2024-11-27

16

0

0

За окном автобуса было уже совсем темно. Мой мобильник показывал двадцать восемь минут второго ночи. Студент колледжа, сидевший в соседнем кресле, спал. Он довольно быстро понял, что я не в настроении для лёгкой беседы, и оставил меня в покое.

Я так устала. Но спать не могла.

Автобус мчался по сельской местности, дорога стелилась под колёса, напоминая чёрную беговую дорожку тренажёра. Время от времени автобус останавливался и водитель входил в салон и будил кого-нибудь, и эти люди выходили, двигаясь слегка заторможенно. Если не считать этого, всё было почти одинаково. Бесконечная, ужасная… безопасная ночь.

Я то и дело принималась плакать. Я не чувствовала подступающих слёз, но потом приходило какое-нибудь воспоминание – его приветственный поцелуй утром или то, как он всегда смотрел на меня, когда я танцевала с Майком – и мои щёки внезапно становились влажными. Это было нелепым проявлением слабости, но я не могла удержаться.

И всё же я изо всех сил скрывала свои слёзы: пассажиры и так уже бросали на меня странные взгляды – да и немудрено, ведь они видели перед собой девочку-подростка с торчащей из спортивной сумки балетной пачкой. Мне совсем не хотелось, чтобы меня сочли сбежавшей откуда-нибудь.

Конечно, нельзя отрицать, что я сбегаю. Это именно побег. Если бы я была смелой, то осталась бы и встретилась лицом к лицу с Эдвардом и всей остальной школой.

Но меня там в любом случае больше ничто не держало. И Эдвард, чёрт возьми, конечно же не хотел бы, чтобы я оставалась там дольше. Было правильным решением уехать оттуда и освободить место для Тани.

Мой разум наконец-то начал замедлять свою лихорадочную работу. Мысли и воспоминания смешались, превращаясь в сновидения.

Последнее, что я отчётливо запомнила перед тем как забыться сном, был блеск крошечных сапфиров на моём мизинце. Я почувствовала в себе некую уверенность и силу – а потом поднесла колечко к губам… и соскользнула в темноту.

Мы были в залитой солнечным светом студии, только вдвоём. Я узнала студию – ту самую, где я впервые увидела его танцующим. «Что ты делаешь, Белла?» - спросил меня Эдвард, прислоняясь к станку.
«Танцую», - ответила я, кружась в пируэтах. Он засмеялся и перехватил меня посреди вращения, поставив свои ступни по бокам от моих.
«С каких это пор ты танцуешь? Ммм?» - он убрал прядь волос с моего лица и наклонился ко мне, чтобы поцеловать.
«Я думала, что могу попробовать, - ответила я, поворачивая голову в сторону, так что его поцелуй пришёлся мне в щёку. – Я так ужасно выгляжу?»
Тогда он снова засмеялся: «Белла Свон, ты всегда выглядишь красивой, вне зависимости от того, спотыкаешься о свои тапочки или нет».
«Я хотела бы посмотреть, как ты сумеешь это станцевать», - сказала я, показывая ему язык. Он засмеялся, подкинул меня вверх и…

Я проснулась от жужжания телефона на коленях. За окном начало светать, на горизонте появились первые проблески зари. Я потёрла глаза и посмотрела на дисплей.

Входящий звонок: Эдвард Мэйсен

Моё сердце подпрыгнуло. Все мысли о побеге, об академии Аро, о злости немедленно вылетели у меня из головы. Я перебралась через всё ещё спящего студента и прошла между креслами в дальний конец автобуса, где находился туалет.

- Алло, - выдохнула я, чувствуя, как тяжело бьётся сердце.

- Привет, Белла.

Моё сердце упало.
- Таня… - в моём голосе прозвучало больше разочарования, чем хотелось бы.

- Хорошая выдалась ночка? – промурлыкала она. – У меня – да.

- Что тебе нужно, и почему ты звонишь с телефона Эдварда?

Она разразилась своим невыносимым звонким смехом:
- Кажется, я уже ответила на второй вопрос, - я услышала, как на заднем плане шуршат простыни. – А что до первого, ну… - опять этот смех. – Наверное, я просто хотела похвастаться. О, и ещё уточнить у тебя, в юбке какой длины хочет видеть меня Карлайл на репетиции «Ромео и Джульетты»? По колено или до середины икры?

Если бы я могла смыть эту суку в автобусный туалет вместе со своим телефоном… но, увы, это было технически невозможно.

- Не знаю, Таня, может быть, со шлейфом в пару метров длиной. По крайней мере, у тебя будет оправдание, когда ты толкнёшь следующего человека, который лучше тебя.

Ей понадобилось всего мгновение, чтобы опомниться:
- Что ж, зато это я лежу сейчас в постели Эдварда, милочка, а не ты.

Я застыла. Моя рука стиснула телефон, пальцы впились в пластик.

Она просто обманывает тебя, Белла…

- О, как мило, - просюсюкала она, - Он уже вытащил вашу фотографию из рамки.
Эта фотография… Элис сделала её на прошлой неделе и получила из фотоателье в эти выходные. Мы тогда находились в одной из студий. Просто забавлялись, пользуясь обеденным перерывом: я в носочках, он – в закатанных чуть ли не до колен тренировочных брюках. Но потом он закружил меня и мы очутились так близко друг к другу… и поцеловались, совершенно забыв о присутствии Элис и её камеры…

«Он выбросил её», - подумала я. Я не видела эту фотокарточку с тех пор, как Элис показала её нам тогда поздно вечером. И теперь уже не увижу. Но эти слова означали, что Таня действительно в комнате Эдварда…

- Нечего сказать, Белла? – донёсся до меня голос Тани.

Я сухо сглотнула.
- Ты получила то, что хотела, Таня. Получила Эдварда, а меня вынудила уехать. Делай с Эдвардом что хочешь, но оставь меня в покое и больше не звони. Я не отвечу.

Я убрала телефон от уха, не желая слушать, какая язвительная реплика прозвучит в ответ, и нажала на разъединение.

Не буду плакать. Только не из-за Тани… не из-за Тани…

С комом в горле я снова вернулась на своё место и смотрела на восход солнца, стараясь не обращать внимания на подступающую тошноту. Как теперь жить дальше?


Дни, оставшиеся до Рождества, были тихими и пустыми. Я не знала, что делать с собой. У меня было такое чувство, как будто я потеряла всё – всё, что мне дорого. Мои друзья, Эдвард… мой танец. Всё, что я любила, теперь было далеко от меня, на другом краю штата, за дверью, закрытой для меня навсегда. Мне больше не позволено было быть частицей того места, где я когда-то была своей, места, которое я называла домом. Куда же мне теперь идти? Что делать?

Я пряталась в безопасном мирке своей комнаты, притворяясь, что нагоняю отставание по общеобразовательным предметам. И действительно сделала это. Прошла одну за другой все темы по тригонометрии, собрала цитаты из Шекспира, выучила наизусть химические реакции… а потом вдруг обнаружила, что сижу, уставившись в окно на снегопад, заметающий задний двор папиного дома. Я смотрела на летящие снежинки и снова чувствовала себя сбившейся с пути. Куда же мне идти дальше?


Мама и Фил приехали в канун Рождества. Они ввалились в прихожую, со смехом стряхивая снег с одежды.

- Белла! – сказала мама, увидев меня, и заключила в мокрые, но согревающие объятия.

Потом Фил обнял меня большими руками бейсболиста и припечатал к своей груди.
- Соскучился по тебе, Беллз!

«Он прямо как Эммет», - осознала я и тут же прикусила губу, чтобы пресечь любую эмоцию, которая могла захлестнуть меня на этот раз: вину, печаль, ностальгию, сожаление. Они все слились воедино.

- И я по тебе, - ответила я.

После всего этого из кухни вышел папа, вытирая руки посудным полотенцем.

- Привет, Рене, - сказал он, дружески обнимая маму. И похлопал по спине Фила: - Рад тебя видеть.

- Всё ещё залечиваешь раны после игры Mariners? – поддразнил его Фил, пока мы шли на кухню.

Папа засмеялся. Это был первый за несколько дней смех в нашем доме – у папы хватило ума оставить меня в покое на всю прошедшую неделю.
- Ручаюсь, они залили свинец в свои биты.

Я несколько мгновений помедлила в дверях, задумавшись, так ли будет выглядеть когда-нибудь в будущем наша возможная встреча с Эдвардом и Таней. Объятия, лёгкие поцелуи в щёчку, дружеский разговор ни о чём…

«Наслаждаешься своими интригами и кознями, Таня?»
«Само собой, Белла. Господи, ужин пахнет великолепно. Кажется, это новые обои?»

Папа налил всем вина, а Фил и мама сели за стол, при этом Фил непринуждённо обнимал маму за талию.

Я снова почувствовала тошноту, когда представила себе Эдварда и Таню, делающих то же самое. Рука Эдварда, обнимающая её… потом, возможно, невинный поцелуй в губы, и мы начинаем беседовать о том, что они теперь одна из величайших пар в мире, в шаге от Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева. О том, что публика любит их взаимопонимание, их мастерство… что в рецензиях всегда отмечают: вместе они просто идеальны. А я буду улыбаться, и кивать, и чувствовать, что очень рада за них.

«Нет», - подумала я решительно. У моего отца никогда не было причины ненавидеть Фила… к тому же мама с папой развелись, сохранив хорошие отношения… и оба продолжили жить дальше. Я не могла представить, как смогу переступить через это, несмотря на то, что Эдвард уже смог.

- Белла, дорогая, - сказала мама, выводя меня из задумчивости. Она улыбалась мне. – Мы только что обсуждали афиши, которые видели по пути сюда – миссис Аркур ставит сегодня вечером «Щелкунчик» с участием всех её малышей. Я думала, что, возможно, будет весело сходить, окунуться в дух Рождества и всё такое?

Я колебалась. По правде говоря, я даже не выходила из дома с самого приезда. Дышала свежим воздухом, только отправляясь за дровами.

- Я…

Фил приподнял брови:
- Ты могла бы почерпнуть там для себя много полезного, Беллз. Я слышал, эта команда просто сногсшибательна.

Лёгкая улыбка коснулась моих губ:
- Почему бы и нет…

- Вот это моя девочка! - сказал папа.


Театр Форкса был маленьким. По-настоящему маленьким по сравнению с массивным трёхъярусным французским шедевром Force. Но если принять во внимание средний рост актёров, то размеры соответствовали.

Я тоже раз или два выступала здесь. Но не в «Щелкунчике» - миссис Аркур явно расправила крылья, хоть поставила и не весь спектакль, а только отрывки.

Это было хорошее шоу. Занавес раздвинулся, открывая искрящуюся рождественскую ель и группу маленьких девочек в крошечных розовых пачках. Я не удержалась от улыбки, когда присмотрелась к ним повнимательнее. С предельной сосредоточенностью они пересекали сцену на носочках, кружились, поднимали руки и бегали друг за другом по кругу. Рыжеволосая малышка слегка запуталась и побежала было в какой-то момент не в ту сторону, но танцовщица постарше быстро скользнула на сцену из-за кулис и отвела её на нужное место. Впервые после своего отъезда я сумела забыть об Эдварде и Force.

Одна из девочек из моего прежнего класса, где вместе со мной занималось шесть человек, играла Клару, у остальных четырёх тоже были ведущие партии. Было странно видеть их сейчас. Я замечала гораздо больше в их технике и стиле, в том, как были поставлены их движения, чего я никогда бы не разглядела раньше. Я внезапно осознала, как сильно, должно быть, Force изменил меня. Во всех отношениях.

Представление продолжалось без заминок, если не считать ещё нескольких моментов, когда рыженькая девочка спотыкалась или когда кусочки белой бумаги, предназначавшиеся для снежной сцены, начали падать во время танца Феи Драже. Эту партию танцевала Джесси, которая занималась балетом в дополнение к хип-хопу, джазу и десяти тысячам других внешкольных увлечений. Я задумалась, пригодится ли ей балет хоть где-нибудь. Но она была хороша.

Единственный мрачный момент наступил, когда к Джесси на сцене присоединился принц Щелкунчик. Миссис Аркур сумела найти в Форксе балетного танцовщика старше восьми лет. Он выглядел по меньшей мере на пятнадцать и, казалось, только слегка волновался, предлагая руку Джесси, девушке высокой и, подозреваю, несколько устрашающей для подростка, скорее всего впервые танцующего в паре.

Они начали танцевать па-де-де, которое Элис клятвенно обещала станцевать вместе с Джаспером в Королевском театре в Ковент-Гардене (Прим.пер.: театр в Лондоне, с 1946 г. служащий местом проведения оперных и балетных спектаклей, домашняя сцена Лондонской Королевской оперы и Лондонского Королевского балета. Расположен в районе Ковент-Гарден, по которому и получил название).

Мальчик выглядел взволнованным на протяжении всего танца, а если бы Джесси больше доверяла ему, то могла бы не так беспокоиться о сохранении равновесия и её движения стали бы более плавными.

Но… едва услышав музыку, я словно снова очутилась в полутёмной студии с Эдвардом, его ладони у меня на талии, осторожно поворачивают меня в пируэте. Я замедляю вращение, и мы оказываемся лицом к лицу, грудь к груди. Скрипка печально вздыхает, я наклоняюсь назад, Эдвард поддерживает меня, пока я прогибаю спину, запрокидывая лицо к потолку. А потом мелодия снова поднимается, и я тоже. Мы глядим друг на друга с полным пониманием, боль, звучащая в музыке, здесь, между нами. Это заставляет нас разойтись, и я отступаю мелкими шагами, поднявшись на пуанты. Его рука тянется к моей, а моя – к его, но мы всё ещё отдаляемся друг от друга…

- Белла? – и снова мамин голос вернул меня обратно в театр.

Я с трудом сглотнула и стала наблюдать за тем, как Джесси и этот парнишка достигли большого крещендо. Она побежала к нему – превратившись на это время в спринтера – и прыгнула. Он поймал её. Слегка отклонился, помедлил, осознавая, что держит её, а потом она взмыла высоко в его руках, и это было красиво. Мелодия подошла к окончанию.

Публика взорвалась аплодисментами – это была лучшая часть представления и они танцевали хорошо. «Кроме того, кто же не любит немного романтики?» - вяло подумала я.

Шоу закончилось впечатляющим танцем карамельной трости (Прим.пер.: В русском варианте это «Трепак», или русский танец) в исполнении маленьких девочек – рыжеволосая уронила свою трость, но на этот раз успела подобрать её сама. Потом Джесси и этот мальчик станцевали ещё одно короткое па-де-де, вся труппа присоединилась к ним для общего вальса, и вот все они выстроились на сцене для финального поклона.

Я аплодировала стоя, чувствуя гордость.

- Белла Свон! – окликнул меня кто-то, когда мы с мамой, папой и Филом вышли в фойе.
Я обернулась и увидела миссис Аркур. Седеющие волосы моей бывшей преподавательницы были уложены в точно такую же причёску, как всегда, на ней было тёмно-зелёное платье и жакет.

Я улыбнулась и подошла к ней, прокладывая себе дорогу через толпу родителей.
- Очень рада видеть вас, мэм, - сказала я, обнимая её.

- Мэм? – переспросила она со смехом, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. – Я уверена, что не достойна!

- Это было замечательное шоу, - сказала я.

Она улыбнулась, отчего морщинки в углах глаз стали заметнее.
- Спасибо. Правда, я упустила случай задействовать тебя.

Я покачала головой:
- Куда уж мне, с моей вялой осанкой.

Она приподняла бровь, вспомнив, за что постоянно поддразнивала меня.
- Что ж, теперь ты держишься прямее. Ты должна рассказать мне всё! Надолго ли ты приехала домой? Когда ты возвращаешься в Force?

Я прикусила губу, моё радостное волнение угасло.
- Я не собираюсь возвращаться.

Она нахмурилась.
- О.

- Белле предложили стипендию в академии Аро Колаянни, - услужливо объяснила мама, появляясь рядом со мной. – В выпускном классе.

- О, - снова сказала мадам Аркур, удивлённо взирая на меня. – Что ж, поздравляю! Это фантастика! Я всегда считала, что в Force сглупили, отправив тебя на первый курс. Руководство Аро, как я теперь вижу, не обделено мозгами.

Я молча кивнула. Похоже, она искренне радовалась за меня.

- Существует ли способ убедить тебя прийти в нашу студию до отъезда? – спросила миссис Аркур. – Это так вдохновило бы девочек!

- Мм…

- Она с удовольствием зайдёт, - с энтузиазмом ответила за меня мама. Я посмотрела на неё. Она пожала плечами. – Тебе нужно выходить из дома, Белла.

- Конечно, - сказала я, снова поворачиваясь к миссис Аркур.

Она хлопнула в ладоши:
- Фантастично! И принеси свои пуанты, позанимаешься с нами – не хочешь же ты начать своё обучение в академии Аро не в лучшей форме.

Мы уточнили время, и она вернулась к своим ученицам.

После приезда домой я почти не вспоминала об академии Аро Колаянни, но пока мы возвращались под снегопадом из театра, я начала задумываться. О том, как это будет…

Но нет, все сказали, что это плохая школа – что они играют нечестно.


Мой приход в студию миссис Аркур напоминал возвращение к тому времени, когда балет ещё не стал для меня всей жизнью. Поцарапанный пол и захватанные пальцами зеркала, скрипучее пианино и «интересная» игра на нём мужа миссис Аркур.

Старые подруги по студии были взволнованы нашей встречей и упросили меня рассказать им всё о Force.

К счастью, миссис Аркур вскоре после этого позвала класс к станку, и я погрузилась в повторяющиеся движения, которые остаются неизменными вне зависимости от того, где вы находитесь или с кем танцуете.

«Эдвард сейчас, возможно, делает те же самые упражнения», - подумала я, когда мы начали выполнять гран батман – высокие махи прямой ногой в сторону. Эдвард как-то сказал мне, что он никогда не прерывал балетные тренировки более чем на неделю. Было уже второе января, и через несколько дней и Force, и академия Аро Колаянни должны будут вернуться к занятиям. Разумеется, Эдвард делает сейчас экзерсис где-нибудь в Чикаго. Вероятно, с Joffrey Ballet (Прим.пер.: профессиональная балетная труппа, базирующаяся в Чикаго) Выполняет те же самые плие, и арабески, и релеве. Думает ли он обо мне?

Я хотела бы верить, что он не сможет так уж легко выкинуть всё из головы… что он не забудет меня так быстро… но то, что он уже с Таней, свидетельствовало о его чрезвычайно короткой памяти. Или, возможно, я просто была недостаточно хороша для него…

Я прикусила губу и постаралась избавиться от этой мысли.

Как только мы закончили работу на середине, миссис Аркур распорядилась, чтобы все сели. Я заметила, что в течение занятия в студию зашли все маленькие девочки из «Щелкунчика», в зимних пальто и уличной обуви. Здесь был и тот парнишка – оказалось, что его зовут Адам. Джесси познакомила нас. Он казался застенчивым, но, вероятно, был достаточно храбрым, чтобы учиться в балетной школе, где кроме него занимались одни девочки.

- Отлично, - сказала миссис Аркур, когда я надела свою тренировочную пачку. – Итак, для тех из вас, кто не знает, - это наша собственная Белла Свон, которая в течение последних нескольких месяцев училась в балетной академии Force de la Beauté и только что была зачислена на обучение со стипендией в академию Аро Колаянни.

Послышались аплодисменты. Я покраснела. Это не казалось достижением… больше не казалось.

- Я сумела уговорить Беллу показать нам одну из её вариаций, подготовленных за время учёбы, так что поехали, - она улыбнулась мне и встала у станка.

Я быстро подсоединила свой iPod к новому музыкальному центру, который установила миссис Аркур, и пролистала список воспроизведения до вариации Гамзатти. В Force я выучила только два сольных номера – эту вариацию и моё соло для ревю. С вариацией Гамзатти, подготовленной для экзамена, я опозорилась перед Энтони Мэйсеном, но, по крайней мере, она не была нашим первым танцем с Эдвардом. В тот вечер, когда всё произошло одновременно… и мы с Эдвардом стали партнёрами и парой.

Глубоко вдохнув, чтобы выкинуть из головы все посторонние мысли, я прошла на исходную позицию и начала. Все движения получались у меня легко, без малейшей шаткости, в отличие от того, как это было при мистере Мэйсене. Всё, над чем мы работали с мадам Кокс, вернулось ко мне. Приземления после прыжков были бесшумными и уверенными, вращения – точными и устойчивыми. Я даже сумела растянуть свои губы в улыбке, которая, казалось, прилипла к ним. «Почему я не смогла станцевать так для отца Эдварда?» - подумала я, когда музыка подошла к финалу.

Снова раздались аплодисменты. Я улыбнулась вскочившим от волнения маленьким девочкам и сделала изящный реверанс.

- Фантастично, - сказала миссис Аркур. – Ну, есть ли у кого-нибудь вопросы к нашей прима-балерине?

И они засыпали меня вопросами – вопросами, отвечать на которые было легко, но больно. Всё, начиная с вопроса о порядках в пансионе и заканчивая вопросами о том, как ведут себя учителя и какие там студии, вызывало к жизни воспоминания, а они тянули за собой другие – те, которые только что сделали моё расставание с Force таким мучительным. Но я сумела ответить, и никто, казалось, не заметил, что я впилась ногтями в свои колготки. Пора взрослеть, Белла. Это не должно быть так тяжело.

Но в тот момент, когда подняла руку маленькая рыжеволосая девочка, эти воспоминания стали невыносимыми.

- Мисс, - сказала она взволнованно, опередив соседок, - а каково это – танцевать с мальчиками?

- Мм… - я медлила с ответом.

- Да, - сказала Джесси. – Разве ты не делала это каждый день? Ты должна была многому научиться.

- Я… - сглотнув, начала я. Ну же!.. – Танцевать в паре трудно. Тяжелее, чем кажется. Нужно учитывать участие ещё одного человека в раскрытии содержания пьесы, в технике… всё меняется, и внезапно вам приходится довериться кому-то… и соответствовать ему… понимать его… предвидеть, что он собирается делать… иначе может случиться по-настоящему крупная ошибка, иногда даже травма… - Как моё сотрясение… как перелом у Анжелы.

- А это действительно неловко? – спросила одна из моих старых подруг.

- Нет, - ответила я тихо. – Это… это может быть самым удивительным чувством – то, что вы делите ваш танец с кем-то ещё… - Эдвард. Эдвард… танец с Эдвардом… – Но самое важное в парном танце – то, что вам приходится доверять вашему партнёру. – комок у меня в горле увеличился. – Приходится верить, что он поймает вас, что бы ни случилось.

Я не могла продолжать. Я не поверила ему… и он не поймал меня. Боже, Эдвард… Я сильно прикусила губу. Нельзя было дать волю эмоциям. Только не сейчас.

- Что ж, большое тебе спасибо, Белла, - сказала миссис Аркур, и все снова захлопали. Я неуверенно улыбнулась и начала укладывать в сумку свои вещи. Остальные, взволнованно переговариваясь, ушли в раздевалки.

- Белла, - миссис Аркур подошла ко мне, доброжелательно улыбаясь. – Твоя мать сказала, что тебе тяжело пришлось, когда ты уходила из Force.

Поколебавшись, я кивнула и подняла свою сумку.

- Пожалуй, да, - Тяжелее, чем когда бы то ни было.

Миссис Аркур открыто посмотрела на меня:
- Насколько я понимаю, это было связано с мальчиком?

Я опустила глаза:
- Да.

- Ох, Белла, - сказала она, а потом обняла меня. – Я знаю, это больно. Я знаю.

Я почувствовала, что мои глаза снова наполнились слезами, и на этот раз они пролились – совсем немножко.

Миссис Аркур отстранилась, положив руки мне на плечи. Её лицо дышало сочувствием.

- Тебе станет легче, Белла, даже если это не кажется возможным. Но тем временем всё, что ты можешь делать – это продолжать идти вперёд. Я знаю, ты любила Force – твоя мать именно так и сказала – но ты можешь танцевать везде, Белла.

Я покачала головой:
- Мне так не кажется. Я почти ничего не знаю об академии Аро. Всё, чего я хочу, - это Force.

Миссис Аркур нахмурилась:
- Белла Свон, ты можешь быть подругой, можешь быть первокурсницей Force и да, ты можешь быть чьей-то девушкой, но прежде всего ты танцовщица. И, как я только что увидела, ты танцуешь потрясающе. Не позволяй никому и ничему помешать тебе делать то, что, как я знаю, ты любишь.

Я пристально посмотрела на неё и поняла, что она права. Я была погружена в своё горе из-за ухода из Force… но я всё ещё могу танцевать. У меня по-прежнему есть мой танец. Моя страсть. Я многое потеряла, но я не должна была потерять свой танец …

- Не позволю, - прошептала я.



Сиэтл. Изумрудный город. Родной город «Маринерс», «Сихокс» и башни Спэйс-Нидл (Прим.пер.: Seattle Mariners – профессиональный бейсбольный клуб; Seattle Seahawks – профессиональный футбольный клуб; Space Needle – «Космическая Игла» – одна из главных достопримечательностей на северо-западе Тихоокеанского побережья США, символ Сиэтла, башня высотой 184 м с обзорной площадкой, рестораном и магазином подарков). «Мой новый дом», - сказала какая-то часть меня, но слова прозвучали фальшиво.
Такси ехало по оживлённым улицам, которые казались узкими из-за небоскрёбов. Это было совсем, совсем не похоже на сельскую местность и национальные парки в окрестностях Force. Меня окружали типичные шумы города: ревущие клаксоны и полицейские сирены, музыка, доносившаяся из магазинов и мелодии уличных музыкантов – всё это смешивалось на зимних улицах в одно большое ощущение жизни.

До сих пор я толком не бывала в Сиэтле, только в аэропорту, который находился далеко от центральной части города. Город выглядел очень внушительно по сравнению со всем, к чему я привыкла.

Перед нами выросла башня Спэйс-Нидл, перед ней фотографировались зимние туристы.

Мы повернули на более просторную и не такую многолюдную улицу.

- Приехали, - сказал водитель, останавливая машину. Я вышла на тротуар. Такси уехало, оставив меня одиноко стоять с чемоданом. Ухоженные газоны, казалось, нетронутые зимним холодом, тянулись вдоль улицы и с обеих сторон от широкой дорожки, ведущей к внушительного вида лестнице. Пробежав по ней взглядом, я подняла голову и увидела стеклянное здание, сверкающее под неяркими солнечными лучами. Оно было огромным, и сквозь слегка тонированные оконные стёкла я смогла рассмотреть танцовщиков у станка, делающих утренний экзерсис.

Меня охватило волнение, я почувствовала себя скованной и испуганной.

Над автоматической стеклянной дверью блестящие металлические буквы складывались в слова:



______________________________________________________________

От автора (Amberdeengirl): Эта глава была чем-то вроде «глаза урагана»… (Прим.пер.: око бури, глаз урагана и т.д. – спокойная зона в центре тропического циклона. Вокруг бушует шторм, а здесь почти безветренно, малооблачно – в общем, кажущееся затишье посреди бури)

Будем надеяться, что всё самое плохое уже произошло. Какой она будет - жизнь Беллы в новой школе - мы начнём узнавать уже в следующей главе.
Очень ждём ваших комментариев здесь и на ФОРУМЕ