Ϟ
«Я знаю, что делать! — крикнула Багира, вскакивая. — Ступай скорее вниз, в долину, в хижины людей, и достань у них Красный Цветок. У тебя будет тогда союзник сильнее меня, и Балу, и тех волков Стаи, которые любят тебя. Достань Красный Цветок!
Красным Цветком Багира называла огонь, потому что ни один зверь в джунглях не назовёт огонь его настоящим именем. Все звери смертельно боятся огня и придумывают сотни имён, лишь бы не называть его прямо.»
© Р. Киплинг. «Маугли».

Ϟ
«Тьма неизменно выполняла отведенную ей роль. Не будь ее, разве мы могли бы по достоинству оценить свет? Лишь когда аппетиты тьмы становятся чрезмерными, приходится давать ей отпор. Но потом она восстанавливает силы, как и должно быть.»
© К. Баркер. «Абарат».

Severus

- Она предлагала мне.
- Серьезно? – сухо спросил я, наблюдая за рыжей макушкой в углу, вяло смотрящей в сторону. – И что же она предложила?
Он раздраженно передернул плечами.
- Как и всем. Объединение и горы золотого дерьма.
Я на секунду посмотрел на него.
- А ты, надо думать...?
- Послал ее, все верно. У меня нет ни малейшего желания ввязываться в игры, которые она ведет. Она и ее братец.
Я вздрогнул.
- Дружок Поттера? Ты о нем?
- Да нет же, - сказал о чуть раздраженно, наливая себе еще чашку медовухи. – Честное слово, иногда ты бываешь таким тормозом. Другой. С таким имечком…Резулус вроде?
- Регулус, - поправил я его, вспоминая.
Выродок Блэков, забитый худой мальчишка, коллекционировавший каждую заметку с малейшим тонким намеком на Того-Кого-Нельзя-Называть. Наверное, за все годы я заметил его какую-то пару раз.
- Макнейр говорил о чем-то нехорошем, - прошептал он, склоняясь близко и немного нервно улыбаясь. – Вроде как сегодня день возмездия. Они же не собираются никого убивать, верно? Они же не психи? Просто куча фанатиков.
Я пожал плечами.
- Я надеюсь, что они – просто кучка несчастных фанатиков и фанатов татушек на запястьях, но, знаешь, нужно быть реалистом.
- Эй, Тот-кого-все-боятся-без-причины до сих пор не объявился в открытую. А они просто решили, что его преданные чуваки, и начали задевать первокурсников. В этом вся соль.
Я покачал головой.
- Нет. Соль далеко не в этом, Дэвид.
- Ты пессимист.
- Я прагматик.
Я вновь кинул взгляд на печальную Лили. В такие моменты мне хотелось просто подойти и хорошенько встряхнуть Поттера, чтобы до него доперло, как по-идиотски он себя ведет.
Надо вставить, что я сопливый прагматик.
- Найди мне Поттера в это зале, если он вообще здесь, - попросил я у Дэвида, и этот громко фыркнул, так, что медовуха пошла в нос.
И закашлялся.
- Извини, я просто впервые услышал эту фразу от тебя. Не смотри на меня так, чувак, меня это раздражает. Ну, эта самовлюблённая свинья расплачивается у стойки мадам Розмерты за сливочное пиво. Две бутылки.
Может, до него дошло, что пора подсесть к Лили и поговорить с ней, как мужчине?
Судя по направлению, это было слишком сложно для Поттера – он был готов миновать нас, чтобы пройти еще дальше, к столику, где чопорно восседала Нарцисса, как – снова неожиданно для себя – я поймал его за локоть.
Поттер вывернул голову и уставился на меня.
- Я тоже рад тебя видеть, Нюниус, сейчас с ума сойду просто.
Я поборол очень любопытное и нежное желание хорошенько ударить его по лицу.
- Дэвид, оставь нас с мальчиком с Гриффиндора.
Дэвид прыснул, показывая, как он рад тому, что я назвал «короля Хогвартса» именно так, и поспешил удалиться.
- Если ты решил угостить себя халявным пивом, делай это не за мой счет, - небрежно произнёс Поттер, разваливаясь напротив меня. – Ты хотел о чем-то поговорить? Стоп, ты что, умеешь разговаривать?
- Умей быть по-умному ироничным, - огрызнулся я, рисуя мысленно сладостные картины – как я беру это чертову бутылку пива, которую он покачивал в пальцах, и разбиваю об его голову.
- Это все? – спросил он слегка устало, приподнимаясь. – Ты надоедаешь мне, Нюниус.
- Не хочешь быть мужчиной хоть разочек в твоей жизни?
- Кто бы говорил, - прошипел тот сквозь сжатые зубы.
- Поговори с Лили.
- Насчет чего?
- Насчет того, какой ты мудак.
Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, и через несколько секунд распахнул их.
- Не тебе учить, что мне делать, Нюниус, - негромко произнес он, медленно вставая.
- Тебе посрать, что ей хреново?
- Нюниус вспомнил свой матерный лексикон!
Я вскочил быстрее, чем он, уставился на него, кипя от ненависти, ярости и презрения.
- Я думаю, что ты трус.
- Я это уже слышал.
- Нет, ты не понял. Все ты помнишь, кусок дерьма.
- О чем ты? – спросил он вяло.
Вы слышали выражение «ему так хотелось ударить, что чесались кулаки»? Это про меня.
- О том, что ты с ней бухал на Астрономической.
Он язвительно засмеялся, но я видел его неискренность. Я видел то, что ему это неприятно. И я видел, что я прав.
- Вот как? Ты - ее лучшая подружка?
- Да, - ответил я медленно. – Послушай, ты, унылый социальный отброс. Ты ведь, черт побери, помнишь все, что происходило в день гребаного Бала, но ты предпочел, чтобы это все осталось в забытье, не так ли? Херов ты герой, Поттер. Разберись в себе. Или ты на это не способен?
Я слышал звон ножей, вилок и кружек, звон стекла и колокольчиков, цоканье каблучков мадам Розмерты и много, много чего. И я слышал поттеровскую тишину.
В конце концов он сказал:
- Как грубо.
- Трудно быть вежливым, когда ты прав! - воскликнул я, отворачиваясь. – Ты безнадежный идиот.
Присоседившись за стойкой бара к Дэвиду, я посмотрел на Поттера.
И, к моему удовольствию, он медленно развернулся и побрел к Лили.
Я повелеваю чужими жизнями и мыслями, я же просто господин мира.
Он сел рядом с ней. И не произнес ни слова.
Он что, идиот? Или мне нужно еще и суфлером поработать?
Наконец его губы шевельнулись, и я отвернулся. Пусть у них будет уединение. Тем более, я не хочу видеть, как он скажет ей, что он мудак, она скажет, что это не так, и они начнут целоваться. Зрелище не для меня, уж точно.
Медленно я скользнул взглядом по столику Нарциссы и понял, что как-то странно все.
Ее там не было. Она шла к выходу, а рядом с ней был кто-то, закутанный в темную мантию, шел близко, так чертовски близко, и глаза Нарциссы были распахнуты, будто она увидала что-то неприятное и пугающее, например… чего боятся девушки? Слизня.
Я быстро посмотрел на дверь. Там, около выхода, стояло два человека в темных мантиях. Они перешептывались, закрывая собою проход.
До меня начало быстро доходить, и я резко выхватил палочку, вскочил, побежал, расталкивая людей, двинулся к входу, но было поздно.
Две фигуры и Нарцисса выскочили из дверей бара, как ошпаренные, а третья остановилась и царственным жестом скинула капюшон.
Казалось, никто не замечал разворачивающейся драмы – все они смеялись, ели, пили, говорили тосты и были счастливы, а Беллатриса Блэк с торжествующей улыбкой поднимала палочку…
- Северус. – Сказала она вкрадчиво. – Ты мне никогда не нравился. Какая жалость, что ты умрешь.
И языки пламени сорвались с кончика ее палочки, и я ничего не мог поделать, и она засмеялась своим безумным, торжествующим смехом.
В тот же миг мадам Розмерта завизжала, думая, что это пожар, что фонарики упали и разожглись, и я слышал гул мужских голосов, которые подбадривали ее – ничего, одно простое водное заклятие и все…
Вот только посланная сразу пятерка Агуаменти не помогла.
Потому что это был огонь, созданный такой первоклассной стервой, как Беллатриса Блэк.
Кто-то вцепился в меня, потянул назад, и я видел гриву рыжих волос – цвета пламени, которое вкрадчиво росло, становилось сильнее, больше и голодней. Оно почти коснулось меня, но Лили продолжала тащить меня туда, к дальнему углу, подальше от языков огня, подальше от смерти…

Самая опасная стихия – огонь.
Он непредсказуем, алчен, и – если так можно говорить о материях – умен. Люди наивно полагают, что приручили его – что Прометей, подаривший им пламя, сделал стихию их рабом, что она повинуется их умам, их умелым пальцам – но это совсем не так.
Огонь – самый настоящий хищник. Он раскрывает свою жадную пасть все шире и шире, подкрадываясь к жертве – и заглатывает ее, точно удав. Гибкий, непокорный, все время меняющий свое лицо – он страшен. И до безумия красив – когда он уже почти касается твоего лица своими безжалостными пальцами, ты стоишь, зачарованный, увлеченный неповторимой игрой его изгибов…

Увлеченный неповторимой игрой его изгибов, я только и думал – боже мой, как кричат люди. Один за другим они падают в пламя, потому что им нет места среди бывших друзей – сейчас никто никому не друг. Они падают и чувствуют, как их жизнь в прямом смысле тлеет.
И люди давили своих знакомых – они их не узнавали, отступая назад, чуть дальше от смертельной игры пламени. Паника и неуемный страх – вот что управляло ими перед лицом разбушевавшейся стихии, который на этот раз вступила в бой со своим давним противником – водой – в бой, и на этот раз вышла победителем.

…никто не выживет. Языки пламени заберут всех с собой, всех до единого, и никогда не отдадут обратно. И вереница людей будет стоять перед белокаменными воротами смерти – и точно так же, один за другим, вступать на землю, откуда еще никто никогда не возвращался – забыв, что такое страх.

Страх. Я не знал, что мог бояться так – но я боялся, до ужаса, до такой степени сдавливало болью, а сердце билось невероятно быстро, будто подсчитывая всех тех, кто погиб или погибал.
«Какая жалость, что ты умрешь».

…наверняка каждого человека в этом мире посещала одна мысль. А что, собственно, это такое – смерть?
Он помнил один случай – еще ребенком он видел, как хоронили его добродушного соседа, старика с теплыми карими глазами. Он умер внезапно, во сне – просто сердце отказалось прожить еще один день и остановилось.
Тогда он стоял, прячась за занавеской, и смотрел за тем, как люди в черном несут по улице такой же черный гроб, роняя скорбные слезы.
И подумал внезапно: а что, если я умру? Что, если мое тело понесут по этой улице эти люди в черном?
А куда, в таком случае, исчезнет моя душа? Я что, больше не смогу ходить, и думать, и видеть, и слышать, и чувствовать? Я перестану существовать?
Каково это – не существовать?

Каково это – не существовать?
Внезапно я представил себе, что огонь развеет и меня по ветру, и я умру – и чуть не утонул в волне липкого страха.
Я умру.
Просто умру и все.

А куда попадает душа после смерти?
Быть может, она витает над нашим бренным миром, пока не увидит новое тело – и не попадет в него, не заставит оболочку стать чем-то весомым.
Или, быть может, она отправляется в Рай или Ад – и вечно пребывает либо в безмятежном спокойствии, либо в нестерпимых муках.
Или же исчезает, как песок сквозь пальцы, и больше не появляется, больше не видит этот мир, больше не возвращается, и опять же – не существует.
Или она улетает к звездам, опускается на их сияющие лучики и становится новой тонкой звёздочкой, покрытой сверкающей пыльцой?
Почему в моменты жизни, когда, кажется, все потеряно, мы думаем о смерти? Даже не вспоминая о том, где находимся, не осознавая, что ты должен бежать и сражаться за право на жизнь – как в притче про лягушек, которые угодили в сметану. Первая лягушка сложила лапки и увязла, а вторая била лапками по сметане что есть силы, и наконец выкарабкалась.
И мы должны биться за свою жизнь и жизнь любимых людей, даже если нет сил.

Мы должны биться за свою жизнь и за жизнь любимых людей, даже если нет сил.
И люди бились.
Я видел, как вновь и вновь из десятков палочек вырывались струи воды. Но он только раззадоривал огонь, тот только шипел чуть недовольно и продолжал ползти и сжирать людей.
А я только и мог, что стоять и прижимать к сердцу Лили, пока она прятала голову у меня на груди, заливая свитер слезами – горькими слезами, слезами печали страха.
Только она боялась за себя в последнюю очередь – сейчас она боялась за своих любимых людей.
Вдалеке, за плотной толпой людей, я услышал горестный вой – такой знакомый, что перехватило дыхание.
Что-то случилось у Люпина.
Лили только крепче прижалась ко мне, глотая воздух – она задыхалась от дыма, от гари и плотного кислорода – ей не хватало дыхания, как и мне – и я понимал - не сгорим, так погибнем от удушья.

Именно в таким моменты наш ум становится острее, и мы принимаем самые безумные решения, готовые рискнуть своей жизнью, чтобы предпринять попытку спастись. И всех спасет какой-нибудь благородный герой, словно Данко, вырывая сердце из своей груди.

И я увидел их. Блэк и Поттер – они стояли, засучив рукава, с одинаково упрямыми выражениями на лицах, с поднятыми палочками, и я не понимал, что эти идиоты собираются сделать, пока не увидел, как задрожала стена.

Невероятный гул. Такое ощущение, что уши не смогут вынести этого, что голова взорвется, и ты рухнешь на землю, осыпая ее собственными осколками. Обломки бывшей стены везде, везде, отталкивают людей, заставляют их кричать от боли и бежать, как овцам, как стаду, ближе к огню. Он ударился спиной, чуть отлетел назад с одной мыслью – что они идиоты, господибожекакиеониидиоты.

Меня отбросило взрывной волной, и я рухнул на пол, чуть вскрикнув от боли – но это было ничто, ничто по сравнению с тем, что случилось с Поттером.
Он стоял так близко к взрыву – он сам взрывал стену, черт побери – и не успел отбежать. Несколько секунд он будто завис в воздухе – и его швырнуло наземь, прямо на стол, и он нелепо раскинул руки, сразу потеряв сознание.
Люди вопили еще громче, но, на этот раз – дико, не веря счастью, спасению, ведь там – там задний дворик «Трех метел», там свобода, там никакого огня, они спасены.
Блэк успел откатиться – и он что-то кричал Поттеру, нависая над ним, сжимая его плечи и продолжая кричать, а люди нескончаемым потоком лились в проем в стене, перелазили через забор, вдыхали чистый холодный воздух – о господи, как же хорошо-о-о-о!
Лили оттолкнула меня, оставляя пламя позади, пламя, которое больше никем не полакомится – и встряхнула Поттера, и еще раз, и еще, рыдая – и боже, неужели он умер? История таких, как Поттер, так быстро не заканчивается, думал я чуть заторможенно, разглядывая его «бездыханное» тело и скорбящую Лили над ним.
Я приблизился и позвал ее.
Не получил ответа – она продолжала плакать, размазывая копоть по лицу, оставляя мокрые дорожки слез.
- Сириус.
Я впервые назвал его так, и черт, мне пришлось втоптать свою гордость в деревянный настил бара. Точнее, он был деревянным раньше.
- Он жив, - сказал он, чуть улыбаясь, с таким облегчением. – Просто ударился о стол. Придурок, говорил же ему откатиться.
Лили оторвалась от Поттера и гневно посмотрела на Блэка, сверкая глазами.
- Просто поразительно, как ты можешь шутить! – ее голос срывался. – Он без сознания, и ты видел, что у него с лицом?!
Он хмуро посмотрел на нее.
- На его лицо упал один из обломков, так что, знаешь, он не может не быть похожим на свиную отбивную.
Она ударила его по щеке – сначала я удивился, а потом понял – она пытается привести его в чувство.
- Что-то ты в последнее время щедра на пощечины, - холодно заметил он, и она на мгновение смутилась – но на мгновение.
Сощурила глаза.
- Я, конечно, извиняюсь, но не мог бы ты его вытащить?
Мы переглянулись с Блэком, потом все трое посмотрели на огонь, который подбирался все ближе и ближе, и взвалили Поттера на плечи.
Каким наслаждением было вдохнуть этот морозный воздух, чистый, вдоволь откашляться, почувствовать приятную истому в груди. Я сделал несколько глубоких вздохов и положил Поттера на снег.
Заметил, что свитер в крови – и поморщился.
- Его нужно в Хогвартс, и как можно быстрее, - сказала она тихо.
- Я тебе не вьючная лошадка, - огрызнулся Блэк, потягиваясь.
- Ты волшебник, - парировала она.
- А ты нет?
- Хватит ругаться!
Мне пришлось прикрикнуть.
- Я понимаю, это очень увлекательно, но, понимаете ли, твой возлюбленный и по совместительству твой лучший друг без сознания и истекает кровью, и это ему неприятно!
Она, дрожа, извлекала волшебную палочку.
- Куда все подевались?
- Твой парень и его дружок спасли их, естественно, все ломанулись в Хогвартс, - пробурчал я в ответ, наблюдая, как Поттер медленно поднимается в воздух.
Она покачала головой.
- Он не мой парень.
- В такие моменты понимаешь значение выражения «третий лишний», - вставил Блэк. – Где Эшли?
Она с облегчением посмотрела на него.
- Эшли осталась в Хогвартсе сегодня, ты же знаешь. С ней все будет хорошо.
Он порозовел.
- Нет, я не знаю.
- Она приболела, - сказала она с неодобрением. – Я думала, вы встречались вчера.
- Но не сегодня.
- С ним все будет хорошо? – перевела она разговор на другую тему.
Он глянул на него, и я глянул на него.
- Да.
Мы произнесли это хором и переглянулись.
- Он крепкий парень, старушка. Когда-то он падал с дуба.
Она усмехнулась, и тут я вспомнил одну важную вещь.
- Сириус…
- Что?
- Это Беллатриса устроила.
Он посмотрел на пылающую комнату.
- Пошли отсюда. Что ж, этого следовало ожидать.
Я был удивлен.
- Ты не в шоке?
- Я рос с этой стервой, к тому же она у нас пожирательница. Ну что ж, такая шуточка в ее духе.
Я помог Лили перелезть через забор – все это время она молчала.
- И еще… - я вздохнул. – Она увела Нарциссу.
Он остановился как вкопанный; посмотрел на меня с ужасом.
- Что? Откуда ты, черт побери, все это знаешь?
- Я увидел ее – Беллатрису. Как она уводила твою сестру. А потом сказала мне пару ласковых и подожгла здание - я ничего не мог сделать.
Пауза.
- БУДЬ ОНА ПРОКЛЯТА! Я, ЧЕРТ ЕЕ ПОБЕРИ, УБЬЮ ЕЕ!
- Неужели ты действительно любишь свою белокурую сестричку? – спросил я с намеком на сарказм.
- Ты ее не знаешь, - прошипел он; отрешенно посмотрел в пространство. – Как думаешь, есть шанс, что я ее… увижу?
- Конечно. Да, конечно. Увидишь.
- Косвенный смысл этих слов понят мною. О нет, конечно, не увидишь, ибо она сгниет среди пожирателей.
Идиот.
- Плохо у тебя с пониманием.
- Извините меня, конечно, но нам нужно в Хогвартс!
Я посмотрел на Лили, и, о черт, я был удивлен. В смысле, сейчас она не казалось расстроенной или беспомощной, или типа того. Она казалась… сильной.
- Просто… - сказала она, переводя дыхание, - у него рана в голове.
Сириус прищурился, наблюдая за ней, а потом сказал:
- Как у тебя с трансгрессией?
- Я… - она запустила руки в волосы; взгляд был несколько безумным. – Никак. Я не умею.
- Пойдем пешком, - вынес он вердикт, делая пару шагов по снегу. – Давай же, Эванс. Мы успеем.
Вместо ответа она чуть повела палочкой, направляя тело Поттера по воздуху.
- Все будет хорошо.
- Ничего не будет хорошо, - огрызнулся я на него внезапно, сам удивляясь, почему. Наверное, потому, что фраза была реально глупой. Ничего не будет хорошо, пока Пожиратели действуют так, как сегодня.
Лили быстро зашагала, вытирая слезы.
- Давайте же, хватит препираться. Нам нужно в Хогвартс. Мадам Помфри его залатает.
Сзади нас внезапно раздался ужасающий звук – как будто что-то тяжелое рухнуло на землю из гребаного космоса. Глухой такой, и даже оглушающий. За ним послышался отвратительный треск, и снова звук удара - мне хватило приблизительно пяти секунд, чтобы сообразить, в чем дело.
Я развернулся, чтобы поглядеть на то, что осталось от бара – и нервно сглотнул. Это было… ужасно.
Балки, державшие второй этаж, сгорели – и здание рухнуло на землю, засыпая белоснежный снег мрачными хлопьями сажи. Огонь весело плясал на развалинах, начиная медленно потухать при контакте с мокрым снегом – как питон, дожирающий свою жертву.
Она тронула меня за руку, и я повернулся – Лили мрачно смотрела на меня, закусив губу.
- Северус.
- Я иду. Да, иду. Точно.
Мы медленно спускались по холму, хотя еще несколько минут я был уверен, что они вдвоем побегут, как стая тонконогих газелей, в Хогвартс, дабы вернуть к сознанию их общего друга. Однако они брели – и он, и она с безжизненными лицами, как будто он умер. Пессимисты.
И вот перед нами открылся весь Хогсмид. Пожалуй, первой моей мыслью было следующее: какого хрена?
То, что осталось от «Трех метел», было только черной кляксой на всей рождественской картине. В деревне еще были люди – они все толпились у пепелища, но ни одно здание больше не было тронуто огнем.
Зачем они подожгли место, где находилось от силы пятьдесят человек? В чем цель?
Я не мог понять этого. Пожалуй, я всегда плоховато понимал людей, их мотивы и предпосылки к чему-то, но, черт побери, за Беллатрисой я наблюдал каждый день. Ее девизом было «либо делать хорошо, либо вообще не делать», а поджог одного гребаного бара со школьниками точно не вписывался в ее строение.
Ей могли продиктовать план действий, не исключено, но опять же – Пожиратели не слыли идиотами, а нынешний поступок был более чем странным. Нелогичным.
Можно было обратиться за помощью к Лили – логика всегда была ее фишкой, но я не хотел ее в это впутывать. Она была не тем человеком, на которого можно было взвалить все это дерьмо – особенно сейчас.
Поттер плыл перед ней, и его золотая голова моталась из стороны в сторону; Сириус с тупым выражением лица брел впереди, а Лили просто думала. Когда она думала, она начинала страшно щуриться, как близорукая – и сейчас ее глаза были похожи на две щелочки. Вероятно, она тоже искала мотивы.
И тут я почувствовал, что что-то не так. Земля под нами словно содрогнулась (я представил ногу громадного великана, топнувшего о снег), и меня сильно качнуло.
А потом раздался взрыв – рядом с нами, в каких-то чертовых десяти метрах, снег взлетел в воздух, как будто выбитый изнутри – и уши резнуло невыносимой болью.
Мне стало на мгновение ничего не слышно – как будто я попал в мир, где нет ни одного звука… я посмотрел в лицо Лили – кажется, что она кричала, а может и нет – и в тот же миг я почувствовал жуткую, раскалывающую боль – меня швырнуло на твердый лед, в глазах потемнело так, что я перестал и видеть… а затем потерял сознание.

Яркий свет бил в глаза. Эйлин, пожалуйста, выключи этот гребаный светильник, у меня снова болит голова. Пожалуйста, Эйлин, уйди, мне плохо, я сейчас не могу встать. Выключи этот идиотский свет, он меня бесит. Эйлин…
- Бедный мальчик.
Как холодно. Ледяная вода, как тогда, когда я упал в пруд осенью. Эйлин, дай мне плед, Тобиасу он не нужен. Эйлин, мне холодно, я сейчас сойду с ума. Ну дай же мне этот гребаный плед.
- Сильнейшее сотрясение. Видишь? Слишком большая шишка на голове. Слава богу, это никак не повлияет на развитие раковой опухоли. Просто все свои каникулы он проваляется на больничной койке – ему нужен постельный режим.
Хочется пить. В горле так пересохло, как будто я не делал глотков воды кучу дней… как в пустыне. Всегда хотел попутешествовать в пустыне, а Эйлин говорила, что там милые верблюды. Как в Лондонском зоопарке, которые разгуливали за вольерами. А еще там были пингвины, они были очень дружны и все ныряли за рыбой, сшибая друг друга ластами. Пингвины очень милые, их Эйлин коллекционировала. Открытки с пингвинами, мягкие игрушки, фотографии. Фетишила от пингвинов. В зоопарке, как маленькая, наблюдала за ними. А Тобиасу нравились обезьяны. Он сам похож на обезьяну – такой же тупой и медлительный, и некрасивый, и волосатый. У него волосы даже из носа растут, и нос у него всегда был заложен, и вечно он вытирал мерзкие сопли со своего носа, и кашлял на него, и на Эйлин он тоже кашлял.
- А что с…
- Лили, милая, это непоправимо. Девочка всегда будет инвалидом.
Эйлин гладит по голове. Как же приятно – пусть у нее грубые руки, и кожа на них содрана, но она гладит его, и он верит, что все будет хорошо, что Тобиас прекратит их доставать, уйдет, и все будет замечательно, лучше некуда. Почему он не уходит? Пьет свое чёртово виски, плюет на дедушкин диван и спит, а Эйлин любит его. Почему Эйлин любит этого волосатого пьяницу? Но она гладит его, и все остальное неважно.
- Она сильно пострадала от огня. Благодари небо, что он был не Адский, иначе бы она умерла. Ее отвезли в больницу святого Мунго сразу, как они вышли, ты же знаешь – Ремус вообще умница, а не мальчик. Под действием морфия произвели операцию, и она как очнулась, сразу сказала, что вернется в Хогвартс. Сейчас сражается с целителями, а ее мама не против. Сильная она, Мередит. Девочка-то скорее нежная, как цветочек.
Знакомые голоса. Нужно проснуться, но Эйлин сказала спать, она приходила и сказала не просыпаться. Но ему нужно проснуться. Или не нужно? Поспать? Эйлин гладит его, она сказала не просыпаться. Почему ощущение свинца в голове? Тобиас опять бил его?
- Эти взрывы… ужас что такое. Альбус… то есть профессор Дамблодор трансгрессировал в Хогсмид, сумел остановить взрывы. Какой ужас. Тебе повезло, Лили, и мистеру Поттеру тоже повезло, и мистеру Блэку – вы успели отбежать. А Северуса очень сильно тряхнуло.
Не стоит просыпаться. Не хочется в реальность. Эйлин… какие у нее нежные руки. Не надо! Не переставай гладить его, Эйлин, ну пожалуйста, ты не нужна Тобиасу, ты нужна ему…
- А Джеймс?
- Не плачь, дорогая, он поправится. А потом получит медаль за Особые заслуги. Конечно, поносит пару синяков, а в целом травма ерундовая – просто дух вышибло, как упал. Скоро очнется.
Эйлин… Лили… Две самые дорогие женщины и...
- Лили!
- Северус! – она повернулась ко мне; в глазах стояли слезы. – Северус! – она кинулась ко мне на шею, обняла крепко, и я вдохнул чудный аромат ее волос. – Как ты?
Чуть шевельнув головой, я сморщился.
- Если честно, хреново. Как будто у меня шарик в голове катается, и каждый раз бьет по мозгу.
- У тебя сотрясение, - она погладила меня по голове, сквозь слезы улыбнулась.
- Что произошло? Что за, - тут я употребил крепенькое выраженьице, на секунду забыв о мадам Помфри (та закатила глаза), - взрывы?
- Земля начала взрываться, в смысле снег, и тебя сильно шибануло о лед – Сириус вцепился в меня и оттащил в сторону вместе с Джеймсом, а ты лежал так близко к взрывам… а потом возник профессор Дамблодор и все остановил. Поймали всего одного Пожирателя – Гойла, по-моему – остальные смылись и… они просто хотели напугать нас. Показать, на что способны, вот и напали на «Три метлы». Весь остальной Хогвартс вроде в порядке.
- Понятно, - вяло сказал я. Думать о мотивах снова не хотелось. Хотелось спать дальше, и чтобы Лили гладила по волосам. – Что с… - я ненавидел себя за вопрос, но все же, - Поттером?
- Мне так приятно слышать, что ты думаешь обо мне, Нюничка, - Поттер медленно поднялся из положения лежа на напротив стоящей койке. – Прямо вообще. Я как после похмелья.
Лили резко вскочила, и с небывалой скоростью метнулась к нему, крепко вцепилась ему в шею. Он даже выглядел счастливо (я готов был его прикончить) – начал поглаживать ее по спине, зарываясь лицом в волосы.
- Как вы себя чувствуете, Поттер? – ласково спросила мадам Помфри, поднимаясь со стульчика рядом со мной.
- Нормально, - буркнул он, все еще обнимая Лили. – Как ты, солнышко? – это было сказано сладким, ласковым тоном, и несомненно адресовано к той девушке, что находилась в его объятиях.
Ну вот. Да здравствует любовь между вами, Поттер и Эванс, хотя ты ее и не заслуживаешь.
- Физически неплохо, но в моральном плане отвратительно, - сказала она тихо, отстраняясь от его рук.
- Что-то случилось? В смысле, твой дружочек тоже очухался. – Он кивнул на меня.
- Дело в Мэри, - ответила она, вставая с кровати и пряча лицо в ладонях. Он нахмурился.
- Что не так с Макдональд? – затем огляделся, будто желая увидеть ее на соседних койках.
Мне бы тоже хотелось знать, что с Мэри, в смысле, это же Мэри. Она и мухи не обидит.
- Она попала в огонь, - глухо ответила Лили.
Мое сердце упало. Сердце Поттера, казалось, тоже.
- Ремус спас ее, но было поздно.
Меня затошнило. Просто до жути – пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы избежать обильной рвоты на больничную плитку.
- Насколько… поздно? – спросил я, внимательно наблюдая за ней.
Лили помотала головой – ее плечи тряслись от беззвучного плача. За нее ответила мадам Помфри.
- Ноги Мэри… обгорели до костей.
Я подавил рвотный спазм, смотря только на Лили – она вся как-то съежилась, словно от боли, а, впрочем, боль была – духовная.
- Она перенесла операцию в больнице святого Мунго, где врачи прикрепили протезы. Но девочка всегда будет инвалидом – тут ничего не изменишь. Лили, - она посмотрела на нее с нежностью, - предлагала Маховики Времени, но Министерство Магии отказало, ссылаясь на их отсутствие, что точно не является правдой.
- Как… где Ремус? – спросил Поттер. Он был невероятно бледный, даже чуть желтоватый, казалось, что его сейчас стошнит тоже.
- Был с ней в больнице. Он рад, что она выжила. Это он спас ей жизнь, и вы с мистером Блэком, конечно же. Она могла бы умереть от такой травмы, но он трансгрессировал.
- Почему никто не трансгрессировал из гребаного бара?! – воскликнул я. Решение пришло поздно, и было до невероятной степени тупым.
- Там было от силы десять людей, умеющих трансгрессировать, мистер Снейп. И они просто подчинились панике, - ответила мадам Помфри.
- А как остальные перенесли пожар? – спросил я. Сердце стучало очень быстро.
- Четырнадцать погибших, из них девять учеников Хогвартса и пять – гостей. При взрывах никто не пострадал, кроме вас, мистер Снейп. Вообще, у Альбуса сложилось впечатление, что весь удар был направлен именно на вашу четвёрку, но это абсурд.
- Почему? Зная Беллатрису…
- Ну хватит, - сердито сказала она. – Вам нужен постельный режим, мистер Снейп, а время уже позднее. Мисс Эванс, вам придется покинуть помещение. Здесь много пострадавших.
Я только сейчас заметил их – человек пятнадцать на койках, видимо, с ожогами. Меня пробрала дрожь.
- Они поправятся.
- Спокойной ночи, Сев, - тихо сказала Лили, снова обнимая меня. Затем подошла к Поттеру.
- Спокойной ночи, Джеймс.
Он обнял ее, приподнявшись с кровати, поцеловал в лоб, и я с бешенством осознал, что она затаила дыхание.
- Я зайду завтра.
- Конечно, - благожелательно прокудахтала мадам Помфри, на секунду прижав ее к себе. – Ты мне очень помогла сегодня.
Дверь за Лили закрылась, и я прикрыл глаза. Теперь меня больше ничто не держит в реальности.
Может, мне приснится Эйлин?

Ночью меня кто-то толкнул. Я распахнул глаза – и увидел склонившуюся надо мной женщину с черными волосами.
Или девушку?
Или Беллатрису?
Я схватил с тумбочки графин и попытался ударить им ее, но рука была тяжелая – и не слушалась.
Она закатила глаза и уселась на краешек кровати.
- Они нас не услышат, я наложила заклинание, так что валяй. Скажи мне, какая я сука, меня всегда это успокаивает.
Я начал сверлить ее взглядом.
Как я был зол на нее! Сколько она «потрясающего» сделала! Моим единственным желанием было размозжить ее голову о кафель, но у меня не было сил.
- Ладно, в твоих интересах, чтоб ты меня просто слушал.
- Где Нарцисса?
- Там, где ей надлежало быть с самого начала, как и тебе. А теперь послушай меня.
Мне захотелось плюнуть ей в лицо.
- Твоя подружка только тебя и держит здесь, верно, дорогуша? Ты бы с удовольствием сбежал бы, если бы ее не было. Ты считаешь всех идиотами, и не ошибаешься.
Я фыркнул.
- Боже, я же владею легилименцией, Снейп, не будь идиотом. Когда вы были в ссоре, ты фетишил от нашей компании. Даже сам составлял темные заклинания. Просто ты был слишком прикреплен к этой паршивой грязнокровке.
- Не называй ее так, - прошипел я. Меня трясло от ярости, но я не знал, где моя палочка, к тому же голова слишком болела.
- Ладно, хорошо. Знаешь, мне жаль смотреть, как ты пытаешься завоевать ее черное сердечко, хотя она давно таскается за Поттером.
- Ну и что? Знаешь, я ей доверяю. Он ей нравится, ну и что из этого? Мы друзья и…
- Ох, ты начитался сестер Бронте, Снейп? Послушай меня, выбор за тобой. Тебе лучше оставить эту жалкую жизнь, как это сделала я. Грязнокровка… она забудется. Просто пойдем со мной, и я сделаю твое никчемное существование великолепным. Служить Темному Лорду – самая величайшая услада из всех.
- Ты сумасшедшая. Разговор я считаю оконченным.
Она поджала губы.
- Делай свой выбор. Скажи мне – да или нет?
Я даже не задумывался.
- Нет.
- Жаль, - сказала она.
И направила на меня волшебную палочку.