Глава 7. Чужие отношения
Ты любить не умеешь, умеешь кидаться словами
Ты морозом по коже прошелся немыми руками
Мне не хочется знать, почему вдруг растаяли тени
Почему в наших тусклых мирах нет счастливых видений
(Lelith )

Я проснулась одна. Впрочем, так бывало всегда, когда я засыпала с Калебом, это было некоторой его отличительной чертой. Сам он в сне практически не нуждался. За свою жизнь я всего раза три видела спящих Терцо и Самюель. А Калеба пока ни разу. Наверное, когда это произойдет, этот момент будет очень важным в моей жизни.
В комнате царил прохладный полумрак, и я была несказанно ему рада, так как чувствовала себя словно с похмелья. Глаза слезились, голова болела, во рту чувствовался солоноватый привкус, и, конечно же, ужасная сухость.
В слепую идя по комнате, я умудрилась несколько раз на что-то наступить, запутаться в одежде, а также чуть не упасть на чемоданы. От боли в ушибленном пальце я пару минут высказывалась о чемоданах и их происхождении, истинно в стиле Прата, и, в конце концов, нашла выключатель.
Моя комната представляла собой сплошной кошмарный сон ипохондрика. Выглядела она чуть лучше, чем после обыска.
Значит, именно таковой я оставила ее в день сборов перед отъездом в Чикаго. Странно, что Самюель не стала здесь ничего трогать – чистоту она любила, причем патологически.
Борясь с болью в глазах и голове, я попыталась хоть немного убраться, а потом и сама переоделась. Мысль что внизу сидит Калеб, заставила отказаться от старых широких футболок и шортов. Я достала узкие джинсы и смешную кофту с короткими рукавами и рюшами вокруг горловины, по стилю напоминающую что-то среднее между детской и романтической. Цвет у нее был не самый мой любимый – почти розовый, но его приглушали мелкие бордовые цветочки.
Проскользнув в ванную, я встретила в зеркале свое отражение без особой радости. Волосы всклочены, глаза запухли, губы растрескались – образчик того, как не должна выглядеть девушка.
Я попила из-под крана, и тут же попыталась выкинуть этот фрагмент из своей памяти, просто это было крайней мерой, так как пить хотелось, а в таком вот виде спускаться вниз - нет. Потом минут пять, не меньше отмачивала лицо под холодной водой. Расчесавшись мокрой расческой, я нанесла нехитрый макияж и была готова идти вниз.
Все приготовления были не только для того чтобы достойно выглядеть перед Калебом, но и потянуть время. Я могла себе только представлять, что твориться внизу. Просто потому, что там царила странная тишина.
Вернувшись в свою комнату, я присела на край кровати. Оглядевшись, вновь оценила, что звуки внизу не изменились – все та же давящая тишина. Побродив по комнате, я посдувала пыль, переставила игрушки и керамические статуэтки, просмотрела книги на полках.
На столе возле компьютера лежало стопками домашнее задание за неделю, видимо принесенное Бет. Я тут же вспомнила о ней, но решила, что позвоню ей уже завтра – сегодня у меня было слишком много причин для тревог относительно моей семьи, и мне не хотелось знать, сколько раз она поссорилась с Теренсом, а потом как помирилась. В принципе мне все равно придется это выслушать, просто желательно не сегодня.
Бет была моей хорошей подругой, я проводила с ней много времени, и около нее всегда было легко и просто, весело, надежно. Только в отличие от Евы ей не хватало такта. Потому мне иногда хотелось бывать больше с Евой. Там где Бет никогда не смогла бы смолчать Ева, скорее всего, промолчит. Мне импонировала ее ненавязчивость, да и любовь к вампирам также. Она об этой нашей общей черте не подозревала, для нее это была любовь к Гроверам.
Накрутив несколько кругов по своей комнате, я вновь сходила в ванную и почистила теперь уже зубы. Делать больше было нечего. Пора было спускаться вниз.
Я снова нервно осмотрела себя в зеркале, подсвеченном хрусталиками, и осталась довольна. Все последствия тяжелого сна исчезли, вернулся нормальный цвет лица и румянец, а глаза заблестели синевой.
Теперь я уже предвкушала встречу с Калебом. Представляла, как он прикоснется к моей щеке прохладными пальцами, медленно осмотрит лицо, словно дразня, и возможно подарит поцелуй, который, скорее всего, не одобрит Прат.
Преодолев тревогу, я поспешила спуститься вниз и узнать, что скрывалось за тишиной. Но лишь я ступила на верхнюю площадку, тишина уже таковой не показалась. Заглянув по дороге в детскую, я не нашла там Соню и Рики, значит или их еще не привезли, или кто-то с ними нянчиться внизу. Этим кем-то могла быть Ева.
Чем ближе я подходила к лестнице, тем громче становились разговоры, и голоса раздавались четче. У меня вдруг сложилось впечатление, что людей внизу очень много, и я была готова поклясться, что только что услышала противный смех Сеттервин, которая уж точно не могла прийти ко мне в гости. Если только… если только ее не заставило любопытство по поводу приезда Прата в город. Мать Сеттервин, была самой главной сплетницей города и видимо никак не могла дождаться среды, когда у нас дома пройдет собрание церковного комитета, и потому вполне могла послать дочь в разведку.
Ступая на новую ступеньку, я открывала для себя все новых действующих лиц. Несомненно, там был Калеб (разве могу я не узнать этот легкий, слегка ироничный смех); Самюель (предлагающая любезно всем закуски, чай и сок, своим легким мелодичным голосом); Терцо (так как смеется он, может смеяться лишь самый добрый Санта-Клаус); Грем (он скорее не смеялся, а с кем-то тихо переговаривался, и его голос в этой неразберихе можно было спутать с голосом Калеба); Ева (услышав, как она радостно откликается на чьи-то замечания, я поняла, с кем переговаривается Грем, и не знаю почему, но меня это расстроило). Милостивые смешки Прата раздражали и активнее других выделялись в гомоне, и все же не узнать его было невозможно, а также Бет и Теренса, они только вставляли одно-два слова в попискивание Сеттервин, раздражающее так же, как и Прат.
Когда я вошла в комнату, позы изменились лишь у вампиров, составляющих половину находящейся в комнате публики. И только Калеб не стал делать вид, что не слышал моих шагов и приближения. Он тут же пошел ко мне. Высокий, стройный, словно и не было за его плечами десятков лет, он шел ко мне уверенным шагом, идеальный в своих джинсах и джемпере поверх футболки. Рукава небрежно закатаны до локтя, застегнуты лишь некоторые пуговицы, а на голове как всегда живописный беспорядок, вряд ли парикмахер мог создать прическу идеальней этой.
Не сбавляя скорости, Калеб вытолкнул меня из комнаты, без слов и приветствий и я сначала опешила, не понимая, что происходит. Мы в считанные секунды оказались на кухне, и Калеб тут же усадил меня на стол и со всей страстью и мощью обнял. Я задрожала под таким натиском, потому как понимала, что дальше поцелуя ничего не зайдет, и все же не могла не податься прохладе его рук и губ, которые неожиданно потеплели, хотя с утра, я точно помнила, они были холодны. Калеб уже проголодался и все же, я интересовала его совсем по-другому.
Нетерпеливые пальцы порхали по моей спине и плечам, не спускаясь на другие части моего тела.
Он оторвался от меня, и, тяжело дыша, мы прислонились лбами.
- Я тоже скучала, - отозвалась я на его немые слова, произнесенные руками.
Калеб улыбнулся. Его рассмешило то, что я поняла его жест именно так, как и было в реальности. Ну что ж, чем больше мы были вместе, тем меньше оставалось места для самодовольства, и я лучше узнавала его.
Серые, лучистые глаза, с серебристым блеском, могли смотреть с такой теплотой лишь на меня. И его сильные, бледные руки, так прикасались ко мне одной.
Неожиданно наше уединение перервал вежливый и одновременно насмешливый кашель. По логике, фразу, которую произнесла в ответ на него я, должен был сказать Калеб.
- Я убью его!
Калеб с легкостью, задевающей мое честолюбие, удержал меня на месте, но зато не очень-то и гостеприимно взглянул на Прата.
- Не уверен, что тебе в данный момент, здесь место.
Прат оценивающе посмотрел на Калеба, и хотел что-то сказать, пока не натолкнулся на мой свирепый взгляд. В данный момент я его действительно ненавидела. Не просто как ребенок, который кричит «я тебя ненавижу», и убегает в слезах, а так, когда чувствуешь глухое эхо и черный холод на том месте, где должно быть сердце, когда смотришь на объект ненависти.
- Он плохо на тебя влияет, - фыркнул Прат и даже и не думал уходить прочь. Он прошествовал под нашими тяжелыми взглядами к холодильнику и вновь наполнил кувшины разнообразными соками. – Ты стала злой.
Проделывал он это чрезвычайно медленно, словно изготовлял какие-то особые коктейли, а не просто переливал сок из пакетов в кувшины.
- Действительно? – я опередила Калеба, чем заслужила два удивленных взгляда. – Странно, он меня не спаивает, не водит по дискотекам, не оставляет на малознакомых людей в полупьяном виде, как уж действительно не стать тут злой. Исключил из моей жизни не нужные приключения и сделал счастливой! Или может меня должно сердить то, что ты утратил тот контроль, который имел раньше над маленькой глупой девочкой, что доверяла тебе. Если ты так считаешь, то это явно должно меня злить. Только почему я зла не на него, а на тебя?!!!
Прат не оборачивался, сок в его руках, так же ровно, как и раньше перетекал в очередной кувшин, но напряженные плечи вовсе не говорили о спокойствии.
- Зачем ты вообще приехал? Знаешь, даже передать тебе будет сложно, какие мысли у меня по поводу твоего приезда. И самое ужасное, что чья-то смерть это еще не худшее, о чем я могу подумать.
Прат с полным подносом проворно оказался возле дверей.
- Ты со мной слишком строга, - бесстрастно заметил он, но его глаза говорили о другом.
- Я тебе не доверяю, - я еле удержалась, чтобы не сказать «мы». В последнее время легче было думать о нас с Калебом, а не обо мне и Калебе. Я не хотела в теперешний разговор замешивать его.
- Знаю, – в голосе Прата не было раскаяния или боли. А лишь неприятие того, что ему все-таки придется здесь играть по правилам.
- Каждый человек в этом городе священен и неприкасаем, - добавила тихо я, видя, как в глазах Прата загорается протест, - или ты живешь здесь как мы, или ты вообще здесь не живешь. Если ты не готов соблюдать наши правила…
Я замолчала, остальные слова восполнит фантазия Прата. Несколько секунд мы мерялись с ним взглядами, и мне не стоило труда попасть в его сознание, и я послала ему картинку того, как вся наша семья отворачивается от него. Всего лишь миг, всего лишь картинка, но этого хватило, чтобы глаза Прата помутнели. Он отшатнулся и пошел прочь.
Только когда дядя ушел, я поняла, как вцепилась в Калеба и меня тут же начала бить дрожь. Зубы выбивали непонятный ритм, издавая при этом некрасивый звук.
От нервного перенапряжения я начала смеяться, и спустя несколько минут плакать. Я впервые плакала перед кем-то, кто не являлся моим отражением в зеркале. И все это время Калеб оставался нежным и внимательным. Он сел на стульчик и стащил меня со стола на колени.
- Я люблю тебя. Ты и я – мы едины, - шептал он, - Поделись со мной своей болью.
Я непонимающе уставилась на него, сквозь слезы. Калеб принялся целовать соленое от слез лицо и момент когда наши губы соприкоснулись, взорвал во мне град эмоций, после которых стало легче, обида на Прата и страх перед его возвращением отступили.
Он встал вместе со мной, но ненадолго, а чтобы поставить на огонь молоко и захватить салфетки, которыми вытер круги от туши под глазами. Забрав несколько салфеток, я постаралась неслышно высморкаться, но разве можно это сделать действительно бесшумно при нем?
Я могла лишь задаваться вопросами, почему он не считает меня глупым, стервозным или эгоистичным ребенком. Почему я по-прежнему желанна для него. Потому ли, что изменяюсь? И значит ли это что, когда я стану вампиром и перестану изменяться, не буду столь же желанной?
Странно, но после истерики головная боль так и не появилась. Как я догадалась позднее, причиной стало теплое молоко с медом. Только начав пить, я тут же осушила всю кружку, причем жадно. Калеб не улыбнулся, хотя именно так любил продемонстрировать, что он знает, что лучше для меня.
- Глюкоза, - пояснил он без самодовольства, которое когда-то раньше постоянно скользило в его словах. – Сейчас твоему мозгу ее не хватает!
Да уж, истерика, это не то чувство, которым хочешь поделиться с любимым, и хорошо, что я ей была подвержена редко. Усталость меняла все, а в сумме со страхом и перенапряжением истерика просто неизбежна.
Я знала, что выпей я сейчас успокоительные, сделала бы только хуже. Вторая кружка молока с медом пошла медленнее, но была выпита мною до дна.
- Думаю пора вернуться. Нас не было почти час. Бет сгорает от нетерпения поделиться всеми новостями и ссорами с Теренсом.
Как легко было с Калебом забыть, что мы Особенные. Забыть, что мой запах для любого вампира в мире будет означать Табу на мою смерть, потому что я Претендент, и в то же время многим из них этот запах принесет боль. Именно запах будет выделять меня из всех людей в комнате для остальных вампиров, и он позволит уловить мое движение четче, чем движения остальных. И забыть о том, как легко мне попасть в сознание каждого из тех, кто был в доме сегодня, да и не только в их. И что Калеб вовсе не простой парень, а цвет его кожи и лучистые серебристые глаза, которые по самые белки глазниц заливала чернь, не дань моде. Он был вампиром, но это легко стиралось из сознания, когда он обыденно говорил о таких вещах как наши друзья, любовь, дети, долг. Он был всем тем, что нужно мне для счастья. Для того чтобы жить в мире с собою. Или точнее говоря начинать, наконец, жить в мире с собою.
После поездки исчезли некоторые вопросы, но появились многие моменты. Управление моим даром, желание узнать своих биологических родителей ближе, а также то, что быть Марлен Сторк, неожиданно не было так уж плохо.
Калеб как всегда уловил, что мои мысли приняли новое направление. Я снова оказалась сидячей на столе – так было легче и ему и мне, так как мы могли смотреть друг другу в глаза наравне.
- Не стоит, - мягко сказал он.
- Не стоит что?
- Не стоит сегодня обо всем этом думать! – пожал плечами он. Как много могло сказать одно движение плеч. Разве я за кем-то ранее такое замечала? А за ним да! Вся его тревога за меня и желание взять часть моих проблем. Можно было увидеть в этом простом жесте.
- Ты ведь даже не знаешь, о чем я подумала! – я улыбнулась и позволила его рукам заскользить по моим волосам.
- Разве мне нужно знать твои мысли, чтобы переживать? Я всегда знаю, когда ты нуждаешься во мне.
Нуждалась я в нем постоянно. Это был неоспоримый факт, о котором Калеб почему-то до сих пор все не догадывался.
- Хочу куда-нибудь сходить – только ты и я. Побыть вдвоем, - заявила ему я, стараясь отодвинуть на задний план все не нужные мысли, что могли меня раздражать.
- Только ты и я, - согласился Калеб, - но сегодня нам нужно провести вечер с остальными.
Я прищурилась. И почему Калеб вовсе не смущался, когда прямо таки заставлял меня делать то, что хочет. И самое главное, у меня и в мыслях то и не было сопротивляться. Может нужно перестать быть такой податливой и рассудительной, если так и дальше пойдет, ему просто станет со мной скучно.
- Хорошо, - согласилась я, так и не сдвинувшись с места.
Калеб приподнял одну бровь. Внешне его поведение не изменилось, и все же я почувствовала, как его удивил и в одновременно заинтересовал этот жест.
- Но?
- Но хочу кое-что знать!
- Да?
- У тебя были когда-либо девушки подобные мне? – я знала, что встаю на тонкий лед, и все же не могла заставить себя промолчать. Правильность Калеба, все больше разжигала мое желание бунтовать.
Подумав о бунте, я тут же почувствовала вину. Прат был прав – я такая же, как и он, я действительно похожа на него! Он влиял на меня, даже теперь, когда казалось, я податлива только на уговоры Калеба. Возле него всегда царило ощущение вседозволенности. С Пратом я не знала запретов, какие бывали с Терцо и Самюель. Я могла делать все, что душе угодно.
Наверное, мое лицо выдало сомнение, страхи и ощущение вины, так как Калеб неожиданно помрачнел. Лицо утратило мягкость, и стало каким-то опасно-красивым, совсем не похожим на самого себя.
- Если не хочешь, можешь не говорить, я просто…
Договорить мне так и не удалось, Калеб крепко обхватил мои плечи с двух сторон и приблизил свое лицо к моему, и это заставило смотреть прямо ему в глаза.
- Запомни раз и навсегда – Прат не имеет власти над тобой. Ты не такая как он, и не похожа на него. Он сказал это лишь для того, чтобы ты почувствовала себя виноватой, если что-то будет идти не так. Это нормально, что у тебя есть вопросы, и что ты можешь быть не согласна со мной. Ты взрослеешь, и твое поведение вполне соответствует твоему возрасту.
Я ничего не ответила, а только высвободив руки обхватила его голову руками и сама настойчиво посмотрела в его глаза. Калеб не стал отворачиваться. Мы смотрели, молча, не пытаясь пользоваться своими талантами, а просто ждали подходящего момента, чтобы заговорить.
- Скажи мне, что ты тогда увидел в воспоминаниях Прата, когда пожал ему руку? - Я помнила, что лицо Калеба тогда изменилось
Мы смотрели, не отрываясь, и я, как ни старалась, не смогла уловить - изменилось ли теперь его выражение лица.
- Кроме крови и кучи девушек на одну ночь? – переспросил Калеб, все еще раздумывая, стоит ли мне рассказывать. И, наверное, его раздумья меня задели. Не сильно, но все же я была уязвлена, как никогда ранее. Какие причины могли быть у Калеба, чтобы не рассказывать мне что-то?!
- Кроме крови и кучи девушек! – твердо подтвердила я.
Он медленно наклонился вперед к моим губам, все еще не целуя. Кажется, губы даже начало покалывать в ожидании поцелуя.
- Почему ты моя? – неожиданно прошептал он… и сердце мое перестало биться. Не только потому, что он сказал это, а и потому что увильнул от ответа.
Хотелось надуться. Хотелось брыкаться и кричать. И в то же время, Калеб никогда не делал что-то просто так.
- Ты уже надулась, - констатировал Калеб выдохнув устало в мои губы, а за тем легко и нежно прикоснулся к ним. - А теперь подумай, по какой причине я не могу сказать, что-то вслух в доме, наполненном вампирами.
Я виновато зажмурилась. Дура! Глупая дура! Ну как я могла об этом забыть?! Забыть в каком мире живу! И среди кого живу!
- Я…Калеб…прости… - мне стало стыдно больше прежнего. От чего стало трудно смотреть ему так прямо в глаза.
- Не смей так делать, - строгий тон Калеба и слова обратили мое внимание на него. Ну конечно он должен быть зол, но чтоб так?! Раньше Калеб со мной так не говорил.
- Не смей себя обвинять в том, что сомнения в твоей душе посеял Прат. Ты же потому начала спрашивать о девушках, не так ли? Стоило ему выйти и тебе захотелось сделать что-то бунтарское. Но не потому, что ты такая, а потому, что он несет это в себе!
Мне тяжело было смотреть Калебу в глаза, и осознавать свою глупость, я хотела положить голову ему на плечо, но… неожиданно Калеб не дал мне этого сделать. Он удержал мою голову и, глядя на меня, заговорил:
- Была в году 1980 Тэффи,…она казалась мне не такой как все – веселой, интересной, сказочно красивой, но это лишь с начала. Через год ей надоело быть со мной, ей не нравился Грем, и к тому же она начала догадываться о нашей сущности, а я начал сомневаться стоит ли ее обращать, и потому Грем воспользовался своим даром и убедил в том, что нам стоит расстаться. Я, конечно же, мог сделать это не так красиво, но мы были к тому времени еще и хорошими друзьями, как то не хотелось портить воспоминания о нас. Приблизительно месяц я думал, что все еще люблю ее, но так случалось только в дни дикого одиночества, когда даже картины не спасали, а Грем горевал, что очередная попытка найти Патрицию провалилась. Но новая девушка стерла о ней воспоминания, по крайней мере, то плохое, что было к концу отношений.
Была ли я признательна, ему за этот отрывок из его жизни, о котором я ничего не слышала, в тот момент я понять не могла. Но мне стало легче. Значит и раньше Калеб все же пробовал строить с кем-то отношения.
- А откуда ты знаешь, что со мной будет не так? Мы ведь не расставались на продолжительное время?!
- Просто знаю, - Калеб не стал развивать эту тему дальше. – Все-таки нам нужно идти. Там уж некоторые персоны беспокоятся, куда мы пропали.
«Некоторыми» наверняка был Прат, он не мог упустить шанс, отомстить мне хоть как-то за сцену на кухне. В его понятии, я должна была тут же послать к черту Калеба, и вместе с ним развлекаться по дискотекам Лондона. И почему раньше я не замечала всего этого в нем? Злости, безразличия, черного неблагодарного эгоизма? Единственное, что все еще совпадало с моими воспоминаниями о нем, так это его любовь к семье. Любовь, частичная, в том понятии как ее понимает он, было единственным, чем он дорожил в мире. Пока что я не знала, как он относится к Соне и Рики, но, думаю, мне об этом не стоит переживать: Грем, Терцо и Самюель не спустят с детей глаз, пока не убедятся в искренности Прата относительно детей.
- Да уж, думаю пора.
Когда Калеб снял меня со стола, я поняла, как долго просидела на одном месте. Мышцы затекли, а ноги не сразу захотели разгибаться.
- Смотрю, ты хочешь, чтобы я целый день носил тебя на руках? – Калеб насмехался, видя, как я морщусь при каждом шаге. Ну что ж, юмор это обоюдоострое лезвие!
Я остановилась и медленно потянулась, вытягивая руки вверх, прекрасно осознавая, как оголилась при этом узкая полоска кожи на животе, а грудь натянула ткань кофточки, от чего та стала хорошо очерчена.
Калеб покачал головой и все же не смог удержаться и не провести рукой по животу, а затем поцеловал меня так страстно и крепко, как о том мечтала я.
- Кажется, Прат прав – я тебя явно испортил.
Улыбнувшись, я последовала за ним, сосредоточившись на том, как приятно кружиться голова после поцелуя. Поэтому и промолчала после его слов. Какая мне разница, что там сказал Прат? Если бы Прат действительно разбирался в людях, он стал бы счастливее. Но он просто не умел сострадать или радоваться, не умел, поэтому за ним по жизни тянулся шлейф смертей.

Не забываем оставлять комментарии на форуме!!!