2024-11-23

16

0

0

Запах свежесваренного кофе приветствует меня, пока глаза пытаются привыкнуть к дневному свету, проникающему через окна. Вид спящей рядом Беллы снимает заслон с воспоминаний о вчерашнем вечере, и я обнаруживаю, что улыбаюсь в подушку. Не могу припомнить, когда в последний раз так себя чувствовал.

На чертовом седьмом небе.

Возможно, когда мне было одиннадцать и мама с папой неожиданно объявили нам с Эмбри о поездке в Дисней-Уорлд. Или в семнадцать, когда я забил победный гол, который вывел нас в финал штата в год нашего чемпионства. Или когда Белла много лет назад ни с того ни с сего вошла в паб Пи-Джей… во всяком случае, пока я не заметил кольцо на ее пальце. Или, может быть, в прошлый понедельник, когда я открыл дверь и увидел Беллу – впервые за долгие годы, проведенные без надежды на ее возвращение в мою жизнь.

Но всё-таки вот они мы.

Белла лежит на животе, подложив ладонь под щеку. Оливково-зеленая простыня прикрывает ее загорелое тело ниже талии. Напоминает открытку с океанским берегом, где волны цвета бутылочного стекла набегают на песчаный пляж. При каждом выдохе полная нижняя губа чуть выпячивается. Мне необходимо снова поцеловать ее. Длинные волнистые волосы разметались по лопаткам… я хочу зарываться в них пальцами снова и снова. А еще округлый намек на скрытую от меня грудь. Всё это вместе взятое возбуждает до такой степени, что возникает необходимость как-то справиться с утренним стояком. Я соврал бы, если бы сказал, что не горю желанием повторить вчерашние любовные игры.

Как можно скорее.

Она настолько великолепна, что просто больно. У меня ноет в животе, когда я смотрю на Беллу и сознаю, что она моя. Наконец-то. Она наконец-то моя, черт побери, и, клянусь всем, что есть во мне хорошего, на этот раз я не облажаюсь.

Тянусь к тумбочке за часами: на них три минуты восьмого. Накануне Белла упоминала о том, что время посещений в блоке интенсивной терапии короче, чем в остальных отделениях, поэтому сегодня она собирается выйти из дому не раньше девяти утра. И всё же, уверен, она захочет перед поездкой в больницу привести себя в порядок. Слава Богу, у нас хватило ума прибраться в ванной, прежде чем лечь спать. Торнадо из одежды, которое осталось после нашего первого посещения душа, выглядело очень прикольно.

Нам более чем немного не терпелось.

Страсть начинает с ревом разгораться в моей груди при одной только мысли о том душе. О первом взгляде на ее потрясающее тело. Обнаженное – только для меня. Увидев ее в юности полураздетой на уроке плавания, я мог лишь представить остальное. Реальность же потрясала воображение, превосходя любые мечты. Временами я приходил в смятение – просто не мог поверить, что она моя. Хотел быть нежным и осторожным. Хотел поклоняться каждому дюйму ее тела. Но потом маятник качнулся в обратную сторону, и животное начало, жаждущее обладать этой женщиной, сделать ее своей, одержало верх.

К счастью, она, кажется, нисколько не возражала.

Как бы то ни было, мы отключились, не дав себе труда забрать мои сумки из арендованной машины. Придется снова надеть вчерашнюю одежду и сбегать на улицу.

Повернувшись на бок, осторожно выпутываюсь из простыни, чтобы не стянуть ее с Беллы. Потягиваясь, приглушаю рычащий зевок, который пытается вырваться из груди.

– Ммм, ммм, ммм… эта задница. Господи помилуй.

Удивленно округляю глаза и поворачиваюсь, слегка ошарашенный ее откровенной репликой.
– Белла, – с усмешкой приветствую я ее. – И тебе доброе утро, красавица.

Сую ноги в джинсы, решив, что до ду́ша обойдусь и без нижнего белья. Улыбаюсь Белле, а она, раскрасневшись, качает головой и зарывается лицом в подушку. И бормочет что-то, чего я не могу разобрать, как ни пытаюсь.

Сев рядом с Беллой, изо всех сил сопротивляюсь острому желанию сдернуть с нее простыню и устремиться к некоему утреннему удовольствию.

Наклоняюсь, приложив ладонь к уху:
– Что это было?

Она приподнимается на локтях, открывая мне идеальный вид на потрясающее декольте:
– Я сказала: не могу поверить, что занималась сексом с Эдвардом Энтони Калленом в моей детской спальне, а он просто встает и демонстрирует мне свою восхитительную задницу, как будто не произошло ничего необычного.

– Восхитительную, да?

Зажмурившись, Белла кивает:
– В высшей степени, – потом вздыхает и снова падает лицом в подушку.

Я наклоняюсь и целую ее в затылок:
– Ладно, спасибо за твое великодушное мнение. Я мог бы возразить, сказав, что вид, который открывается передо мной, гораздо более фантастичен чем то, что видишь ты, но сейчас мне совершенно необходимы мои сумка и зубная щетка.

Она перекатывается на спину и, улыбаясь, убирает непослушные прядки с лица, а потом откидывает волосы назад:
– Ладно. Подожди, наброшу на себя что-нибудь из одежды и сходим вместе. Не слышно, чтобы кто-нибудь шевелился, но кто-то определенно уже встал и готовит кофе.

Только прикусывание щеки изнутри помогает мне не разразиться потоком непристойностей, когда Белла соскальзывает с кровати и я получаю возможность взглянуть на ее обнаженное тело. К моему огорчению, через минуту она уже одета в футболку и маленькие джинсовые шорты, а я застегиваю последнюю кнопку на своей рубашке.

Белла протягивает мне руку:
– Готов к повторным знакомствам?

– Разумеется.

Еще идя по коридору, я узнаю Элис по фотографии, которую показывала мне Белла на своем мобильнике несколько дней назад. Девушка сидит на табурете возле кухонного «островка» и перехватывает мой взгляд, когда видит, как мы входим в столовую:
– Доброе… утро! – она округляет глаза, правда, скорее от приятного удивления, и не может удержаться от ухмылки.

– Беллз, хочешь, приготовлю тебе что-нибудь перед уходом? – Джаспер стоит, сунув голову в холодильник, а Элис приветливо машет мне рукой. Я улыбаюсь и киваю в ответ. – У мамы тут английские маффины¹, но есть и яйца, и сыр.

– Э… да, что бы ты ни приготовил, будет хорошо, спасибо.

– А можешь сделать две порции? – добавляю я, подмигнув Белле.

Джаспер обалдевает:
– Что за?.. – ингредиенты, которые он набрал в холодильнике, подпрыгивают у него в руках, сыр и колбаса падают на пол. – Черт, черт! Лови перцы!

Элис бросается к нему и успевает спасти стеклянную банку консервированных красных перцев от неминуемой гибели у ног Джаспера. Мы дружно смеемся.

– Не собирался оставить тебя без завтрака, братишка, – говорю я, приседая, чтобы подобрать упавшие продукты. Джаз, выпрямившись, лишь качает головой и широко улыбается. Это немного укрепляет мою надежду на возобновление дружеских отношений, которые были у нас с ним в детстве.

– Очень рад видеть тебя, старина, – искренне говорит Джаспер, обнимаясь со мной. Посмеиваясь, мы несколько раз колотим друг друга по спине. – Нам с тобой надо о многом поговорить, – он указывает в мою сторону лопаткой. – Эдвард, это моя девушка, Элис. Элли, это один из основателей Такертонского клана, о котором мы разговаривали в прошлые выходные.

Элис спрыгивает с табурета и протягивает мне руку:
– Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже, – говорю я, улыбаясь.

Она глядит на Беллу и подмигивает:
– Классный сюрприз, а?

Белла обнимает меня за талию с видом кошки, слопавшей канарейку:
– Хммм, и не говори.

– Сейчас приготовлю завтрак, туристы, – сообщает Джаспер, роясь в шкафчике под плитой. – Налить вам кофе?

Белла кивает:
– Да, пожалуйста. Мы только сходим к машине Эдварда за его сумкой.

Джаз запрокидывает голову и разражается хохотом:
– Не успели сделать это вчера вечером, насколько я понимаю? – он бросает на нас взгляд, говорящий: «Готов поспорить на свою следующую получку, вы были слишком заняты, чтобы позаботиться о багаже».

Я посмеиваюсь, а Белла корчит рожицу своему брату, и мы сразу же поворачиваемся, чтобы уйти.

– Закройте. Входную. Дверь!

Резко развернувшись, вижу миссис Свон, замершую посреди столовой. Она берется двумя руками за щеки, но тут же расплывается в улыбке, как и я, и бросается ко мне:

– Эдвард Каллен, как же я рада тебя видеть! – мама Беллы крепко сжимает меня в объятиях, и я отвечаю ей тем же. – Выходит, понадобилась чуть ли не семейная трагедия, чтобы ты снова оказался у нас дома?

Я хмыкаю, а она отстраняется, но продолжает держать меня за плечи.

– Жаль, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах. Но это всё благодаря вашей дочери.

Белла краснеет и улыбается нам.

– Ну, как бы то ни было, мы благодарим судьбу, – миссис Свон подмигивает и снова сжимает мои плечи, слегка потряхивая. – Очень приятно тебя видеть. Огромное спасибо за то, что ты здесь!

– Не за что. Есть новости насчет шефа?

Она проходит мимо меня на кухню. Белла встает рядом со мной, чтобы послушать ответ своей мамы.

– Я только что разговаривала по телефону с Шелли. Ночь прошла спокойно, и это хорошо. Он останется в интенсивной терапии по меньшей мере до обеда, а потом они перевезут его в послеоперационную палату, – она принимает от Элис кружку с кофе и вытряхивает туда пакетик подсластителя. – Но глупо нам всем ехать туда и ждать, когда кому-то одному можно будет его навестить.

– Мам, просто скажи, что мы должны сделать, – говорит Джаспер. Стоя у плиты, он готовит нам омлет. – Как тебе будет легче всего?

– Ну, наверное, я поеду туда сейчас и посижу с ним утром. Потом, когда они соберутся переводить его, я вам позвоню, – она окидывает взглядом кухню. – Так годится?

– Хорошо, мама, – отвечает Белла. – Уверена, что сможешь нормально вести машину?

– О да, – машет рукой миссис Свон. – Я очень хорошо выспалась после Тайленола PM². И чувствую себя отдохнувшей… и благодарной, – она со вздохом кивает, складывая руки на груди. – У вашего отца впереди чертовски долгое восстановление, но сейчас я просто воспринимаю как благословение небес то, что он перенес операцию, а мои дети здесь, со мной, – она нервно покашливает, чтобы продолжить говорить: – Все четверо.

Четверо «детишек» обмениваются быстрыми взглядами и задумчивыми улыбками.

Вот это да.

Причисление к членам семьи после такой долгой разлуки вызывает у меня просто фантастическое чувство. Это о чем-то говорит. Об очень многом, на самом деле.

– Вот, – Джаспер ставит перед своей мамой тарелку. – Давай-ка поешь сначала, а потом уже отправишься в путь. А остальные смогут не спеша позавтракать, поскольку нам пока не надо выбегать из дома.

– Да, пожалуйста, съешьте всё, что найдете, чтобы не испортилось, – поддерживает его миссис Свон. – К тому же ваш отец перейдет на совершенно новый режим питания, что его порадует, не сомневаюсь. Поэтому нам здесь наверняка не понадобятся бекон и колбаса.

Белла и Джаспер понимающе переглядываются:
– Будет сделано, мам.

– Только сбегаю за сумкой, – сообщаю я.

Теплые пальцы переплетаются с моими:
– Я с тобой.

Выходя из дому, мы с Беллой улыбаемся друг другу. Я открываю багажник и вытаскиваю свою здоровенную спортивную сумку.
– Слушай, мне не хотелось нахально напрашиваться на постой. Могу ночевать в доме моего приятеля в Табернакле³. Это бармен-сменщик из Пи-Джи. Я позвонил ему еще вчера.

Она хмурится:
– Почему бы тебе не остановиться здесь? Я ведь уже почти поселилась у тебя в Аризоне, когда пришлось спешно выехать сюда.

Закинув сумку на плечо, я снова беру Беллу за руку, и мы идем по дорожке:
– Да, но это был мой дом. Никаких родителей вокруг. Не нужно было просить разрешения.

– Эдвард, мама не будет против того, чтобы ты пожил у нас. Джаспер привез с собой Элис, и никто на него косо не глядел.

– Да, но ваши родители знают, что она девушка их сына, причем довольно давно. Я просто… просто не хотел никого ставить в неудобное положение.

Она фыркает и качает головой:
– Иди сюда, сумасшедший.

Я наклоняюсь, а она нежно берет меня за подбородок и поцелуем заставляет замолчать.
– Я спрошу у мамы, если тебе от этого будет легче. Но она наверняка рассчитывает, что ты останешься здесь – теперь, когда она едва успела увидеться с тобой и так вокруг тебя суетилась… и еще… Включила в число своих детей?! – Белла прикидывается удивленной. – Надеюсь, это тебя не слишком напугало?

Мы останавливаемся перед входом.
– Мне это вроде даже понравилось. Так легче осознать, что своим исчезновением я не совсем испортил отношения, которые устанавливались, когда я был ребенком.

– Ты не испортил, – шепчет она. – Ладно. Пойдем приведем себя в порядок, чтобы ты успел поболтать с Джазом и получше познакомиться с Элис. Она замечательная, – мы заходим в дом, но Белла почти сразу останавливается и говорит, не оборачиваясь: – И сегодня же сходим за угол, на Ничейную землю, где сможем изнасиловать друг друга.

Я хохочу, обняв ее ниже талии и схватив за попу:
– Это будет большой скачок от нашего невинного поцелуя тридцатилетней давности.

Она застенчиво улыбается:
– Что тут скажешь? В последнее время я просто без ума от скачков.


Миссис Свон – Рене, как она быстро поправила меня, – заявила, что я сошел с ума, если собирался ночевать где-то в другом месте. Это было довольно забавно, но в конце концов снова вызвало прилив благодарности за то, что семья Беллы лезет из кожи вон, чтобы принять меня обратно под крыло.

Утро с Джаспером и Элис прошло по-настоящему легко. Они порадовали меня рассказом о том, как прекрасно провели время в прошлые выходные в ночном круизе вместе с моим братом и его девушкой. Типично для Эмбри – о его эксцентричности ходят легенды, и он постоянно всех смешит. Я тоже получил бессрочное приглашение приехать в Панама-Сити в гости к Джазу в любое время, как только захочу.

Мы как раз прибирались после завтрака, когда позвонила Рене, чтобы предупредить, что шефа Свона вот-вот переведут в послеоперационный блок.
.
.
.
Белла берет меня за руку, которую я протягиваю над центральной консолью, следуя за машиной Джаспера и Элис к больнице. Мы решили вернуть арендованный автомобиль Беллы в городской офис компании, а позже съездить в другой офис в Черри-Хилл, чтобы сдать мою машину. Поскольку отец Беллы вышел из строя, она планирует использовать для наших поездок по округе его автомобиль, тем более что мы будем жить в одном доме.

– Ты так и не рассказал мне о своей вчерашней встрече с куратором, – Белла несколько раз сжимает мои пальцы. – Как всё прошло?

– Ну, меня назначили в отделение реабилитации амбулаторных пациентов, что также предусматривает посещения на дому.

– Здорово! – радуется она. – Ты же как раз на это и надеялся, правильно?

– Угу, самый центр Скотсдейла. В списке пациентов есть и довольно известные люди. Мог бы увидеть какую-то акцию «Кардиналов» и «Даймондбэка»⁴.

У Беллы рот до ушей. И я знаю, что она не прикидывается.

– Как бы то ни было, больше всего я хотел тебе рассказать вот что: я набрал так много дополнительных клинических часов на первых двух объектах, что мне осталось всего триста часов до выполнения нормы, необходимой для степени магистра. Меня зачислили в эту программу до того, как начали меняться лицензионные требования. Теперь студенты вынуждены сразу поступать в аспирантуру для получения докторской степени.

– Хорошо… значит, тебе придется гораздо больше заниматься теорией?

– Вообще-то нет, я уже позаботился обо всех академических дисциплинах. Разумеется, я мог бы пройти подготовку еще по каким-то специальностям, но на данный момент обязан только завершить клиническую практику.

– А ты думал о докторской степени?

– Нет, разве что в последние пару лет. Это сильно повысило бы мою конкурентоспособность, а значит, и зарплату, что всегда приятно после вскрытия всех этих счетов.

Она смеется, закатывая глаза:
– Кому ты рассказываешь! Наверное, мне удастся выплатить студенческие займы лишь за пару лет до пенсии.

– В общем, я по-прежнему должен закончить учебу в декабре.

– Потрясающе. Я так за тебя рада!

– Для этого понадобилось много времени, но я и правда горжусь собой.

Она тянет меня к себе для быстрого поцелуя, и я ничуть не против.
– Твои родители наверняка в восторге.

– Да уж. Понятно, что они не были счастливы, наблюдая, как я с трудом преодолевал разнообразные жизненные препятствия. Всем нам, черт возьми, будет что отпраздновать. А у тебя что-нибудь запланировано на двенадцатое декабря?

– Могу перенести часть мероприятий на другое число, – поддразнивает она меня вначале, но потом ее лицо становится грустным: – На самом деле я не знаю, где буду в это время. У меня нехорошее предчувствие, что я могу здесь застрять. Реабилитация, которую должен пройти папа, несомненно, окажется долгой.

Когда мы останавливаемся на красный свет, я поворачиваюсь к Белле:
– Да, она будет долгой. Я работал с многими пациентами, которые восстанавливались после операций на сердце. Для некоторых это бывает труднее, чем для других. Но твой отец всегда находился в хорошей форме, поэтому его реабилитация может протекать гораздо более гладко.

– Я не вправе ожидать, что Джаспер приостановит свою жизнь и явится сюда помогать. Я поселилась у брата буквально за неделю до того, как поехать повидаться с тобой. Именно мне логичнее всего остаться в Джерси и поддержать родителей, но я ненавижу то, что не могу просто бросить всё, чтобы быть с тобой, – ее глубокий вздох заставляет меня пожалеть, что я не в состоянии облегчить ее ношу. – И хотя я знаю, что мы говорим о «тебе и мне», о «нас с тобой вместе», о будущем… это слишком ненадежный момент завязывания отношений, чтобы я могла просто считать, что в любом случае начну с тобой заново в Аризоне, – она стонет, пряча лицо в ладонях и трет ими щеки, а потом откашливается, чтобы снова начать говорить: – Ты не предлагал мне ничего такого. Это просто сценарий, который я выдумала, – ее голос становится громче. – Знаю, я всё усложняю, но мой мозг не может отключиться. А ты, наверное, уже внутренне испуган до полусмерти, поскольку я совершенно свихнулась, если планирую будущее, с которым ты даже не согласен. Уф! Десять или одиннадцать – это ведь слишком рано для бокала «Yellow Tail»⁵?

Я качаю головой, всё еще улыбаясь. Этот полушутливый монолог заставляет меня влюбиться в Беллу еще сильнее, но мне не хочется, чтобы она нервничала.
– Эй. Успокойся. Ты не пугаешь меня ничем из того, что говоришь. Если бы мы не были знакомы или если бы нам было по двадцать четыре года, да, тогда, возможно, твои слова показались бы слегка преждевременными. Но, Белла, мы затеяли всё это, зная друг друга всю жизнь. Ладно, пусть последние двадцать лет мы не находились постоянно рядом, – я пожимаю плечами, – но зато были избавлены от метаний и неразберихи, которые обязательно сопутствовали бы нам в двадцать с чем-то, – я занимаю перекресток, чтобы свернуть налево и, проведя рукой по ее колену, нежно сжимаю его. – Как я уже сказал вчера вечером, ничего не скрывай. Говори мне обо всём, что чувствуешь. И я тоже буду откровенным с тобой. Если мы сразу не окажемся на одной волне, то постараемся постепенно достичь компромисса, – я глажу ее по бедру, чтобы заставить взглянуть на меня. – Я хочу быть с тобой. И твердо помню, как ты говорила, что я должен тебе целую жизнь упущенных поцелуев. Не закрывайся от меня. Не стыдись слез и не придумывай страхов, о которых ты от меня не слышала, – я качаю головой, надеясь, что Белла поймет: ничего из сказанного ею не отпугивает меня. – Я большой мальчик и, если меня что-то встревожит, обязательно сообщу тебе. И не собираюсь тебя дурачить, обещаю. Твой бывший муж выиграл чертову золотую медаль в этом виде спорта, и я хочу исключить для тебя риск когда-либо снова испытать такую же боль. Ну и… не напугало ли тебя до полусмерти то, что я сейчас сказал?

Она прижимает кулак к уголку глаза и выдавливает:
– Нет.

– Очень хорошо. Так что давай сейчас проведем время вместе, помогая твоей маме на этой неделе и строя планы на время, когда твоего отца выпишут. Черт возьми, я даже буду вместе с тобой рассылать резюме, чтобы найти работу поблизости. Я здесь, чтобы поддерживать тебя, чтобы обнимать тебя… всё, что ты захочешь. Остаток недели у меня свободен, как и планировал первоначально мой босс. Я твой, используй меня как сочтешь нужным.

– Весь мой, а?

– Да, мэм. Когда угодно, где угодно…

Она тянется к «бардачку» и выкапывает оттуда салфетку:
– Ты только что процитировал Шакиру⁶?

– Не нарочно, – я усмехаюсь. – Но да, предпосылки те же.

Мы въезжаем на больничную парковку и находим место у заднего входа. Прежде чем взяться за дверную ручку, снова сжимаю руку Беллы и подношу к губам:
– Ты в порядке?

Она длинно выдыхает и кивает:
– Да, блин, перевожу дух и успокаиваюсь. Извини, что снова вышла из себя. У меня явно нервы не в порядке. Любой другой парень при такой ситуации в начале отношений сейчас уже с криками пустился бы наутек.

– Ну, тогда он был бы дураком, – возражаю я. – И я от этого всё равно только выиграл бы. Я не убегаю. Тебе от меня так просто не отделаться.


Эти последние несколько дней в городке, где выросли мы с Беллой, снова вызвали у меня безумную ностальгию. Я помню, почему так сильно любил жить здесь и почему тогда, в мои двадцать с лишним, стало так больно находиться в родных местах, теряя друзей и убеждаясь в том, что больше нельзя положиться на тех, кого я считал заслуживающими доверия.

Причина моей любви – атмосфера, свойственная маленькому городу. Люди по-прежнему дружелюбны. Они здороваются, встречая друг друга во время прогулки. Они делают покупки в семейных магазинах, вместо того чтобы двадцать минут добираться на машине в другой город в «Таргет» или «Уолмарт»⁷. Дети по-прежнему разъезжают повсюду на велосипедах. Во дворах часто можно увидеть огромные украшения, снятые с плавучих платформ «Карнавала Каноэ». Посторонний мог бы счесть странным вид двадцатидвухфутового гуся в жилете и шляпе с блестками на чьём-то газоне. А здесь это просто символ того, как сплачивают сообщество трудная многомесячная работа по строительству платформ и гуляния, которые сотрясают город весь первый августовский уикенд.

Но теперь здесь живет совершенно новое поколение. Разумеется, найдется горстка людей, с кем мы вместе ходили в школу, живущих в унаследованных ими родительских домах или, возможно, купивших собственное жилье, поскольку они знают, что Медфорд-Лэйкс – это жемчужина среди лесов Нью-Джерси. В любом случае наш городок и сейчас кажется уютным. Я совершенно не нервничаю из-за возможности столкнуться с кем-то из прошлого. Но даже если и нервничаю, они не смогут причинить мне боль. Я доволен тем, кто я есть, и понимаю, что всё случившееся со мной, хорошее или плохое, привело меня к сегодняшним перспективам. А рядом с Беллой моя уверенность будет расти всё быстрее.
.
.
.
– Как приятно тебя видеть, – шепчет Розали. – Я не шучу. Нам тебя не хватало, – мы слегка отстраняемся друг от друга, и она кивает в сторону Эммета: – А он скучал по тебе сильнее, чем ты способен представить.

Розали приподнимает брови, говоря это всё на полном серьёзе.

Эммет протягивает мне руку, я с улыбкой принимаю ее, а он крепко меня обнимает:
– Скучал по тебе, дружище. Не пропадай больше, слышишь?

– В этом не было ничего личного.

Отступив от меня на шаг, Эммет склоняет голову к плечу:
– В этом всё было личным: это была твоя жизнь, и тебе нужны были настоящие друзья.

Я киваю, отводя взгляд и надеясь не разволноваться прямо здесь, на парковке «Пика».

– Эй, мы пойдем внутрь и займем столик, – Белла подмигивает мне и уходит вместе с Розали внутрь, оставляя нас с Эмметом, чтобы мы могли пару минут поговорить.

– Ну… они не слишком деликатны, – усмехается Эммет, отгоняя муху. – Слушай, не буду тянуть резину. Ты вынужден был сделать выбор, который тогда казался лучшим, и я это понимаю.

Я сую руки в задние карманы джинсов и шумно выдыхаю.

– Ужасно, что тебе пришлось преодолевать что-то настолько опустошающее, не имея рядом ни одного настоящего друга. Я знаю, что не был первым в списке людей, кому ты позвонил бы, но мне очень не нравится, что ты сдался, даже не набрав мой номер, ясно тебе это? – он смотрит на меня, прищурившись, закатное солнце светит прямо в его загорелое лицо.

– Ясно. И я не могу изменить это прошлое. Но, как уже сказал Белле… это было что-то вроде самосохранения. Я не хотел обнаруживать в который раз, что те, кого я когда-то считал своими лучшими друзьями, оказались самыми дерьмовыми душонками, – я пожимаю плечами. – Проще было уйти и начать всё заново с людьми, которые не знали, что раньше я выглядел иначе.

Рядом проезжает какой-то джип, и Эммет отступает к своей машине:
– И я это понимаю. Повторюсь, мне известно, что мы не были настолько близкими, чтобы ежедневно созваниваться или встречаться каждый уикенд. Но ты начал просто пропадать на месяцы… на годы, а потом полностью замолчал – после того вечера, когда мы столкнулись в «Брэддоке»…

– Предсвадебный ужин Беллы, – я тру пальцами лоб. – Я тогда плохо соображал. Казалось, что действительность обрушилась на меня, и от этого было тошно. Знать, какая хорошая она была… и есть… и что она теперь навсегда станет недосягаемой. Меня одолевали эгоистические чувства, и самобичевание, и сожаление, – я кашлянул, загоняя поглубже рвущиеся на волю болезненные воспоминания. И прости, что я молча ушел от нашей дружбы. Я только…

Эммет перебивает меня, махнув рукой:
– Нам не обязательно копаться в этом, кроме шуток. Ты имел полное право справляться со своей болью так, как ты это делал. Просто хочу сказать, что если бы я был рядом с тобой… но суть в том, что я всё еще здесь и рад, что Белла тебя нашла.

– Я тоже, – хмыкаю я.

– Да? Всё… хорошо? – он поводит головой в сторону ресторана, и я понимаю, что он имеет в виду наши с Беллой отношения.

– Это… э… больше, чем в самых смелых моих надеждах… и уж точно больше, чем я заслуживаю.

– Тогда, наверное, пора пойти и присоединиться к нашим прекрасным половинам, что скажешь?

Я улыбаюсь, снова благодарный за то, что получил возможность восстановить дружбу, которую, как мне казалось, сам разрушил:
– Давай сделаем это.
.
.
.
Через два часа мы съели уже чуть ли не столько же острых крылышек, сколько весим сами, а наши девушки изрядно наклюкались. Я остановился примерно полчаса назад, так же, как и Эммет. Теперь мы с ним только смеемся, предаваясь воспоминаниям, и с удовольствием наблюдаем за тем, как дурачатся подвыпившие Белла и Розали.

Розали подпирает щеку ладонью и пристально смотрит на меня. Я не могу удержаться от смеха, подталкивая Эммета локтем:
– Ее больше нет с нами, дружище.

– Да, почти, – он фыркает и поднимает руку, чтобы подозвать нашу официантку.

Чувствую прикосновение к колену. Еще не успеваю удивленно изогнуть бровь, а ладонь Беллы уже скользит по обтянутому джинсами бедру.
– Ищешь что-то? – интересуюсь я.

Полузакрыв глаза, она бормочет:
– Ты знаешь, что.

Черт бы побрал эту женщину. Я с трудом сглатываю, пытаясь оставаться невозмутимым на людях. Но жажду ощутить снова ее губы:
– Иди сюда, – шепчу я.

Она подается ко мне, остановившись почти вплотную к моему лицу, всё еще с опущенными веками. Я не могу удержаться от смешка. Пару раз коротко целую ее в губы, она вздыхает и откидывается на спинку стула с видом полного блаженства.

– Не могу поверить, что ты занималась сексом с Эдвардом Калленом! – выпаливает Розали, заставляя Эммета согнуться от хохота. Я лишь качаю головой, а Розали машет рукой в мою сторону: – То есть кроме шуток! С Эдвардом Калленом!

Белла хихикает и наклоняется над столом. Мы все придвигаемся поближе, предполагая, что она хочет тихо ответить.

– Ну да, ладно, а ты замужем за Эмметом МакКарти… алло!

Я зажмуриваюсь – это было как угодно, только не тихо.

Эммет роняет голову на стол:
– Приехали, черт побери.

– Я знаю, – взвизгивает Розали. – Что это мы о себе возомнили? – обе девушки хохочут и стучат кулаками по столу.

Ну, если мы собираемся обсуждать школьные годы, я тоже могу слегка подшутить над Беллой. Я ведь так и не забыл, как в ту ночь, несколько лет назад, когда мы разъезжали по городу, Белла спросила меня, есть ли хоть сколько-нибудь правды в слухах насчет того, что парни, с которыми я тусовался, использовали пирожки, чтобы потренироваться перед оральным сексом с девушками. Я не стал отрицать, и ее реакция была бесценной.

– Эй, Эм, не появилось ли где-нибудь поблизости в последние годы нового магазина «Wawa»? Или мне придется тащиться ради этого в Такертон⁸?

Он качает головой:
– Не-а, так далеко не надо. Есть один на Окшейд-Роуд, можно заехать на обратном пути.

– Отлично, – я беру свой стакан с водой и кручу, размешивая лёд. – Я соскучился по пирожкам «Тейстиклэр», – пристально смотрю на Эммета, пытаясь донести до него взглядом свою мысль в надежде, что друг поймет. – Слишком давно не пробовал.

Улыбка, в которой расплывается лицо Эммета, говорит всё, что мне нужно знать. Он посмеивается:
– Да? Тогда тебе, наверное, следует запастись ими перед возвращением в Аризону.

Я поднимаю ладонь:
– Вот видишь? Ты понимаешь. Я провел почти семь лет без этих сокровищ. Мягкие, слоеные, с корочкой… и сливками внутри, – разведя руками, кладу одну на спинку стула Беллы. – У мужчины есть потребности.

– Пирожки «Тейстиклэр»? – переспрашивает моя девушка не слишком трезвым голосом, зато прищурившись. Держу пари, она начинает догадываться. – А почему бы просто не заказать здесь шоколадный кекс с жидкой начинкой?

Приподнимаю плечо, досадуя на хихикающего в кулак Эммета:
– Не-а. Тут подойдет только пирожок, – хмыкаю. – Считай, что я стосковался.

– Наверное, я съезжу с тобой, – добавляет Эммет, подмигивая, и поворачивается к своей жене: – Как по-твоему, детка? Стоит нам заскочить в «Wawa» за пирожком?

– Слушай, если я возьму «Тейстикейк», то это будет бисквит с арахисовым маслом, – высказывается Розали, роясь в своей сумочке. – И вообще, откуда это внезапная страсть к пирожкам?

– Ты ведь слышала Эдварда. Он не ел их уже почти семь лет.

Наступает моя очередь сдавленно хихикать, и я, запрокинув голову, быстро вытираю ладонями навернувшиеся слёзы.

Белла резко выпрямляется и негодующе изгибает бровь. Бросив на меня многозначительный взгляд, она хватает Розали за руку и тянет подругу к себе, чтобы прошептать что-то ей на ухо. Пять секунд спустя глаза Розали становятся размером с блюдце.

– Оххххх, пирожки! – она показывает большой палец своему спутнику жизни. – Так вот, посовещавшись с моим клиентом, заявляю: мы все едем в «Wawa» покупать пирожки, – она встает со стула, слегка покачивается, и теперь уже мы с Эмметом оба буквально корчимся от смеха. – Говоришь, у мужчины есть потребности? Блиииин, у женщин они тоже есть, Каллен. За дело!

Белла встает рядом с Розали, а мы с Эмметом унимаем истерический хохот и берем со столика наши ключи.

– Думаешь, они догадались? – спрашивает Эммет, пытаясь отдышаться.

Я киваю:
– Да, почти уверен, секрет раскрыт.

Дотянувшись до руки Беллы, обнимаю ее, всё еще посмеиваясь. Когда мы поворачиваемся к выходу, Эммет шлепает Роуз по заднице:
– Вперед, женщина. Мне нужен мой пирожок.

– Поверь, муженек, мне тоже, – говорит она, хихикая. – Спасибо небесам за круглосуточные магазины «Wawa», крепко спящих от антиаллергических таблеток детишек и романтические свидания, – Розали триумфальным жестом вскидывает кулак: – Мамочке сегодня кое-что обломится!


В пятницу утром в вестибюле больницы мы с Беллой ждем ее родителей, брата и Элис. Отца Беллы должны выписать в ближайшие минуты, что в переводе на больничный язык означает как минимум час. Отловить врача для оформления документов – уже задача, требующая терпения.

Я знаю, что правильно поступил, проведя эту неделю в Джерси. Позавчера вечером мы с шефом Своном славно оттянулись, играя в карты с Джаспером, пока Элис возила Рене и Беллу ужинать. Хотя в мире семьи Свон сейчас всё вверх дном, благодаря им я почувствовал себя как дома, словно не было всех этих лет.

Когда в конце каждого дня Рене выгоняла нас с Беллой из больницы, мы получали возможность побыть вдвоем. Гуляли по вечерам вокруг озер, посещали памятные места нашего взросления. Моё осознание того, как мир видит меня и как мне следует реагировать, продолжало становиться более отчетливым. Я обдумал все свои возможности и варианты и теперь знаю, где мое место.

Мне нужно быть рядом с Беллой, безоговорочно. И, черт побери, как можно скорее.

Настолько же безоговорочно мне ненавистен предстоящий в воскресенье отъезд, но у нас с Беллой всё будет хорошо. В этом я не сомневаюсь.

От блуждающих мыслей меня отрывает странная мелодия, доносящаяся из динамика системы внутренней связи.
– Что у них со звуковым сигналом?

Белла бросает журнал на столик:
– С каким сигналом?

Я показываю на потолок.
– Обычно они ставят какую-нибудь спокойную фоновую музыку, но время от времени раздается какой-то перезвон. Странно. Похоже на детскую музыкальную шкатулку или что-то в этом роде.

Белла пристально смотрит куда-то выше моего плеча, и ее глаза начинают блестеть, словно от слёз, хотя она всё еще улыбается:
– Это колыбельная, – она встречается со мной взглядом и потирает переносицу, потом шмыгает носом. – Означает, что наверху родился ребенок. Мило, – шепчет она и кивает, снова отворачиваясь. – Так же делали в той больнице, где Розали рожала Алекса и Эшли.

Минута-другая проходит в молчании, и тут из динамиков снова доносится колыбельная, а я громко вздыхаю.

– Интересно, не двойня ли, – говорит Белла и прикусывает губу, а потом смотрит на меня, улыбаясь сквозь слезы.

Я сглатываю комок, успевший образоваться в горле за последние несколько секунд. Мы всё еще глядим в глаза друг другу, и, не успев даже осознать это, я присаживаюсь на корточки перед креслом Беллы и тяну ее ближе к себе.
– Эй.

– Привет, – ее тихий голос слегка дрожит.

– Хочу, чтобы ты кое-что узнала, – беру Беллу за руки и поглаживаю ее изящные пальчики. – Понимаю, это будет непросто, поскольку нам придется в обозримом будущем жить врозь, но обещаю и тебе, и себе, что стану высказывать все свои мысли, как только почувствую необходимость.

Белла кивает, словно призывая меня продолжать, хотя лицо у нее грустное.

– Знаю, ты беспокоишься о времени. Несмотря на то, что вслух ты этого не говорила, мне ясно: тебя волнуют… тикающие часы.

– Эдвард…

– Нет, позволь мне закончить. Я понимаю, что частично именно из-за этого ты так испереживалась. Ты хочешь, чтобы мы не спешили с развитием отношений и поступали разумно, но в действительности мы уже знаем, что нам нужно, правильно? – я наклоняю голову, пытаясь поймать взгляд Беллы. – Правильно?

Белла вздыхает, а слезы переполняют ее глаза и льются по щекам.
– Да, – хрипло выговаривает она.

– Ладно, послушай… Я не хочу, чтобы ты тревожилась о нас… совсем не хочу, – касаюсь ее подбородка, чтобы она подняла голову. – Белла… я люблю тебя. Влюблен в тебя, да, я знаю, – чуть приближаю к ней свое лицо и понижаю голос, надеясь, что моя искренность не вызывает сомнений. – Позволь мне подарить тебе ребенка… детей. Как повезет. Я хочу этого. И более чем готов снять с паузы свою жизнь, – я задерживаю дыхание, потому что, черт возьми, это было грандиозное признание.

Надеюсь, я не совсем ошеломил Беллу. Впрочем, ее молчание не пугает. Меня вполне устраивает возможность любоваться ее чистой и неоспоримой красотой, не заполняя тишину необязательной болтовней. Ее блестящие от слез глаза… они так завораживают. Словно озера растаявшего молочного шоколада, согретого теплом ее сердца.

Честное слово, мне чертовски повезло.

Ее веки медленно опускаются, в длинных ресницах запутались слезинки. Потом она снова смотрит на меня – с тихой улыбкой.
– Я тоже люблю тебя, – шепчет Белла и качает головой: – Это происходит на самом деле?

Услышав это, хочу схватить ее в охапку и целовать.
– Да, если ты разрешишь, – я округляю глаза и убираю пряди волос ей за спину. – Нам понадобилось тридцать лет, чтобы добраться до этого момента. Ты не вынудила меня, Белла, но тоже приняла такое решение. Могу лишь представить, каким был для тебя последний год, – на несколько секунд я замолкаю, а потом пытаюсь разрядить обстановку: – И заметь, я не говорю, что нам нужно ехать домой и немедленно начать обзаводиться потомством.

Она хихикает, и это снова совершенно успокаивает меня.

– То есть мы можем провести столько генеральных репетиций, сколько ты захочешь. Ты никогда не услышишь от меня жалоб на это, – добавляю, подмигивая. – Но я просто говорю, что, когда ты дашь нам зеленый свет, я скажу: давай. Это понятно?

– Понятно.

– Хорошо, – я подаюсь вперед для невинного поцелуя, поскольку мы всё-таки в больничном вестибюле. Белла затягивает поцелуй на несколько секунд, заставляя мое сердце забиться в удвоенном темпе.

– А могу я дать зеленый свет генеральной репетиции прямо сейчас? – спрашивает она, лукаво улыбаясь.

Оглядевшись, я киваю в сторону:
– Вон там «скорая помощь» у пандуса, – покачиваю бровями. – Когда-нибудь занималась этим на каталке?

Белла запрокидывает голову и смеется, а я так рад, что мы можем дурачиться, становиться серьезными или сексуальными – и все это буквально в течение нескольких секунд. Вот откуда мне известно, что она та самая, единственная.

И всегда такой была.

Спасибо небесам за пламя, которое сумело не погаснуть, несмотря на жестокие штормы.

---

1 – Английские маффины – судя по описанию, что-то вроде дрожжевых оладий (из муки или цельнозерновые), которые полагается разрезать горизонтально и смазывать изнутри маслом;
2 – Тайленол PM, «вечерний» Тайленол – препарат, в состав которого входит жаропонижающее и противовоспалительное средство парацетамол и седативное (успокаивающее) дифенгидрамин;
3 – Табернакл (англ. Tabernacle) – тауншип (муниципальное образование в виде поселков или маленького городка) с населением около 7 000 человек примерно в пяти милях от Медфорд-Лэйкса;
4 – «Кардиналы» и «Даймондбэк» – Сент-Луис Кардиналс (англ. St. Louis Cardinals) и Аризона Даймондбэкс (англ. Arizona Diamondbacks), профессиональные бейсбольные клубы;
5 – «Yellow Tail» – австралийский бренд сухих и полусухих виноградных вин;
6 – Процитировал Шакиру – имеется в виду известная композиция колумбийской певицы Шакиры Изабель Мебарак Риполл (исп. Shakira Isabel Mebarak Ripoll) «Whenever, Wherever»;
7 – «Таргет» (англ. Target) – американская сеть магазинов розничной торговли; «Уолмарт» (англ. Walmart, Wal-Mart Stores) – крупнейшая в США сеть оптовой и розничной торговли;
8 – Такертон (англ. Tuckerton) – небольшой город и порт в Нью-Джерси, примерно в сорока милях от Медфорд-Лэйкса.

Вот такая практически безоблачная глава. Всё идет хорошо. И на фоне этой идиллии и веселья особенно заметно, как отчаянно Белла хочет ребенка. К счастью, Эдвард ее полностью понимает и поддерживает, и даже готов, в отличие от подавляющего большинства мужчин, сказать заветные три слова, не пытаясь оправдать свою нерешительность какими-то ужасно важными обстоятельствами.
Как всегда, ждем ваших комментариев здесь и на
ФОРУМЕ