2020-2-18

17

0

Меня порядком измотала борьба с собой и со своей новой сущностью. Вампиры не устают физически: они сильные и непобедимые. Но никто не говорил, что мы такие же стойкие эмоционально, хотя я видела в этом большом замке много вампиров с непроницаемыми лицами, и практически уверена, что за каждой маской таится своя дилемма. Но постоянный контроль над своей практически безграничной силой и отвлечение различными способами своих мыслей от пылающей жажды внутри меня, изводят меня. Разум, поврежденный долгим голоданием, сам рисует картины окровавленных жертв в голове, срисовывая образы с тех полотен, что я видела в галерее Вольтури. Меня научили читать и писать, это не заняло много времени, но и эти короткие уроки были способны немного меня развлечь и отвлечь от самой себя. К сожалению, они закончились. Новый навык, чтение, и огромная библиотека тоже стали моим спасением ненадолго. До тех пор, пока жажда не стала настолько невыносимой, что не осталось никаких сил сосредотачивать своё внимание на буквах.

В конце концов, я покинула библиотеку, найдя укромное заброшенное местечко в замке, в одной из башен, на чердаке. Сюда никто не заглядывал и свежий воздух просачивался в щели между рассохшихся досок и открытые мною небольшие окошки, которые также служили каким-никаким источником света. Легкий уличный ветерок, пахнущий полевыми цветами и травами, принесённый из долины, успокаивал меня немного. Но случалось, что ветер заглядывал в какой-нибудь переулок, наполненный людьми, и приносил мне дикие мучения, почти заставляя выйти из убежища, и впиться зубами в первого человека, которого встречу. Но Аро сказал, что охотиться в Вольтерре запрещено. Нарушить этот закон я не могла, но иногда ужасная мысль приходила ко мне, что если нарушить один из непреложных запретов, меня накажут смертью и тогда мои муки закончатся. Меня пугала только мысль о том, что я попаду в ад, и там меня будут вечно варить в котле на адском пламени.

- Изабелла, - приторно сладко говорит Аро, подходя ко мне и нарушая моё одиночество. – Не должно такой красивой особе сидеть в таком некрасивом месте. Тем более в таком роскошном наряде.

Трудно было поверить после долгих скитаний на улице, но в нарядах я теперь не нуждалась. Каждый день в шкафу появлялись новые платья. Красные, синие, пурпурные, вышитые золотыми нитями, украшенные фламандским кружевом, расшитые драгоценными камнями. А еще иногда появлялись дорогие украшения с запиской от Аро. В последний раз он написал «Эти рубины подчеркнут цвет твоих прекрасных волос и чудных глаз». К записке прилагались золотые сережки с рубиновыми камешками в форме слезинки и изящный кулон на золотой цепочке к ним. Мне не хотелось обижать Господина, и я принимала подарки. Так как при жизни сережки я не носила и у меня не были проколоты уши, а сейчас сделать это не представлялось возможным, ведь моя кожа – камень, то носила я только кулон.

Я не показываю возражение на счет присутствия Аро в моём убежище, да и не имею на это право. Но про себя думаю, что здесь мне гораздо уютнее, чем в любом другом помещении замка, а вот Аро явно смотрится здесь неуместно со всей своей королевской грацией среди пыли, грязи и паутины.

Я боюсь заговорить, потому что для этого мне нужно вздохнуть, а за дверью, внизу, у входа на лестницу, ведущей на чердак, я отчётливо слышу биение человеческого сердца. Даже от этого размеренного звука мой рот наполняется слюной, а горло начинает саднить. Я нервно сглатываю, прикрыв глаза, безуспешно пытаясь сосредоточиться на чём-нибудь другом. Я слышу, как голуби воркуют на крыше, взмахи крыльев прилетающих и улетающих птиц, как их лапки царапают черепицу. Слышу, как ветер задувает в щели, завывая, вплетается в мои волосы, гладит голые ступни, которые выглядывают из-под платья. Но моё внимание неизменно возвращается к человеческому сердцебиению. Я замечаю, что сердце этого человека не сбито с ритма, значит, он не напуган и его не притащили сюда силой, как в предыдущие разы. Возможно, что это девушка, так как я слышу томные вздохи и шуршание волос. Мой слух от голода обострился настолько, что я почти могу слышать, как соприкасаются её веки при моргании. Уже несколько месяцев мне удавалось держать себя в руках при попытках приобщить меня к новому меню. Каждый раз сопротивляться все сложнее.

Продолжаю усердно не думать о человеке, который так близко ко мне, переключаю своё внимание на Аро, заглядываю ему в глаза с немым вопросом. Он догадывается, что я не собираюсь с ним разговаривать.

- Нельзя так издеваться над собой, Изабелла. Ведь ты сойдёшь с ума, и все твои усилия пойдут насмарку. Этого ты хочешь? Сойти с ума и перерезать весь город? Даже не будешь питаться ими, просто озвереешь и станешь убивать всех и каждого, кто окажется на твоём пути. И нам придётся убить тебя за это, потому что ты начнёшь угрожать сохранению нашей тайны. А я очень не хочу убивать тебя, Изабелла, поверь мне, - последние слова он шепчет прямо перед моим лицом, протягивая руку, чтобы погладить меня по волосам, я отстраняюсь, но его это не останавливает. Аро всё равно гладит меня, говоря: - Ну же, Изабелла. Перестань сопротивляться своей новой сущности. Ты не сможешь от неё убежать. Прими же её, стань с ней одним целым.

Закончив, господин выпрямляется и делает шаг назад, отчего мне становится гораздо легче. Его присутствие доставляет мне неудобства по каким-то причинам. Может быть, дело в том, что он оказывает мне слишком явные знаки внимания и проявляет слишком много интереса, буквально преследуя меня и постоянно наблюдая.

- Приведите её, - говорит Аро чётко, но не слишком громко, достаточно, чтобы внизу услышали. Я активно машу головой из стороны в сторону, забиваясь в самый дальний угол, как мышь.

Слышу шаги и сердцебиение всё отчетливее, всё ближе. Шаг, шаг, шаг. Вампир идёт почти без шума, человек стучит каблуками по шершавым доскам лестницы, что начинает раздражать моё воспаленное сознание. Я отчетливо слышу шуршание ткани. Сердцебиение учащается, когда они совсем близко: человек начинает волноваться, но не дрожать от страха.

Мой желудок инстинктивно сжимается в предвкушении, ожидая получения пищи. Горло горит, хотя я даже не дышу. Могу себе представить, как пахнет эта девушка: этого достаточно, чтобы рот наполнился ядом, который я не успеваю сглатывать.

Господи, помоги мне в моих добрых намерениях! Я не хочу никого убивать, но чувствую, что на грани. Стоит только увидеть человека, как пульсирует жилка на её шее, как появляется румянец на щеках от волнения, и я сдамся, поэтому зажмуриваю глаза. Слышу, как скрипит дверь, впуская посетителей, как прогибается с треском дерево под их ногами, как шуршит одежда. Но громче всего этого стук сердца, призывающий ко мне. ТУК… тук-тук… ТУК… тук-тук…

- Ну, что за упрямица! Я даже позвал Корин на этот раз, чтобы она не чувствовала страха и боли, чтобы умерла довольной и не мучилась, – сетует господин, но он лишь фон. Всё мое сознание заполнено этим таким желанным «тук-тук».

Чувствую, как здравый рассудок начинает покидать меня. Он ускользает, а я отчаянно хватаюсь за него, как утопающий за соломинку. Продолжаю пытаться вслушиваться в воркование птиц, но ничего не получается. Господи, помоги!

Я кричу. Громко кричу, бессвязно, пока не заканчивается воздух в легких. Аро что-то говорит, но я не слышу, закрываю ладонями уши, что бесполезно. Я могу слышать сквозь стены: руки не помогут. Но от человеческих привычек трудно избавится в такие короткие сроки.

Тук… Тук… Тук…

Не выдерживаю напряжения и резко вдыхаю, ожидая облегчения. Но это ощущается так, как будто мне вливают расплавленный металл в нос и в рот. Невыносимая боль. Я, распахивая глаза, впиваюсь взглядом в бедную девушку, но не могу видеть ничего, кроме пульсирующей венки на её шее. В этот самый момент я потеряла себя.

Осознаю, что произошло, только когда жажда отступает. Сначала удивляюсь облегчению, но потом мною завладевает страх. Смотрю под ноги. Первое, что я вижу: ворох светло-розовых и белых юбок. В глаза бросается тёмное пятно на безупречной ткани, которое смотрится неуместно. До меня медленно доходит, что передо мной человек. Девушка. Совсем юная белокурая красавица с миленьким личиком и голубыми глазками. Она явно не местная. Приехала отдыхать, наверное. Скорее всего, с родителями. Я отвлекаюсь от мыслей о том, откуда эта девушка здесь, и замечаю её неестественную позу. Ноги подогнуты, ручки раскинуты в стороны, шея почти вывернута, направлена в противоположную сторону от поворота торса. Белая грудь вываливается из выреза корсета. Я смотрю на шею внимательнее, постепенно осознавая, что она разорвана в клочья. Отступаю на шаг в ужасе. Сердцебиения больше не слышно: девушка мертва.

Я отрицательно качаю головой, продолжая отступать назад, пока не упираюсь в свод крыши и не падаю, потеряв равновесие. Но это меня не останавливает: я продолжаю ползти. Мой взгляд падает на мои руки. Они все в крови, словно одеты в бардовые тонкие перчатки. Осматривая комнату, натыкаюсь на холодный взгляд Феликса, надменный взор Корин и на искрящееся лицо Аро. Ни на ком из них нет крови. Этого достаточно, чтобы окончательно уверится в том, что они не убивали девушку, лежащую на полу. Это сделала я. Я – чудовище. Я – убийца. Я – та, кем отчаянно не хотела стать. Но и эти муки совести постоянно прерываются воспоминаниями о том, как огонь отступает, как его тушит теплая сладковатая жидкость, как кровь обволакивает меня изнутри, даря чувство насыщения.

Задыхаясь от невидимых слез и тихих рыданий, закрываю лицо руками, не обращая внимания на то, что они в крови. Наверняка, моё лицо и так не чистое после трапезы. Вкус крови всё еще свеж на моём языке: сладкий, металлический, свежий вкус, утешающий жажду.

- Нет. Нет. Нет, - шептала я в свои ладони, качая головой.

- Дорогая, не нужно так расстраиваться из-за этого. Всего лишь маленький человечек, - разнёсся голос Аро среди завывания ветра и птичьей возни.

- Оставьте меня, - сказала еле слышно, но этого было достаточно. Меня услышали и оставили. Пожалели? Сомневаюсь. Жалость здесь не в почете.

Одиночество. Можно ли быть одиноким там, где рядом с тобой постоянно кто-то есть? Можно. Я проверила это на себе.

Ночь опустилась на землю. В небольшое круглое окошко, через которое на пол падал луч лунного света, можно увидеть мерцание звёзд на ясном небе. Теперь не слышно голубиного воркования. Меня окутала тишина, и я замерла под её тяжестью.

Это была моя первая жертва. Первая пролитая мною лично кровь. Я запомню её навсегда. Это круглое личико, белокурые кудри, мёртвенно бледную кожу, стеклянный взгляд голубых глаз, розовое платье запятнанное кровью – всё это красными чернилами выведено в моей идеальной памяти.

Целых две недели я сидела на чердаке вместе с безжизненным телом девушки, пока трупный запах полностью не заполнил пространство моего убежища. Пришлось прибрать. Тело сожгли, но я собрала часть пепла в небольшую стеклянную бутылочку, которую могла уместиться в моей ладони. Не хотела забывать, хотя знала, что это невозможно. Эта девушка не сможет оставить свой след в истории человечества, но она оставила след в моей истории и в моём сердце. Теперь я знала, что оно каменное и чёрное. Бог не услышал мои молитвы тогда, значит, теперь он закрыт от меня. Моя душа проклята – определённо.

После этого я смирилась с тем, кто я есть. Смирилась с тем, что мне не избежать своей сущности монстра. И, чтобы не сойти с ума и не стать угрозой для вампирского общества и для людей, я была вынуждена утолять свою жажду, но делала это настолько редко, насколько мне хватало самообладания, испытывая муки совести, обрывая человеческие жизни. Каждый раз я забирала частичку своей жертвы себе, чтобы помнить. Идеальная память вампира, конечно, не даст мне забыть и так, но мне были необходимы эти мелочи. Прядь волос, баночка пепла, обрывок одежды, украшение, что угодно.

Однажды, читая какую-то книжку про различные болезни и способы их врачевания, ко мне в голову пришла идея. После очередного урока владения своим даром, который мне давал Алек, и за которым наблюдали Аро, Маркус и Кайус, я набралась смелости и обратилась к своему господину.

- Мой Господин, - начала я, привлекая его внимание. Его припыленные временем и чужими мыслями глаза обратились в мою сторону, - могу я к Вам обратиться с небольшой просьбой, пожалуйста.

- Я слушаю тебя, Изабелла, - он был явно заинтересован мной. Легкая улыбка едва коснулась кончиков его губ.

- Недавно в книге я прочла, что существуют люди, больные неизлечимыми болезнями, которым врачи не способны помочь, даже облегчить их страдания невозможно. Болезни, возможно, подобные той, что убивала меня, когда я была человеком. И мне подумалось, что раз уж я вынуждена убивать, чтобы жить и не сходить с ума, то я бы хотела даровать смерть таким людям, умирающим в страданиях. Пусть я отниму у них маленькую надежду на выздоровление, но это гораздо легче было бы для меня, нежели отнимать жизнь у тех, кто может прожить её до конца. Прошу, пусть мое питание будет гуманным по отношению к людям, пожалуйста, - я встала на колени перед моим господином, сложив руки в умоляющем жесте и склонив голову, выражая покорность. Про себя я молилась, не смотря на то, что была уверена, что теперь Бог отвернулся от меня, чтобы Господин проявил ко мне хоть каплю благосклонности, исполнив мою прихоть.

- Интересно, - заключил Аро и встал, подойдя ко мне. – Встань, дорогая.

Я послушалась. Аро заглянул мне в глаза, словно пытаясь прочитать мои мысли, которые были закрыты от него. Он долго сканировал меня своим взглядом, смотря на меня сверху вниз. Я же продолжала молиться на хороший исход.

- Если это сделает твоё пребывание здесь комфортнее, то я исполню твою просьбу. Хотя я и не понимаю твоей жалости к своей пище. Может быть, когда-нибудь, у тебя получится мне показать, что движет тобой, - провозгласил Господин. И мимолётная радость посетила моё сердце от того, что на этот раз мои мольбы были услышаны. Может быть, в этом моё предназначение – избавлять от мучений смертельно больных.

- Большое спасибо, Господин, - я поклонилась. Аро протянул мне руку, к которой я тут же прислонилась губами. Этот поступок, пожалуй, был лучшим подарком от него за всё то время, что я здесь провела.