Почти уже двадцать минут я стояла перед дверью из темного дерева, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Я потянулась и взялась за ручку, мгновенно с криком отпустив ее, как будто разряд статического электричества прошелся через все мое тело. Как будто страх, разрушающий меня изнутри, уже не был электричеством в моей крови, в биении моего сердца.

Прошлые два дня я провела, делая уборку на втором этаже, передвигаясь из комнаты в комнату, любопытствующе прикасаясь ко всему уверенной рукой. Некоторые комнаты нуждались в новых обоях, свежей краске, большем количестве мебели, но, по крайней мере, вычистить все здесь и пройтись шваброй я была способна. Любой сдвиг оказывался только видимостью оного, к тому же длилось это недолго. Уборка стала попыткой занять себя, а не исправить положение.

На втором этаже находилась одна комната, к которой я тоже должна была прикоснуться.

Всякий раз, когда я передвигалась по дому, комнату Эдварда я обходила кругом, как будто какая-то невидимая сила мешала мне ступить туда. Его присутствие, его гнев хранились в доме, как будто он и не оставлял меня одну на весь день. Каждый раз, когда я глядела на это темное дерево, не впускающее меня внутрь, я не могла не чувствовать его. Чувствовать неодобрение, шок или ярость, которые он бы испытывал, если бы пришел домой, в свою комнату, о которой позаботилась его жалкая жена.

Часть меня настаивала, что он не будет возражать - все, что я бы ни сделала в этом доме, будет встречено безразличием, - но у меня было чувство, что именно эта часть меня всегда хотела вывести его из себя. И думаю, она же заставила меня встать в шесть часов вечера перед дверью в его комнату, хотя я весь день пыталась этого избежать.

Мысль, что он может прийти домой в любой момент, была мучительной, но не настолько плохой, как, например, мысль о том, что будет завтра, если его комната окажется единственной, к которой я не притронулась. Я бы провела там много, много часов. Если бы сейчас я зашла туда, то убедила бы себя провести быструю уборку; вынудила бы себя зайти и выйти, не оглянувшись; даже просто заглянула бы внутрь, а затем развернулась, если бы мне стало слишком страшно.

Я потянулась и ухватилась за ручку, с силой открывая дверь.

Я сделала шаг вперед, рукой проводя по стене, чтобы найти выключатель. Я щелкнула по нему кончиками пальцев и задохнулась, когда свет затопил комнату. Я стояла в течение нескольких секунд, парализованная открывшимся мне видом, и чувствовала, как непонимающе начинаю хмуриться, пока все мое тело застыло от шока, а рот чуть приоткрылся. Независимо от того, что я ожидала увидеть, это было не то, с чем встретился мой взгляд, когда я открыла дверь.

В Нью-Йорке Эдвард держал наш дом в безукоризненном порядке. Кровати застелены, одежда аккуратно развешена в шкафу или разложена по ящикам; книги, медицинские журналы, периодические издания стояли на полках и сложены по месяцам и годам. Когда мы переехали в Колорадо, он и пальцем не пошевелил, чтобы убрать в доме, но я предположила, что это от того, что беспорядок был создан не им, потому что у него было ощущение, - как и у меня самой - что он гость в этом доме. Пока я не зашла в его спальню, он, возможно, здесь даже не жил; в комнате ничего не указывало о нем.

Я неподвижно застыла в дверном проеме и медленно обвела комнату взглядом, чувствуя, как все мои предубеждения рвутся изнутри.

Настоящее бедствие.

Я с тревогой сделала шаг в комнату, пытаясь примириться с тем, что увидела ту часть Эдварда, о которой никогда не подозревала. Пол был полностью завален одеждой, коробки от переезда небрежно валялись по всей комнате, опрокинутые и отпихнутые в сторону. Напротив стены стояла книжная полка, на которой хранилось бессчетное количество бумаг и папок, книги же, которые ранее населяли ее, лежали на полу. Я повернулась к кровати, стоявшей в центре комнаты, и увидела скрученные и сваленные одеяла и простыни - доказательства беспокойных ночей и безразличного утра.

Я не могла этого понять. Эта комната принадлежала не Эдварду: не в прошлом и, конечно, не сейчас. Он всегда был спокойным и дружелюбным, спокойным и нежным, спокойным и невозмутимым. В этой же комнате спокойствие и не царило. Она была пристанищем беспокойного человека, безумного и хаотичного.

Наконец, я заставила себя пройти вперед.

Неуверенная в том, с чего начать, я решила поднять одежду, и пошла в центр комнаты, не слишком задумываясь об очевидном изменении, которое так сильно потрясло моего мужа. Когда мои руки переполнились, я бросила одежду на кровать и повернулась за оставшейся частью. Поднимая вещь за вещью, я решила, что это не было результатом одной-единственной сердитой вспышки. Большая часть одежды, что я принесла на кровать, была грязной от работы и была брошена на пол вместо стирки.

Небрежность в ее самом беспощадном виде.

Переложив всю одежду с пола на кровать, я подняла уголки простыни, используя ее в качестве переноски в машину. Я отнесла тяжелый груз в прачечную на первом этаже.

Пока я разделяла яркую одежду от темной, мой взгляд упал на знакомую, серую футболку с принтом зеленого цвета спереди. Я на мгновение замешкалась, а затем протянула руку и вытащила футболку из груды одежды. Положив ее наверх стиральной машины, я провела пальцем по надписи и по слогам прочитала «Дартмут».

Я вспомнила, что тот день начался с ссоры.

- Джейк, я вообще не понимаю, зачем, черт тебя возьми, ты его пригласил! - орала я, повернув голову в его сторону, чтобы он мог услышать меня, пока закрывал входную дверь в нашу квартиру.

Я слышала, как Джейкоб возится позади меня, его руки были полны сумок и сноубордов, и он изо всех пытался не отставать от меня. Я держала наши ботинки за шнурки, и подошва ударяла меня по бедрам, пока мы спускались вниз. Мое лицо было красным от раздражения в то время, как мы шли к машине.

- Он спросил, чем мы займемся на выходные. Что я должен был ответить? - потребовал Джейкоб с защищающимися нотками в голосе.

Я вздохнула, открывая багажник.
- Ты мог солгать.

Джейкоб рассмеялся, с усилием запихнув все внутрь, и вытер лоб. Криво ухмыляясь, он ответил:
- Это было бы невежливо, Беллс.

Я запыхтела, шлепнув ботинки в багажник и захлопнув его.

- Кроме того, - добавил Джейкоб, подтолкнув меня локтем, - он наш друг.

Я скорчила ему рожицу и скрестила руки на груди, зная, что он прав.

Эдвард Каллен был моим другом.

Когда я столкнулась с ним в больнице и он помог мне с моей сломанной рукой, это не стало последней нашей встречей. В тот же день, не покинув больницы, я дала ему свой номер телефона, пока Джейкоб обнимал меня рукой за талию.

Он не позвонил.

Неудача и неуклюжесть привели меня в больницу только несколько недель спустя, и я снова дала ему свой номер, сказав, что если я и впредь буду использовать его дружбу в своих интересах, для начала, вероятно, мне нужно стать ему другом.

После этого он стал больше чем просто случайным знакомым. Время от времени я звонила ему, чтобы поболтать, встречалась с ним в университетском городке, чтобы выпить кофе, виделась с ним за обедом в кулинарии. Он устраивал двойные свидания со мной и Джейкобом, всегда приводя с собой новую девушку. Мы шутили, что он неразборчив в связях, что он слишком придирчив, что у него проблемы с обязательствами. Но это всегда были просто шутки.

Истинный Эдвард Каллен оставался для меня загадкой.

Я была уверена, что он не спал ни с одной из тех девушек, с которыми приходил к нам с Джейкобом на свидание. Я знала, не потому что он был придирчивым и заносчивым - он был одним из самых добрых, самых чутких людей, которых я встречала в своей жизни. И, конечно, он не испытывал затруднений с привязанностями. Он посвятил себя работе, своим исследованиям и - больше всего - своим друзьям.

Однако, когда в четверг вечером Джейкоб столкнулся с ним в баре и пригласил его с нами на горнолыжный курорт, я не могла не испытывать некоторое раздражение.

- Да ладно тебе, Белла. - Джейкоб обернул руку вокруг моих плеч и легонько сжал их. - Я не знал, как помочь парню. К нему из Дартмута приехала подруга, и он не знал, куда ее отвести.

Я отдаленно вспомнила, как Эдвард упоминал что-то о своей какой-то юной подружке, которая на неделю приехала навестить его семью. Видимо, она боготворила его, учитывая, что она последовала за ним в его alma mater, а теперь проехала через всю страну, только чтобы навестить его.

Когда я с намеком пошевелила бровями, он рассмеялся и легонько подтолкнул меня плечом.
- Как неприлично, Белла! Она первокурсница! Она для меня как младшая сестра! Серьезно.

Мое раздражение только возросло, когда я вспомнила, что с нами едет подросток.

Джейкоб был не так утончен со своими намеками, показывая, что он готовится сделать мне предложение. Я думала, что он расскажет мне о своих дальнейших планах по поводу этого на поездке в выходные. Конечно, присутствие Эдварда и его юной подружки не могло этого отменить, но, безусловно, немного портило романтические ожидания.

- Ты уверен, что пригласил его, не потому что боишься остаться со мной наедине? - поддразнила я, невинно захлопав ресницами.

Джейкоб ухмыльнулся мне и провел рукой по моему животу, другой приподнимая мою ногу и закинув ее себе на талию. Я пискнула от удивления, когда он посмотрел на меня с безошибочной страстью в глазах.

- Определенно, нет, - хрипло сказал он, наклоняясь и прикоснувшись губами к моим.

Я прижалась к нему, крепко обвивая руками его шею. Я чувствовала, как его рука опускается с моего плеча к талии, а другая крепко обнимает меня. Поцелуй углубился, и его губы приоткрылись, выдохнув на меня горячий воздух, прося входа. Я простонала, и он прижал меня к своему телу еще сильнее, отклоняя назад.

Я почувствовала, как он резко отстранился, когда позади нас раздался гул двигателя. Мое лицо покраснело, я опустила руки и отошла от Джейкоба, улыбаясь ему и подмигивая. Он усмехнулся мне в ответ и пошевелил бровями.

Я посмотрела на автомобиль, припарковавшийся от нас на расстоянии в один фут. Сначала открылась водительская дверь, и оттуда почти сразу же выскочил очень взволнованный Эдвард.

- Простите, мы опоздали! - окликнул он нас извиняющимся тоном.

Я рассмеялась при виде его: взъерошенные бронзовые волосы, старая футболка из Дартмута, ноги, которые оказались босыми, несмотря на декабрьский холод на улице - очевидно, он только выскочил из постели. Он открыл багажник автомобиля и вытащил лыжи, ботинки, рукавицы, шапки и какие-то сумки, которые он, конечно же, собрал вчера вечером.

- Все нормально, - заверила я его, мое раннее раздражение испарилось при виде его. Я так редко видела Эдварда, абсолютно дезорганизованного или неподготовленного, что, должна была признать, выглядело это восхитительно. Джейкоб посмотрел на меня с понимающей улыбкой, кажущийся так же удивленный нашим другом. - Давай помогу.

Я подошла к машине, где он стоял и приняла из его рук пару лыж и лыжных палок, прежде чем он начал бы возражать.

- Спасибо, Белла, - с благодарностью выдохнул он, закинув сумки на плечи, и направился вслед за мной к фургону немного более непринужденно - то ли потому что я помогла, то ли потому что не рассердилась на него.

Джейкоб снова открыл багажник, и мы положили его вещи поверх наших. Несколько минут мы с Эдвардом спорили - с большим количеством ругательств - из-за того, как уложить его лыжи под прямым углом. Наконец, я повернулась к Джейкобу, чтобы спросить, нужно ли нам что-нибудь еще, но обнаружила, что он уже не стоит рядом с фургоном. Я закрутила головой и увидела, как он стоит рядом с машиной Эдварда и принимает небольшую сумку от только что появившейся девушки.

Пока Джейкоб закрывал за ней дверь, она прошла мимо него ко мне и Эдварду. Я чувствовала, как мне стало не хватать воздуха. Она была стройной и бледной, ее волосы оказались насыщенного красно-коричневого цвета, а глаза - огромные и выразительные - самого красивого шоколадного цвета. Черты лица были заостренными, но утонченными, а на полных губах сияла легкая улыбка. Она была великолепна - у меня не возникло никаких сомнений насчет этого. Что поразило меня, так это то, как Джейкоб смотрел на нее, когда она подошла ко мне, протянув руку.

Я вежливо пожала ей руку, когда она представилась:
- Привет. Я - Несси.

Моя рука плотно сжалась вокруг зеленых слов на футболке, а глаза зажгло сердитыми слезами. Я потерла их, не разрешая слезам пролиться, и бросила в машину футболку, захоронив ее под небольшой горкой цветных вещей, и захлопнула крышку, грубо дернув диск, чтобы началась стирка.

Я миллион раз говорила себе не вспоминать тот день, не думать о ней. Не думать о том, как в последний раз, когда Джейкоб был полностью и безраздельно мой, я была раздражена на него. Не думать об этом, потому что ничего из этого больше ни хрена не имело значения.

Я быстро пошла наверх, решив избавиться от нежелательных мыслей. Я зашла в комнату Эдварда и застыла на месте.

Посреди комнаты стоял Эдвард.

Его спина была обращена ко мне, а он, казалось, смотрел на пол, очищенный от одежды. Он не двигался, но я видела, как он сжал руки в кулак по бокам.

- Черт, - тихо выдохнула я.

Эдвард развернулся ко мне лицом, и я увидела неизбежную ярость, прорисовавшуюся во всех черточках его лица, как я и ожидала. Я прикусила губу, смотря на него и понимая, что специально убирала эту комнату весь день, ожидая его гнева… Я хотела этого.

- Что ты здесь делаешь? - Его голос был громким и дрожащим.

Я собрала воедино всю храбрость, бывшую во мне, и прошла мимо него, проводя рукой вдоль неубранной книжной полки.

- Я просто… немного прибиралась. - Я пожала плечами, моя беспечность становилась нервозностью. Я ощущала, как его взгляд преследует мое телодвижение. - Я закончила с другой частью второго этажа и подумала…

Он прервал меня:
- Я не разрешал тебе заходить в эту комнату.

- Эдвард, ты серьезно? - рассмеялась я и села на убранную кровать, голую и мягкую. - Это что, запрещено?.. В западное крыло мне тоже нельзя заходить?

- Не испытывай мое терпение, - прорычал он.

- Ну а ты тогда не будь таким нелепым.

Эдвард сделал угрожающий шаг к кровати, и потребовалось все мое самообладание, чтобы я не подскочила и не сжалась в комок. Вместо этого я выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза, когда он сказал:
- Тебе здесь не рады, Белла.

- Я заметила, - сухо ответила я, не разрешая себе бояться. - Но ты, похоже, здесь вообще не убирал, так что я подумала, что просто немного помогу…

- Разве я не ясно дал тебе понять, когда сказал, что не хочу твоей помощи? - снова прервал он.

- Господи, Эдвард, - сказала я, снова спрыгнув с кровати и встав перед ним. - Не будь таким мелодраматичным.

Я видела, как на мгновение плотно сжалась челюсть Эдварда, и он отвел взгляд. Я видела расстройство у него на лице, прежнее спокойствие, ставшее сдержанностью. Наконец, я увидела, что он усмирил свой гнев и повернулся ко мне.

Когда он задал мне вопрос, его голос был тихим:
- Что мне сказать, чтобы ты отнеслась к моим словам серьезно?

- Не знаю. - Я пожала плечами, делая вид на минуту, что задумалась. - Может, объяснишь для начала?

- Я. Не. Хочу. Твоего. Здесь. Присутствия. - Он произнес каждое слово как осторожное шипение, гнев появился и снова исчез, задрожав под невероятным напряжением, хотя он попытался говорить тихо.

- Это не объяснение, - заспорила я в раздражении.

- Это единственное, что ты получишь, - ответил он.

- Почему, Эдвард? - настаивала я, прислушиваясь к его непонятным предупреждениям оставаться вдали. - Ты же не скрываешься здесь, верно?

Он на мгновение замер, а затем его легкое удивление превратилось в презрительную усмешку. - А что, я должен от тебя скрываться?

Конечно, ничего из этого не могло шокировать меня, не могло внушить мне отвращение, возмутить меня или заставить плакать. В том, как он разговаривал со мной, я слышала, что он на самом деле верил в то, что я лишена чего-либо, напоминающего эмоции.

Я была бессердечной сукой, а он - всего лишь жертвой моей жестокости.

- Уходи отсюда на хрен, - повторил Эдвард. - Я не хочу сталкиваться с тобой чаще, чем должен.

- Ну, учитывая, что мы живем вместе, это очень трудно осуществить. - Я сделала несколько шагов вперед, повысив голос, когда мой гнев наконец появился. - Эдвард, я человек. Я живу, дышу, хожу, говорю, смеюсь, плачу, мне бывает голодно, больно, так что рано или поздно ты окажешься перед необходимостью объясниться со мной, черт тебя побери.

Прошла секунда, после чего он безучастно ответил:
- Тогда давай надеяться, что это произойдет гораздо позже.

Вон оно.

Возможно, что-то во мне заставило меня зайти сюда, чтобы поссориться с ним. Возможно, я чувствовала, что нам это необходимо. Возможно, я точно знала, что говорить, как вывести его из себя, на какие болевые точки нажимать. Но он точно знал, как ответить мне.

- Боже, да чего же ты так боишься? - вскричала я громче, чем хотела.

Голос Эдварда был низким и решительным:
- Ты ничем не можешь испугать меня.

Я ощущала, как он стоит здесь, напротив меня, весь на грани. Знала, потому что бледность его кожи сменилась румянцем; знала, поскольку все его тело было напряжено; знала, поскольку его глаза сияли изумрудами и опалом, огнем и льдом. И знала, потому что он лгал.

- Хорошо, - громко сказала я, скрестив руки на груди. - Потому что мне надоело бездельничать целыми днями, надоело молчать, быть одной, притворяться будто тебя не существует. И мне надоело бояться.

- Бояться? Тебе? - Эдвард пугающе рассмеялся, обнажая блестяще белые и острые зубы, насмехаясь надо мной. - Чего же ты можешь бояться?

Я стояла перед ним и с минуту молчала, оценивая его. Наши груди разделял лишь фут горящего пространства, и я задалась вопросом, как долго я могу принимать это, как далеко я смогу оттолкнуть его, прежде чем ад поглотит нас обоих. Правда, ложь или молчание - вот выбор, который всегда стоял передо мной.

- Тебя, - прошептала я.

Была краткая пауза, вдох каждого из нас, а затем Эдвард снова засмеялся. И все же смех был другим. Менее ужасающим, более неуверенным.

- Не оскорбляй меня так, Белла, - настаивал он. - Ты никогда меня не боялась.

- А теперь боюсь, - призналась я, неспособная остановиться. - Каждый чертов день я боюсь проснуться, потому что заперта в доме с человеком, которого я ни черта не узнаю! - заорала я на него, наклоняясь ближе, как будто это поможет ему услышать меня.

- Заперта? - Я видела, как его лицо сменило выражение с удивленного на сердитое, его голос снова стал выше, когда он переварил мое обвинение. - Ты считаешь, что заперта?

- Да, черт побери! - рявкнула я в ответ.

- Почему? - Теперь его голос звучал громко, быстро и бешено. - Из-за отсутствия телефона? Компьютера? Машины? Это не те вещи, которые ограничивают человека. - Он сделал паузу, а после добавил: - Особенно тебя.

- О, не смей притворяться, будто ты меня знаешь, - выплюнула я.

- Ты права, - сказал он, поднимая руки вверх, капитулируя. - Я никогда не знал, что происходит в твоем испорченном сознании.

- О, только не надо притворяться гребаным святошей! Как будто за всю свою жизнь ты никогда не совершал ничего ужасного, нечестного и жестокого!

Он сделал несколько шагов вперед, сокращая расстояние между нами, и ткнул пальцем в мою сторону, ответив:
- Я никогда не лгал тебе.

- Да, - саркастично усмехнулась я. - Потому что ложь подразумевает настоящий разговор. Что тебя, очевидно, больше не интересует.

Эдвард снова отошел назад и выпрямился.
- Не с тобой, - тихо ответил он.

- Господи боже ты мой! - Я вскинула руками, мое расстройство достигло точки кипения. - Знаешь что, Эдвард? Я хочу задать тебе вопрос, поэтому у тебя есть отличный шанс доказать мне, насколько ты, мать твою, честен. Для чего я здесь?

Вопрос был встречен молчанием.

Я продолжила:
- Тебе не нужны мои извинения, ты не хочешь, чтобы я заработала твое прощение, ты не желаешь разговаривать со мной и ни слова не слушаешь из того, что я говорю! Так вот, почему?

Я увидела, как он снова сжал кулаки, но все еще молчал.

- Чего ты хочешь от меня? - потребовала я наконец низким голосом.

Наконец, он прошипел:
- Ни черта.

- Тогда зачем я здесь?

Наступила еще одна пауза, на сей раз короче. Прежде чем я успела закричать на него, чтобы он ответил мне, он объяснил:
- Потому что ты не уходишь, мать твою.

- Не пытайся обхитрить меня, Эдвард, - выдохнула я ядовитым тоном. Все в его позе, выражении его лица, его энергии несло предупреждение. Но когда я сказала ему, что мне надоело бояться, я сказала правду. Я не собиралась отступать: ни из-за его гнева, ни из-за его молчания.

Спустя минуту я почувствовала уверенность, что больше он ничего мне не скажет. Я открыла рот и тихо сказала:
- Знаешь, почему я не ухожу? Я не уйду, потому что… - я сделала паузу, но мне потребовалась всего секунда на то, чтобы найти ответ. Я уже знала его. - Я не должна.

- Ты ни хрена мне не должна, - тут же прорычал Эдвард, как будто мое признанное чувство долга оскорбляло его самым непростительным способом.

Я замерла, открывая рот и закрывая его.

- Нет? - наконец прошептала я, не уверенная в том, услышит ли он меня, если я захочу этого.

Он услышал. Я поняла это по тому, как расширились его глаза, а затем сузились от ярости, когда он расслышал меня. Без предупреждения он развернулся и направился к двери.

- Не смей убегать! - окликнула я его. А затем, прежде чем я осознала, что происходит, я последовала за ним. Я поймала его прямо у двери и ухватилась за его рубашку, потянув на себя. Он, должно быть, был удивлен, потому что немного растерялся, позволив мне яростно прижать его к дверному косяку. - Я по горло сыта этими долбаными спорами, заканчивающимися долбаным молчанием!

С минуту он выглядел ошеломленным, смотря на меня. Мои руки были с силой прижаты к его груди, тело мое прислонилось к его, всем весом придавливая его к дереву. Я глубоко дышала, требуя его внимания и хватаясь за все, что было возможно.

- Убери от меня руки. - Его голос был пугающим и тихим, но я чувствовала, как извивается его тело под моими руками, готовясь оттолкнуть меня.

Я отпустила его, но не отстранилась.

- Почему ты привез меня сюда? - прошептала я. - Почему ты не оставил меня в Нью-Йорке? Почему не развелся со мной?

Он молчал.

- Для чего я здесь? - взмолилась я.

Мы уставились друг на друга на долгое время, наши тела находились по обе стороны от проема. Я чувствовала близость, опаляющую мою кожу как огненное пламя. Тихое, сгорающее за несколько секунд.

Потом я услышала, как он прошептал:
- Убирайся.

- Нет, - покачала я головой. - Я не закончила…

- УБИРАЙСЯ!

Внезапно его голос поразил меня как гром посреди ясного неба. Я отпрыгнула от него так далеко, как будто получила удар током. Немедленно его лицо покраснело, глаза засверкали, зубы оскалились, а сам он обезумел.

- Эдва…

- ПОШЛА ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! - заорал он, изо рта вылетела слюна, и он поднял руку, указывая мне на дверь.

Я развернулась и побежала вниз по лестнице, перепрыгивая через две и даже три ступеньки. Слезы застилали мне глаза, пока я бежала, боясь огня за своей спиной.

- УБИРАЙСЯ! - Я слышала, как он все еще кричит сверху лестницы. - Пошла ВОН!

В голосе его звучали безумие, мука, слезы и ненависть.

Рывком я открыла входную дверь и вылетела в темноту.

---

Вот и начинается приоткрываться завеса над тайной, ну а я снова пытаюсь вернуться к обсуждениям на форуме. Не стесняйтесь выражать свое мнение)))) И, пожалуйста, пишите на ФОРУМЕ, чтобы я смогла уведомить вас о следующей главе