Уже несколько часов Кэрол слонялась по лагерю, старалась избегать мужа и надеялась, что потом это не скажется на ней или Софии. Она брела по узкой, едва различимой тропинке в сторону небольшого озера, расположенного левее от карьера, голубую воду которого мягко ласкали солнечные блики. Корни тех редких деревьев, встречавшихся ей на пути, неестественно вылезали из земли, напоминая ходячих мертвецов, тянущих свои искореженные руки к ногам женщины. Ей приходилось особенно внимательно смотреть, куда шагаешь, чтобы не встретиться носом с песком или чего еще хуже — с камнем.

— Приглянешь за Софией? — спросила она Лори, и, получив положительный спешный кивок головой, со спокойной душой отправилась к другому берегу, прижимая к груди сверток с бинтами и маленькими тюбиками мазей, которые удалось отыскать в сумках с общими вещами их семейства.

К середине дня весеннее солнце достаточно пригрело, а чуть прохладный ветерок успокаивал, заключая женщину в нежные объятия, проходясь мазками по напряженному лицу, притрагиваясь к обезображенной увечьем коже. На месте ожога вздулось несколько крупных волдырей с россыпью маленьких вокруг, краснота так и не спала, а кожный зуд усиливался каждый час. Присев на том же самом месте, что и утром, на вылезшие корни старой ивы, свесившей ветви над водой, женщина зачерпнула здоровой ладонью немного воды и аккуратно смочила волдыри. Холодная вода, так и не нагретая солнцем за половину дня, успокоила поврежденную кожу, и Кэрол облегченно вздохнула, прикрыв глаза.

Дети шумно играли на другом берегу, и в какой-то момент домохозяйка надеялась, что в тени дерева ее никто не заметит. Веселому Карлу и радостной Софии сейчас должно быть не до нее. Они вряд ли оторвутся от увлекательной догонялки, в которую играли, не скрывая озорного смеха. Пытались жить. Пытались быть детьми, пока еще можно. Чуть поодаль на пеньке сидела Лори и что-то говорила детям. Может, просила их не играть рядом с водой, может — быть чуть тише. Кто знает. Пелетье доверяет их негласной «первой леди» и уверена, что под ее присмотром с Софией ничего дурного не произойдет.

Ее пальцы пробежались по тюбикам и бинтам, слово вспоминая о всех ситуациях, в которых они успели побывать вместе. За годы жизни с Эдом Кэрол научилась быстро обрабатывать раны, одной рукой накладывать крепкую тугую повязку и зализывать царапины даже на спине, куда руки обычного человека никогда бы не дотянулись. Он училась обходиться без медицинской помощи, иначе Эд бы с нее три шкуры спустил да не дай Господь чего плохого сделал бы Софии.

«Никогда не позволю» — подумала она, мгновенно и мимолетом бросила взгляд на дочку, задержившись на счастливой улыбке, и вновь продолжила смазывать ожог мазью. Всего каких-то пары минут хватило ей на то, чтобы аккуратно наложить марлевую повязку умелыми руками. Резкое дуновение ветра сорвало только распустившиеся зеленые лепестки и уронило их на водяную гладь, окунув в бирюзовую воду. Листья можно сорвать, но само дерево легким ветром не сломишь. А ураган порой способен на все. Ей следовало взять себя в руки. Очистить разум от злых мыслей и такого естественного желания убить мужа, словно вынести мусор. В конце концов, она сама виновата в том, что произошло ранее. И с какой стороны ни посмотреть — во всем всегда ее вина: начиная от замужества с Эдом и заканчивая ее поведением утром у костра и беседой с Мэрлом.

Женщина дрожащей здоровой рукой смочила старые пропитавшиеся гноем бинты в помутневшей воде озера. Она не представляла, что скажет Софии, Лори, в конце концов, всем остальным о бинтах на запястье и ладони. Вечная ложь мнимым редким друзьям в прошлом, родной дочери и самой себе — как же она желала покончить со всем этим. Начать новый день с правды, с которой распрощалась, как только позволила Эду окольцевать себя. Какая ирония.

Кэрол старалась не думать о вере дочери в то, что после апокалипсиса ее отец мгновенно пересмотрел свое мировоззрение и стал действительно их любить. Словно они стали настоящей среднестатистической американской семьей.

Бедная девочка…

Если бы она знала правду, так красиво прикрытую толстым слоем лжи и фальши, которые Пелетье годами растил вокруг себя и семьи. Эта правда отваливалась кусками, словно влажная штукатурка с зияющего дырами дома, как только люди заставали их ссоры. Все изменения сейчас вызваны лишь тесным общением с слишком наблюдательными и наглыми соседями по лагерю, которые мгновенно услышали бы крики и заметили бы кровоподтеки на теле женщины. Этого трусливый Пелетье допустить решительно не мог, ибо боялся всех и каждого. Люто ненавидел прохожих, соседей, родственников, официантов. Люто ненавидел из-за страха перед ними, перед их словом, перед их мнением.

Кэрол повела плечом и притихла, по привычке вжав голову в плечи, когда услышала шорох со стороны зарослей. Сердце забилось с удвоенной силой, вспотевшие ладони судорожно на ощупь собирали в одну кучку все тюбики с мазями и мокрый бинт. Только не ходячий. Как быстро ее вернули в реальность этого ужасающего мира! Ей нужно бежать! Спастись! Дать знак Лори, что поблизости опасность. Выжить ради Софии!

— Кэрол? — послышался грубый мужской голос, заставивший женщину вздрогнуть, словно испуганную лань. Она застыла, старалась затаить дыхание и не создавать даже малейшего шороха, пытаясь по голосу распознать товарища.

— Шейн? — отозвалась она с ноткой облегчения в голосе, когда ее неожиданный гость вышел вперед и солнечные блики упали на смуглую кожу полицейского.

— Кэрол, Господи, что тут делаешь совсем одна? — он обеспокоенно огляделся, взглядом, вероятно, пытаясь найти ее сопровождающего. Ее защитника. Мужа? Ох, если бы.

Уолш заприметив на другом берегу в паре десятков метров Лори и детей, напрягся, но потом опять обеспокоенно взглянул на Кэрол. Она лишь горько усмехнулась своим мыслям под изучающим взглядом товарища. Мужчина подошел ближе и присел в метре от воды. — Что с тобой случилось? — пальцем указал он на пораненную руку, а Пелетье мысленно обрадовалась, что Диксон ничего никому не растрепал.

— Порезалась, когда завтрак готовила, — она потупила взор, стараясь хоть как-то спастись от изучающего взгляда Шейна. Мужчина прошелся взглядом по ней с ног до головы, не отметив никаких следов насилия со стороны мужа.

— Порезалась настолько серьезно? — мужчина пожевал губу, вспоминая недавний инцидент у озера, когда Пелетье при свидетелях грубо уволок жену за локоть в палатку, не слушая ее оправданий за плохо выстиранную рубашку.

— Сильно задумалась, — Кэрол отчаянно хотелось превратиться в тень. За столько лет неудачного брака она научилась лгать людям в лицо. Эта хрупкая женщина могла сама вправить себе вывих, зашить порез и выглядеть абсолютно счастливой рядом с Эдом, несмотря на затравленные взгляды знакомых и его ежесекундное хамство. Но сейчас… Сейчас, когда нервы были на пределе, когда мир рушился на глазах, а мертвые пожирают живых, ей было как никогда тяжело собрать себя и выдать эту привычную и обыденную ложь. Кэрол побледнела, сжимая в кулак край своего кардигана, и подняла полный мольбы взгляд на Шейна.

«Только поверь, просто сделай вид, что тебе плевать, — молила она, — просто сделай вид».

— Послушай, Кэрол, — тихо и аккуратно начал он, — если что-то будет не так, если… — Уолш замялся, запустив пальцы в волосы и почесав макушку, — если возникнут какие-либо проблемы — обращайся. Прошу, не медли и мгновенно скажи мне.

— Шейн, не стоит, — начала противиться она, но получила укоризненный взгляд мужчины и мгновенно смолкла. Привычка. Привычка отказываться от всего, кроме побоев.

— Я настаиваю. Пойдем, проведу тебя к палатке.

Женщина коротко кивнула и мысленно поблагодарила полицейского за его понимание ситуации. Кэрол с ужасом думала о том, что могло бы произойти, если по их маленькому лагерю расползлись бы сплетни и недовольство по поводу поведения ее мужа. Им наверняка бы пришлось покинуть этих людей и скитаться по миру самим. Она иронично подумала о том, что отбиваться от зомби пришлось бы именно ей.

— Кэрол? — спутник едва ощутимо коснулся ее локтя, и она приложила все свои силы, чтоб не отдернуть руку в испуге. Шейн намеренно стоял достаточно близко к их с мужем палатке. — Я очень надеюсь, что это, — он взглядом указал на бинты, — действительно бытовой порез. Не пойми меня превратно, но это не то, что нужно нам сейчас, понимаешь? Твое молчание и эти раны не то, что нужно группе сейчас, — он говорил достаточно громко, чтобы притихший в палатке Эд мог слышать. Именно на это рассчитывал негласный лидер их маленького лагеря.

— Я поняла тебя. Все будет в порядке, — слезы стояли в ее глазах, когда Кэрол представила себе реакцию мужа на этот разговор, на ее контакты с другими членами группы. Это могло усугубить ситуацию еще больше, — в следующий раз я буду осторожнее.

— Тогда я спокоен, — Шейн слабо улыбнулся, бросая тяжелый взгляд на место их ночлега, и, положив руку на кобуру для пистолета, пошел прочь, а Кэрол застыла перед входом в палатку, не решаясь зайти внутрь. Она была такой маленькой и хрупкой, такой прозрачной и невесомой, что, казалось, при желании сможет просочиться сквозь приоткрытый замок.

Эд бросил на жену тяжелый, полный ненависти взгляд, который можно было не столько увидеть, сколько почувствовать. Кэрол мягко приземлилась рядом, старясь не издавать лишних звуков, и опустила голову.

— Растрепала уже всем? — рявкнул он в своей излюбленной манере. Надутые щеки покраснели от подступающей злости, глазами он бы уже давно испепелил ее, если бы мог. Она бы даже не противилась, не будь у нее дочери. Не то бы с радостью покинула этот мир, эту клетку.

— Эд, все в порядке, — Кэрол старалась не отодвигаться от мужа, который, кажется, еще мгновение, и своими короткими толстыми грязными пальцами задушит ее, с особой любовью сломав ее тонкую шею напоследок, — я просто порезалась, когда готовила нам завтрак. Ничего другого не случилось.

Кажется, такой ответ устроил взбешенного Пелетье, и он отодвинулся от перепуганной жены. Она почти обрадовалась, вздохнула, надеясь, что Эд не заметил этой радости. Любая эмоция на ее лице, пришедшая не по вкусу ее мужу, почти всегда вела к скандалу и синякам на щеках или под глазами. Нарастающий шум голосов на улице вынудил Эда оторваться от бичевания жены, и тот, быстро вскочив с пригретого места, выглянул из палатки.

— Деревенщина приперся, — фыркул Пелетье, почесывая отросшую щетину, — и, кажется, притащил чего. Слышь, ты, — кивнул он женщине, — пошла и быстро освежевала наш сегодняшний ужин, — в приказном тоне сказал он ей, схватив за плечо и вышвырнув ее из палатки, — пошла быстро, пока другие не забрали мой ужин.

— Эд, он охотился для всех…

— Да насрать мне. Пошевеливайся.

Кэрол, пытаясь подавить вздох и поправляя бинты на поврежденной руке, медленно и беззвучно направилась к центру лагеря. Там собрались женщины, шумно переговариваясь и благодаря Диксона-младшего за хорошую добычу в виде нескольких белок и крупных кроликов, хотя первые и не пользовались большим спросом у местных гурманов. Охотник шумно фыркал в ответ, отмахиваясь и бурча под нос что-то вроде «Чего столпились?» и изящно просил их «свалить». Кэрол, проигнорировав его слова, пробежала пальцами по лезвию ножа для разделывания, взглянула на несколько тушек, выбирая среднюю, и потянулась за ней. Она знала, что муж прожигает дыру в ее спине, наблюдая за выполнением своего приказа.

Дэрил, обрадовавшись тому, что местные леди все же последовали его просьбе и поспешно покинули его не особо приятную компанию, развернулся к подошедшему поближе Мэрлу и стал что-то тихо отвечать ему в ответ на мощные похлопывания по спине. Кэрол старалась не предавать значения накатившему волнению от предстоящей работы и потянулась к одной из тушек. Она и раньше готовила мясо, но никогда еще не свежевала только что убитое животное.

— Че с рукой? — спросил Дэрил, потянувшись к одной из белок, лежавших рядом с остальной добычей, и бросив на нее какой-то нервный, беглый взгляд.

— Во время приготовления завтрака поранилась, — равнодушно, как ей самой показалось, ответила Кэрол, не поднимая глаз на реднека.

Ладонь неприятно саднило от каждого, даже легкого, надавливания на бинты. Пальцы тряслись, от чего Пелетье даже усмехнулась. Хирург из нее никудышный.

— Дай сюда, — Диксон ловким движением выхватил из ее рук нож и тушку кролика, не давая ей опомниться, — иди давай, вон детей нянчи.

— Я и сама могу, Дэрил. Мне не больно, это просто порез, — она для пущей убедительности подняла перед собой затянутую в бинты ладонь и несколько раз согнула пальцы, мол, все в порядке.

— Простой порез не забинтовывают, — пробурчал он себе под нос.

Кэрол надеялась, что никто этого не услышал. Однако все женщины были сильно увлечены остальными кроликами, сформировав свою особую группку чуть поодаль и шумно перекидываясь разными шутками.

— Спасибо.

Дэрил ловко отрубил голову кролику, продел в сухожилия проволоку, чтобы подвесить тушку и слить кровь с мяса. Пелетье старалась не думать, что Эд, вероятно, сейчас проклинает ее за нерасторопность. Кролика ведь не она разделывает. Из-под опущенных ресниц Кэрол наблюдала за точными и быстрыми движениями мужчины. Его руки были словно созданы для работы, мышцы перекатывались под загорелой кожей, а струйки крови обвивали тугие запястья, скользя вниз к локтю. Диксон ловко орудовал ножом, сдирая с подготовленного кролика шерсть и отрубая лапы. Пелетье подумала о том, что вряд ли бы увидела за подобной работой Эда. Вообще застать мужа за работой было так же сложно, как, к примеру, поймать белку, которой Диксон попадал точно в глаз арбалетным болтом.

Вскоре вся работа была выполнена, а Кэрол оставалось заняться подготовкой нужных вещей и ингредиентов для ужина. Она прикинула про себя: сколько потребует порций сегодня вечером Эд, останется ли для нее от этих кроликов маленький кусочек, который она, без всякого сомнения, отдаст голодной Софии. Но вслух ничего говорить не стала, мало ли услышат еще, да проблем потом не оберешься.

Живот возмущенно заревел, словно океанский кит, в ответ на мечты о большой порции кролика с овощами, чисткой которых она занималась. Обожженная кисть заныла, когда Кэрол, взяв в руки нож, прошлась легким движением по молодой моркови.

Женщина бросила украдкой взгляд в сторону мотоцикла реднека, у которого стоял он собственной персоной, что-то выслушивая от явно увлеченного своим же рассказом Мэрла. Она не слышала их разговора и вряд ли бы пожелала его услышать, знай суть беседы.

— Братишка, решил к стиженой подкатить, пока ее муженек использует ее в качестве груши? — прогоготал Диксон, стерев слюни с подбородка грязными пальцами и вытерев их об край темной рубашки.

— Мэрл, заткнись, — реднеку, чье внимание было полностью сфокусировано на ремонте мотоцикла перед намечающейся вылазкой, слова брата напоминали бессвязное щебетание птиц.

«Какая груша? Че он несет?»

Он с завидным упорством пытался оттереть детали от мазута, и его мало интересовали колкости Мэрла, высказывающего свое недовольство по поводу всего на свете: от комаров до занудного Уолша, заставлявшего Дэрила отчитываться, когда тот покидал лагерь.

«А расписание, когда Дэрилина кустики посещает, тебе случаем не написать?» — звучал набатом голос брата у него в голове, отдаваясь где-то в висках.

— А че? Тебе что, ущербные нравятся? Те, которые будут, как ты, братишка, под ноги всяким мудакам стелиться?

— Ты, блин, не впаривай мне эту чушь! — отмахнулся он, все еще не понимая смысла сказанных Мэрлом слов. Но затем перед его глазами возникло тонкое запястье, обмотанное грязным бинтом. Дрожащие пальцы, тянущиеся к тушке кролика и блеклое «порезалась». Дэрил вскинул хмурый взгляд на брата, переваривая полученную информацию, а тот, судя по ухмылке старшего Диксона, был впечатлен результатом своих деяний.

— Дошло, Ромео? — усмехнулся он, а затем залился диким мерзким хохотом, бьющим по барабанным перепонкам.

Пока Мэрл что-то втирал ему про нежные чувства и романтику, которые в его понимании выражались бутылкой виски и диким сексом где-то на заднем сидении потрепанного старого форда, сам Дэрил не мог выпустить из головы те бинты на бледной и хрупкой, на первый взгляд, ладони Пелетье.

— Это же не порез? — спросил реднек позже, когда Мэрл чуть успокоился и вытер слезы, выступившие на глазах от смеха. Спросил тихо, стараясь не привлекать к себе внимания и надеясь, что Мэрл не устроит из его слов комедийную постановку, подобную тем, что ставили бродячие театры в их старом и Богом забытом городке.

— Да ты сама наблюдательность, — усмехнулся мужчина и затянулся сигаретой. — Зря кофе не попробовал сегодня утром, зашибенное пойло. Эта стриженая сунула мне чашку, а к муженьку сбегать не успела. Ну а тот, жирдяй наш, как давай растрачивать запасы, выливая их в добродушно протянутую ладонь. Вот совсем добро не ценит.

Гаечный ключ соскочит с детали, когда Дэрил вспомнил нагревающуюся воду в плошке. Резкое болезненное воспоминание из детства кольнуло где-то на спине, напоминая о дерьмовом отце, случайно, а может и нет, вылившем ему на плечо кипяток. Охотник даже вздрогнул, когда давно похороненное внутри чувство ярости и несправедливости вспыхнуло в нем, растекаясь по венам, покалывающим адреналином.

— Какого хрена, Мэрл? — он вскочил, поравнявшись с собеседником ростом. — У тебя рук, что ли, не было? Засунул бы ему эту плошку в задницу, блин.

— Воу… Дэрилина! — Мэрл притворно отшатнулся. — Я улавливаю такие флюиды…

— Харе цирк устраивать, — реднек повел плечом, все еще ощущая мурашки на спине.

В голове мужчины не укладывалось, как можно было смотреть на это опять? Видеть, как подобие их собственного тирана увечит женщину, выливая ей на руку кипяток? Это что, такая пытка? Это че, день сурка? Шутка? Неужели к этому аду, воцарившемуся на земле, лично для них, Диксонов, в подарок прислали реинкарнацию главы их семейства?

Да пускай она трижды заслуживает эту грубость за свое бездействие, за свое желание плыть по течению этого гадкого болота, созданного ее мужем, затаскивая туда и дочь, но не так. Не так, как поступали с ним!

— Послушай меня, братишка, я тут не цирк устраиваю, а наглядно тебе показываю то, что нам нужно с тобой отсюда валить. Хватит распускать лирические сопли, возьми в кулак свои яйца и сосредоточься на починке мотоцикла. Я надеюсь мы обчистим этих сдохликов завтра же ночью… Ну, напоследок, можешь вставить стрелу меж глаз муженьку своей зазнобы.

Дэрил сжал кулаки, пытаясь вновь затолкать внутрь юношескую боль и обиду, которые время от времени старались вырваться наружу, поднимая в душе черную ядовитую пыль. Он медленно опустился на место, вновь принимаясь за чистку деталей своим охотничьим ножом, поблескивающим в свете яркого солнца.
Он так завелся из-за способа, которым этот урод пытает жену? Из-за воспоминаний? Из-за ее наполненных слезами глаз? Или бледной тонкой руки, на которой болтался этот чертов бинт?

— Дэрилина, ну я же ради тебя стараюсь. И я бы сначала проверил, может у нее вши? Черт знает, чего она могла понабраться у своего муженька. Мне нужны здоровые племянники! — возвращаясь к подтруниванию над родственником, Мэрл вновь оскалился, облокачиваясь на мотоцикл. — Совсем меня не ценишь.
Охотник хотел было выдать брату пару крепких словечек из собственного запаса, но нож соскочил с обмасленной детали, вонзаясь ему прямиком в ладонь.

— Черт! — рыкнул он, напоминая со стороны по меньшей мере тигра, попавшего в капкан.

Стоящие в середине лагеря люди испуганно обернулись. Мужчины подобрались, готовые кинуться на любой источник опасности, который вызывал в Диксоне столько возмущения, щедро приправленного матами.

— Мистер Диксон, Вам помочь? — Джеки первая заметила, что Дэрил баюкает у груди проколотую руку.

— Нет, — буркнул он, бросая на Мэрла тяжелый взгляд и быстрым шагом удаляясь вглубь лагеря, ближе к озеру.

Дэрил ненавидел внимание. Когда минуту назад на него устремились взгляды всех обитателей их небольшой группы, он испытал дикое жжение по всему телу и неописуемое желание испариться, подобно утренней росе в свете восходящего солнца. Охотник искренне надеялся, что у них хватит ума не пойти за ним с дальнейшими глупыми предложениями помочь.

Они думают, он не справится сам? Считают его слабым и неспособным позаботиться о себе?!

Гнев, клокотавший в мужчине, перемешивался с болью и грохотал в висках, а маячащее на задворках чувство неловкости только усиливало его безрадостный настрой.

Зачем они примкнули к ним, к этим людям? Какой прок от жалеющих себя людей? Какой прок в Эде Пелетье? Как он умудрился выжить до сих пор?

«Стриженая, небось, ходячих голыми руками отгоняла», — промелькнуло у него в голове где-то между очередным сокрушением насчет сложившейся ситуации, ругани в сторону Мэрла и слишком острого охотничьего ножа.

Дэрил устало плюхнулся у озера, вытаскивая из заднего кармана штанов какую-то выцветшую темную тряпку, покрытую пятнами от мазута. Хмуро оглядев порез, он пришел к выводу, что больше в жизни не сядет заниматься подобными вещами рядом с братом: рана сильно кровоточила, ведь заточенное умелыми руками лезвие вошло глубоко в ладонь. Благо, рука была левая, и Диксон-младший поблагодарил Бога за то, что сможет нормально держать оружие, несмотря на идиотское ранение.

— Кретин… — бубнил он, пытаясь отстирать тряпку в озере и все время поглядывая по сторонам, — Гребаный идиотизм…

— Простите, — мягкое, блеклое слово ворвалось в реальность реднека, разрезая воздух, словно арбалетная стрела. Он застыл, прекратив поток ругательств на самого себя, — я хотела… — голос оборвался, словно натянутая гитарная струна, отскакивая от озерной глади и ударяя Дэрилу прямо в лицо. Он поморщился, не то от боли, не то от нежелания продолжать какую-либо беседу.

— Ну, блин? — не выдержал мужчина, резко поворачивая голову. Перед ним, прижимая к себе кулек с различными пузырьками, застыла та самая пострадавшая Пелетье. Он узнал ее голос еще раньше. Но видеть ее, такую прозрачную, баюкающую руку зеркально ему, казалось невыносимым. Дэрил прищурился, — мне не нужна помощь, — устало выдохнул.

— Вообще-то я хотела сделать перевязку себе.

«Бинго, блять…»

— Ну, валяй, — подавленно прошептал охотник, деловито отворачиваясь к озеру и продолжая свои манипуляции с тряпкой.

Женщина тенью скользнула к воде, оказываясь рядом с ним в паре метров. Стараясь не дышать, она быстро разложила на земле пузырьки и стала разбинтовывать руку. Дэрилу отчаянно не хотелось там быть. Он чувствовал себя везде чужим и неуместным, но сейчас первым из его желаний было превратиться в подобие каменного изваяния, чтоб дамочка забыла о том, что он вообще существует. Ему было жаль ее? Стыдно перед ней? За что?

Со стороны Кэрол не доносилось почти ни звука. Диксон даже пару раз косился в ее сторону и грешил на свой профессиональный слух, который не уловил ее ухода. Но серая леди сидела на месте, ловко расправляясь со старой повязкой и накладывая новую.

Минуты медленно перетекали одна в другую, но охотник не решался уйти первым. Дэрил стал обдумывать план отхода, при котором ему не придется обмениваться репликами или видеть ее руку. Может нырнуть в озеро и отплыть на другой берег? А что? Может у него по плану водные процедуры.

Вот только пульсирующая и все еще кровоточащая рука явно не входила в этот потрясающий план побега.

Не успел охотник мысленно перебрать все подходящие возможности отступления к родной палатке, как услышал легкое шуршание и почувствовал едва заметный ветерок, подтверждающий, что соседка по «медпункту» очень явственно ощутила его немой намек и удалилась.

«Додумалась, клуша… — промелькнуло в голове, когда его цепкий взгляд зацепился на лежащих рядом пузырьках, — у нее, кроме слабоумия, еще и склероз?».

Но склеротические наклонности явно не распространялись на эту кучку отложенных вещей: перекись, стерильный бинт и небольшой флакон кровоостанавливающего средства. Диксон удивленно моргнул, предположив, что эта как на подбор оставленная аптечка была миражом.

Может, у него горячка?

«Схавал чет не то» — уверенно констатировал он, прикасаясь кончиками пальцев к бинту.

Но нет, медикаменты были вполне реальны, и, более того, они оставлены дамочкой специально для него. Молча. Без единого вопроса или этого дотошного «может чем-то помочь, мистер Диксон?».