– Привет, ты занята? – спрашиваю я, яростно печатая на лэптопе.
«Не-а. Только что уложила детей спать. А что случилось?» – отвечает Розали.
– Эмм… много всего. Но в результате я пакую вещи и ищу авиарейс в Аризону.
«Оххх… ладно, а зачем?»
Я невольно расплываюсь в улыбке – из-за того, что счастлива, и нервничаю, и в ужасе, и вообще испытываю остальные известные человечеству эмоции. Все сразу.
– Я нашла Эдварда и знаю, что с ним случилось.
«Ты ЧТО? Когда? Как? И собираешься с ним встретиться?» – кричит она в трубку, а потом зовет мужа: «Иди сюда, Белла нашла Эдварда!»
Они что-то бормочут друг другу, но слишком приглушенно, да и слова не до такой степени важны, чтобы пытаться их разобрать. Похоже, это будет семичасовой перелет из Таллахасси до Финикса за 627 долларов, обожаю тарифы на «горящие» билеты.
«Ничего, если я переведу тебя на громкую связь?» – спрашивает Розали.
– Да, хорошо, – беспечно отвечаю я, вбивая номер своей банковской карты в нужное поле на странице оплаты. Привет, Эм!
«Белла? Проклятье, девчонка, как, черт возьми, ты разузнала, где Эдвард?» – кажется, Эммет ошеломлен.
– Ну, мой брат в детстве дружил с Эмбри Калленом. Оказалось, что Эмбри столкнулся с девушкой Джаспера, Элис, которая раньше была его хирургом. Хирургом Эмбри, не Джаспера, – я качаю головой, пытаясь не запутать Розали и Эммета, сама всё еще шокированная этим совпадением. – Это как в теории шести рукопожатий. В общем, вчера вечером мы все оказались на яхте моего брата и Эмбри вкратце сообщил мне, что случилось с Эдвардом.
«Ладно, ну так выкладывай! – Розали говорит с понятным энтузиазмом. – Неужели все эти годы он отсиживался на западе?»
– Да, похоже, он действительно уезжал в Вегас где-то в две тысячи четвертом, чтобы быть с той танцовщицей.
«Буэ», – перебивает она.
Эммет укоризненно говорит жене:
«Веди себя прилично».
– Как бы то ни было, он почему-то там не задержался и просто уехал на юг, в Финикс, э… в Скотсдейл – там обитают сейчас Каллены. Но у Эдварда свое жилье.
Закончив перевод денег и напечатав подтверждение, я сразу иду к шкафу. Следующий этап – найти самые симпатичные летние наряды и перерыть корзину для белья в поисках того, что еще мне захочется взять. Надеюсь, это уместится в одну загрузку стиральной машины, которую я успею запустить перед сном.
«У тебя есть его адрес и телефонный номер?»
– Ага, получила от Эмбри. Он хочет, чтобы я поехала и поговорила с Эдвардом, – сказав это вслух, я почувствовала головокружение. Вчера я выпила чуть ли не галлон спиртного, а сегодня была слишком взволнована, чтобы поесть, и совершенно изнервничалась. Упираюсь рукой в дверцу шкафа и только потом продолжаю: – Как сказал Эмбри, Эдвард явно жалеет, что потерял связь со мной, – я смотрю наверх, перед глазами расплываются крутящиеся лопасти потолочного вентилятора. Бабочки, обосновавшиеся в моем животе, совершают примерно такие же движения. Я прикусываю губу и перехожу на дрожащий шепот: – Он намекнул, что у Эдварда, возможно, даже есть или, по крайней мере, были какие-то чувства ко мне.
Где-то на заднем плане Розали взвизгивает и хлопает в ладоши.
«Так почему же он ушел в подполье?» – спрашивает Эммет.
Мысль о ситуации, в которой оказался Эдвард, заставляет меня сгорбиться.
– Он заболел, когда учился в колледже. То, что он говорил тебе тогда, отчасти было правдой. Эдвард действительно нервничал, но в основном из-за болезни и…
«Черт, а сейчас ему лучше? – прерывает меня Розали. – Погоди… а что у него было?»
– Алопеция.
«Что это такое, черт возьми?» – спрашивает Эммет.
– Болезнь, при которой…
Эммет перебивает меня:
«Проклятье, он умрет?»
– Нет, но это навсегда. У него выпадают волосы, клочьями, время от времени, беспричинно. Я посмотрела в Гугле, оказалось, что бывают разные степени этой болезни, но всё происходит из-за того, что собственная иммунная система человека атакует его волосяные фолликулы. Эмбри не посвящал меня в подробности, но это настолько угнетало Эдварда, что он не мог ничего делать. Не знаю, надо бы перед встречей изучить это явление глубже, чтобы понять, к чему быть готовой.
«Ясно, значит, он облысел. Большинство из нас в любом случае ждет то же самое. Что тут такого? – иронизирует Эммет. – И это причина, чтобы бросить всех старых друзей?»
– Ну, не думаю, что он специально хотел, чтобы так получилось. И учти, это началось, когда Эдварду было всего двадцать. Насколько я поняла, он пытался поговорить с некоторыми старыми знакомыми, а они стали осуждать его и совсем не поддержали.
Розали откашливается:
«Если он пошел к кому-то из тех придурков, которые окружали его в старших классах… не обижайся, милый…
«Не буду».
Ответ Эммета заставляет меня фыркнуть.
Розали начинает снова:
«Короче, если Эдвард поделился своей проблемой с кем-то из этих занудных недоумков и они дерьмово повели себя с ним, неудивительно, что он исчез. Наверное, не смог никому доверять», – заключает Розали.
«И всё равно не понимаю», – ворчит Эммет.
«Ох, Эммет, – говорит Розали, шумно вздыхая. Так и вижу, как она похлопывает его по руке и воркует: “Ну-ну, мой милый, наивный муж”. – Здесь тебе придется довериться нам с Беллой, потому что это касается тебя, твоей популярности и даже некоторых особ женского пола, которые падали к твоим ногам».
«Спорно».
Я вступаю в разговор:
– Эммет, мы знаем, что ты совсем не самовлюбленный, как и Эдвард. И вы никогда такими не были. Но вам казалось, что вы нравитесь тем людям просто так. Многие парни и девушки хотели быть рядом с вами, потому что вы были популярными…
«Но…» – пытается перебить меня Эммет.
«Стремились вы к этому или нет, но популярность у вас была, – заканчивает Розали мою мысль. – И позже, если эта дружба вдруг бесследно исчезает по мелочным причинам вроде, скажем, твоей изменившейся внешности, а те, кого ты считал друзьями, на которых можно положиться, вместо поддержки решают, что ты не стоишь их усилий… это сводит с ума».
«Да, но он не обращался ко мне! Я никогда не заставил бы его пожалеть об этом. Это же болезнь, черт возьми!» – в голосе Эммета отчетливо слышна обида, и я ему сочувствую. Вот только сейчас речь не о нас, пусть даже на сто процентов понятно, почему он обижен.
«Может быть понадобились всего одна-две неудачных попытки, солнышко. Я имею в виду, что вы с Эдвардом никогда не были лучшими друзьями. Да, в старших классах он входил в твой ближний круг, но как часто ты виделся с ним после окончания школы? Ну, в тот день, когда мы с тобой впервые встретились, – это раз».
«Конечно, но была и еще пара случаев», – пытается Эммет привести убедительный аргумент.
– Ну ладно, Эм, значит, было всего несколько встреч за сколько… четыре или пять лет?
Я тру ладонями лицо, и мы продолжаем попытки решить эту головоломку – что-то вроде задания соединить точки только с нечетными числами, причем каждое пятое должно быть кратным трем. Непростая задача, когда у тебя не хватает деталей.
«Он не был в нашей свадебной команде, – добавляет Розали. – И, вероятно, обжегся уже на этом, а потом решил, что не стоит рассказывать кому-нибудь еще».
Меня вдруг осеняет:
– А если в течение нескольких лет это случилось неоднократно, возможно, Эдвард исчез с радаров во время самого тяжелого периода. То есть он не то чтобы пропал на восемнадцать лет сразу после окончания школы. Если сложить всё вместе, кто-то из нас троих встречался с ним каждые два-три года, правильно? – я снова сосредоточиваюсь на своем шкафу, примостив телефонную трубку между ухом и плечом, и начинаю сдергивать одежду с плечиков. Сарафаны, шорты, футболки, майки… да, да, да и да.
«Ну да, – хрипло отвечает Эммет. – Наверное, это уже что-то, но никто из нас по-настоящему ничего не узнает, пока мы не получим информацию из первых рук, от него самого».
– Как я уже сказала, мне неизвестны подробности его состояния, но в одной из статей я прочитала, что это может начинаться, потом прекращаться. И эти периодические обострения якобы способны привести к полной потере волос на голове и на теле.
«Господи», – рычит Эммет.
«Любой спятил бы, ежедневно думая, не начнут ли у него завтра снова выпадать волосы, – мрачно добавляет Розали. – Неудивительно, что он нервничал и вынужден был бросить учебу».
Я глубоко вздыхаю и сажусь на край кровати. До сих пор не верится, что всё это произошло так быстро и неожиданно.
На другом конце провода я слышу голос Алекса, который пришел в комнату и просит стакан воды.
«Сейчас принесу, дружище, – отвечает Эммет. – Беллз, я уверен, мы скоро снова поговорим. Счастливого путешествия, и передай Эдварду, что я ему врежу, если он на днях мне не позвонит».
Я тихо хихикаю и киваю, хотя он меня не видит:
– Будет сделано. Береги себя, Эм.
«Эй, – голос Розали слышится ближе и более четко, значит, она выключила громкую связь. – Итак, каков план?»
Я качаю головой:
– Даже не знаю, Ро. Я взволнована, напугана – и всё одновременно.
«Значит, ты собираешься просто появиться у него на пороге и сказать, что будешь его другом?»
– Ээ… да. Сейчас основной план такой, – я с кряхтением опускаюсь на колени и перерываю свою обувь в поисках нужных мне босоножек, шлепанцев и кедов. – Я еще не нашла здесь работу, поэтому к Флориде меня пока ничто не привязывает. Что же касается Эдварда, понятия не имею, хлопнет ли он дверью у меня перед носом, надорвет живот со смеху или улыбнется и будет милым… Я в потемках. – И, наконец, главное – черные плетеные босоножки! – Разумеется, надеюсь на третье.
«Да ну, невозможно, что он будет меньше, чем… в общем, Эдвард, – с сомнением говорит Розали. – Он слишком хороший. А если, по словам Эмбри, Эдвард жалеет о том, что держал тебя в неведении, то, вероятно, обрадуется твоему внезапному появлению, – она хмыкает. – Интересно, как он выглядит.
Вздохнув, ложусь на пол:
– Ну, судя по фото на сотовом Эмбри, Эдвард по-прежнему великолепен. Круглый год ходит чертовски загорелым, носит очки в металлической оправе, а на голове то бейсболка задом наперед, то кепка для гольфа.
«Ох, уверена, он хорошо справляется. И просто ненавижу то, что он столкнулся с таким отношением, из-за которого счел единственной возможностью защититься закрытость ото всех.
– Ото всех, кроме семьи, – добавляю я. – Эмбри сказал, что все эти годы ругался с братом, убеждая найти друзей, которые пытались отыскать его, но Эдвард не соглашался.
«Слишком велик риск. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Я ужасно расстроена из-за того, что с ним это случилось».
Я киваю:
– Слушай, за сегодняшний вечер я полностью соберусь. Мой самолет в десять утра, в Финиксе буду к трем часам пополудни, – я чувствую спазм в желудке, осознав, что меньше чем через сутки увижу Эдварда.
«Ладно. Что я могу для тебя сделать?»
Я рассеянно оглядываю комнату, пытаясь мысленно предложить что-нибудь полезное:
– Ммм… поищешь еще какие-нибудь сведения? Я позвоню тебе утром по дороге в аэропорт.
«Хорошо».
– Спасибо. Попытаюсь и сама почитать немного перед тем, как вырублюсь на ночь, но да, всё, что тебе удастся выяснить, вооружит меня и даст возможность говорить разумно, когда мы с ним окажемся лицом к лицу.
«Ладно, сестричка. Отдохни, – советует она. – Хочу сказать, что счастлива за тебя, но, возможно, это несколько преждевременно».
– Да, на данный момент давай придерживаться варианта: «рада, что ты нашла его, и надеюсь, что твой самолет не разобьется».
«Годится, – говорит она со смехом. – Люблю тебя».
– И я тебя тоже. Споки.
***
Стоя внаклонку, я сушу феном волосы, а в это время в поле зрения появляются ноги Джаспера, подошедшего к дверям ванной комнаты. Откидываю волосы и распрямляюсь, взглянув заодно в зеркало. «Ужас, дикарка».
Пытаюсь усмирить свою гриву, а брат посмеивается, смахивая что-то ладонью с туалетного столика:
– Давненько мы не делили с тобой ванную и я не находил твоих волос по всей раковине.
– Точно. И это вызывает у тебя тоску по старым добрым временам, а? – я слегка сбрызгиваю волосы лаком, понимая, что укладка всё равно не продержится десять часов и дело кончится заколкой. – Так что случилось?
Он складывает руки на груди и прислоняется к дверному косяку:
– Ничего. Просто хотел увидеть, как ты уезжаешь, напутствовать, поговорить по душам… в общем, всё вышесказанное.
Я смеюсь и фыркаю.
– Спасибо, – тянусь за своей косметичкой. – Приготовил какие-нибудь заключительные мудрые слова?
– Наверное, просто пожелаю тебе быть осторожной. То есть я не беспокоюсь за твою безопасность, когда ты будешь рядом с Эдвардом, но у тебя был трудный год, и я не хочу, чтобы тебя обидели… снова.
Я защелкиваю свою пудреницу и опускаю глаза.
– Знаю. И сама этого не хочу. Но в то же время не чувствую себя вполне причастной, понимаешь, о чем я?
Он морщит лоб:
– В смысле?
Провожу кисточкой с румянами по щекам и кладу ее в косметичку.
– Мне было некогда обдумывать это, и, честно говоря, так даже лучше. Потому что если я неделями буду сидеть и размышлять над словами Эмбри, то струшу и ничего не сделаю. Но что касается моих чувств, сейчас положение таково: да, я знаю, что всегда дорожила Эдвардом. Вот только он постоянно был далеко, понимаешь? – я достаю из сумочки тушь и, продолжая говорить, отвинчиваю щеточку. – Я недостаточно хорошо знаю его взрослым, чтобы впустить в свое сердце, а он плохо знает меня. Хотя мы знакомы с раннего детства, однако с тех пор прошло тридцать лет. Начало было милым, но что теперь? Мы начинаем заново, поэтому я не боюсь, что это взорвется и сокрушит меня на всю оставшуюся жизнь. Так понятно?
Он кивает, проходит мимо меня и встает спиной к зеркалу, опершись руками на подзеркальник:
– Да, я уловил, что ты пытаешься сказать.
Я пожимаю плечами, заканчиваю подкрашивать ресницы и вместо туши беру блеск для губ:
– Если бы мы были парой уже взрослыми и сейчас собирались бы воссоединиться после разлуки, я относилась бы к этому более эмоционально и беспокоилась бы, как всё может произойти. Но, если он не сочтет мое внезапное появление чудовищным вмешательством в его личную жизнь – а мысль об этом, поверь, у меня мелькала – я надеюсь просто начать с ним всё сначала. Быть его другом, если это ему нужно… если я ему нужна.
– У тебя огромное сердце, Беллз. Как он может не захотеть, чтобы ты была его другом?
Я улыбаюсь, вспоминая, как Эдвард сказал что-то похожее, когда мы в детстве играли на улице. Надеюсь, он всё еще чувствует то же самое.
– Спасибо, Джаз.
Мой младший брат выпрямляется и обнимает меня. Хотя я на два года старше, он почти на десять дюймов выше меня.
– Ты знаешь, что я тебя люблю. Просто будь умницей, но отлично проведи время. Надеюсь, твое присутствие положительно повлияет на Эдварда. Он заслуживает этого, и ты, несомненно, тоже.
***
Первый час поездки на автомобиле слушаю аудиокнигу об алопеции. Голова идет кру́гом, но эта информация помогает подготовиться к восприятию того, что пришлось испытать Эдварду: переживания, смятение, парализующая тревога.
Нет, у него не рак или какое-то хроническое заболевание, навсегда лишающее здоровья, но в социальном плане это разрушительное изменение, которое появляется ниоткуда. И хуже всего – связанная с ним изоляция. Неудивительно, что Эдвард исчезал иной раз на месяцы или годы. Я надеюсь только, что сейчас он, с точки зрения эмоций, открыт для встречи с подругой из прошлого. Которая поймет и не осудит. Которая должна была быть с ним с самого начала, если бы хоть кто-то из нас достучался до него.
Но нельзя жить сожалениями. Они никуда нас не приведут. Сейчас я надеюсь на улыбку и возможное новое начало с парнем, который так много для меня значил и запечатлелся в моем сердце целую вечность назад.
Солнце палит сквозь лобовое стекло, и я поправляю защитный козырек, направляясь на восток, к Международному аэропорту Таллахасси
1. Я собираюсь воспользоваться краткосрочной парковкой, но, если задержусь в Аризоне дольше чем на неделю, Джаз заедет и заберет мой автомобиль. Не хочется спешить с выбором долгосрочной стоянки, питая радужные надежды на встречу с Эдвардом. С тем везением, которое сопутствовало мне в этом году, невозможно быть слишком осторожной. Значит, краткосрочная парковка.
.
.
.
– Ну как, узнала что-нибудь дельное? – спрашиваю я Розали, сворачивая на Десятое шоссе, последний участок моего пути.
«Только то, что наблюдается три типа алопеции. При одном из них происходит лишь очаговое выпадение волос на голове. В других случаях голова лысеет полностью, а можно потерять вообще все волосы, в том числе и на теле».
– Это я и так знаю, но понятия не имею, с чем придется иметь дело. Казалось неправильным расспрашивать Эмбри, а по фотографиям непонятно, есть ли у Эдварда волосы на руках и ногах, – я вздыхаю, волнение одерживает верх, и я начинаю поскуливать. Наверное, это была дурацкая затея.
«Эй? Ты еще со мной? – рявкает Розали. – Не трусь, Изабелла Свон. Я узнаю эти звуки. Точно такие же ты издавала на алгебре второй ступени, когда нас заваливали ужасающими задачами, которые мы не могли решить. Господи, эти опросы при повторении пройденного были полным отстоем».
– Не помогает, – я хватаю бутылку с водой и залпом выпиваю ее, почти жалея, что это не «Зима». Ах, славные времена. – Я страстно ненавидела тот курс. Единственным плюсом шестых уроков алгебры была ты.
«Ты чертовски права, и я буду напоминать тебе об этом, пока не закроют крышку моего гроба. Но до этого давай взглянем на хорошую сторону. Что за проблема в отсутствии волос на теле? Профессиональные атлеты постоянно сбривают их, чтобы улучшить свою аэродинамику».
Я закатываю глаза:
– Спасибо за ценную информацию по основам физики. Но не уверена, что начну разговор с этого, Доктор Фил
2.
Она фыркает, и мы обе смеемся.
«Я просто пытаюсь отвлечь тебя и напомнить, что ты потрясающая и что Эдвард тоже так считает. Даже если он будет ошарашен твоим появлением и вначале возникнет небольшая неловкость. Ты найдешь верный тон, тебе всегда это удается. В конце концов, ты социальный работник и психолог! У тебя получится!»
– Да, знаю. Но большую часть этого проще сказать, чем сделать. Я не представляю, чего ожидать. То есть объективно он здоровый человек. Эмбри сообщил бы мне, если бы это было не так. И всё-таки мы не виделись уже семь лет, о Боже. Ро, я целую жизнь прожила, ни разу не взглянув на него! Между нашей встречей с Эдвардом и моим сегодняшним приездом к нему уместилось всё мое замужество.
«Понимаю. Но всё будет хорошо, Беллз. Тебе нужно поверить в это. Не имеет значения, что случится завтра, послезавтра, на следующей неделе… без разницы. По крайней мере, ты будешь знать, что, владея всей информацией, попыталась достучаться до него, хотя бы для того, чтобы сказать себе, что наконец-то сумела поведать ему о своих истинных чувствах, с которыми боролась последние тридцать лет. Тридцать чертовых лет, Белла. Пора, дорогая».
Я киваю, проезжая очередной зеленый указатель аэропорта и чувствуя, как усиливаются нервные спазмы в животе.
«Это даже не должно иметь отношения к его болезни. Пусть это будет ради тебя. “Эдвард, как здорово, что я тебя встретила. Я развелась и люблю тебя с того времени, как мы были зародышами. Что ты думаешь по этому поводу?”»
Я заливаюсь хохотом, и она присоединяется ко мне. Спасибо Всевышнему за эту женщину на другом конце линии. Взяв себя в руки, вздыхаю:
– Ты супер. Спасибо, это было мне необходимо.
«Отлично. Рада, что заставила тебя похихикать. Сколько осталось ехать?
– Меньше двадцати минут, по данным навигатора.
«Чем планируешь заняться в полете?»
– Ну, постараюсь, чтобы меня не стошнило на нервной почве во время изучения сорока семи статей об алопеции, которые я скачала вчера вечером. Думаю, это легкое чтиво займет меня надолго.
«Легкое чтиво, – она фыркает. – Да уж».
Внезапно я слышу отдаленные вопли, и Розали стонет:
«Черт, мелкие проснулись и уже грызутся».
– Не беспокойся. Возвращайся к материнским обязанностям, а я еще свяжусь с тобой перед вылетом.
«Ладно. Счастливого пути, скоро еще поболтаем, пока».
***
Покидая Международный аэропорт «Sky Harbor»
3, я никак не ожидала, что обновленный в самолете макияж сразу же потечет по лицу. Уверена, здесь около четырех тысяч градусов. Чертова печка! Они хвастаются низкой влажностью, но меня это не впечатляет. Четыре тысячи градусов – это всё-таки четыре тысячи градусов. Ладно, может быть, не четыре
тысячи, но просто сто четыре
4.
Почти то же самое.
Я возвращаюсь в здание, чтобы переодеться во что-то более легкое. Лучший выбор – оранжевый сарафан, который прекрасно смотрится при моём загаре. Либо сарафан, либо комплект из топа и трусиков, но мне кажется, что слишком самонадеянно было бы появиться у двери Эдварда одетой только в это.
Еще раз приведя себя в приличный вид, снова окунаюсь в скороварку, которую представляет собой город Финикс, и нахожу свою арендованную машину. Быстро отправляю сообщения Розали и Джасперу, сообщая им обоим, что благополучно приземлилась и еду к Эдварду.
Кинув в рот пластинку жевательной резинки, ввожу адрес, который дал мне Эмбри, и отправляюсь в пятидесятидвухминутное путешествие до Ист Кавалри Драйв в Скотсдейле.
.
.
.
«Две десятых мили до места назначения 9451 слева», – механический женский голос ведет меня к заключительному этапу моего путешествия.
Подъезжаю к дому, рассматривая его снаружи, и вижу на подъездной дорожке пикап с поднятым капотом, но поблизости никого нет. Естественно, продолжаю движение, потому что о чем я, черт возьми, думала, собираясь появиться у дверей Эдварда после того, как мы почти семь с половиной лет не разговаривали?
«Перерасчет. Поезжайте вперед и через четыреста футов поверните направо на Ист Вэгон Серкл.
Я проезжаю и мимо этого поворота.
Меня сейчас стошнит.
«Перерасчет».
– Хватит меня осуждать! – кричу я на машину, явно слетев с катушек.
«Поезжайте вперед и через сто футов поверните направо на Норт-Плэйс 93.
Я выполняю рекомендованный маневр, пока GPS-леди не начала подавать еще более сварливые реплики. Оказавшись в переулке, останавливаю машину и выключаю двигатель.
Прижимаюсь лбом к рулевому колесу и глубоко дышу, пока не понимаю, что выключение зажигания было серьезной ошибкой. Я больше не могу дышать в печке, в которую за последние пятнадцать секунд превратилось мое транспортное средство.
– Соберись, Белла Мари, – я смотрю на себя в зеркало заднего вида и провожу пальцами под глазами, чтобы стереть расплывшуюся от жары подводку. «Выгляжу всё еще довольно прилично».
Давай сделаем это.
Я возвращаюсь к дому Эдварда, но останавливаюсь, немного не доехав, и жду, чтобы увидеть, вернется ли кто-нибудь к пикапу, который проходит обслуживание на подъездной дорожке.
На этот раз у меня хватает ума не глушить двигатель, но через несколько минут его работы на холостом ходу приток холодного воздуха уменьшается.
«Интересно, надо мной будут планомерно издеваться все системы этой машины?»
Я беру телефон и пишу Розали:
Я здесь, и я не могу двигаться. Скажи что-нибудь, чтобы заставить меня. Боже. Ладно, что ты видишь? Он дома? Пикап стоит на подъездной дорожке, капот поднят. Дверь гаража открыта. Но никаких признаков жизни. Пусть пройдет несколько минут. Я подожду. Нам не требуется даже десяти секунд, потому что Эдвард появляется из-за пикапа и обходит его. Несет что-то похожее на стеклоочистительную жидкость и еще какую-то бутыль. Я посылаю подруге очередное сообщение:
Черт возьми, я смотрю на него. Ёёёё! А он видит тебя? Как он выглядит? Он меня не заметил, кажется, нет. На нем джинсы, в стоградусную-то жару, футболка, а на голове синяя бандана. Секундочку, она завязана у него на макушке, как у Тупака5? Или более сексуально, как у Эрика Ниса из первого сезона «Реального мира»?6 Я качаю головой. Только Розали может придумать такое сравнение со звездой реалити-шоу, парнем, которого когда-то, в девяносто втором, мы считали романтичным.
Эрик Нис. Однозначно сексуально. А еще на нем темные очки. Господи, он по-прежнему чертовски хорош. Так чего же ты ждешь, черт побери? Иди и поздоровайся, безумный поезд7. У меня страх сцены. Это может закончиться ужасно. Беллз, у меня нет мудрого совета, кроме слов, что, возможно, ничего плохого не случится, но ты не узнаешь, пока не попытаешься. Хорошо. Я иду. Я снова кладу мобильник в сумочку – как раз в тот момент, когда Эдвард захлопывает капот и возвращается в гараж, закрывая за собой дверь с электроприводом.
Ладушки… пора действовать по плану Б.
Я набираюсь храбрости, чтобы выйти из машины.
Иду к входной двери, как будто я в «Зеленой Миле»
8 и только что полакомилась бельгийскими вафлями со свежей земляникой и взбитыми сливками во время последней трапезы приговоренного к смертной казни. По крайней мере, я смогу позвонить в дверь, а не подкрадываться к Эдварду, стоящему внаклонку над двигателем своего пикапа.
В моей голове проносятся сотни мыслей, но самая пронзительная из них: ну почему ты вообще решила, что это хорошая идея?
Я не только не успеваю возразить себе, но, достигнув двери и нажав трясущимся пальцем на кнопку звонка, тут же сознаю, что так и не отрепетировала, что говорить, когда окажусь лицом к лицу с Эдвардом. Быстро отступаю и делаю шаг в сторону пешеходной дорожки, но опаздываю. Скрип резиновой заслонки под дверью предупреждает, что я здесь уже не одна, поэтому я глубоко вдыхаю и разворачиваюсь.
Робко улыбаюсь и стаскиваю темные очки, медленно двигаясь к крыльцу.
Эдвард чуть отшатывается, на лице его изумление – но, к счастью, не отвращение.
– Белла? – голова его слегка вздрагивает. – Что?..
– Здравствуй, – тихо отвечаю я и подхожу, теперь нас разделяют всего четыре фута
9.
Сердце тяжело колотится в груди. Он всё так же прекрасен: его легкая улыбка, его задумчивые глаза, тембр его голоса. Всё это идеально, и я знаю, что внешняя красота соответствует его характеру и душе. Это мальчик, которого я полюбила столько десятилетий назад. Это по-прежнему
мой Эдвард.
– Я эээ… – указываю большим пальцем за плечо, – просто была недалеко… – еще раз тычу пальцем, с запинкой находя слова, – в эээ… во Флориде, – пожимаю плечами, прикусив щеку изнутри. – Подумала, что с-стоит заскочить по пути домой… и поздороваться.
На его лице медленно появляется озадаченная улыбка, он наклоняет голову:
– Ты приехала сюда из Флориды? По пути домой? – он смотрит куда-то за меня, вероятно, пытаясь обнаружить операторов из шоу «Подстава»
10, притаившихся в кустах и готовых к нападению.
Я киваю, моя идиотская голова идет кру́гом от стараний найти правдоподобный ответ, который позволит не показаться еще глупее:
– Ну да… это было по пути.
Он шагает ко мне с порога, сократив дистанцию между нами до каких-то двух с половиной футов:
– Домой… куда?
Я еще раз глубоко вздыхаю и громко выдыхаю, надув щеки и кивая, как китайский болванчик:
– В другой город… во Флориде.
Смешливо фыркнув, он дарит мне ту самую великолепную улыбку, на которую я попалась тогда, много лет назад. И пристально смотрит на меня, возможно, пытаясь понять, видение я или – как и есть на самом деле – чокнутая, которая всего лишь заявила, что без приглашения приехала за шестнадцать с лишним сотен миль, чтобы поздороваться.
Я не разглядываю его, но и так вижу, что у него по-прежнему есть брови и ресницы, как и светлые волоски на руках. Он даже более загорелый, чем на снимках, которые показывал мне Эмбри в выходные, и выглядит совершенно здоровым, а мышцы рук рельефнее, чем когда-либо на моей памяти. Я немного успокаиваюсь, убедившись, что Эдвард не заставил себя жить затворником, несмотря на ту борьбу, которую ведет с сильнейшей тревогой, вызванной его состоянием.
– Ладно, – говорит он, будто бы удовлетворенный моим смехотворным объяснением. – Не хочешь ли зайти и выпить стакан воды или чего-нибудь еще? – он приподнимает бровь, всё еще улыбаясь. – Я имею в виду – перед тем, как отправиться домой… во Флориду.
Отвечаю ему такой же усмешкой. Похоже, нам обоим ясно, что игра окончена. Пора признаваться.
– Это было бы просто замечательно.
1 – Таллахасси (англ. Tallahassee) – столица штата Флорида;
2 – Доктор Фил – Фи́ллип Кэ́лвин «Фил» Макгро́у (англ. Phillip Calvin "Phil" McGraw) – американский психолог, писатель, ведущий телевизионной программы «Доктор Фил»;
3 – «Скай-Харбор» (англ. «Sky Harbor», небесная гавань, небесный порт) – международный аэропорт в Финиксе, столице штата Аризона;
4 – Сто четыре градуса по Фаренгейту это сорок градусов Цельсия;
5 – Тупак Амару Шакур (англ. Tupac Amaru Shakur, также известный как 2Pac и Makaveli, при рождении Лесэйн Пэриш Крукс, англ. Lesane Parish Crooks; 1971 – 1996) – хип-хоп исполнитель, продюсер и актёр из Гарлема, Нью-Йорк;
6 – Эрик Нис (англ. Eric Nies) – в прошлом модель, участник телешоу «Реальный мир» (англ. The Real World) – что-то вроде российского «За стеклом», фото Эрика Ниса в бандане, которое помогло бы иллюстрировать слова Розали, обнаружить не удалось, так что можем лишь вообразить;
7 – Безумный поезд – «Crazy Train» – песня, написанная Оззи Осборном, Рэнди Роадсом и Бобом Дейсли. Была выпущена как первый сингл Осборна в 1980 году для дебютного альбома Blizzard of Ozz. Почему Розали назвала так Беллу, выяснить не удалось;
8 – «Зеленая миля» – тюрьма из фильма «Зелёная миля» (англ. The Green Mile; мистическая драма по одноимённому роману Стивена Кинга, режиссер Фрэнк Даработ, 1999 г.);
9 – Четыре фута примерно равны 1,2 м;
10 – «Подстава» (англ. Punk'd) – американское телевизионное шоу Эштона Катчера, представляющее собой розыгрыш звёзд с помощью скрытой камеры.
... что можете заказать обложку к своей истории в 
...что в 
0
