– Спорим, он даже не захочет говорить со мной. Спорим, я впустую потратила пять часов своей жизни.
– Не драматизируй, – Джаспер кинул смятой салфеткой в сестру.
– А тебе почём знать? – огрызнулась она. – По-твоему, легко забыть, как сильно я тосковала по тебе.
Джаспер встал и подсел к сестре. Накрыл ладонью её руку на её коленях.
– Никто не знаёт, что предпримет Эмметт. Зато потом ты сможешь сказать, что попыталась, верно? Ты же не хочешь остаток жизни гадать, ушла ли ты от человека, с которым, вероятно, тебе суждено быть вместе?
Розали прикусила пухленькую губу.
– Мне следовало позвать его в Нью-Йорк с собой. Я побоялась, что Эмметт откажется.
– Скажи ему это. Я знаю, он даст тебе шанс, – я вмешалась в их братскую беседу.
Розали признательно глянула на меня.
– Думаешь?
– Как я уже сказала вчера, Эмметт скучает по тебе. Он рассердится, что ты солгала о другом парне, но почувствует облегчение, раз ты не остепенилась. Эмметт долго домысливал всё, как и ты. Вам двоим не помешает честность.
– Похоже, мы припозднимся на пару минут, миссис Мэйсен. Над Сиэтлом бушуют сильные грозы, – объявил Гриффин по бортовой связи.

Последовал коллективный раздосадованный вздох. Я откинула голову на сиденье. Эти несколько минут показались мне вечностью. Почти трёхнедельная разлука с мужем и дочерью, вопреки предположениям, жёстче повлияла на меня. Скайп выручал, но не позволял обнимать и целовать любимых. Я всего лишь хотела собраться всей семьёй под одной крышей – вместе, в полном составе.

– Не волнуйся, милая, – отец уловил моё огорчение. – Уверен, твой муж использует своё влияние, чтобы в два счёта разогнать облака.
Я шлёпнула его по руке. Чарли считал это забавным. Все, включая Эдварда, полагали, что мой муж чуть ли не всесилен.
– Кстати, если я наткнусь хотя бы на один таблоид с намёками, что нам дали привилегии из-за статуса Мэйсенов, то я врежу кому-нибудь.

В Нигерии никаких привилегий не было, иногда мне казалось, что из-за славы Эдварда Мэйсена возникало больше бюрократических проволочек.

– Помнишь, как несколько лет назад Мадонна приняла на себя волну критики? По крайней мере, пресса сосредоточится больше на Эдварде, чем на тебе, – в ошибочной попытке утешить меня сказала Розали. – Он же знаменитость, не ты.

Я пыталась вспомнить, почему сочла хорошей идеей привезти её в Сиэтл с нами. Может, Эмметт не примет её обратно, и Розали вернётся на другой конец страны.

Мы встретились вчера за ужином. Мы с Джаспером думали, что весь вечер будем выслушивать её любовь к Нью-Йорку и гламурной жизни. После бутылки вина Розали в слезах поведала нам, что пожалела о переезде в Нью-Йорк полтора года назад и что без ума от Эмметта. Розали соврала ему о своём новом молодом человеке. Ей казалось, что это смягчит ситуацию и поможет ему жить дальше без неё. Джаспер поощрил сестру позвонить Эмметту, а я по дурости пригласила её в Сиэтл.

Несмотря на раздражительность Розали, нутром я знала, что Эмметт безнадёжно влюблён в неё. Минул почти год с их разрыва, а Эмметт всё не заводил новые отношения. Наверное, я лучше всего понимала его. Роуз для Эмметта, как для меня Эдвард. Временами некоторые считают моего мужа неприятным человеком и не понимают, как я могу мириться с его… выкрутасами.

Любовь слепа, и всё такое. Согласно Библии, она не записывает грехи. По её меркам, Эмметт святой. Он лучший друг Эдварда и влюблён в Розали. Он либо святой, либо сумасшедший.

– Лиам, можешь написать Эдварду письмо, проинформировать его, что мы немного выбиваемся из графика?
У меня были заняты руки, а Лиам уже игрался на айпаде.
– Конечно, – откликнулся он, сочувственно улыбаясь.

Улыбающийся Лиам по-прежнему был редкостью для меня, однако время от времени мне удавалось заставить его расщедриться на эмоции.

Я рада, что последние недели он провёл с нами. Тайлер с Эмметтом дежурили в первой половине путешествия, когда Эдвард с Фейс были со мной. Я не могла попросить их задержаться со мной ещё на месяц. Тайлеру необходимо было вернуться к жене, а Эдварду к делам. Из-за работы над крупным проектом для ЦРУ или ФБР, или другой правительственной организации, который мешал этой поездке. Да я не злюсь вообще-то. Фейс тоже нужно было возвратиться домой. Дочка хотела в садик, к друзьям. Ей очень хотелось повидаться с Шарлоттой и остальными родственниками. Куда Эдвард, туда, разумеется и Эмметт.

Эдвард, в своём репертуаре, поставил на замену Лиама, моего отца и Джаспера.

Эдвард был чрезвычайно обеспокоен предупреждениями правительства США о нападениях и похищениях в семимиллионном Лагосе. Меня постоянно сопровождал кортеж. Мой неискоренимо гиперзаботливый муженёк. Всегда относящийся к безопасности с предельным вниманием.

Эдвард не изменится – и хорошо, потому что я любила его именно таким. В прошлом году он купил нам дом на острове Виктории. Это облегчало поездки с Фейс. Посольство и консульство США располагались там же.

По некой причине Эдвард считал, что на острове безопаснее, чем на материке. Квартал был явно для зажиточных людей, а также являлся деловым и финансовым центром Лагоса. Я ни разу не почувствовала угрозы.

Нигерия привлекла моё внимание, когда я узнала, что в этой стране наибольшее число безграмотных детей. Более восьми миллионов человек в Нигерии не посещало школу. Должна признать, что брак с мультимиллиардером имеет свои преимущества. Одно из них позволяло проследить за тем, чтобы мы неуклонно решали эту проблему.

Фонд Элизабет Мэйсен строил школы, спонсировал их, помогал другим организациям, уже занимающимся подобными вопросами.

Я верила, что неспроста поехала в Нигерию. Я считала, чтобы донести образование до тех, у кого не было возможности его получить, что в США мы принимали за должное, однако истинная причина крылась в глубине моей души. Два года назад я подружилась с женщиной, изменившей мою жизнь. Женщина, в течение девяти месяцев беременности, как и я, боровшаяся за свою жизнь. К счастью, я выиграла эту битву. Родила Фейс и выжила. Кикеломо Окоро не повезло. Она успела родить, но умерла двумя неделями позже.

Когда я познакомилась с Кикеломо, она была ясноглазой восемнадцатилетней девушкой, поделившейся со мной своей историей на приёме фонда Элизабет Мэйсен. Я сочла её историю удачной. Её родители умерли, братьев и сестёр у Кикеломо тоже не было. Её воспитала пожилая бабушка, и Кикеломо отказалась от образования, чтобы содержать их обеих. К счастью, она привлекла внимание учителя, посланного в Нигерию нашим фондом, который убедил её не бросать учёбу. Когда мы познакомились, Кикеломо училась на преподавателя, благодаря стипендиям нашего фонда. Нечто особенное в этой девушке задело меня, и она стала посланницей нашей образовательной программы в Нигерии. Мы часто общались и регулярно переписывались по электронной почте.

Спустя два дня после своего двадцатого дня рождения Кикеломо обнаружила, что ждёт ребёнка. Зная, что она сирота, и не зная отца ребёнка, я решила помочь ей. Девушка не принимала финансовой помощи ни от меня, ни от Эдварда.

Гордость мешала Кикеломо. Я приглядывала за ней, хотя жила в Сиэтле. Примерно год назад я получила от неё письмо, после которого расплакалась. Кикеломо жаловалась на ужасную усталость. Её врач поставил ей анемию. Он сделал ей общий анализ крови, обнаружив серьёзную проблему.

Третью стадию рака шейки матки.

На четырнадцатой неделе беременности.

Кикеломо оказалась в ситуации, схожей с моей. Она нисколько не сомневалась, что выносит ребёнка. Рак беспощадно развивался с течением беременности. Пошли метастазы, и Кикеломо оставалось молиться, чтобы успеть родить. На восьмом месяце беременности она наконец-то кое о чём попросила меня. Кикеломо не просила денег или прославленных врачей, хотя я предлагала и консультировалась с лучшими специалистами в Штатах. Эта девушка просила не для себя. Она попросила, чтобы мы с Эдвардом позаботились об её малыше.

Кикеломо знала нашу историю. После рождения Фейс и моих объятий со смертью шансы убедить Эдварда завести ещё одного ребёнка равнялись нулю. Вдобавок имелся риск образования тромбов из-за искусственных сердечных клапанов, так что, скорее всего, родных детей у меня больше не будет. Мы обсуждали вариант суррогатного материнства – не наш путь. Мы только начали рассматривать усыновление, когда Кикеломо предложила нам взять под своё крыло её малыша в случае её смерти. Вечный оптимист, я верила, что она переборет ужасную болезнь после рождения ребёнка, однако я согласилась воспитывать его как родного.

Три месяца назад во время планового кесарева сечения на свет появился малыш. Мальчик, которого мы с Эдвардом немедленно взяли под опеку, поскольку болезнь его матери не позволяла ей ухаживать за ним. Рак так быстро прогрессировал, отчего Кикеломо не покидала больницы. Я до сих пор горевала о смерти подруги и человека с прекрасной силой духа. Поскольку в завещании мы с Эдвардом значились законными опекунами, бюрократии было меньше, чем в случае обычного усыновления. Я замужем за Эдвардом Мэйсеном, а в его мире всё непросто. Возможно, лучшее, что Кикеломо сделала в своей жизни, не позволила нам спонсировать её деньгами. Эдвард оплатил её похороны. В прошлом месяце нам пришлось дать интервью Диане Сойер, чтобы прекратить негативные статьи в прессе, утверждавшей, то мы купили ребёнка у умирающей африканки. В интервью я поведала миру о поразительной женщине Кикеломо и подчеркнула инициативы фонда Элизабет Мэйсен. Плевать, что думает мир. По крайней мере, я знала, что не стоит зацикливаться на мнении окружающих.

– Нам дали разрешение на посадку. Пожалуйста, убедитесь, что ваш ремень застёгнут, – стюардесса Марси вышла в проход, чтобы напоследок всех проверить.

Я выглянула в окно как раз в тот момент, когда под нами показалась земля. Мы спускались в облаках, огни Сиэтла ярко сверкали. Я так близко и уже чувствовала присутствие Эдварда. Услышала выдвигающиеся шасси и сжала папину руку, когда мы приземлились. Мы дома. Наконец-то.

Самая прелесть в кортеже – я и палец о палец не ударила. Папа с Джаспером несли всю ручную кладь. Лиам взял автокресло и сумку для подгузников.

Розали даже предложила взять моё пальто. Мои руки предназначены только для одного – моего чудесного малыша.

Я увидела «мерседес», как только вышла из самолёта. Моросило, так что я прикрыла головку ребёнка его одеяльцем. Эдвард выпрыгнул из внедорожника, и моё сердце пропустило удар. Коричневая кожанка, волосы в красивом беспорядке, идеально сидящие джинсы. А ступеньки всё не кончались.

Игнорируя всех, Эдвард подбежал ко мне, обнимая нас с малышом.

– Я скучала по тебе, – ответила я, стискивая его одной рукой.
– Я сильнее по тебе скучал. Поверь мне. – Эдвард нежно поцеловал меня, затем чмокнул кроху в головку. – Эй, привет, крепыш. Я тоже по тебе соскучился.

Мы пошли к машине, с каждым шагом ближе к семейному воссоединению. Лиам с Джаспером загрузили часть багажа в машину – весь не поместится туда. Придётся отправить ещё машину из дома.

– Розали, приятно вновь тебя увидеть, – Эдвард открыл ей дверцу.
– Спасибо, – нерешительно отозвалась она.
Отношения между Эдвардом и Розали так и не наладились после того, как мы узнали о моём больном сердце; даже я удивилась радушности мужа.
– Взаимно. Мои поздравления.

Эдвард улыбнулся и отрывисто кивнул, пока Розали залезала в машину, укрываясь от дождя. Папа пошёл устанавливать автокресло, и я усадила в него своего малыша.

– Ты привезла домой сюрприз.
Эдвард прошептал мне в ухо, когда я садилась в машину.
– Если им суждено быть вместе, так и будет.
Усмехаясь, Эдвард качнул головой.
– Эмметт взбрыкнет.
Я вскинула брови:
– Знаю.

Лиам сел спереди с Эдвардом, в то время как остальные ввалились гурьбой на задние сиденья. Слава богу, мы купили «Мерседес Джи Эль 550». Кто знал, что нам понадобится столько места. Эдвард поглядывал на меня в зеркало заднего вида, пока остальные обменивались мнениями о полёте, а Розали причитала о реакции Эмметта на её визит. Эдвард предупредил, что нас ждал полный дом гостей. Семья прикалывалась, будто станет ждать до утра. Я помалкивала по дороге домой: увлеклась разглядыванием своего мужа. Утром он не брился. Должно быть, из-за носившейся по дому Фейс и сборов дочурки на танцы ему не хватило времени.

Отрастил волосы. Работа загружала Эдварда. Как часто он приходил домой, проводил время с Фейс, укладывал её в постель, затем снова возвращаясь к работе? Уверена, не раз.

Мы приехали в особняк, и предвкушение встречи с дочерью убивало меня. Выскочив из машины, я обежала её, чтобы вытащить автокресло. Эдвард взял его за меня и поцеловал меня в щёку, взяв за руку. Он кинул Лиаму ключи и попросил его съездить в аэропорт за остальными вещами. Затем Эдвард потянул меня в дом. Дом. Как же я счастлива быть дома.

– У них есть тридцать минут. Максимум, – Эдвард толкнул входную дверь.
– Ага. Мечтать не вредно, мистер Мэйсен, – хихикнула я. – Привет! Есть тут кто?
Прокричала я, когда мы переступили порог дома.
– Мамочка! – Самый сладкий звук за весь день, за которым последовал топот ножек дочери, бежавшей по коридору. – Мамочка! Мамочка! – Фейс запрыгнула в мои распростёртые объятия.
– Привет, малышка, – я крепко сжала дочку. – Ох, как же я по тебе соскучилась. Наверное, целый вечер буду обнимать тебя. Ты не против?
Фейс хихикнула.
– Глупая, Лала тоже захочет обнимашек.
– Это точно. Полагаю, нам придётся разомкнуть объятия, чтобы обнять Лалу. Может, и дедушку с бабушкой.
– И дядю Эмми, и Тайлера, и тётю Элис, и Джексона, и Пироженку.
– Пироженку?
Только тогда я заметила белое животное, громко тявкающее у моих ног.
– Э-э, сюрприз. Мы завели собаку.
Эдвард окаменел.
– Мы завели собаку?
– Я взял Пенни собаку, решив, что ей не помешает опыт заботы о ком-то, пока ты заботишься о ребёнке. План казался хорош, знаешь ли, поначалу.
– Мы завели собаку? – ошарашенно повторила я.
У меня трёхмесячный ребёнок и собака? Эдвард издевается надо мной?
– Посмотри, какая она хорошенькая, мамочка. Пироженка самая лучшая собачка в мире. Она почти умеет сидеть и в доме какает, только если папа забывает выпустить её на улицу. И не клади ребёнка на пол: Пироженке нравится выгрызать деткам глаза. Папочке приходится их выбрасывать. Я не хочу выбрасывать своего братика.
Я вылупилась на свою невинную дочь, а затем сверлила взглядом её отца, полного раскаяния.
– Я найму кинолога. Завтра. Сегодня, если ты хочешь, – предложил Эдвард.
Я мотнула головой:
– Обсудим позже.

Да, позже, как только моя дочь окажется вне зоны слышимости и не узнает, что собаку мы держать не станем.

Элис с её большим животом присоединилась к нам в фойе вместе с крохой Джексоном.

Отпустить Джаспера на месяц в поездку казалось непомерной жертвой со стороны Элис. Конечно, она ни разу не пожаловалась на это. Я наблюдала за их трогательным воссоединением. Джаспер обнял и поцеловал Элис и Джексона, затем опустился на колени и поцеловал живот Элис, шёпотом приветствуя свою малышку. Я люблю эту семью.

Мы прошли в общую комнату. Эсме, Карлайл, Шарлотта, Тайлер, Терри и Эмметт дожидались нас там. Все обменивались объятиями и «скучашками». Из-за большого скопления людей и внимания к новорождённому, потребовалась пара минут, чтобы Эмметт заметил присутствие ещё одного человека. Я видела, как схлестнулись их взгляды. Розали держала Джексона и кротко улыбнулась Эмметту.

– Кто-то опять играет в сводницу, – шепнул мне в ухо Тайлер, приобнимая за плечи.
Я прильнула к нему, вымотанная двухдневной дорогой.
– А мне не пришлось прилагать особых усилий к этому. Я лишь предложила подвезти её домой.
– Угу.
Тайлера это не убедило.
Я треснула его по груди.
– Я скучала по тебе.
– Я тоже. Рад, что семья в сборе.
– Я сержусь на тебя. Ты позволил Эдварду купить собаку.
– Не мне ему запрещать.
– Перефразирую. Ты знал о покупке собаки и умолчал об этом?
– Мне нравится моя работа, Белла, – рассмеялся Тайлер, – намного больше пересудов.
– Как будто он уволит тебя.
Я тряхнула головой, наблюдая, как муж показывает всем своего сына. Шарлотта заставляла малыша улыбаться и дёргать ножками. Я повернулась к Тайлеру.
– К тому же ты знаешь, что я тут же найму тебя обратно.
– Я едва не позвонил тебе. Собирался, но Фейс любит чёртову псину.
– О, ещё как любит, – я разминала затёкшую шею.

Придётся оставить чёртову собаку. Так и знала.

Эмметт подошёл к Розали и настороженно обнял её. Пропал мужик. Когда он услышит, что Розали места себе не находила без него, то примет её, не раздумывая.

Фейс потянула меня за руку.

– Так что ты привезла мне?
Я нахмурилась:
– Что я привезла тебе?
– Разве ты не привезла мне подарок? – Пенни охватил испуг. – Папочка всегда привозит мне подарки из путешествий.
– Я не путешествовала, малышка. Я ждала, чтобы нужные люди сказали мне, что я могу привезти твоего братика.
– Несправедливо, – насупилась она.
Теперь я понимала, почему у нас собака. Эдвард не вынес давления на свою совесть.
Наклонившись, я посмотрела дочке в глаза:
– Я так истосковалась по тебе. Надеюсь, ты тоже, даже если я не привезла тебе подарков.
Она поджала губки в сторону, обдумывая мои слова, и обхватила ручками мою шею.
– Я скучала по тебе, мамочка.

Я улыбнулась, обнимая кроху. Она не избалована, а всего лишь четырёхлетняя девочка, которая не гонится за материальными ценностями. Моя дочь знала, что не все имели то, что было у неё, и мы всегда включали Пенни в нашу благотворительную деятельность. Когда она подрастёт, то поймёт меня. Мы настроились, чтобы богатство Эдварда как можно меньше влияло на Пенни. Она умчалась за собакой, которая вбежала в гостиную с чьим-то ботинком в зубах. Эдвард поморщился.

Похоже, кое-кто вызовет кинолога сегодня.

– По-твоему, сколько раз люди предположат, когда вы двое будете на людях, что Тайлер – отец ребёнка? – поинтересовалась Терри, соединяя руки с мужем.
Я ущипнула Тайлера за щёку.
– Бедняжка, Тайлер. Все посчитают его отцом моего ребёнка.
Он рассмеялся и отпихнул мою руку своей лапищей.
– Мечтай-мечтай.
– Это как-то… неправильно. Раньше я уже притворялась твоей дочерью, – я пихнула его под рёбра. Тайлер захихикал, пока я держалась за его другую руку. – В самом деле, из-за внимания прессы разве что те, кто во тьме языческой живёт, не узнают подлинную историю.
– Не всё так плохо, – уверил меня Тайлер. – Полагаю, как только узнают о вашем возвращении, папики насядут на вас. Усилим охрану. Потом арестуют какую-нибудь звязду или кто-нибудь расстанется, и всё вернётся на круги своя.
– Скорее бы, – вздохнула я.

Спустя час Элис заказала пиццу по телефону, и казалось, что все решили поужинать в гостиной. Мой муж проследовал за мной на кухню. Мне нужно приготовить сыну бутылочку молока. Эдвард встал у меня за спиной, массируя мои плечи, пока я доставала молочную смесь и бутылочки из сумки для подгузников.

– Они уйдут сразу после ужина, обещаю.
– Всё нормально. Я не против.
Я улыбнулась Эдварду через плечо. Он запечатлел поцелуй у меня на макушке. Я приготовила бутылочку и откинулась на любимого, пока встряхивала её.
– Итак… эта собака.
Эдвард уронил руки мне на талию. Его голова покоилась на моём плече.
– Мне следовало поговорить с тобой. Пенни была расстроена разлукой, а волновался, как она воспримет этого ребёнка в доме, который считает своим. Я счёл, что собака займёт дочку, пока ты занята ребёнком. Думал, что это поможет с детской ревностью.
Я не удержалась и прыснула со смеху:
– Детская ревность между трёхмесячным малышом и четырёхлетней девочкой?
– Я не знаю, – простонал Эдвард, сильнее сжимая меня.
– Собака – проблема. Верно?
Эдвард поцеловал меня в шею.
– Да, – шепнул он мне на ухо. – Она дьявол в белой шкуре, с милым носиком и виляющим хвостиком.
Я закрыла глаза, пытаясь уговорить себя, что Эдвардом двигали благие намерения. Муж с трудом отказывал нашей дочери. Попроси Фейс Эдварда, он нашёл бы способ достать ей луну и звёзды.
– Разберёмся.
Я развернулась в руках Эдварда. Я разделяла его усталость. Невесомо провела внешней стороной пальцев вниз по его щеке. Щетинистый подбородок изумителен в контрасте с моей кожей – особенно сегодня вечером, когда мы останемся наедине в нашей спальне.
– Я чересчур сильно по тебе соскучилась, чтобы злиться.
– Знал, что ты скажешь это. Приятно, что мои чары на тебя до сих пор действуют.
Мои губы изогнулись в улыбке, и вырвался смешок.
– Хорошо. – Я поцеловала Эдварда и вручила ему бутылочку. – Покорми нашего сына. Он проголодался.

Вскоре все наелись. Дети подустали. Джаспер собрался уезжать. Эмметт с Розали перешёптывались на кухне, убираясь. Мой отец отнёс свою сумку в гостевую спальню. Я сидела в кресле-качалке, купленной Эсме при рождении Фейс, и нежно баюкала сынишку. Дома. Я в нужном месте.

Первыми ушли Тайлер с Терри. Моя Серединка на Половинку никогда не надоедала хозяевам. Эсме предложила уложить Фейс, но вызвался мой папа. Карлайл с Эдвардом пожали руки, затем Эсме заключила в медвежьи объятия моего мужа.

Эмметт объявил, что подбросит Розали до её отеля. Ну-ну. Не успела я опомниться, как комната опустела, за исключением меня, Шарлотты и Эдварда.

– Хочешь, чтобы я уложила его вместо тебя?

Добрая улыбка Шарлотты заставила меня полюбить ещё больше.

Я отклонила её предложение кивком головы.

– Я поднимусь наверх через минуту. Нужно уделить Фейс чуть больше внимания до того, как она заснёт.
– Согласна. – Домоправительница подошла к нам. – Какой очаровательный малыш.
Я глянула на спящее дитё в моих руках. У него нос матери и её крохотные губки. Я считала Фейс маленькой, но этот малыш совсем кроха.
– Он идеальный. Жаль, Кикеломо не провела с ним больше времени.
Сердце до сих пор болело за молодую женщину, чья жизнь оборвалась так скоропостижно.
– Он будет знать о ней – это меньшее, что мы можем сделать, – напомнил мне Эдвард.
– Выглядишь измотанной, Белла, – запротестовала Шарлотта. – Если утром тебе понадобятся дополнительные руки, позволь мне помочь. Слышала меня?
– Обещаю.
– Я скучала по твоему обществу. – Шарлотта поцеловала меня в макушку и нежно провела пальцем по лобику и щёчке малыша. – Всё лучше, когда ты тут.

Она ушла проверить, что Розали с Эмметтом действительно убрались на кухне.

Я покачалась несколько минут, честно говоря, не найдя в себе энергии подняться из этого кресла. Эдвард просёк, что мне нужна помощь.

Поднявшись, он забрал сына у меня.

– Идём. – Он предложил мне руку, помогая встать. – Нужно отвести тебя наверх и раздеть, пока ты не заснула на мне.
– Миленько. Всегда в мыслях разминаешься, а?
Эдвард прижался губами к моему виску.
– Ты всегда в моих мыслях. Что сказать? Желание заняться с тобой любовью – естественное продолжение этих мыслей.
Мы направились в спальню, когда папа вышел из детской Фейс.
– Она сказала, что хочет мамочкиных и папочкиных поцелуев.
– Я пойду первым, – поцеловав сына, Эдвард передал его мне. – Уложи его и встретимся у дочери.

Я пожелала папе спокойной ночи и прошла в детскую рядом с нашей спальней. Комнату полностью переделали, не оставив и намёка, что она принадлежала Фейс. Эдвард нанял работников, отремонтировавших комнату за время нашего отъезда. Мы не знали пол ребёнка, поэтому я консультировалась с Эсме по телефону. Стены выкрасили светло-голубым. На трёх стенах, в разных местах, тёмно-синим были написаны строчки из наших любимых детских стишков и книг.

«Мерцай, мерцай, звёздочка…»

«Хикори, дикори док, мышь на часы скок!»

«Звёзды доброй ночи, воздух доброй ночи, повсюду шум доброй ночи…»

«Тарелка сбежала с ложкой!»

«Я люблю тебя до Луны… и обратно».

Последняя, разумеется, от Эдварда.

Над колыбелькой крупным жирным шрифтом были написаны инициалы «А. А. М.», Алек Аринзе Мэйсен. Кикеломо хотела, чтобы мы выбрали ребёнку имя, но попросила второе нигерийское. Мы выбрали Аринзе в честь отца Кикеломо. Алек выбрала я, а Эдварду мой выбор так понравился, что слёзы выступили на его глазах, когда я впервые предложила имя ребёнка. Как же просто, когда мы согласны друг с другом.

Я уложила Алека в колыбельку и включила радио-няню. Поцеловав два пальца, я дотронулась ими до лба Алека. Чует моё сердце, что он проснётся через пару часов. Из-за мотаний по всему миру биологический ритм малыша сбился. Даже я не знала, на какой часовой пояс ориентировались наши тела. Нет ничего хуже синдрома смены часовых поясов.

У двери висела фотография меня и Кикеломо. Две матери. Те же два пальца коснулись фотографии, что и лба Алека ранее. Он всегда будет знать свою мать. Как сильно она любила его. Я непременно буду напоминать ему об этом каждый день.

Я прошла в комнату Фейс. Эдвард тихо разговаривал с дочерью. Я стояла в дверном проёме и наблюдала, как самые любимые люди моей жизни желают друг другу сладких снов.

– Я люблю тебя до Африки и до нашего дома в горах, до дома дяди Сета, до небес и до луны и до бесконечности.
– Это очень далеко. Думаю, ты снова меня победила. Дважды за сегодня.
– Трижды, – Пенни поправила Эдварда.
Упёршись головой на сложенные на краю кровати руки, Эдвард стоял на коленях возле постели дочери.
– Хм-м, слишком много проигрышей для папочки. Завтра я отыграюсь. Вот увидишь. Моя любовь простирается на эту бесконечность и ещё одну такую же.
Фейс хихикнула. Её ладошка похлопала голову отца, затерявшись в его взъерошенных волосах.
– Родная мама Алека на небе.
У меня сердце сжалось.
– Да, Пеннилав. Кикеломо в раю, но она доверила нам с мамой заботу об Алеке. И о тебе тоже.
– Я рада, что мамочка не на небесах. Я бы расстроилась. Думаешь, Алеку грустно?
У моей малышки невероятно большое сердце, однако Эдварду тяжело вести беседу на эту тему. Представляю, что вертится в его голове. Я вошла в детскую.
– Привет, милая. Можно маме надавать тебе поцелуев и обнимашек?
Фейс вздёрнула голову, широко улыбаясь:
– Миллион поцелуев и обнимашек!
– Миллион? – Я глянула на ухмыляющегося мужа. – Кое-кто пошёл в отца.
Я залезла на кровать, нависая над Фейс и наклоняясь поцеловать её в носик, щёчку, лобик, подбородок и наконец в шею.
Она ёрзала и хихикала:
– Прекрати! Прекрати!
Я улеглась рядом с дочкой. Набросила руку поверх её талии.
– Мне не терпится поиграть с тобой завтра. Поиграешь со мной?
Она колупала моё обручальное кольцо, двигая из стороны в сторону бриллиант на нём.
– Да, мы будем играть целый день, а папочка сможет играть с Алеком.
– Отличная идея, детка. А пока поспи. Я люблю тебя.
– Спокойной ночи, мамочка. Я тоже тебя люблю, – Пенни повернулась на бок для объятия напоследок.

Мы с Эдвардом оставили её засыпать. И рука об руку покинули спальню дочери.

Эдвард направился прямиком в кровать, утаскивая меня за собой и оплетая всем телом. Грудью вжимаясь мне в спину.

– Я не умерла. Я ещё долго не планирую умирать.
– Вруша, – проговорил мне в волосы Эдвард. – Ты умерла. Достаточно, чтобы моё сердце это ощутило.
По части давить на совесть моя дочь училась у самого мастера. Отрицать очевидное я не могла, так что обошла болезненную тему стороной.
– Ты ходил сегодня на кладбище?
– Да.
– Весь день казнил себя?
Эдвард не сразу ответил, начал руками изучать моё тело.
– Да, но не насчёт Алека.
Весь вечер от него сквозило этой виной. Я чувствовала тяжесть вины на его плечах.
– Насчёт чего журил себя?
– Ты же знаешь, как всё тесно взаимосвязано. Знаешь, что если бы эта девочка потеряла свою мать, как этот мальчик – свою, её мир был бы совершенно другим.
– Но она не потеряла свою мать, – заспорила я.
Эдвард перекатился на спину, эмоционально вздыхая. Я села, вцепившись в колено любимого.
Прижалась к нему щекой, смотря на своего бедного измученного мужа.
– Это не отменяет всё то дерьмо, через которое я вас протащил. Не отменяет того, что я едва не лишил Фейс людей, которые любят её, которые вернули бы тебя благодаря своим воспоминаниям.
– Ты бы никогда не бросил дочь. Ты считал, что не выживешь, но выжил. Ради неё ты бы выжил.
Эдвард запустил руку мне под юбку, тепло его ладони распространилось по моему телу.
– Думаю, ты ошибаешься, – прошептал он.
– Нет.
– Я так сильно люблю Пенни.
– И она это знает.

Меня убивало, что Эдварду требовалось подтверждение этого. Его любовь к нашей дочери нельзя отрицать. Все видевшие их вместе замечали это, чувствовали.
Ладонь мужа легла поверх моего сердца.

– Ты для меня всё. Без тебя…

За это я так отчаянно любила этого мужчину. Поэтому не бросила Эдварда. Его любовь ко мне была столь сильной, сколь настоящей. Поддерживала во мне жизнь. Вернула меня обратно, удержала от ухода в пресловутый свет в конце туннеля.

Я легла рядом с Эдвардом, приподнявшись на локте. Невесомо провела пальцами по его губам.

– Ты никогда не познаешь мир без меня, Эдвард. Никогда.
– Обещаешь?
Я нежно поцеловала Эдварда, губами подкрепляя сказанные ранее фразы.
– Обещаю.

Наши поцелуи стали жарче. Требовательные руки стискивали меня. Ноги переплелись. Эдвард – моё всё. Выживание без второй половинки возможно, но больше похоже на существование. Я понимала, чего Эдвард боялся, когда я была беременна Фейс. Я помогала ему жить и любить. Без меня он, вероятно, вернулся бы к прежнему образу жизни. Эдвард не хотел жить с замурованным сердцем.

Эдвард уронил голову и поцеловал меня в шею.

– Думаю, я изнывал больше всего по этому. Этому местечку… – Тёплые губы прикоснулись к моей шее сбоку. – Я скучал больше всего. Ты так хорошо пахнешь. А на вкус ещё лучше.

Я закрыла глаза, откидывая голову назад, предоставляя мужу полный доступ к его любимой части моего тела. Эдвард щекотал меня мягкими и всё же колючими волосками своего лица. Мы скинули одежду. Прижались телами. Ничто не разделяло нас. Сильная рука ласкала моё бедро, закинув мою ногу на себя. Жадные губы и провоцирующий язык баловались с моим ртом, под ухом и вдоль груди. Эдвард навис надо мной, устраиваясь меж моих бёдер. Вращение бёдер, болезненная нужда.

Нескончаемая любовь и вечная привязанность. Проникая меня, он, запыхавшись, произнёс одно слово.

– Дома.



Надеюсь, отъезд Беллы оправдал ваши потрёпанные нервы. Мы приближаемся к концу сиквела, однако нас ждёт ещё одна глава и сюрприз. Будьте в теме. Жду ваших впечатлений и отзывов тут и на форуме. и счастливой всем субботы.

Предыдущая глава || Следующая глава