встает и идет ко мне. Выражение его лица сурово, когда он встречается со мной взглядом.

– Я стараюсь, – говорит он дрожащим от злости голосом. – Я делал все, о чем ты просила. Я все время следовал по твоей указке. Я дал тебе побыть одной, тогда как на самом деле хотел быть рядом каждую минуту каждого дня. Я уходил всякий раз, когда ты меня просила, хотя я не хотел уходить. Я, черт подери, пытаюсь показать тебе, что ты можешь доверять мне в том, что я буду ставить то, что лучше для тебя и Джейкоба, на первое место. Я не знаю, что я делаю, – говорит он. – Я не знаю, как лучше для Джейкоба. Последнее, чего я хочу, это ввалиться как слон в посудную лавку и сделать хуже вам обоим. – Он замолкает, его настроение меняется. – Вы возвращаетесь во Флориду через два месяца, так? – спрашивает он. Я киваю. – Не так уж много времени, чтобы я мог дать ему почувствовать себя здесь комфортно. – Он смотрит мне в глаза пронзительным взглядом. – Я очень хочу, чтобы он был частью моей жизни, я хочу, чтобы он чувствовал себя здесь, как дома, когда он будет приезжать, поэтому я буду проводить с ним так много времени, как смогу, пока вы здесь.

– Ты…

– Выслушай меня, – просит он. – Если ты не признаешь мои действия, мне остаются только слова. Я знаю, что это ни черта для тебя не значит, но я говорю тебе, я люблю Джейкоба и никому не позволю причинить ему боль. Это касается и отношений с тобой, я сделаю все, чтобы он понял то, что не понял никто.

– Никто? – огрызаюсь я, вдруг разозлившись из-за того, что у него все будто бы уже продумано в голове, а я все пытаюсь соединить незаслуживающего доверия мужчину, который предал меня много лет назад, с тем, что стоит передо мной и просит довериться ему в том, что он разобьет моему сыну сердце. – Я не понимаю. Не понимаю, почему ты уехал, не сказав ни слова. Ты злишься и негодуешь, потому что я не подпускаю тебя теперь, когда уже слишком поздно. Я каждый день ждала на той поляне, ждала, что ты придешь и скажешь мне, что происходит. Я сидела у телефона, я бродила по чертовым улицам… – У меня срывается голос. – Ты даже не подумал обо мне, даже не сказал, почему больше не хочешь меня. Тебе было все равно. Так что не вини меня в том, что я не верю ни единому твоему слову!

Боль, вызванная воспоминаниями, обжигает как пламя, и я проигрываю в борьбе за спокойствие. Отчаянно желая не заплакать, я опускаю голову и отвожу взгляд.

Я чувствую его дыхание в волосах, когда он подходит сзади и хватает меня за руки.

– Мне было не все равно, – тяжело дышит он. – Развернулась настоящая катастрофа, и я сдержал не те обещания. Все было по-настоящему, ты должна верить в это. Просто я… я упустил из виду то, что было важнее всего. Я возвращался за тобой и не раз.

Я разворачиваюсь к нему.
– Когда?

Он вздергивает подбородок.
– Я вернулся искать тебя, когда понял, что уезжаю навсегда. Я хотел убедиться, что у тебя все хорошо. – Он опускает взгляд. – Я получил ответ. Потом я поехал к Чарли… – на его губах появляется грустная улыбка. – Он угрожал мне ружьем. Но мы с Элис все равно поехали в Финикс, но когда нить поисков оборвалась, я снова поехал к Чарли. Тогда он сказал мне, что ты двигаешься дальше.

Боль, вина, предательство, грусть, сожаление… все эти эмоции сжимают сердце, пока я слушаю его. Но над всем преобладает гнев, пока мое сердце обращается в камень.

– Я думал, ты счастлива, а это все, чего я хотел для тебя, – заканчивает он.

– Почему ты не приехал ко мне? Почему не спросил, как я, у меня самой? – спрашиваю я, поднимая голову и изучая выражение его лица.

– Ты была так юна, – шепчет он с грустью. – Ты была школьницей. А я – женатым мужчиной с карьерой. Казалось нелогичным, чтобы ты любила меня так, как я того хотел.

– Но я любила, – настаиваю я. – Просто ты не любил меня достаточно сильно, чтобы поверить в это.

– Я, черт возьми, любил тебя сильнее, чем кого-либо в своей жизни, Белла, – рычит он, снова хватая меня за руки. – Но я думал, что требую от тебя большего, чем имею право просить. – Он опускает голову, чтобы быть на одном уровне со мной. – Потом меня затянуло происходящее с Ириной и ребенком…

– И ты повернулся ко мне спиной.

Он яростно смотрит на меня, я уверена, даже не замечая, что его пальцы сжимаются крепче.

– Да, повернулся. Это непростительно, и я не виню тебя за то, что ты не сказала мне о Джейкобе… с чего бы тебе говорить? Я ведь нарушил все свои обещания. Я так злюсь, когда вспоминаю, что сделал тебе. Я могу все объяснить, но это все чушь. И хотя я не могу оправдать это, это не означает, что я не сожалею о том, что сделал.

Он отпускает меня и яростно трет лицо руками.

– И да, может, я немного злюсь и негодую, что ты теперь не подпускаешь меня, но я ничего не могу поделать, Джейкоб – мой сын, а ты все время обращаешься к Майку за поддержкой. Когда умер Чарли, он должен был быть со мной, но ты не доверилась мне. – Его взгляд смягчается. – Я давал тебе пространство, которое, как я думал, тебе необходимо, но вам с Джейкобом нужна была опора. И меня просто убивает, что ты не позволяешь мне быть этой опорой.

– Я не знала, что ты был в Форксе в тот день, – говорю я.

– Твоя мать знала, – рычит он. – Мне было больно, когда она позвонила мне и сказала, что, по твоему мнению, Джейкобу будет хорошо провести время с Майком и девочками.

Я моргаю.
– Я даже не помню, чтобы просила ее сделать это. Я была сама не своя. Если бы я знала, что ты в городе… – Я закрываю глаза и качаю головой. Я бы, наверное, все равно не попросила его о помощи. – Если говорить откровенно, я не уверена, что доверяю тебе.

Он издает тяжелый вздох, странным образом напоминающий вздох облегчения.

– Это я могу понять, но я не смогу ничего доказать ни тебе, ни Джейкобу, если ты и дальше будешь отталкивать меня. Я его отец, это я должен делить с тобой твою ношу, а не Майк чертов Ньютон.

Мои глаза потрясенно округляются от неприкрытой злости в его голосе.

– Почему ты воспринимаешь Майка как угрозу? Он даже не нравится Джейкобу.

– Я видел вас, – тихо говорит он.

Я жду, что он продолжит, но он не продолжает. Выражение его лица болезненно, но затем он фыркает и качает головой, будто прогоняя глупую мысль.

– О чем ты говоришь?

Он идет обратно к дивану, затем замечает пустую бутылку вина и, отнеся ее на кухню, возвращается с новой бутылкой. Налив нам по бокалу, он садится. Я присаживаюсь рядом. Вино начинает ударять в мозг, но я все равно делаю глоток.

– За неделю до моего окончательно переезда в Сиэтл я приходил на поляну каждый день – искал тебя. Мне нужно было увидеть тебя в последний раз. Ты даже представить не можешь, как трудно было быть в стороне от тебя все эти месяцы, но я боролся за своего ребенка. – Он хмурится от грусти. Он как будто думает о том, какой катастрофой все обернулось. – Так или иначе, я знал, что будет нелегко увидеть тебя снова, но я не мог уехать, не убедившись, что ты в порядке. Я был таким несчастным без тебя. Я все время думал о тебе. Я презирал себя за то, что спрятался с семьей Ирины, а ты справлялась со всем в одиночку. – Он издает стон разочарования. – Теперь все это звучит так глупо и бессмысленно… Я сам убедил себя, что ты зажила дальше. Ирина угрожала мне, что не даст видеться с ребенком, если я попытаюсь увидеться с тобой. – Он смотрит на меня, и от моего внимания не укрывается ирония. – Вот почему мне потребовалось так много времени, чтобы встретиться с тобой. Я пообещал ей, что не стану даже пытаться, но это оказалось еще одним обещанием, которое я не мог сдержать – я должен был увидеться с тобой. Когда я понял, что ты больше не приходишь на поляну, я стал ездить по Форксу, ища тебя. И я нашел.

– Когда?

– Это была суббота. Я видел, как вы с Майком выходите из ресторана. Шел проливной дождь, и вы, смеясь, побежали через парковку. Потом остановились и обнялись. Я долго смотрел, как вы обнимаетесь, и понял, что ты двинулась дальше, что у тебя все хорошо.

– Но это не так, – говорю я. Я хочу о многом его спросить. Я не знала, что он жил с семьей в Форксе все эти месяцы, или что Ирина так ужасно себя вела и делала с ним то же, что и я. Я, конечно, не опустилась до того, чтобы использовать Джейка как рычаг давления на Эдварда, но я непреднамеренно исполнила ее угрозу.

Моя руки дрожат, когда я тянусь за своим бокалом.

– Тогда почему ты вернулся за мной?

– Я не мог жить без тебя, – говорит он с грустью. – Я знал, что принял неверное решение, что мой поступок никому не делал лучше, особенно ребенку.

– Но ты только что сказал, что думал, что я зажила себе дальше.

– Это меня и сдерживало – мысль, что ты счастлива без меня. Какое право я имел пытаться вернуться в твою жизнь после того, что я сделал? – признается он. – Но Элис вступилась. Пришла и сказала, что Майк с Джессикой женятся, и что Джессика, наконец, рассказала правду. Я не должен был сомневаться в тебе. Между нами было сильное, настоящее чувство, но я испугался, что для меня оно значило больше, чем для тебя.

– Ты был слабым, – тихо говорю я. – В тот день Майк прощался со мной. Джессика велела ему выбирать между ней и мной. Мы были просто друзьями, и я не была ей угрозой, но он все равно сделал выбор. Он отказался от нашей дружбы, чтобы доказать ей свою любовь. Он боролся за нее. Ты никогда не делал этого для меня. Ты просто испарился… в один день ты здесь, а в другой тебя нет. Не думаю, что я когда-нибудь забуду это.

– На этой слабости и сыграла Ирина. Она знала меня лучше, чем я думал, знала, где кроется моя неуверенность. Она замечала то, что я сам никогда не признавал, и использовала это против меня. Она разворошила во мне маленького мальчика, которому нужна семья. Она попала именно в ту часть меня, что не могла отказаться от ребенка, чего бы мне это ни стоило. Мне потребовалось много времени, чтобы прийти к этому выводу, но она всегда это знала. Но я не могу ее винить… я никого не могу винить, кроме себя.

– О господи, – всхлипываю я. – Мне так жаль, что я лишила тебя сына. Я так поступила с Джейкобом… – я хватаю его за руку и сжимаю ее, чувствуя значимость того, чего я его лишила. – Произошедшее между нами не должно было иметь значения, я не должна была прятать его от тебя все это время. Я думала, что защищаю его, но на самом деле защищала себя. – Я ничего не вижу от слез, потекших, когда я думаю о том, что Джейкоб чувствовал себя точно так же, как и Эдвард в детские годы. – Как мы могли сделать все так неправильно?

Он притягивает меня к себе, и я утыкаюсь ему в шею, вдыхая его запах, испытывая желание пробраться ему под кожу. Его сильные руки обнимают меня, а грудь вздымается и опускается в такт с моей. Он нашептывает свои искренние извинения мне на ухо, а я, всхлипывая, говорю ему свои. Я чувствую влагу от наших с ним слез, сдвинувшись, чтобы прижаться щекой к его щеке. Мои глаза закрыты, а губы ищут его.

Он обхватывает мой затылок ладонью, удерживая мою голову на месте, и захватывает мои губы в поцелуе, скользя языком в мой рот. Он слишком далеко, и я забираюсь к нему на колени, вкладывая в поцелуй все свои чувства. Моя голова идет кругом от всего, что он мне сказал, и эмоций, которые я так давно не испытывала. Образы наших занятий любовью всплывают в голове, а сердце наполняется любовью к нему, которую я чувствовала тогда.

– Белла, – шепчет он, проводя губами вдоль моей шеи. – Мне так жаль!

Он проводит руками по моим бокам, задевая большим пальцем мою грудь. Моя глаза закатываются, а бедра непроизвольно дергаются; я отчетливо ощущаю его возбуждение через тонкую ткань его штанов. Я сжимаю его волосы, наклоняя его голову, чтобы снова обеспечить себе доступ к его губам. Он издает тихий, низкий стон удовольствия. Вся тоска, все сожаление… все… собирается в этом водовороте желания.

Звук закрывшейся в коридоре двери пугает меня. Я вскакиваю в панике.

– Джейкоб! – шепчу я.

Эдвард смотрит на меня, его губы слегка распухли. Я издаю стон, слезая с его колен. И пытаюсь устоять на ногах, но только сбиваю бутылку вина. Оно растекается по столу, а я беспомощно смотрю.

– Ой, черт!

– Ты иди, проверь Джейкоба, – хрипло говорит Эдвард, вставая. – А я тут разберусь.

Поправив волосы, я спешу в спальню, но Джейкоба там нет. Я стучу в дверь ванной.
– Джейкоб?

Я слышу, как он спускает, а затем открывает дверь. Он все еще сонный и щурится от света, глядя на меня.

– Мне нужно было в туалет, – говорит он.

Я испытываю облегчение, он нас не видел.

– Я только хотела убедиться, что у тебя все в порядке, – я целую его в макушку.

– Спокойной ночи, мам, – зевает он и возвращается в спальню.

Я спешу в ванную и ополаскиваю лицо холодной водой. Джейкоб взбодрил меня… отвлек от витания в облаках. Я выпила слишком много вина и после откровений Эдварда позволила эмоциям взять верх. Черт! Что если бы Джейкоб увидел нас? Вздохнув, я опираюсь о раковину и смотрю на свое отражение.

Глупая, глупая женщина.

Я чувствую, что мне пора в кровать, хорошенько выспаться. Поговорю с Эдвардом утром с ясной головой. Открыв дверь, я не спеша выхожу, оглядываясь по сторонам. На цыпочках иду в свою комнату за вещами. Принимаю душ в прилегающей к спальне ванной и надеваю пижаму. Я раздумываю, стоит ли пойти и сказать Эдварду, что я иду спать, когда раздается тихий стук в дверь.

Собравшись, я неторопливо подхожу к ней. Замираю, опустив ладонь на ручку, и слегка подпрыгиваю, когда он стучит снова. Я открываю ему.

Он выглядит таким же измученным, какой чувствую себя я. Он проходится по мне взглядом, замечая, во что я переоделась.

– Я спать, – зачем-то поясняю я. – Я выпила слишком много. – Я не могу смотреть ему в глаза. – Извини.

– Поговорим еще утром, – говорит он.

Я киваю, радуясь, что он не настаивает на сегодняшнем продолжении разговора. Но мое облегчение длится недолго, потому что он наклоняется и обнимает меня, заключая в крепкие объятья. Его тяжелое дыхание обжигает мое ухо, пока он шепчет мне. Но он уходит, прежде чем его слова откладываются в голове.

– Теперь я буду бороться.