Рассвет медленно раздирал темноту, плотно окутавшую каждый силуэт лагеря под Атлантой. Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но первые мягкие лучи касались макушки Дэрила, заставляя его поежиться от утренней прохлады. Солнце никогда не грело. Ничего не грело. Ни виски, ни ожидание сорвать куш, обворовав лагерь по предложению Мерла, ни старая добрая рубашка с затертыми манжетами.

Что ему теперь делать? Жизнь, смахивающая на кошмарный сон, теперь была просто сиквелом к какому-то фильму ужасов. Тем не менее нравилась она ему куда больше, чем та жизнь с отцом. Рад ли он, что теперь для всех мир хотя бы отдаленно похож на его собственную никчемную жизнь? Нет, не на жизнь — на выживание. На то, чем он занимался всегда, с самого детства. Безусловно, да.

Охотник услышал шум со стороны палаток и, моментально среагировав, вцепился в рядом лежащий начищенный с вечера арбалет.

«Че там? Люди? Ходячие? Мерл?» — мысли слишком быстро сменяли одну за другой.

Нет. Это всего лишь дамочка из лагеря. Стриженная и блеклая, как моль. Полная противоположность тем женщинам, с которыми проводил недели его брат. Она аккуратно и неспешно ступала по траве, стараясь никого не разбудить шумом. Леди смотрела куда-то впереди себя, совсем не замечая притаившегося реднека, который был несказанно рад своему временному укрытию и расставаться с ним не спешил. Наблюдать за кем-то, не выдавая себя, — это лучше, чем когда наблюдают за тобой.

Она куталась в длинный серый потрепанный кардиган, спасаясь от зябкого утреннего мороза, к которому стоило бы уже привыкнуть. Каждое утро, поднимаясь ни свет ни заря, она встречалась с ним, как с верным другом, крепко обнимающим ее за острые плечи. Кэрол вытерла рукавом мокрые от слез щеки, чуть сильнее обычного вздыхая от обреченности. Ее ведь никто не видит, может себе позволить.
Дэрил понял все, даже того, чего не следовало бы. Она прижимала руки к себе, мнимо защищаясь от внешнего мира, шарахалась от мужчин, как от чумных, и вздрагивала при каждом громком звуке. Диксон-младший видел в ней следы насилия. Заметил того червяка страха, который извечно въедается в твое тело, полностью подчиняя себе. Он видел все это. Чувствовал. Испытав сам, всегда заметишь и в другом, но они разные. До ужаса разные — и Дэрил радовался этому. Он перестал быть жертвой, убил в себе страх, убил слабость, за которую частенько огребал в детстве. Он учился на своих ошибках, а вот дамочка… эта моль, точно слабачка. Может ведь уйти, забрав дочь, напоследок плюнув в лицо этому мудаку. В отличие от него она могла все это сделать, а что мог он против собственного отца? Чертова полиция ловила его, мол, мать вашу, «дети не должны гулять одни».

Почему эта дура сидит, сложив руки? Почему не спасается? Почему?!

Уже привычно прячет длинными рукавами синяки, порезы, позволяет насиловать себя, показывает свою слабость девчонке. Диксону казалось, что только он и видел всю эту драматическую эпопею, которую так старательно разыгрывал ее муженек.

Тошнит.

Дэрил зло сплюнул на землю и отвернулся, наблюдая за медленно поднимающимся солнцем. За лучами, обещающими призрачную надежду и спасение.

А ведь он мог бы помочь…

Отлупить этого урода, да так, чтоб собственное имя отшибло и отбило желание глядеть в зеркала. Мать родная не узнала бы, постарайся он выполнить свою работу качественно. Выместить злость, скопившуюся за сорок лет, на таком же ублюдке, как его собственный отец... Но зачем? Какой смысл спустя столько лет марать руки о прогнившую до самого основания душу? Ничего не изменится. Дамочка сама подставляет правую щеку, сразу же после левой. Библии, однако, начиталась. Дура.

Лес, ставший его другом, шумел такими родными звуками. Шелест листьев на кронах ласкал слух, а вой ветра — душу, напоминая охотнику об их схожести: одинокий, потерянный, холодный. Утро вступало в свои права, накидывая на верхушки деревьев прозрачную шаль из первых рассветных лучей. Мужчина, наслаждаясь, прикрыл глаза, жуя соломинку и поглаживая арбалет, изредка кидая взгляд на мельтешащую около костра женщину. Дамочка тщетно пыталась развести огонь своими тонкими неумелыми руками.

— Отойдите, леди, — насмешливо бросил Дэрил, показываясь из своего убежища. Она ожидаемо вздрогнула всем телом и резко отпрыгнула от места, где стояла, словно он сейчас кинется на нее с кулаками.

Бледная леди поежилась от взгляда, которым наградил ее охотник: отвращение, смешанное с жалостью. Поймет ли она? Задумается ли? Какое ему дело? Мужчина ловко разложил поленья, сверху притрусил сухим хворостом, который он сам же и собрал вчера днем и, вытащив из бокового кармана зажигалку, стал медленно разжигать костер.

— Спасибо, — прошептала она, стоя как минимум в метре от Дэрила.

Он опять фыркнул в ответ, не отрываясь от такого увлекательного занятия.

«Че ей не спится?.. Суп варить пришла в пять утра, что ли?» — подумал он, убирая зажигалку обратно, надеясь в ближайшее время выкурить пачку сигарет, недавно найденную у ходячего.

— Спасибо, — вновь послышалось за спиной. Слабое, нерешительное, блеклое, такое же, как и та, кто произносит эту идиотскую благодарность ни за что.

— Заело?

— Если бы не вы… — замялась Кэрол, — я бы провозилась еще час, — она обошла его, показываясь на глазах и вытаскивая из сумки банку с кофе.

— Блин, ты че, кофе варить пришла? В пять утра?! — с искренним недоумением буркнул он, не сводя глаз с жестяной банки.

— Эд рано встает, — Пелетье пожала плечами, наполняя посудину водой. — Могу и вам сварить, если хотите, — предложила она более уверенно, чуть поворачивая голову.

— Нафиг надо, — он махнул рукой в ее сторону, словно брезгливо отмахивался, — мужу своему вари, — реднек раздраженно поднялся, возвращаясь на свое место. Большей глупости в этом мире он еще не видел.

Кофе, блин, в постель…

Одно дело, суп бы варить пришла на всю эту ораву, но нет, какой суп? Она этому борову угождает. Диксон услышал, как со стороны их с братом палатки послышался шорох.

«Во повезло…»

Мэрл такими успехами перебудит весь лагерь, и они опять начнут шастать и беспрерывно болтать. Шастать и болтать. Эта бесконечная суета настолько утомляла Дэрила, что единственным выходом было опять свалить на охоту.

— Братишка, че не спишь? — более-менее тихо отозвался Диксон-старший, гадко усмехаясь, словно уже успел натворить что-то в своем-то возрасте.

В принципе, Дэрил не удивился бы. Ни на секунду.

— Не спится, — глянул он исподлобья на довольную гримасу родственника.

— Да ты, блин, просто логик… — он повернул голову, сразу же замечая дамочку у костра. — Я тебе че тут, свиданку сорвал со стриженой? — гоготнул Мэрл, почесывая затылок.

— Че за чушь?

— Ох, да, точно чушь. Ты ж скорее научишь белок базарить, чем на свиданку пойдешь, — засмеялся мужчина, подходя ближе к костру. — Ба… Леди, че варим?

— Кофе, — сдавленно прошептала та, напрягшись под взглядом высокого и крепкого Мэрла, слово мышь, которую ловко и хитро загнали в ловушку. Наверняка надеясь поскорее покинуть эту неожиданную компанию.

Дэрил закатил глаза, косо наблюдая за ней. Хотела бы — и в костер бы залезла, лишь бы не трогали.

— Кэтрин? — пытаясь вспомнить имя своей собеседницы, Диксон поморщился от головной боли, которая сопровождала знатное похмелье.

— Кэрол, — мягко поправила она его.

Вероятно, и на Кэтрин согласилась бы, лишь бы он ее не доставал.

— Кэрол! Точно. Че там у тебя?

— Кофе, — она отвечает тихо, сдержанно, как со своим муженьком, словно рабыня.

— Ути… Кофе, — чуть пискляво передразнил он женщину, бросая взгляд на младшего брата, который, чувствуя конфликт, решил подойти ближе. Только визга ему с утра не хватало.

— Вам сварить? — Пелетье предложила бы это любому, кто бы сюда ни подошел. Просто по-другому не умеет.

— Вари, че уж тут… Зря пришла, что ли, куколка?

— Нахер оно тебе? — Дэрил поиграл желваками. На кой-черт ему сдался этот цирк? — Ты ж его отродясь не пил.

— Ну, а кто отказывается от халявы? Эй… — потянул он, бросив на брата насмешливый взгляд, когда тот начал двигаться в сторону леса, — ты куда, Дэрилина?

— С белками тусоваться, — буркнул мужчина, раздраженно повел плечом и скрылся в лесу подальше от назойливых и противных взглядов.

Лучше охотиться, чем сидеть без дела и смотреть на то, как развлекается Мэрл.
Кэрол тем временем продолжала следить за водой в плошке, попутно согреваясь и вслушиваясь в треск поленьев, в надежде оставить мысли о Диксоне, сидящем позади и упрямо буравящем в ее спине дыру.

— А может, кофе будешь мне каждое утро готовить? Я ж только согласен, а, стриженая?

— Не думаю, что это будет хорошей идеей, — тихо пробормотала она себе под нос, — запасов мало, и расходовать их нужно разумно.
Хотя на языке у женщины вертелись совсем другие слова. Слова о муже, его ярости и дальнейшей взбучке.

— Да ты у нас баба экономная, удобная, — усмехнулся Диксон, развалившись рядом, — вот на что Дэрилина запала.

Пелетье учтиво промолчала. Перед взором промелькнули серо-голубые глаза, которые с таким отвращением смотрели на нее пол часа назад. Конечно, она не интересна мужчинам. Конечно, она отвратительна.
Кэрол опустила голову и, подготовив две чашки с уже насыпанным в них растворимым кофе, ткнула туда две чистеньких ложечки. Пожалуй, если бы Эд любил кофе с сахаром, ей бы пришлось рыскать в магазинах, чтобы найти его, рискуя своей жизнью. Вскоре вода закипела, и женщина разлила ее по чашкам, аккуратно придерживая, лишь бы ненароком не пролить. Аромат кофе, пусть и растворимого, щекотал ноздри. Как давно она не пила его? Возможно, до всей катастрофы пару раз, да и то, пока Эд был на работе.

Эд.

Что бы он сделал, если бы узнал, что она делится его кофе с товарищами в лагере? Нахамил? Или же избил до багровых синяков и ссадин? Нет. Убил бы.

— Вот ваш кофе, — она протянула Диксону кружку, а сама поднялась, чтобы отнести кофе мужу, но почему-то через пару секунд остановилась и посмотрела на мужчину, который аккуратно, совсем ему не свойственно, поднес к губам напиток и чуть попробовал. Мэрл смешно сморщился, сплевывая, заставляя Кэрол почувствовать что-то вроде умиления.

— Твою мать, горячо, — зашипел он. — Дерьмовая кислота, и как это нравится людям? Виски в сотню раз приятнее, — добавил мужчина, но тем не менее продолжил пробовать напиток, который чуть ли не в первый раз за пятьдесят с лишним лет жизни попробовал.

— Возможно, вам сахара не хватает, — чуть улыбнулась Пелетье, наблюдая за этими попытками не вылить кофе на землю, — так было бы слаще.

— Ну, так добавь, — потребовал он в некой шутливой форме, чем чуть расслабил женщину.

— Было бы что, — заметила она, понимая, что утро не такое уж и ужасное выдалось.

Она бы с радостью выпила кофе, которое приготовила для Эда, осталась бы сидеть у костра и ждала других, чтобы обсудить важные новости. Потом проснулась бы София и, весело хохоча, убежала бы играть с Карлом к озеру, где за ними неотрывно следила бы она вместе с Лори. Этого было бы более чем достаточно для ее счастья

— Кэрол! — кричал ее Эд, неуклюже выползавший из палатки. — Где мой кофе, курица?

Мир вернулся в прежнюю реальность, хлестнув Кэрол ледяной цепью по груди. Пелетье зло пнул ногой коробку с консервами, харкнул на землю и направился в их сторону, когда Кэрол его заметила.

— Почему так долго? — рявкнул он, грозно надвигаясь на мигом побелевшую женщину.

— Воду нужно вскипятить, на это требуется определенное время.

Эд, протер глаза, избавляясь от остатков сна, когда вдруг наткнулся на сидящего у костра Мэрла Диксона, явно увлеченного своим новым пристрастием в виде кофе.

— Ты, сука, понимаешь, что творишь? — уже привычно повысил голос Пелетье, отплевываясь на нее кусочками раннего завтрака. — Какого черта предлагаешь всем мой кофе? — он махнул рукой в сторону мужчины, выхватывая свою чашку из рук жены.

Кэрол боялась поднять глаза, неотрывно наблюдая за жестянкой с горячим кофе в руках Эда. Одно более резкое движение — и темная ароматная жидкость норовила выплеснуться через края прямо на землю.

— Это лишь кофе, Эд, — попыталась она чуть прояснить ситуацию, но озверевший Пелетье и слушать ничего не желал.

Домохозяйка лишь надеялась, что тот не перебудит добрую половину лагеря и не привлечет к ним большего количества ходячих.

— Эд, тише, — просит она, вымученно, — люди же спят.

— Да насрать мне на них!

— Хэй, Жиртрес, я тут постигаю дзэн, уймись, — проголосил Мэрл довольно, продолжив отпивать маленькими глотками горячительный напиток, — вон, баба твоя молодца, варево отменное захреначила.

— Не лезь в наше дело, а ты, — вновь обратился Эд к Кэрол, — ответишь за это, — выплюнул он ей в лицо.

— Бабу-то не трогай, — добавил Диксон, — дерзкий такой. Дэрилине бы поучиться у тебя, да дерьмом потом станет.

Пелетье, резко махнув рукой, которой держал кружку, вылил все на протянутую руку женщины, довольно усмехаясь.

— Ответишь мне за это, — прошипел он в сморщенное гримасой боли и ненависти бледное лицо и покинул жену, оставив ее одну.

Кэрол схватилась за обожженную руку, падая на колени и стараясь не допустить слез. Ей казалось, что вместо кипятка к коже приложили раскаленную пластинку металла, прожигающую каждый миллиметр ее кожи. Острая боль, сковавшая тело своими тисками, помогала не кричать во все горло. Проблем ей не нужно. И лишних ударов Эда тоже.

— Господи, — шептала она, наблюдая за быстро краснеющей кожей трясущейся руки. Сильное жжение и жуткая боль. Она помнила эти ощущения с тех самых пор, как Пелетье впервые потушил окурок сигареты об ее лопатку.

— Эй, стриженая, — звал ее Диксон, оторвавшись от своего занятия, — жива там?

Она прерывисто кивала головой, задыхаясь от собственной беспомощности и безысходности. Любое движение рукой, малейшее дуновение ветерка причиняло невыносимую боль, словно миллионы крошечных игл впиваются в раздраженную кожу, доходят до мяса и усердно начинают прерывисто колоть.

Кэрол беззвучно ревела, склонившись над рукой, которая стремительно покрывалась пузырями и сильнее морщилась, когда слезы со щек падали на поврежденную кожу. Он терпела, пыталась судорожно вспомнить о первой помощи при ожогах, но в мысли приходило лишь жгучее желание окунуть мужа лицом в плошку с кипятком.

Он желала этого. Всей душой. Всем сердцем.