Я могла сказать много слов о Глазго, но самыми простыми были - мокро, дождливо и туманно. Вот три основных аспекта. Но я ли жалуюсь – это напоминало Калеба, запах деревьев после дождя, и еще что-то такое свежее и неописуемо прекрасное.
Утро, когда я по-тихому выскользнула из номера, а Прат еще спал, выдалось дождливым и сонным. Работники гостиницы улыбались мне приветливо, но явно еще не совсем проснулись, чтобы заступить на смену. Они неспешно расставляли новые цветы в коридоре, кому-то уже приносили завтрак, таким же ранним, как и я, и, конечно же, разговаривали между собой когда встречались в коридоре. От некоторых подносов приятно пахло кофе и свежей выпечкой, но я не хотела пока что есть. Очередная ночь снов о Калебе и его уходе, не прибавляла аппетита, зато выглядела я явно лучше по сравнению со вчерашним днем, сон, каким бы он ни был, благотворно повлиял на меня. Проходя сегодня мимо зеркал в фойе, я смогла себе улыбнуться. Это хорошо. Не стоит так все усложнять для себя. Расставание это не конец, и нельзя так об этом думать. Раз для Калеба слово «расставание» столь же болезненно звучит, как и для меня, нет причин бояться. Да, я не забываю о том, что такой год будет сложным, но я верю в нас, по крайней мере, сегодняшнее мое настроение к этому располагает.
Ориентируясь по карте, я мчала по нужному мне шоссе, к предместьям Рисдир, даже не представляя, что ожидаю увидеть. Понятное дело, что я не ждала подобия своего городка, потому что эта местность была более гористой, и наверняка Рисдир мог быть окружен горами и лесами, как мой городок полями и шоссе. Все же мы жили близко от Лондона, а Рисдир находился будто бы в стороне. И не смотря на лето, было довольно прохладно, чтобы полностью открывать окно, особенно в дождь. Как же тогда холодно здесь должно быть зимой? Ну, об этом оставалось только гадать. Хорошо, что снег не лежит на горных пиках.
К тому времени, когда я свернула на нужную мне, маленькую дорогу, небо прояснилось и выглянуло солнце, деревья приобрели яркий вид. Природа вовсе не напоминала мой городок, а тем более Чикаго. По дороге, ведущей в Рисдир, мне почти не довелось никого встретить. Ни машин, ни людей, за исключением нескольких. Спокойная жизнь совершенно маленькой деревушки, явно не предвещала бурное веселье, вот и хорошо. Я хотела учиться и забыть о том, что мы с Калебом будем редко видеться. Мне не нужно ни какой активной жизни, а просто прийти в себя, забыть о волках, об отъезде родных, и верить в то, что по возвращению домой все будет, как и прежде.
Открытое окно, свежий ветер и музыка группы «Корн» на всю громкость – мне было чрезвычайно хорошо. Слишком уж хорошо, кажется, сознание готовилось немного отдохнуть, и я была не против. Я думала о Калебе с той же тоской, как и раньше, но мое одиночество так же имело преимущества. Прат прав, я должна смириться, иначе это сведет меня или в могилу или с ума. Такие варианты мне рассматривать не хотелось. Возможно же жить от встречи к встрече, просто у меня появиться выдержка.
Заехав за отмеченный знак, который гласил, что это Рисдир, я еще больше расслабилась. Вид гор, и ярких лужаек с цветами и травами поднимал настроение. Немногочисленные домики, и их жильцы следили за моим передвижением, и я приветливо махала им рукой. Мне отвечали столь же радостно, щурясь от бликов, отражающихся от стекол моей машины.
Ни одной новой постройки, а только довольно почтенного возраста домики в один, полтора, и очень редко в два этажа. Почти вокруг каждого имелся садик, цветочная клумба, и, конечно же, грядки, весьма ухоженные и цветущие. Все говорило о том, что эта деревушка жила своей жизнью. Здесь был магазинчик, а значит, все необходимое можно будет покупать на месте, а так же, чему я радостно удивилась, - пекарня. Своя пекарня, домашняя, о таком я лишь читала, и никогда не думала, что увижу своими глазами. Я размышляла о том, что яйца, молоко, сметану и мясо тоже можно будет покупать здесь. У нас в городке имелись такие люди, которые работали так, а для жителей деревни, это будет просто дополнительным доходом. Для меня же, облегчением, так как я не очень любила делать покупки, а дома этим занималась мама. Вспомнив о том, как я злилась, когда близнецы начинали клянчить у меня сладкое, когда мы попадали в магазин, я грустно улыбнулась. Мне будет этого ужасно не хватать, не меньше, чем Калеба.
Отъехав недалеко от магазина, я решила все же вернуться снова к нему. Запах хлеба и мысли о продуктах, разбудили во мне голод. Например, гостиничному завтраку этого сделать не удалось. И не смотря на ранее утро, я видела, что магазин уже открыт, и в нем есть желающие отовариться или, как я подозревала, посплетничать. Не стоит забывать обо всех достоинствах и недостатках маленького городка. Сплетни, было, наверное, самым главным недостатком, о, представляю, что будут говорить обо мне, как только я вселюсь в дом осенью. Но ничего нового из того, что я уже слышала, может лишь в этих сплетнях будет меньше злобы, чем то, что можно услышать от знакомых тебе людей. Например Сеттервин. Даже не стоило удивляться что после встречи на реке, она снова возьмется за то, чтобы чесать языком, конечно же, обо мне и Калебе, и о Бет с Теренсом. Уже мало кто ее теперь слушал, а мне было просто наплевать. Прав Прат, начни жизнь заново, или хотя бы постарайся. А потом мы с Калебом будем снова вместе.
Остановив свою машину возле маленького полутораэтажного коттеджа, который очевидно служил одновременно и магазином и жилищем, я отметила, что вместо клумбы здесь были грядки. Они были спереди, сбоку, да и вообще вокруг дома. Петрушка, укроп, салат и даже капуста, выглядели очень свежими и сочными, почти как на картинке. Да, в Чикаго такого не увидишь. Еще одно преимущество жить здесь – я смогу покупать овощи в местном магазине. Вот только вопрос – буду ли я часто готовить? Для себя, когда ужинать придется лишь с телевизором? Скорее всего, это будет редкостью. Кухня всегда была территорией мамы или Калеба, но только не моей. Все что у меня выходило хорошо – так это макароны и соус к ним. Чувствую, что ими я и буду питаться в Рисдире, а на учебе буду поедать всякую гадость быстрого приготовления, которую так не любит Самюель. А что делать, не готовить ведь лишь для себя, мне тогда еще кошку домой, и стану точно как старые девы Стоутон, которых так не любит Прат.
Выйдя из магазина две пожилые женщины, если не сказать старушки, радушно поздоровались со мной. Я ожидала, что меня начнут расспрашивать кто я, и как тут оказались, но к моему счастью они оказались не очень любопытны. Или же знали, что меня расспросит владелица магазина, а они потом все узнают от нее. Даже уже и не помню, где читала, что магазинчики в такой вот глуши единственное место получение достоверной информации, ведь мы всегда охотно разговариваем с продавцами в магазинах, или потому что нам некуда спешить, или же чтобы от нас поскорее отвязались. Так вышло и со мной.
Пенни, особа за 60, с гладкими длинными волосами, распущенными по плечам, к тому же крашеными в рыжий, тут же мне понравилась. Потому что бывают бабули и «бабули!». Так вот, Пенни была из тех – других, у кого молодость можно назвать бурной. При этом она была искренней верующей, о чем мне сказали религиозные картинки, развешанные по магазину и ее огромный нагрудный крестик, выпущенный поверх одежды. Магазинчик не был похож на привычные супермаркеты, и думаю, что в этом была заслуга именно Пенни, так как было видно, сколько души она вложила сюда. Здесь, конечно же, находились товары, которые я могла взять сама, но большинство подавала именно Пенни, или же набирала и взвешивала она. Словно попала в книгу, или в старое кино.
- Здравствуйте, - Пенни, как она потом позволила себя называть, первая поздоровалась со мной, так как я остолбенев разглядывала магазин, да и ее саму, выглядывающую из-за кассового аппарата. Не аппарат, а раритет, ну точно из 80-хх. – Я Пенни, вы что-то желаете купить?
- Да…- я немного помедлила, не зная, стоит ли откровенничать с первым встречным, - я приехала из Глазго, и с утра еще ничего не ела, а у вас так хорошо пахнет хлебом. Признаюсь, такого мне видеть или слышать, еще не доводилось.
Договорить она мне не дала, чтобы я толком объяснила, что именно меня удивляет. Теплые руки, человеческие руки от которых я совершенно отвыкла, провели меня в заднюю дверь скрытую дождиком из висящих трубочек. И усадили за аккуратный круглый столик, на такой же опрятной кухоньке, скрытой в доме. Здесь не было ничего розового, и не было никаких цветов или же вышитых салфеток, или чего-то сделанного своими руками – все говорило о том, что здесь когда-то так же обитал мужчина. А может и до сих пор живет. Я не наблюдала его фото, или забытых вещей, как это часто делали мужчины, ведь для них кухня это всего лишь еще одна комната в его доме. Да, да, вампиры так и оставались такими же мужчинами, как и при жизни, по крайней мере, это было общей чертой у Терцо и Прата.
- Будешь чай и сэндвичи? Э.., и как тебя зовут, кстати?
- Я Рейн, буду жить здесь с сентября, и да, с удовольствием буду чай и сэндвичи, – я постаралась в одной фразе утолить некоторое любопытство моей хозяйки. Не стоило думать, что ее доброта не будет таить за собой интереса.
Женщина задумалась, пока занималась готовкой, и ее доброе лицо застыло от этого в напряжение. Любопытство брало вверх над учтивостью.
- Рейн… - протянула она, - интересное имя. Как ты знаешь я Пенни, и живу здесь уже 35 лет. Как понимаю, ты будешь жить в старом доме Сторков, так как никакого другого свободного дома на данный момент уже нет. Все те, что снимались, уже заняты, ну кроме гостиницы, конечно же.
Она готовила нехитрые бутерброды, посматривая время от времени в магазин, хотя это было не к чему, или же просто привычкой, так как над входной дверью висел колокольчик. Довольно приятный колокольчик, который, не смотря на свои размеры, можно было услышать даже на улице. Я заметила это еще тогда, когда их магазина вышли те две женщины. Ну вот, еще нечто традиционное, чего бы я никогда не увидела бы в Чикаго, если только в каких-нибудь старых магазинчиках, на окраине города, куда бы меня, не пустили.
- Да, - отозвалась я, на самом деле украдкой рассматривая кухоньку, и пытаясь понять какой является Пенни. – Это мои дедушка и бабушка. Они год назад погибли, так что дом перешел теперь ко мне, – я даже не старалась изобразить скорбь. В этом не было необходимости, потому что старая женщина поняла бы это сразу. Я не обманывалась доброй внешностью Пенни, ее явно покидала жизнь по свету, и она многое видела, потому при своей доброте, оставалась внимательным человеком. Она хорошенько оценила меня, стоило мне зайти в магазин. И значит, Пенни решила, что мне можно верить, раз пригласила на чай.
- Я знаю об их гибели. Они разбились именно по дороге сюда. Жуткая была история, я тебе скажу. Прежде чем их нашли, из них вся кровь вытекла, видимо они, некоторое время оставались живы, раз сердца еще перекачивали кровь. Иначе, как бы она вся вытекла?
Да уж. Пенни не была из тех, кто скрывает подробности. А мне не было слишком уж жаль Сторков. Видимо Пенни это понимала, иначе ничего бы подобного мне не сказала. Неужели было видно, как мне равнодушно то, что сталось со Сторками? М-да, сочувствующей меня не назвать, особенно по отношению к ним, или же это тоже проявление моей болезни волками?
- Ну, не весело. Но я с ними не жила и почти их не знаю.
- Так ты решила приехать посмотреть, как идет ремонт? – осведомилась она, поставив передо мной тарелку. Мне нравилось отношение Пенни ко мне, не смотря на ее любопытство. Я воспринимала ее именной такой, какой она была, и сразу же оценила, что она не полезла мне в душу, и чрезмерно не распытывала.
- Да. Нужно поговорить с прорабом, а также узнать все, что нужно для переезда. Про свет, газ, воду, телефон, интернет, и кабельное. Для начала.
Говоря обо всем этом, я впервые задумалась о том, что мне самой нужно обо всем узнавать, ведь раньше этим занимались родители, и я знала, что так должно быть. Ну вот, еще возможность для тебя повзрослеть, делать свои ошибки, ты ведь этого хотела?! – ехидный тонкий голос моего подсознания снова напомнил об ошибках, но сегодня, хотя бы здесь я не буду о них думать.
- Да, переезд сложное дело. И когда собираешься переезжать?
- Насколько мне известно, пятнадцатого сентября начинаются занятия. Так что числа двенадцатого – не позже. К тому же я хотела бы с кем-то договориться насчет некоторых продуктов, я так понимаю здесь в Рисдире можно купить почти все.
- О, об этом не переживай. Конечно можно, почти каждый дом держит свою живность или огород. К тому же все продукты экологически чистые. Возле нас нет никаких заводов – одни горы, да река.
Я выглянула в окно, следуя за взглядом Пенни, и увидела прекрасный вид на горы. Сама дорога тоже поднималась вверх, но это было не так заметно, пока не взглянешь на горы в такой близи. Из окна Пенни казалось можно достать до них рукой.
- Все, что тебе будет нужно, я закажу. Составь списки и оставляй мне, мой внук все будет доставлять прямо к твоему порогу, а оплата как тебе удобно – хочешь в конце каждой недели или месяца.
- У вас налаженная система, - усмехнулась я, совершенно не жалея что зашла. Это было информативно.
- Такая система удобна в таком маленьком селении как у нас, - Пенни улыбнулась в ответ, несколько насмехаясь над собой. - Так что будем ожидать, когда ты переедешь. У нас есть много симпатичных парней, так как в Рисдире постоянно живут студенты из Глазго и Дамфриса.
- О, - я покраснела от такого намека, даже не ожидая, что меня так быстро начнут к кому-то сватать. Но и это тоже было отличительной чертой маленьких деревень. – У меня есть парень.
Не смотря на то, что это прозвучало, так же как и у других девушек, я просто не знала, как бы еще его назвать. Очень бы хотелось женихом, но об этом мы никогда с Калебом не говорили. Если бы он предложил мне обручиться, наверное, я бы с более легким сердцем ехала учиться сюда.
- Жаль. У нас мало симпатичных девушек, да еще таких воспитанных как ты, - со вздохом сказала она, - зато много парней.
- Боюсь я им не подойду, у меня уже двое детей, - я вытянула два фото – одно близнецов, а другое Калеба и протянула их ошеломленной Пенни. Она, как могла, старалась скрыть свое глубокое удивление, но ей этого не удалось. Как и любая женщина, она с умилением смотрела на моих бандитов-близнецов, но фото Калеба дольше задержалось в ее руках. Еще бы, его внешность могла покорить сердце любой женщины на планете. – Дети не от Калеба, но он их любит как родных.
- Это хорошо, когда ошибки молодости такие милые, и за них не приходится расплачиваться.
Об этом я промолчала. Изнасилование казалось таким далеким, будто происходило не со мной. Или все дело в том, что я больше не была той ранимой Рейн, с которой все это случилось, я была Рейн, проводником волков, той, что могла убивать их, и мне не были страшны теперь люди или вампиры, пока мой дар со мной. С этой новой Рейн не могло ничего подобного случиться.
Я еще немного поболтала с Пенни, и, наконец, поехала дальше с детальным описанием того, как найти дом, и смогла закинуть огромнейшую карту назад в бардачок. Через триста метров, как и говорила Пенни, я увидела первые ворота, просто ограждение из сетки. Мне пришлось выйти и открыть их. Но в то же время я была немного ошеломлена, если это всего лишь ограждение земли прилагающейся к дому, что же мне ожидать далее? Высотное здание в 10 этажей, золотые унитазы, бриллиантовые ручки, и титановое покрытие на кухне, а вместо пола мрамор? Знала я Сторков, и не могла ожидать от них чего-то хорошего.
Но дорога, по которой я ехала, не выглядела так, что ее ремонтировали последние лет пять, ну если только просто следили, как и за парком. Казалось что я еду по лесу, таким длинным он был. Что-то напоминало во всем этом запустении дом Аераса.
И чем дальше я углублялась в парк, тем более реальным становился мой переезд, и на душе становилось тяжелее. Пока я не видела всего этого, не чувствовала не вдыхала этого запаха и не могла осязать, расставание просто казалось страшилкой Калеба, с помощью которой он хотел мне показать, как я была не права, и теперь меня накажут. Только не теперь.
Здание возвышалось на не большом холме, с заднего двора шел спуск к реке, а вокруг был парк, старый, запущенный. Но вряд ли бы он выглядел лучше при нужной работе. Хотя именно сейчас, летом, в самом его конце, парк выглядел, наверное, лучше чем за весь год. По всему парку шли клены, не подходящие для Шотландии, и в то же время очень живописные, а вдоль дороги чередовались ели, с высокими острыми пиками, ярко выделяющиеся на фоне изумрудно-голубого неба, с каштанами и еще какими-то деревьями, названия которых я не знала. Сохранилось пару лавочек в довольно приличном виде, а остальные были совсем дряхлыми и разбитыми, не окрашенными. Единственным, что выглядело хоть немного ухоженным – так это кусты – густые широко разросшиеся кусты, они хотя бы были подстрижены, ровно и аккуратно. Как-то не похоже на Сторков – эта отмирающая ветхая роскошь, никак не вписывалась в их представление о богатстве и аристократизме. Такая покупка никак не вязалась с теми вещами, что они покупали для себя. Взять, например, только картины, драгоценности, машины – все это говорило о людях любящих богатство. Но не этот дом – он просто не вписывался в мое представление о Сторках. Я могла представить живущих тут добрых людей, любящих, людей с сердцем и душой, стремящихся к счастью, но никак не моих деда и бабку.
И как это было классно, что дом не соответствовал меркам Сторков – так он не будет мне напоминать о них, они были не теми дедушкой и бабушкой, о которых вспоминаешь с сожалением и любовью. Я даже не могу сказать, что признательна им за наследство – так они просто повязали мое существование со своим, словно были к этому причастны.
Когда я подъехала к самому дому удивление возросло. Сказка. Мечта. Я смотрела на этот дом и картинка в моей голове тут же приобрела четкость. Я и Калеб, блуждающие среди этих деревьев, на фоне старого прекрасного здания в стиле «ампир» в несколько этажей. Но только надеяться на это я смогу только через год. Это глупое условие… этот чертов пустой год… год без Калеба. Ну почему я не держала язык за зубами!
Тряхнув волосами, чтобы скинуть напоминание о своей глупости я снова посмотрела на здание. Высокое крыльцо обрамляли две колонны, соединенные с чугунными решетками, массивная дубовая дверь. Забытая кем-то и проданная роскошь, которая досталась мне, и, если сначала я думала продать дом, то теперь мои планы изменились. Я сделаю тут хотя бы какой-то ремонт, по крайней мере, чтобы мы могли здесь жить – я и Калеб когда-нибудь, потому что знаю, что это время придет. На целый год – лишь я и больше никого, и это не значит что мне не нужно комфорта. Лишь я. Никакого Калеба. Нас двое. Конечно, он будет приезжать. Мы будем видеться, как он и обещал, но ведь это целый год жизни без него. Целый год, предоставленный мне на ошибки – как я и хотела.
Хорошо что со мной не поехал Прат, я упала перед дверью и заплакала – так отчаянно горько, как не позволяла себе с того момента, когда впервые узнала о том, что задумал Калеб, или точнее говоря на что его толкнула я.
Наверное, Калеб все равно увидит этот момент через воспоминания, но я не хотела об этом сейчас думать. Здесь пока что были только я и моя боль. И ненависть к себе из-за детского эгоизма. Правильно говорят – бойтесь своих желаний. И нет дороги назад – родители поддержали Калеба, даже Прат, что ему было очень трудно признать. Бет и Теренс показались отстраненными от этой новости. Только Грем и Ева хмурились и отмалчивались, узнав о наших планах. Впрочем, думаю, Ева была единственной, кто понимал, что означает для меня столько времени проводить далеко от Калеба. Как и сам Калеб – я же видела, он становился все мрачнее, и так же тяжело готовился к расставанию, но я знала, как бы больно ему не было, Калеб уверен, что так будет лучше для меня – а значит, будет готов вынести все это. Но разве я готова? Я была ужасно зла на родителей – именно из-за них Калеб принялся приводить в действие эту мысль. Они все еще боялись, что я недостаточно прожила одна, чтобы рационально принимать решение о моем перевоплощении. Да уж, что и говорить теперь в нашей огромной семье было огромное количество вампиров, два оборотня и три человека, хотя Рики и Соню пока приходилось считать за одного человека.
Пришлось вытереть слезы. Я не за этим приехала сюда, не стоит тратить на жалкие сопли время, ведь мне нужно до темноты вернуться в Глазго, а иначе боюсь я не найду дорогу назад.
Я пошла в сторону от дома, там должно было быть еще что-то, слишком много земли было там сзади.
Обойдя, я наткнулось на еще одно здание.
Угрюмый темный фасад, с одинокими пустыми окнами, в старых рамных переплетах, растрескавшихся от времени, дождей, и солнца. Сарай. Неплохое место чтобы сделать себе мастерскую, и возможно когда-нибудь Калеб будет работать здесь со мной. Балки, обесцвеченные непогодой, подпирали крышу старого крыльца, со скошенными полустертыми временем и ногами ступеньками.
Сарай. Он не превышал в высоту одного этажа. Однако перед ним простиралась веранда с изумительным видом вдаль и небольшим земельным участком, достигавшим каменной ограды. За ней, если вскарабкаться на несколько кирпичей вверх, открывался вид на городок, не видимый со стороны заезда. Наверное, здесь когда-то жили слуги, но разрушения больше коснулись этого здания. А дальше, все, что я могла увидеть, так это горы, горы, горы. Далеко вниз за сараем доносился шум воды, наверное, это была маленькая речушка, о которой мельком упоминала Пенни.
Вытерев руки от кирпичной пыли и налетевшей за годы грязи, я поспешила назад к дому. Здесь было чудесно, и если бы нашлись такие руки, которые захотели заняться этой землей, вышел бы чудесный сад. Но это буду точно не я. Возможно, стоит поговорить с Пенни, ведь в деревне могут быть такие люди. Думаю, я вполне могу себе позволить садовника. Я не очень в этом разбираюсь, но плющ и дикий виноград нужно было подрезать и почистить, а папоротник немного почистить, он разросся так, что в некоторых местах я не знала куда ступаю.
Дом манил меня вернуться назад, не смотря на то, что здесь, среди зелени, после дождя, было так свежо и хорошо, а ведь запах дождя и деревьев всегда мне напоминал о Калебе.
Зайдя в просторный холл, я сразу же отметила мрачные тяжелые дубовые двери, по обе стороны, ведущие неизвестно куда. Со стороны проема, который видимо должен был вывести на кухню, поднимались прекрасные старинные резные перила. И ступени, все еще покрытые ковром, и не утратившие своего лоска, даже под таким налетом времени, пыли и старых опавших следов штукатурки.
Дом был старым и замечательным. На первом этаже, кроме огромной кухни с богатой мебелью, была кладовая, и даже подобие морозильной камеры, откуда шла лестница в подвал. Но туда я спускаться не стала, видела я эти фильмы ужасов про старые дома.
Другая массивная дверь вела в просторный холл, в котором наверняка раньше дворецкий встречал гостей или своих хозяев. Из нее двери вели в гостиную, способную уместить весь первый этаж моего дома. В ней стояла мебель, накрытая белыми, пропыленными и запачканными краской простынями. Приподняв несколько, я нашла добротную мебель из дерева редких пород, некоторая представляла собой образцы искусства, как всегда Сторки не поскупились. Другая же, явно не старше пяти-шести лет, современная, но сделанная под старину. Много картин было прислонено к стене, прямо как в мастерской Калеба, и, осмотрев их, я впервые осталась разочарована. Ужасно скучные пейзажи в старых тяжелых золоченых рамах. С ними я собиралась расстаться, даже не смотря на их возраст и дороговизну. Пересмотрев их, я отложила в сторону штук пять. Остальные решила увезти и отдать мистеру Гроуту, а может даже подарить Грему – он любил нечто в таком стиле. Это напоминало ему о том, что есть вещи и старше него. Я склонялась все больше ко второму варианту.
Когда я осмотрела в гостиной все что было возможно, то пошла дальше, осторожно огибая рихтовку. Было видно, что ремонт действительно подходил к концу, но за беспорядком было очень сложно оценить всю красоту дома.
В доме было прохладно, и я лишь могла себе представить, как его отопить не только зимой, но и даже сейчас, летом. Работы здесь было много, даже после ремонта. Покраска стен, окон и пола, вряд ли замет больше двух недель. Значит после переезда здесь будет порядок. Я и порядок, жуть, да и только! Вымыть, выдраить, обставить и задрапировать. Я надеялась, что хоть кто-то из моей семьи мне в этом поможет.
Найдя ванную комнату на первом этаже, наверное, одну из самых готовых и чистых, я ужасно обрадовалась. Немного вычурная и роскошная, в духе Сторков. Умывшись, я смотрела в зеркало, но не видела себя, а только будущие одинокие вечера в этом ужасно красивом, большом и одиноком доме.
После этого, я двинулась дальше по первому этажу, и, казалось, он сегодня не перестанет меня приятно удивлять. Распахнув самые неприметные двери, я неожиданно для себя натолкнулась на библиотеку, которая совмещала в себе кабинет и маленькую гостиную. Я сразу же поняла, что именно эта комната станет моей любимой. В кабинете стояли диванчик и кресла, так словно служила гостиной для мужчин, так как мебель была спартанской, без излишних декоративных деталей. Сотни книг в застекленных шкафах манили и притягивали своим видом. Это единственное, что я унаследовала от Сторков – любовь к книгам, Фиона тоже любила читать, когда на некоторое время становилась человеком. Только сколько же мне понадобиться времени, чтобы перечитать их? Хотя о чем ты переживаешь, времени у тебя будет завались, ты ведь будешь одна!
Впервые я была благодарна Сторкам, потому что дом не мог быть ни чем другим, как мечтой. Мечтой Фионы, если быть точной. Так они заглаживали свою вину не передо мной, а перед ней, своей дочерью. Только теперь я могла поверить, что к концу жизни они оба раскаялись в том, что случилось. Я могла себе только представить, какой была бы моя жизнь с нормальной Фионой. С той, чье фото я видела на надгробном камне. Девушка, которая была такой жизнерадостной и улыбалась, любила бы меня. Я уже ни о чем не сожалела, зато просто знала об этом. Моя жизнь ведь могла быть другой. Но я никогда не встретила бы Калеба.
Грустно вздохнув, я решила убраться из комнаты, которая начала навевать на меня тоску, оставался еще второй этаж.
Я поспешила увидеть второй этаж, и пока шла все время рассматривала резные перила, с коваными вставками, нечто прекрасное, много лет назад сделанное на заказ. Интересно, увидел бы Калеб, прошлое этого дома, прикасаясь к перилам. Нужно будет как-нибудь его об этом попросить.
Судя по размеру первого этажа, я могла себе только представлять, что собой представлял второй. Там наверняка множество комнат.
В одну и другую сторону шли комнаты, а прямо с лестничной площадки вели двери на чердак. Но его я оставила на потом. Если мне не хватило смелости спуститься в подвал, вряд ли и чердак станет исключением, хотя… дверь выглядела совершенно не устрашающей. Видел бы этот дом двери в комнату Калеба.
Я насчитала восемь дверей, точнее девять, одна маленькая спряталась в самом конце длинного, широкого коридора, украшенного электрическими бра, совершенно новыми, видимо поставленными сюда просто для освещения. Но их вид мне нравился. Нужно будет попросить их оставить. На несколько минут я присела на верхней ступеньке, чтобы записать то, что хочу изменить, оставить и покрасить на первом этаже пока не забыла. Всех пунктов было немного. Спасибо Терцо и Самюель я не была прихотлива.
Итак, с нетерпением потерев руки, я двинулась по комнатам. Две двери вели в смежную комнату господ, красивое полупустое помещение, на котором я не стала задерживаться – слишком много тяжелых дум, которые не хотелось тревожить. Три комнаты в одну сторону были просто гостевыми, и похожими друг на друга как гостиничные номера - безликие, но уютные. Другие же три – совершенно иные – в них явно когда-то обитали люди с индивидуальностью. Расписные стены, деревянные полы с красивыми коврами, пусть и свернутыми в сторону, и возможно очень старыми. Тяжелая темная мебель с резными деталями, но ничего попсового – никаких тебе цветочков или птичек, а просто орнамент, довольно причудливый и забавный, такая мебель явно должна была быть сделана на заказ. И в каждой стояло бюро, а в стенах обязательно был спрятан гардероб, за который Бет могла бы просто убить, и в который моя машина поместилась бы полностью. Вот это роскошь, не то чтобы у меня было столько одежды, зато очень много приспособлений для рисования, которые постоянно валяются по моей комнате, теперь я смогу просто закидать все сюда, и быстренько закрывать дверь пока оно все не вывалится. Зато по комнате валяться не будет.
Две другие разделялись между собой ванной комнатой, не такой забитой дорогими плитами, как та, что внизу. Другая же ванна спряталась за неприметной маленькой дверью. Видимо ею пользовались хозяева дома. Вместе с ванной комнатой внизу, и той, что делила две гостевых комнаты, ванных было четыре. Да уж, слишком много для меня одной. Могла каждую ночь спать в новой комнате. Хорошо, что хоть я не нервная и не очень трусливая для этого. Если будет слишком уж страшно, заведу собаку, мне не привыкать полночи выгуливать собакоподобных.
Необследованным оставался только чердак. Я застыла перед его дверью и, сложив руки, гадала – идти или нет. Трусихой я не была, и все же слишком уж много ужастиков я видела про чердаки. После пятиминутного спора с самой собой, и обзывания моего подсознания меня глупой девчонкой, я открыла дверь.
Как оказалось, я и была глупой девчонкой. Чердак проветривался, был светел из-за многочисленных окон, и при желании здесь можно было сделать еще комнаты, так как потолок даже в самой низкой своей части вмещал метра 2, и больше. Я ходила, не сгибаясь, вот только от паутины не было отбоя.
Чердак являл собой свалку старой мебели, местами разбитой и потертой, а также кучи и кучи книг и журналов, некоторые чуть ли не с начала 20 века. Раритет, да и только. Здесь явно жил накопитель. Наверное, мне много времени потребуется, чтобы разобрать весь чердак, если только я решусь за это взяться. Просто возникает вопрос – а зачем? Оно стояло тут много лет до меня, вполне может стоять и дальше. Возможно, некоторую мебель придется выкинуть, потому что ее начало что-то поедать, и чтобы насекомые не перекинулись на другую древесину, с мебелью я расстанусь. Просмотрю старые фото и книги в коробках, - многое можно будет подарить в местную библиотеку, если таковая имелась в Рисдире, или в тот городок, куда ходят местные дети в школу. А фото… жалко будет выкинуть, пусть и чужую память, они мне здесь не мешают в любом случае. И все же слишком много работы для меня одной – вот это и будет занимать первые одинокие вечера здесь, хотя бы будет, чем заняться. Главное чтобы с горя не ходить по домам соседей и не собирать сплетни. Такого падения я не переживу. Но я не стану приезжать сюда раньше из-за этого чердака, и не буду растрачивать то время что смогу провести с Калебом.
Калеб. Вспоминая о нем, я больше не могла радоваться дому, и забывать, что здесь похороню свое одиночество и себя на целый год. Все словно меркло, когда я прикасалась к теплому дереву, и знала, что это будет единственное тепло, или холод, который будет со мной весь год. Ни Калеба, ни его рук, ни его губ. Сплошное ничто, и этот дом. Да телефонные звонки.
Я села на пол, отчаянно подперев голову руками. Меня не пугало то, что здесь грязно и пыльно, было все равно. Я позволила настоящим чувствам, которые сдерживала весь день, вырваться наружу. Сдерживать их не было сил, и нужно было об этом погоревать до того, как вернусь к Прату в Глазго. Это раньше было невозможно представить этот дом и мою жизнь без Калеба. Теперь возможно. Ты это сделала, и тебе нести теперь ответственность.
Но одно я поняла – уже ничего не изменить. Мне придется приспосабливаться к этому дому, образу жизни и к тому, что меня ждало в этот год. А ждало меня лишь одиночество и борьба с волками и отголосками борьбы с ними.
- Я смирилась, - прошептала я вслух, надеясь поверить в это до конца.
Прат говорил правду - я подошла к третий стадии – принятие. Нужно было идти вперед, и просто пережить этот год, принять его как наказание за то зло, что я взращивала в себе. Мне придется начать жить заново здесь, но я готовила себя только к одному году, не больше. Если смириться, все стает не так страшно. День за днем, год пройдет быстро.
Уже выходя из дома, я заметила записку, прикрепленную к двери. Там был телефонный номер прораба и его адрес в Глазго, если я захочу встретиться с ним лично. Ну что ж, поездку можно назвать плодотворной.
Я знала, что хочу изменить, и каким увидеть дом, когда приеду сюда жить. Все было не так страшно, как я ожидала. Приспосабливание начиналось.
Выезжая, я достала телефон, выключенный заранее, и увидела двенадцать пропущенных вызовов. Одиннадцать от Прата, которые я смело проигнорировала, и лишь один привлек мое внимание. Это звонил Калеб, но когда я попыталась дозвониться ему, телефон вновь был отключен. Я со странным спокойствием положила телефон назад в сумку, но включила перед этим звук. Теперь мне нужно будет привыкать к подобному. Больше Калеб не будет так же доступен, как раньше. Я слишком уж привыкла к подобной роскоши. Прат говорил правду – я бесповоротно погрязла в Калебе, и мне уже не вывернуться из этого.