Я не знаю, сколько часов я поспала, но судя по жуткой головной боли и еле-еле разлепившимся глазам, от силы час или два, но делать было нечего, будильник на мобильном сработал, а значит, пора вставать. У меня не было времени разлёживаться. И, как ни странно, одной из главных причин, по которой я всё же смогла встать с постели, был приезд Пьера.

Нет, меня не привлекал Пьер как мужчина, хотя Арнав, даже не разобравшись, впрочем, как и обычно, уже успел записать его в мои любовники. Он был кем-то средним между лучшим другом и братом для меня, и я никогда не скрывала этого. Вдобавок ко всему, пару лет назад он женился, через некоторое время после гибели Филиппа и Пьера.

Я была рада, что он смог найти для себя смысл. Ведь не всю же жизнь ему охранять свою — порой не здравомыслящую — подругу от необдуманных поступков? Нужно было подумать и о себе, а я и так достаточно подпортила ему нервную систему, да и жизнь в какой-то степени тоже. Такие люди, как Пьер, заслуживали своего счастья. И вот, спустя время, заслуженная награда за всё пережитое была им получена.

А буду ли я когда-нибудь вознаграждена новой любовью? Не знаю. Даже спустя несколько лет после всего случившегося я не могла открыть своё сердце для любви. Хотя, лукавить не стану: уже год с небольшим я общалась с мужчинами, и достаточно близко, но всё это не то.

Если я и пускала кого-то в свою постель — это не значит, что я пускала их в своё сердце. Были свидания, совместно проведённые вечера, ночи, но не более.

Порой мне казалось, что после всего произошедшего я покрылась толстым слоем льда. Я стала замечать за собой безжалостность к чужим чувствам, и даже, если мужчины были действительно настроены на что-то более серьезное, чем одна встреча, я без особых душевных терзаний порывала с ними, даже не давая им ни единого шанса попытаться что-то изменить, а себе — влюбиться.

Сначала я всё же корила себя. Но ведь все говорили, что моя жизнь не закончена. Мне не сто лет, чтобы запереть себя в плену прошлого, лелеять и оберегать его, как фарфоровую куклу. Но боязнь ошибиться или ещё хуже — полюбить, а потом потерять, было настоль велико, что я предпочла бы действительно запереть себя где-нибудь в безлюдном месте и не высовываться оттуда до конца своих дней.

И единственное, что заставляло меня не сделать этого — реальность. Простая реальность, в которой я несла ответственность за память моей семьи, за моих родителей и сестру и, в конце концов за людей, которые работали на меня, и сделали так много для того, что бизнес мужа и Пьера процветал.

Если первое время меня держало желание кому-то что-то доказать, то теперь на плаву меня держал долг.

Судя по гробовой тишине, сестра и тётя ещё спали.

— Тем и лучше, — произнесла я вслух и, взяв все необходимые вещи и принадлежности, как можно тише направилась в душ.

Через некоторое время

Стоило мне нехотя выйти из душа, как на меня обрушилась целая гамма до боли родных звуков: крики тёти, голос сестры, звон кухонной утвари и стуки тарелок. Всё как и всегда. С разницей от силы в десять минут.

— Сестра! — послышалось совсем близко.

Обернувшись, я увидела смеющуюся и искрящуюся от радости изнутри Паяль. Значит, я не зря терплю все хождения по мукам прошлого. Если она рада, то всё будет хорошо, а я потерплю. Ведь не маленькая, чтобы плакать?

— Доброе утро, — обняв её за плечи, сказала я. — Как ты?

В ответ я увидела искреннюю улыбку.

— Всё прекрасно. Чувствую себя замечательно, дети же сильно не буянят. Пойдём завтракать.

Стоило мне вновь приобнять её за плечи, как она словно маленькая прижалась ко мне. Как ребёнок, требующий ласки у матери. Уж чего-чего, но неистраченной материнской любви у меня было предостаточно. Я была готова выплеснуть её всю без остатка, опустошить резерв, накопленный годами.

Пока тётя чуть ли не бегала по кухне в поисках одной из известных ей вещей, мы же с Паяль не переставая смеялись и подшучивали над ней.

— Тетя, вы похожи на того кролика из рекламы батареек, — выпалила сестра, и всю кухню оглушил наш обоюдный смех.

А ведь она и правда скорее напоминала электровеник. А стоило мне предложить ей помощь, как она чуть ли не рыча, приказала сесть на стул и не мешать ей.

— Давайте, я хотя бы схожу за водой? — предприняла я последнюю попытку.

— Быстро села! Я всё сама сделаю, боже ж ты мой!

— Ей бы фирмой руководить, — сказала я сестре, стоило тёте выйти из дома.

— Ты мне, кстати, так и не рассказала, что происходит с тобой во Франции! Я ничего о тебе не знаю! Поэтому, требую объяснений! — непреклонно заявила она, впирая в меня уверенный взгляд.

Карие глаза смотрели на меня с долей родного озорства и ни чем неприкрытого интереса. Точно ребёнок в канун Рождества.

Но была ли я готова рассказать ей всю правду? Наверное, расскажи я ей истину, я стала бы кем-то сродни палача, а пока я им быть не хочу. Не сейчас. И не для неё. Не для тех, для кого моя жизнь значила бы больше одного рупия. Это всё равно, что выстрелить в человека без любой возможности увернуться или спастись. Я расскажу ей всё то хорошее, что подарила мне моя жизнь во время и после ухода Филиппа. Благо этот мужчина подарил мне много счастливых мгновений, о которых можно поделиться, не боясь причинить кому-то боль.

— Я сейчас принесу ноутбук, и ты всё сама увидишь.

* Через некоторое время*

Каждый показанный фотоснимок и фрагмент видео сопровождался миллионами слов восхищения. Слава Богу, что за время полёта я успела почистить все папки, и перенесла все совместные фото с семьей в отдельную папку, после чего запаролила её.

Мои же эмоции зачастую были скрыты за лёгкой улыбкой, хотя всё внутри разрывалось от боли. Сколько счастливых моментов было пройдено? А сколько могло их быть ещё? На одной из фото я искрилась от счастья, но причиной было не просто хорошее настроение, о котором я поведала тёте и сестре. В этот самый день мы с Филиппом узнали, что у нас будет сын, но эта истина скрыта за семью печатями и о ней вряд ли кто-то узнает.

— Вы пока смотрите, а я пойду, выброшу мусор, — сказала я, в очередной раз пытаясь сбежать от собственного прошлого, которое уже не вернуть и не изменить, но я всё так же продолжала убегать.

— Что-то ты не особо радостная, — раздался голос Арнава за спиной, когда я стояла у контейнера. Он заставил меня подпрыгнуть от страха.

— Чёрт! — воскликнула я по-французски, но увидев его непонимающее лицо, поправила себя. — Извини, ты меня напугал. Тебе не надоело так подкрадываться ко мне?

— Тебе тоже, привет, — благополучно проигнорировав мой вопрос, заявил он.

— Папа, а кто эта тётя? — послышался ещё один голос, и из-за спины Райзада показалась маленькая девочка.

Мой ошарашенный взгляд метался от Арнава к малышке. И я почувствовала зависть. Впервые за много лет я завидовала кому-то. У него была семья! У него были дети! Ребёнок! В эту самую секунду я получила очередную пощёчину от судьбы и плевок в самое сердце! У него была семья, он заслужил её, а я — нет!

Я хотела убежать, разрыдаться, упасть на колени, и как маленькая девочка начать бить по земле кулаками, дёргать ногами от бессилия. Боль от того, что я не заслужила у судьбы такого подарка как дети, разъедало меня изнутри. И самое обидное было в том, что Райзада — при всех своих ошибках и минусах — был в этом не виноват. Мне было некого винить в своих бедах, кроме самой себя. Поэтому собрав все свои силы в кулак, я растянула губы в искренней и доброжелательной улыбке, после чего начала наблюдать за происходящим.

— Это сестра тёти Паяль, милая, — подхватывая девчушку на руки, сказал Арнав. — Тётя Кхуши.

— Привет, меня зовут Амала, — представилась она, протягивая крохотную ручку для знакомства.

Надо же, она была просто копией Райзада, только разве что черты лица были помягче, чем у отца, а в остальном идеальное сходство.

— Очень приятно, — ответила я, как можно нежнее пожав маленькую пухленькую ручку. — Кто тебе ребёнка доверил, Великий АСР?

— Очень смешно, — устало закатывая глаза, ответил он, опуская дочь. — Иди в дом, мы сейчас придём.

Лишь быстрый кивок головы был ему ответом и в следующее мгновение Амала уже со всех ног бежала к дому, при этом поднимая небольшие клубки пыли.

— Не ребёнок, а ураган какой-то, честное слово.

— Ну, ей же не сорок, как некоторым, — поддела его я.

— Это меня и пугает, — ответил он, легонько улыбнувшись.

Странно, но наблюдая за ним сейчас, я не могла поверить, что мужчина, с которым я общалась вчера, и он сегодняшний — один и тот же человек. Сегодня на его лице отражалась лишь безмятежность, а в огромных глазах появились искорки, только не гнева, а настоящей, ни чем неприкрытой радости.

Передо мной стоял совершенно другой Арнав. И память с лихвой воспроизвела дни, когда я его видела таким. Именно тогда, когда со мной стали происходить такие незнакомые мне ранее метаморфозы. Когда я влюбилась в Арнава Сингх Райзада.

— Кхуши! — раздался из дома крик тёти, а моё сердце рухнуло в пятки.

Мы с Арнавом как сумасшедшие побежали к дому. Дыхание спёрло, ноги тряслись от ужаса, а сердце больно закололо. В мыслях вихрем начали мелькать картинки возможного будущего. Может, отцу стало хуже или плохо тёте? Паяль? Каждое новое предположение было хуже предыдущего.

Не на своих ногах, и трясущиеся от ужаса, как осиновые листы, мы вошли в дом. Мой взгляд начал метаться от одного человека к другому, чтобы найти причину крика. Но её не было. Паяль, Амала, Акаш и тётя крепко стояли на ногах, и в их взглядах даже не было и капельки тревоги или чего-то, хотя бы отдалённо напоминающего её.

— Это что такое?! — гневно прорычала тётя, разворачивая монитор компьютера и демонстрируя фото, на котором я была коротко подстрижена.

А я, кажется, смогла нормально дышать.

— Тётя! Разве так можно пугать?! — услышала я разъярённый голос зазнайки. — Это всего лишь волосы, чтоб их чёрт побрал!

Весь дом в один миг превратился в бесконечный улей. А у меня в мыслях крутились лишь эти слова:

— Это всего лишь волосы! Волосы! Волосы! Никто не умер! Не умер! Всё хорошо.

— Тётя! Как можно так кричать?! Даже мы подумали, что с вами что-то случилось! — недоумённо воскликнул Акаш, стоя рядом с Паяль.

— Кхуши? — услышала я ещё раз голос Арнава, и только сейчас поняла, что всё это время стояла неподвижно, и смотрела на фото на мониторе компьютера.

Индианка с короткими волосами — нонсенс. Но я сделала это после гибели семьи в один из дней, когда поняла, что больше не могу убивать себя, и не могу нести на плечах этот груз. Я должна была выползти из пучины непроглядной боли. Смена прически было самым легким из шагов, которые я сделала. Это были лишь волосы, которые успели отрасти даже длиннее.

Взглянув на недовольное лицо тёти, я одним движением сняла заколку. Тяжёлые, длинные пряди в один миг заструились по спине.

— Стало легче? — спросила я у тёти, она едва заметно кивнула, но шок на её лице читался до сих пор. — Значит так! Теперь, до времени моего отъезда, я запрещаю кричать в этом доме!

— Кхуши, — ошарашено заявила тётя.

— Тётя, я вас очень люблю и уважаю, но кричать теперь вы будете только в том случае, если что-то действительно произойдёт! Все живы и здоровы, а значит, излишнее повышение голоса, как минимум, не к чему.

— Ты нарушила наши традиции! Совсем от рук отбилась в своей Франции! Если Гарима спускает всё это, то я не потерплю подобного!

— Это всего лишь волосы, — отчеканивая последнее слово по слогам, заявила я. — Вдобавок ко всему, они уже успели отрасти, как видите.

В ответ я услышала лишь гробовое молчание и поймала восхищённый взгляд Арнава Сингх Райзада.

— Пойду, пройдусь, — сказала я и, не оборачиваясь, покинула дом.

С каждым шагом я уходила всё дальше и дальше, и тем яснее понимала, что я действительно стала другой. Мой мир был другим. Да, я любила свою семью до беспамятства, я была готова отдать последнее, чтобы им было хорошо, даже не задумываясь и на долю секунды. Но моим домом перестала быть Индия. Мне она была мала, ведь теперь моим домом был весь мир. Франция стала местом силы и уверенности, а Индия так и осталась местом, где я родилась. Но принадлежало ли ей моё сердце? Вряд ли, ведь оно было надежно спрятано под могильной плитой, за тысячу миль отсюда.