Глава 26. Готовься к неожиданностям



Мне не нравилось, как Чарли на меня смотрел. Он редко на меня сердился, и именно сейчас я испытывала за это благодарность.

– Папа, пожалуйста, – почти шепотом проговорила я.

Его лицо стало свекольно-красным, но он, наконец-то, сел на место, хотя его ладони оставались стиснутыми.

– Пожалуйста, что, Белла? Как можно... О чем ты думаешь?

– Разве так плохо, что я хочу учиться в общественном колледже? Это ведь не так, словно я совсем туда не собираюсь.

Он покачал головой:
– Ты не должна учиться в каком-то там общественном колледже. Это уже решено.

– Тобой решено, – напомнила я. – Не мной. Думаю, это исключительно мое решение – где учиться. Хочешь сказать: все сведется к тому, что ты окажешься одним из тех родителей, которые заставляют детей двигаться по назначенному за них пути?

Гнев, исказивший черты его лица, слегка рассеялся.

– Этого я не говорил. Но также я не…

– Тогда почему ты расстроился из-за этого? – перебивая, спросила я. – Мама бы поняла. – Я опустила взгляд на колени. – Она говорила делать то, что я считаю правильным для себя.

– Не разыгрывай эту карту, Белла. – Напряжение в его голосе теперь не было следствием злости. Каждое произнесенное надтреснутым голосом слово усиливало бремя боли. – Твоей мамы здесь нет, чтобы помочь мне принимать эти решения за тебя и Эммета. Бог знает, как я желаю, чтобы она была. Я хочу этого каждый день, но приходится справляться самому. Знаю, что допускаю ошибки, но делаю самое лучшее, что могу, и желаю самого лучшего для тебя вне зависимости от того, чего это мне стоит.

Когда я снова перевела на него взгляд, заметила нечто редкое для Чарли. Он, как правило, довольно сдержан в проявлении чувств, но в этот момент его глаза стали окнами души. За болью мелькали и другие эмоции.

– Ты заслуживаешь всего, Беллз. Я действительно хочу этого для тебя. Ты многим пожертвовала, чтобы помочь мне здесь, заботилась о нас, но пришла пора и мне целиком принять бразды правления. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь обосновалась там, где укажет жизнь, особенно из-за чувства вины. Не желаю, чтобы ты так поступала из-за чего-то или кого-то.

Я не собиралась причинять ему боль, никогда это не было моим намерением, и не оставлю все, как есть. Теперь-то поняла, почему он разозлился: решил, что я рассчитывала остаться здесь и заботиться о нем, но это не так, и требовалось дать ему это понять.

Я встала, обошла отца и обняла его сзади, положив подбородок на макушку. Чарли, возможно, и расстроен из-за меня, и он не их тех, кто физически демонстрирует привязанность, но позволил себя обнять. Это был образчик молчаливого перемирия между нами.

– Прости, пап. Я не имела в виду... Это лишь к тому, что однажды перед смертью мама говорила, что когда вырасту, она бы позволила мне принимать свои решения, потому что именно это делают родители для взрослеющих детей. Сказала, что как бы ни хотела всегда защищать меня, будут ситуации, от которых уберечь не сможет, как и сделать за меня выбор.
Она знала, что в один прекрасный день я буду готова стать самостоятельной и принимать собственные решения. Сейчас как раз такой момент, папа. Ты должен позволить мне самой определять свое будущее, а не делать это за меня.

Он собирался заговорить, но я продолжала, не давая возможности перебить: – Ты всегда твердил нам с Эмметом, что для тебя самое главное: видеть нас счастливыми и здоровыми. Именно этого я и хочу. Сейчас учеба в общественном колледже сделает меня счастливой. И это не какое-то решение, которые я приняла по прихоти, и вовсе не из-за чувства вины за то, что оставляю тебя в значительной степени в одиночку. Я много об этом думала. Необходимо, чтобы ты мне доверял, чтобы знал: я делаю то, что правильно для меня.

Он положил ладонь поверх моих скрещенных рук и слегка погладил.

– Я лишь хочу, чтобы у тебя было все, Беллз. Не желаю, чтобы ты чувствовала, словно застряла здесь, без возможности увидеть мир и получить жизнь, которая тебе нравится. Мне кажется, иногда мама чувствовала себя застрявшей.

Я наклонилась и прошептала ему на ухо: – Мама любила тебя, пап. Она была счастлива со своей жизнью.

Вздохнув, он развернулся ко мне. Я скрестила на груди руки.

– Ох, я знаю. Просто... думаю, ей хотелось посмотреть мир или, по крайней мере, получить больше впечатлений, чем удавалось здесь, в Форксе. У твоей мамы всегда были мечты, большие, и многие не исполнились. До того, как я попросил выйти за меня замуж, у нее были идеи: какой должна быть наша жизнь, наши вещи, сколько детей у нас будет, в каком доме мы станем жить, места, куда бы хотели поехать, карьера, но наша совместная жизнь оказалась очень далека от желаний, от того, чего она для нас хотела.
У нас появились вы с Эмметом, и был дом, который называли своим, мы были счастливы, и у нас сложилась замечательная жизнь. Но я до сих пор считаю, что бывали времена, когда она желала получить или сделать большее.

– Конечно, когда вы встречались, у мамы были мечты, но они соответствовали тому, что включало тебя, когда началась совместная жизнь. И в любом случае у молодых людей всегда большие мечты, пусть даже и совсем нереалистичные. Иногда они меняются, но не вынужденно, а потому, что мы так хотим, – объяснила я. – Как у мамы. Кроме того, она никогда и ничего не делала против своей воли. И ты это знаешь. Она была очень счастлива, пап. На самом деле. Она выбирала свою жизнь, а не наоборот. Так же, как и я.

Отец некоторое время смотрел мимо меня, тишина между нами практически колотила по барабанным перепонкам. Когда он наконец-то заговорил, то сложил руки на коленях, слегка кивнул и сказал: – Хорошо. – Я двинулась, чтобы благодарно его обнять, но он поднял указательный палец, останавливая. – Я еще не закончил. Мне это не нравится, Белла. Я бы солгал, если бы сказал иначе, но ты права: это твоя жизнь. Если заставлю тебя делать то, чего ты не желаешь, однажды можешь разозлиться на меня за это, и хоть мне и не нравится выбранное тобой учебное заведение, больше всего я не хотел бы, чтобы на меня обижалась дочь. Так что ты будешь учиться том колледже, в каком желаешь, но у меня есть одна просьба.

– Какая? – спросила я.

– Мне, по крайней мере, хотелось бы узнать некоторую информацию об этом заведении. У них есть хорошие программы? Сможешь ли ты перевести заработанные кредиты в другие колледжи, если решишь учиться где-нибудь еще?

Я, наконец, откинулась на спинку стула, напряжение в моих внутренностях ослабло.

– Что ж, я провела много времени, изучая колледж Полуострова, и это хорошее учебное заведение. Я могу получить среднеспециальное образование и перейти в бакалавриат с программами сертификации учителя начальных классов. Мне просто нужно получить девяносто кредитов специальных курсов в триместр. И есть вступительные требования, но кредиты можно перевести. Сумма допуска зависит только от школы, куда я буду переводиться. Что-то вроде того.

– Кое-что я вообще не понял, но, кажется, ты довольно тщательно все проверила. – Я засмеялась. – Ты действительно уверена в этом колледже?

Я кивнула:
– Да.

Пожав плечами, он со вздохом согласился:
– Ну, думаю, тогда все улажено, да?

– Что улажено? – Мы с Чарли повернулись на голос и увидели стоявшего в дверях кухни Эммета, потного и с баскетбольным мячом в руке. Он не стал дожидаться от нас ответа и поспешил к холодильнику.

Я встала и направилась к шкафу, чтобы взять стакан.

– Колледж, – ответила я. – Я собираюсь учиться в колледже Полуострова в Порт-Анджелесе.

Эммет повернул в мою сторону голову, больше не пожирая глазами курицу, хотя в уголках рта по-прежнему виднелась слюна. Немногое могло отвлечь брата от еды.

– В самом деле? С каких пор? – Его взгляд переместился на Чарли. – И как ты, настолько воодушевленный ее предстоящей учебой в колледже с громким именем, еще не беспокоишься?

Я сделала маленький глоток воды, когда Чарли ответил. За мной раздался звук отодвигаемого стула, а затем шаги.

– Она большая девочка, и ей позволено учиться в колледже по собственному выбору. – Я улыбнулась, не убирая от губ стакана. Даже прежде, чем он что-нибудь еще сказал, знала: это все, что он собирался объяснить Эммету. – Я... э-э... отправляюсь спать. Увижу вас обоих утром.

Брат дождался, пока замолкли скрипучие ступеньки под ногами Чарли, после чего заговорил.

– Как ты это провернула, сестренка, особенно без того, чтобы папа высрал кирпич? – Его внимание вернулось к курице, которая теперь разогревалась в микроволновке.

– Что ты имеешь в виду?

– Это не могло так просто пройти. Так что ты ему сказала? – допрашивал он.

Я сделала еще глоток воды.

– Ты же знаешь, каким может быть папа. С моей стороны потребовалось некоторая убедительность, но мне удалось.

– Опять же, что именно ты сказала, чтобы его убедить? – Он куснул курицу, отрывая огромный кусок от кости.

– Ну, да, он не пришел в настоящий экстаз из-за изменения мной его планов, но я обратила внимание на то, что это были его планы, а и не мои. И напомнила, что мама позволила бы мне принимать собственные решения и поддерживала бы их. Это, кажется, и помогло.

– Да, думаю, так и было.

– Не пыталась обидеть его или что-нибудь в этом духе, но мне требовалось, чтобы он понял: я больше не маленькая девочка, за которую папе приходится принимать решения. – Я все еще испытывала некую вину, что его расстроила, хотя… что сделано, то сделано. – Он никогда не воспринимал подобное так же хорошо, как мама.

Брат подмигнул:
– Ты права. Хорошая игра, Беллз. Хорошая игра.

Покачав головой, я засмеялась и направилась к кухонной двери.

– Ты такой придурок. – Обходя, от отвращения сморщила нос: от него несло потом и бог знает чем еще. – И ты всерьез воняешь. Я иду спать. Попытайся не сожрать все на кухне и принять перед сном душ.

– Ладно, но не раньше, чем сначала поваляюсь на кровати.

– Если бы ты не выглядел похожим на маму, я бы под присягой заявила, что тебя подменили после рождения.

Он открыл рот, демонстрируя наполовину пережеванную курицу.

Я закатила глаза.

– Если бы Розали действительно знала, какой ты бестолковый, она бы нашла кого-нибудь другого в качестве ухажера.

Он пошевелил бровями:
– Она со мной не из-за мозга.

– Это отвратительно. – Спасаясь, мои уши уже были готовы удрать с головы.

Эммет расхохотался и, вероятно, мысленно поздравил себя с тем, что заставил меня сбежать, но как только я дошла до дверного проема, перестал смеяться и окликнул меня.

– Белла. – Я, хоть и нерешительно, обернулась. – Я поддразниваю, только и всего, но рад, что у тебя все получилось. Ты будешь учиться там, где хочешь, и здорово, что отстаиваешь свои желания. – На сей раз его улыбка была не насмешливой, а гордой.

Я поблагодарила его и отправилась в постель. Несмотря на умение Эммета всеми силами дразнить меня, он всегда поддерживал, и я не могла и мечтать о лучшем брате.



– Итак, как прошел разговор с Чарли? – Элис закинула в рот палочку картофеля-фри, но ее глаза с любопытством наблюдали за мной. Мы встретились за обедом в «The Lodge».

Я оглядывала пространство небольшого ресторанчика, вспоминая, сколько раз Чарли водил нас с Эмметом сюда поесть после того, как сжигал еду после очередной из его многих «я могу и сам приготовить ужин» тирады.

– Началось неприятно, но, в конце концов, он согласился позволить мне делать то, чего я желаю. Это большой шаг для Чарли. Ему кажется, что меня все еще надо защищать, и пришлось напомнить, что я уже выросла.

Подруга кивнула.

– Но он всегда был таким, особенно после того, как умерла твоя мама. Хотя я понимаю. – Я недоверчиво на нее глянула, и она рассмеялась в ответ. – Не пойми превратно, меня, вероятно, через некоторое время стало бы раздражать, если это на этом месте оказался бы мой папа, но, честно говоря, его опыт заботы о девушке ограничен. Твоя мама несла эту обязанность, и к тому времени, как ты достигла зрелости, стала достаточно взрослой, чтобы заботиться о себе. Черт, Белла, ты уже в значительной степени заботилась о них с Эмметом. Вероятно, быть чрезмерно опекающим – это его способ восполнить отсутствие знания или чего-то в этом роде.

Я пожала плечами, водя вилкой по тарелке с салатом и пристально разглядывая получавшийся соусом рисунок.

– Возможно, но ему не нужно ничего восполнять. Я знаю, что он делает лучшее, что может. Просто хочу, чтобы сам это понял и немного расслабился.

– Мы же говорим о Чарли, – засмеялась Элис, отпила газировки и снова продолжила: – Он не только твой отец, но и полицейский, Белла. И никогда полностью не расслабится, даже когда тебе исполнится сорок, у тебя будут муж и дети.

Я поперхнулась, разбрызгивая воду.

– Подожди, – кашляя, ответила я. – Кто говорит, что в сорок я буду замужем, и уж тем более с детьми?

– О, все будет, – заявила она почти пророческим тоном. И то, как выгнула бровь, наряду с ярким блеском глаз, оценивая мою реакцию, практически заставило меня согласиться.

Я взяла салфетку и, нервно смеясь, вытерла с подбородка воду.

– Шаг за шагом, Элис. Не планируй мою свадьбу и имена детей, пока у меня даже нет будущего мужа.

– Ты уже его нашла. – Я собралась заговорить, снова напомнив не делать допущений, но она подняла маленькую руку, отмахиваясь от любых последующих слов. – Я точно знаю, что ты скажешь, и собираюсь тебя остановить. Слушай, я понимаю: мы молоды и все такое, что едва начали жить своей жизнью и так далее, но то, как ты любишь Эдварда, Белла, такое находят немногие сорокалетние люди.

– Да, но…

– И он чувствует то же самое, – добавила она.

– Знаю, – согласилась я. – Любит. Но я – всё, что ему известно, и задаюсь вопросом... После того, как увидит остальной мир, по-прежнему будет испытывать ко мне такие чувства?

– Ты беспокоишься только об этом? Не думаю, что это вообще составляет проблему.

– Это не так, – ответила я, хотя это и было ложью. Ее глаза, казалось, выжигали правду с моих губ. – Ну, я имею в виду: иногда об этом думаю. И спрашиваю себя, если это возможно, понимаешь, он может... рискнуть пойти другим путем.

Она съела еще палочку фри, попеременно глядя то на тарелку, то на меня.

– Ты сомневаешься в его чувствах к тебе?

– Нет, – покачала я головой. – Я знаю, что он меня любит, но будет ли любить меня всегда? Это не то, что он…

– Безусловно, – не колеблясь, ответила она. – Ты для него всё, Белла. Независимо от того, что он узнает, как только выведешь его из этой больницы, ты для него единственная.

– Откуда ты знаешь?

– А как этого можешь не знать ты? – отклонила вопрос она. – Своими глазами я видела, как он на тебя смотрит, словно ты – единственное, что видит во всем мире. И не потому, что это всё, что он знает, а потому, что ты – все, что он хочет знать. Даже слепец может сказать: его сердце уже приняло это решение. Любовь практически сочится из парня.

– Ты действительно только что использовала слово «сочиться» в отношении любви?

Она засмеялась:
– Я не могла придумать ничего более поэтического.

– Ты называешь это поэтическим? – поддразнила я.

Она захлопала ресницами.

– Что ж, мне тогда цитировать Шекспира, что ли? – Она встала, положила руку на грудь, а другой взмахнула для драматического эффекта. – О, как весна любви моей похожа¹.

Мне буквально хотелось свернуться в шар и умереть от унижения. Все в ресторане уставились на нас... или смотрели и смеялись. Жаром моих щек можно было практически поджарить мясо у близлежащих посетителей.

Но прежде, чем она смогла бы еще сильнее меня смутить, я протянула руку и, дернув подругу за ладонь, усадила обратно на место. Она, возможно, и была небольшой, но ее нелегко контролировать.

Она расхохоталась, что вызвало смех и у меня: все это невинная забава, Элис есть Элис, но я примирилась с тем, что никогда снова не пойду в общественное место с Элис Каллен. Никогда.



Неделя до начала учебы. Я проводила каждый день, готовя Эдварда к уменьшению нашего времени на несколько часов в день из-за занятий, урезавших период, что я обычно проводила с ним. Нас это не радовало, но, если честно, я с нетерпением ждала посещения колледжа.

– Сколько осталось времени? – спросил он, сидя на матрасе и разглядывая фотографии, которые я делала по всему Форкс, в том числе некоторые моего дома, семьи, друзей и знакомых. Даже несколько снимков Маркуса.

Об этом меня попросил Эдвард: я знала, что причиной стало его желание больше познакомиться с моей жизнью.

– Следующая неделя, – ответила я, не отрывая взгляда от своего занятия: заталкивания наполнителя в новую лапу, которую сшила для Ланселота. Ему пришлось долго ждать ремонта.

Мне не нужно было смотреть на Эдварда, чтобы знать: он по-прежнему сосредоточен на лежащих на постели снимках, и не требовалось пояснения, чтобы понять, что он имел в виду. Он часто задавал этот вопрос.

Парень вздохнул.

Я взглянула, и моя рука остановилась: игла застыла на полпути через сшиваемую ткань. Мне совершенно неизвестно, что сказать. Чувство вины затруднило возможность сглотнуть или заговорить.

– Прости. Я не…

Он поднял глаза и посмотрел в мои, практически видя душу и читая меня.

– Иди сюда, meu anjo.

Я встала со стула, положила наполовину дошитую лапку на место и подошла к нему. Он скрестил ноги, затем похлопал себя по бедру, прося меня сесть.

После того как я устроилась, обнял.

– За что ты можешь извиняться? – спросил он.

Я опустила взгляд в неудачной попытке скрыть набегавшие слезы.

– Что не буду здесь, когда должна... быть с тобой.

Он завел пальцы под мой подбородок и приподнял его.

– Тебе не за что извиняться. – Он вытер влагу под глазами подушечкой большого пальца. Его взгляд, такой добрый и любящий, передавал то же, что и слова и прикосновения. – Я счастлив за тебя.

Всхлипывая, я кивнула.

– Знаю, но тяжело тебя оставлять... даже если это всего лишь на несколько часов. Я привыкла к тому времени, что у нас есть, и чувствую себя виноватой за…

Он снова вздохнул:
– Это изменение, но хорошее. Учеба в колледже сделает тебя счастливой, и я хочу увидеть все, что это тебе принесет. Ты чувствуешь вину, оставляя меня, а я этого не хочу. Для этого нет причин. Мы знали, что подобное случится, ведь так? И я не могу просить тебя откладывать свою жизнь больше, чем ты уже сделала, Белла. Не буду таким эгоистом. Не могу поступить так с тобой, и не смогу примириться с собой, если это произойдет. Ты уже сменила место, где планировала учиться, только ради того, чтобы остаться рядом со мной. По-моему, ты уже слишком от многого отказалась ради меня.

Я покачала головой.

– Нет, я ни от чего не отказалась. Разве ты не понимаешь? Я сделала этот выбор, потому что хотела. И никогда не чувствовала, что должна. Пребывание с тобой делает меня счастливой, Эдвард. Да, я хочу учиться в колледже и очень сильно, но я хочу и тебя тоже.

– Я у тебя есть. – Он нежным поцелуем прижался к моим губам. – Кроме того, знаешь ли, что мне пойдет на пользу побыть в одиночестве, пока ты учишься? Я действительно верю. Это должно быть счастливым временем, которое следует отпраздновать. – Уголки его губ приподнялись, формируя широкую улыбку. – Так что давай праздновать.

– Это еще один из твоих многочисленных способов отвлечь меня?

– Да и нет, – ответил он. – Но в основном я не хочу, чтобы ты грустила о чем-либо, особенно, когда что-то могу с этим сделать. – Он ласково провел пальцами вниз по моему лицу. – Apenas um sorriso naquele rosto bonito².

– Что это значит? – Он улыбнулся, подразумевая, что ничего не скажет. – Знаю, ты не объясняешь, что говоришь. Однажды я собираюсь выучить португальский, и тогда буду знать все.

– С нетерпением этого жду, – рассмеялся он. – Кстати, у меня кое-что для тебя есть.

– Что?

– У меня кое-что для тебя есть, – повторил он.

– Я знаю, что ты сказал, но почему у тебя есть для меня что-то?

Он нахмурился:
– А разве мне нужна причина?

Я пожала плечами:
– Ну, нет. Я просто... знаешь, тебе не нужно ничего мне дарить.

– Знаю. – Он сунул руку под матрас, вытаскивая какой-то сверток.

– Тогда почему?

Его рука замерла на полпути:
– Ну, если ты не желаешь, думаю, я мог бы отдать это…

Я выхватила у него предмет.

– Нет, хочу. – Он засмеялся, когда я начала срывать бумагу.

Внутри была красиво оформленная фотография: мы с Эдвардом, свернувшись калачиком, лежали на матрасе и смотрели друг на друга.

Я благоговейно разглядывала снимок. Понятия не имела, как его сделали.

– Я не... Когда же ты…

– Я понял, как настроить камеру. Весьма технично для меня, верно?

– Так ты, по сути, говоришь, что действовал исподтишка, а?

– Можно сказать и так, – улыбнулся он. – У тебя есть мои фотографии, а у меня есть твои, но у нас еще нет совместных.

– Почему ты ничего не говорил? – спросила я. – Я бы сделала фото с тобой.

– Знаю, но мне захотелось такого момента, где были бы мы, и нечто неожиданное, – объяснил он. – У меня такой же снимок, но без рамки. Я попросил Маркуса купить мне одну. И знаю: обертка не самая лучшая, но я сделал ее сам. Полагаю, это будет поддерживать нас обоих, когда ты начнешь учиться.

– Это идеально. Спасибо, – выдавила я. – Я люблю это фото.

– Пожалуйста.

Я наклонилась вперед и прижалась к нему лбом. Его губы нашли мои, а затем то, что началось нежным поцелуем, превратилось в нечто большее. Его руки гладили меня по спине, мои – запутались в мягкости его волос. Мы часто целовались так и прежде, но в отличие от других раз, я обнаружила себя верхом на Эдварде. Я совсем не понимала, почему так переместилась, за исключением того, что просто желала быть к нему ближе, слиться с ним любым возможным образом.

Но казалось, что каждый раз, когда мы терялись друг в друге, происходило что-то большее.

Мое тело накалилось, чувствуя его, возбужденного и ясно дающего это понять. Я любила Эдварда и всегда проявляла осторожность, чтобы не вести себя с ним так напористо, хотя бывали времена, когда тело, казалось, немного раздвигало границы. Но я всегда позволяла ему диктовать темп.

Когда он с большим спокойствием стал относиться к себе и нашим отношениям, его поцелуи стали более страстными, прикосновения смелыми. Я действительно никогда не брала инициативу, кроме поцелуев, да и то они всегда оставались невинными.

Но в момент, когда я сместилась вперед и почувствовала под собой его твердость, мое тело отреагировало на ощущение. Я начала тереться об него.

Задыхаясь, он отстранился, его глаза проницательно вглядывались в мои. Мне хотелось проклясть себя: увлеклась так, что отреагировала способом, которым не следовало. Я всегда очень осторожна в действиях. Но на этот раз сделала то, чего не должна была. Я собиралась отстраниться от него, извиниться, но, прежде чем произнесла хоть слово, его губы снова накрыли мои, почти с жадностью надавливая и потягивая.

Лишь единожды его, казалось, снедала такая потребность, так что его реакции оказалось достаточно, чтобы потрясти меня, но когда он приподнял бедра, покачивая ими туда-сюда, чего я совершенно не ожидала, стало понятно: наше занятие ничем невинным не закончится.

---

¹ «О, как весна любви моей похожа» – строка из пьесы Шекспира «Два веронца», акт первый, сцена третья. Перевод М. Кузмина (здесь и далее – примечание переводчика).
² Apenas um sorriso naquele rosto bonito. – (португ.) Только улыбка на этом прекрасном лице.

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.