Солнце пылает, луны мерцают,
Движутся вечные потоки.
То, с чем я столкнусь, то и будет моим:
Счастье или другая сторона – рок.

The Reign (Tarja Turunen, перевод mickushka)

Я боялась, что после поездки что-то измениться в поведении Калеба, но нет, он был таким, как и раньше. Зато чувство вины терзало меня. Я плохо спала и ела. Словно старик, который всеми суставами чувствует приближение дождя, так я чувствовала, как надвигается на меня черная сумрачная туча. Я не понимала, откуда ей, в общем-то, взяться, и не позволяла себе о таком думать, но я все равно знала о ее приближении.
И прекрасное теплое лето убивало меня душными ночами, потому что я все время просыпалась в мокром поту. Снова засыпая, я видела сны. Я шла по лесу, утопая в снегу, и видела перед собой волков. А когда мне удавалось захватить их сознания, все во мне будто бы менялось. И вот меня словно захлестнуло волной ликования. Сон продолжался, волки становились все слабее, зато я, словно вырастала на глазах, становясь чем-то прекрасным и сильным. Я ставала чудовищем, и именно из-за этих мыслей просыпалась.
Встав так среди ночи в очередной раз, чувствуя к себе глубокое отвращение, будто бы сделала что-то омерзительное, я спустилась вниз, чтоб выпить снотворное. С ним я просто не видела снов.
Как ни странно в доме было тихо, пришло как раз то время, когда в доме спали даже вампиры, бодрствовала одна я. Холодный чай, немного успокоил меня, но явно не принес желаемого облегчения. Душу разрывало на части, и никакое снотворное не могло меня от этого избавить.
Не желая идти спать, и опять видеть тот же сон, я осталась посмотреть телевизор. Я вполне могла это сделать и в своей комнате, но она мне казалась моим соучастником, кем-то кто, так же как и я, смотрел все те кошмары.
Но я так и не стала включать телевизор, а прислонившись к одной из стен, просто чувствовала ее прохладу и наслаждалась ею. Так я стояла довольно долго, вплоть до того времени, как окно стало светлеть. Вскоре неспешное солнце начало свое шествие на небо. И тени от деревьев медленно ползли по мне, как и пестрые цвета рассвета. Я вся окрасилась в пурпур и терракот, но и это ненадолго. Солнце не желало окрашивать меня багровым цветом крови, и я была ему благодарна, даже не смотря на то, что знала – в эти цвета теперь окрашена моя душа.
Как в комнате появился Прат, я не знаю. Просто внезапно, мы уже стояли вдвоем, прислонившись к стене и глядя в окно. Мне внезапно отчаянно захотелось отстраниться, чтобы нечаянно не передать ему свои красно-багровые позывы совести, а потом, вспомнив, кем является он, поняла, что это не будет так страшно. Уж он-то не будет меня обвинять или упрекать. Я даже усмехнулась, подумав, что теперь меня почти не отличить от него. Я не убивала, как он, но была кем-то вроде Прата.
- Что происходит? Ты сошла с ума?
- Думаю, что нет, - спустя несколько секунд отозвалась я, и мое настроение несколько поднялось. Пришло время, идти спать. Когда наступает утро, мои темные сновидения не столь пугающие.
Я оттолкнулась от стены, кинув последний взгляд в окно, но, так и не взглянув на дядю. Когда я уже собиралась уйти, Прат сказал мне нечто вдогонку:
- Ты знаешь, что все вампиры любят ночь?
Я остановилась, и вспомнила, что мне говорил, когда-то Калеб, что ночью, они такие же, как все, и качнула головой утвердительно.
- Это потому что в темноте хорошо – в темноте не видно наших грехов. А людям нужен день, потому что они живут днями.
Я поджала губы и улыбнулась – ну как тебе такое, Прат меня ободряет! Я точно начинаю сходить с ума.
Мой подъем наверх еще никогда не был таким долгим, каждая ступенька была словно Эверест, так, будто бы пешим ходом я шла замаливать свои грехи. По дороге заглянув к близнецам, я почувствовала новую волну тревоги. Их невинный сон вернул меня к моим мыслям, и это было отрезвляюще. Я должна себе пообещать, что с этого дня забуду о волках, иначе это сведет меня с ума. Это помогло – я смогла заснуть, просто отдав себе приказ. А может это подействовало снотворное.
День был не таким, как ночь. Все вдруг будто бы встало на свои места, я почти не думала о волках, меня не терзала вина (ну почти), а самое главное – я просто наслаждалась компанией Калеба и детей.
Калеб был занят, не замечая меня: играл с близнецами, щекотал их, и целовал в щеки, и в животики. Все это было таким комичным и прекрасным одновременно. Калеб их любил. Но меня больше. Я их любила, но Калеба больше. Мы все-таки составляли то единое целое, к чему я так стремилась. Единение – вот оно, когда мысли и желания совпадают у совершенно разных людей. У совершенно разных видов. Парадокс, но это были мы, и мы составляли одно целое.
Только Калеб, и больше ничего уже долгое время, занимал мой ум, мою жизнь, мое настроение и даже мое сознание. Он наполнял меня и освобождал, делил со мной все увиденное у кого-то из людей, вампиров или оборотней. Кроме моих грешных желаний.
Я не могла думать о завтрашнем дне, или о других, рядом был он и больше ничего не важно. Именно там где соприкасались наши руки, билось мое сердце и находилось место моего дома.
Наблюдая за ним, я вдруг вспомнила о своих снах, которые теперь были не столь изощренными и темными, и знакомое чувство вины, как всегда портило этот момент уединения. Словно ощутив, что что-то не так, Калеб оглянулся на меня, и я тут же смогла расслабиться. Мы улыбнулись друг другу. Очарование момента разорвал требовательный крик Сони, игнорировать который было просто невозможно. Подхватив ее на руки, я села рядом с ними, но в комнате появились Терцо и Самюель, и поговорить о том, о чем я давно уже хотела, не получилось, и я просто позволила Калебу обнять меня.
Разговор родителей крутился об одном – скором отъезде Евы и Грема, мы же с Калебом делали вид, что почти не слушаем. Но это было не так. И по напряженной шее Калеба я поняла, что он прислушивается к этому с особой остротой и вниманием.
- А что если они решат жениться, я даже не знаю, чтобы им подарить. Когда мы были в Лондоне в последний раз, я видела чудесный набор серебра и посуды, почти такой же, как когда-то был у моей бабушки.
Терцо едва сдержал улыбку. И покосился в нашу сторону, вовсе не напоминая отца, и в его лице проскользнуло нечто веселое, что было у них общим с Пратом.
- Кто его знает, может это он и есть.
Самюель раздражительно обернулась к нему, тряхнув белой гривой волос. Голубые глаза посмотрели на него подозрительно, так как она уловила его смех.
- Не мели чепухи, я бы узнала свой герб, а это совершенно не знакомая мне работа. Неизвестно есть ли этому набору хотя бы полгода – я не очень верю теперешним производителям. Они научились довольно тонко подделывать посуду.
- Вот нелюди – подделывать посуду, – пробормотал Терцо, скрывая улыбку. Он успел вовремя увернуться от журнала стоящего перед тем на столике, который метко кинула Самюель. Доля секунды и она могла бы попасть. Близнецов очень заинтересовала шутовская перебранка родителей – они подпрыгивали на месте от восторга, попискивали, визжали и извивались, что с трудом удавалось сдержать их на месте.
Я тоже следила за тем, как отец подхватил Самюель, пытаясь ее удержать в объятьях, но в то же время я следила за напряженными плечами Калеба. Возможно, чисто теоретически, он переживал из-за того, что Грем начинает новую жизнь, и я понимала его. И жалела, потому что любила и переживала вместе с ним. Но Грему и Еве нужно было уезжать, пока Ева еще может себя контролировать.
- Может, ты поедешь с Евой куда-нибудь на прогулку, и поговоришь? – вскоре родители устроились напротив нас, словно два школьника – Самюель села на колени к Терцо, а потом к ним, как огромные пауки устремились и близнецы. Я отпустила их, как только родители успокоились.
- Поговорю о чем? – удивилась я. Что я могу сказать Еве такого, чего бы она сама не желала сделать?
Родители переглянулись с Калебом, и я проследила за их взглядами, устремленными к лицу Калеба. Он не выдавал своих мыслей – бесподобная маска, на которой не было чувств. Когда я видела подобное выражение, мороз полз по коже.
- Ева боится уезжать, - коротко объяснил он, очевидно зная об этом довольно давно, и он был в некоторой степени рад и раздосадован этим. Да уж, ситуация Грема и Евы, всегда вызывала в нашей семье двойственные чувства. С одной стороны, он был рад за отца, и понимал, что Еве необходим отъезд, а с другой – он теперь довольно долго не увидит Грема. Даже не смотря на то, что мы с Калебом вместе так давно, Грем составлял большую часть его прошлой жизни. Жизни до меня.
- И что я должна сказать ей? – переспросила я. Да, Ева была моим другом, но ближе всех ей был Грем, и если она не слушала его, так почему должна слушать меня? – Я даже не совсем понимаю, что может ее убедить ехать, если она не хочет. Да и вообще, почему бы ей не хотеть?
Самюель покачала головой, понимая, о чем я, но все же видимо эта миссия оставалась за мной.
- Она боится расстаться со знакомым местом, с близкими ей людьми. Расскажи ей о своей учебе, и о том, что скоро тебя здесь не будет, может тогда она поймет, что в этот год ничего не потеряет, побыв далеко ото всех нас, - предположила мама, но к этому времени я и так была склонна согласиться. Потому что Калеб был каким-то слишком уж встревоженным. Я уловила, как он смотрит на моих родителей, и почувствовала себя неуютно. Так, словно они только что сказали ему что-то очень важное, подали какой-то знак, а я этого не поняла. Словно мимо меня пронеслось что-то, а я его не заметила, а лишь ощутила.
- Объясни ей, что перемены иногда на пользу, и не стоит зацикливаться только на одном, нужно увидеть еще что-то в жизни. Что ее жизнь лишь начинается, и, уезжая от нас ненадолго, она вовсе ничего не теряет.
По мере того, как говорил Терцо, руки Калеба сильнее сжимались на моем плече. Я терпеливо сносила это, но не могла толком сообразить, почему он ведет себя подобным образом. Слушая отца, я украдкой разглядывала профиль Калеба, силясь понять, что происходит, но он делал вид, что внимательно слушает. Мельком глянув на меня и перехватив мой взгляд, Калеб улыбнулся, и это немного сняло тревогу с сердца, но не полностью. Что-то явно происходило незаметное для меня. Что же было такого серьезного в этом разговоре?
- Ей нужно научиться жить иначе, чтобы существовать потом, как личности, - добавила Самюель.
- У меня такое ощущение, что вы читаете мне лекцию, но вот что вам скажу – я сделаю, что получиться, и точно не буду толкать ей такую занудную речь, - отозвалась я, усмехаясь в сторону родителей. Они улыбнулись в ответ, но тоже показались мне какими-то скованными.
Но не происходило ничего такого явного, на что я могла бы потребовать ответа. Я лишь надеялась, что они не продолжают считать меня ребенком, и не скрывают от меня что-то, как в прошлом году. Вроде бы Калеб вполне с этим смирился, и ничего не утаивал. И все же я явно что-то упускала. Возможно маленькое и несущественное, но почему это так влияет на Калеба?
- Пойду, позвоню ей, договорюсь о встрече, - сказала я, наконец, когда все замолчали. Родители сделали вид, что заняты близнецами, Калеб взял в руки пульт от телевизора и принялся бездумно переключать каналы. Но когда я пошла за телефоном вскоре он оказался рядом со мной.
Сначала я думала промолчать, но потом меня словно что-то подтолкнуло спросить его:
- Вы снова от меня что-то скрываете?
- С чего ты это взяла?
Если я думала застать Калеба врасплох и прочитать его мысли на лице, не тут-то было. Он ответил мне спокойным равнодушным взглядом. Машинально он поднял руку и схватил одну прядь моих волос, его лицо было скорее немного грустным, и даже растерянным. Он стоял, облокотившись о косяк, и накручивая мои волосы на палец, время от времени отпуская их. Я была удивлена подобным поведением. С ним что-то происходило, и началось это тогда, когда родители заговорили о Еве. Так что же это?
- Вы странно себя ведете - ты и мои родители. Снова начинаются наставления и поучения, как в прошлом году – опять повторяется та же ситуация, когда у меня нет возможности делать что-то по своей инициативе. Так в чем дело?
Выражение лица Калеба на миг меня испугало. Это было так, словно он ждал какого-то знака от меня сделать что-то, и очень не хотел его видеть, но неожиданно получил. Что же я сделала снова? Вроде бы вовсе ничего не сказала.
- Ты бы хотела больше места в личной жизни на то, чтобы совершать ошибки?
- Конечно, а кто этого не хочет? – я опустила руку с телефоном, вовсе забыв, для чего он взялся в моей руке. Синхронно со мной Калеб отпустил прядь моих волос, и просто вытянул руку вниз.
Его темные брови собрались в одной точке на переносице, и он странным, слишком уж человеческим движением потер их, так, словно не знал, что мне сказать.
- Даже такие ошибки, как твои сны про волков?
Я тяжело глотнула, ощущая, как начинают пылать щеки, и подступающую желчь стыда. Но Калеб не видел всего этого, он смотрел далеко позади меня, в точку, которая могла находиться даже не в этой вселенной. Это выглядело так, словно он даже не хотел видеть следы моего позора на моем лице.
- Возможно, - осторожно отозвалась я. – Мне бы просто хотелось, чтобы меня не осуждали. Делать ошибки, так как все. Это ведь нормально для любого человека.
Калеб понимающе покачал головой, почти обреченно. Серебристые глаза утратили блеск, а может мне так лишь показалось. Но я ведь не слепая, и его странное поведение было моим свидетелем.
- Да, я помню свое обещание, что придумаю, как нам это решить. Чтобы ты могла совершать ошибки без нашего… моего вмешательства.
- И что? Это ведь не так уж сложно, - пожала плечами я, не понимая, к чему он ведет. Я тоже прислонилась к косяку и приблизила свое лицо к его. Он подул мне на нос, а потом на мгновение прижался к векам. Я скорее почувствовала, как задрожали ресницы, потому что на миг они показались не моими. Восторженная волна, прокатилась по шее, и мне показалось, что я вся застыла, ожидая продолжения подобного прикосновения. Но Калеб отстранился, хотя и неохотно.
- Не сложно, - согласился Калеб, и тут же улыбнулся, будто бы вопрос исчерпал свое. Глаза постепенно начинали темнеть, но настроение его видимо улучшилось, и все же не совсем. – Мне нужно будет на пару дней уехать, наверное, сегодня мы уже не увидимся.
Я была просто ошарашена таким переходом, да и самой новостью, о которой услышала впервые.
- Что? Почему? Зачем?
- По делам. Всего несколько дней, и я скоро вернусь – как раз будет время побыть больше с Евой, и найти подходящий момент обсудить с ней, то, что тебе говорили родители. Думаю, они правы, ты можешь ей объяснить все так, как надо.
- Потому что… - начала я, ожидая, что Калеб закончит это предложение, но он улыбнулся и ничего больше не добавил.
- И когда ты едешь? – спросила я, когда поняла, что он больше не будет говорить на эту тему.
- Уже. Мне нужно срочно выезжать.
Я почувствовала некую неискренность в его словах, но сделала вид, что так и должно быть. Он не мог от меня скрывать что-то важное, а может я просто надеялась на это. Но после разговора с ним, меня так и не отпускал холод. Когда Калеб ушел, я поднялась к себе наверх.
У меня было много разной музыки, но был один диск, с музыкой, которую я слушала, в периоды депрессии – от нее становилось легче. Это были саундтреки к фильму «Королева проклятых», и теперь я снова достала их, понимая, что они как раз к случаю. Мне не понравилось, как мы попрощались с Калебом. Он был слишком замкнутым, и я провожала его с тяжелым сердцем. Поэтому я так и не смогла вернуться в гостиную – мне показалось, что родители как-то поспособствовали изменению в настроении Калеба. И оттого я была на них немного зла.
Я устроилась на полу, и провела там почти весь этот день. Вечером я договорилась с Евой о встрече на завтра, а когда позвонила Калебу, оказалось что его телефон выключен, работала лишь голосовая почта. Неужели он был так занят, что даже не собирался отвечать на звонки? Я пыталась уговорить себя не переживать, но это не помогло. На следующий день все было так же. Телефон Калеба молчал, лишь гордость, и боязнь, что Калеб может подумать, что я ему не доверяю, спасли меня от того, чтобы позвонить Грему. Спрашивать родителей я по-прежнему не хотела, их роль во вчерашнем настроении Калеба была мне все еще не ясна. Но то, что она присутствовала, это точно.
Собиралась я на встречу с Евой в хмуром одиночестве. Родители успели куда-то уйти утром, забрав малышей. Без их дикой возни, в доме всегда становилось слишком спокойно… и скучно. Да, наверное, когда-то я не могла поверить в такое, но я любила их, очень, и не представляла, как буду жить в другом городе, на другой стороне острова без них. Конечно, еще остаются каникулы, возможно даже редкие выходные, но это будет совсем не то, что теперь – когда они с утра приходят в мою комнату, и будят меня. Или как иногда я позволяю им засыпать с собой, прекрасно зная, что Самюель против этого, ведь потом они привыкнут и отучить их будет тяжело. Купать их, гулять с ними – все это стало неотъемлемой частью моей жизни. Слушать их новые слова, подсчитывать зубы, и я буду скучать по этому.
Я не стала интересоваться у Прата, куда именно поехали родители. Его самодовольная мина раздражала даже больше чем голосовая почта Калеба. Он попытался сделать мне подобие завтрака, но увидев непонятную кашу похожую цветом на детскую неожиданность, я утратила даже ту малую часть аппетита, что у меня был. Из его объяснений, как я поняла, это должна была быть яичница. Я в этом очень сомневалась.
Я должна была поехать за Евой к дому Гроверов, и меня не прельщала мысль, что надо тащиться туда через полгорода, особенно, когда я знала, что там нет Калеба. Набрав еще один раз номер Калеба, и услышав звуки его почты, в раздражении вернула телефон в сумку. Чем таким важным он может заниматься, и не думать, что я захочу ему позвонить?!
Моя злость нарастала, и я не была уверена, что это подходящее время, чтобы говорить с Евой, но так как я уже с ней договорилась, смысла возвращаться не было. К тому же мне редко приходилось видеть Еву теперь, как и оборотням, так как она время от времени становилась слишком чувствительной к запаху нашей крови. Ну вот, если сегодня у нее будет подобное поведение, разговор не состоится, и в этом был плюс. Минусом было то, что мне скорей всего придется в одиночестве думать о том, где же Калеб, и почему он не отвечает. Такого раньше не бывало, и я просто не привыкла к тому, чтобы он меня игнорировал.
Дом Гроверов очень изменился с того времени, как здесь поселилась Ева. Вокруг дома появились клумбы, цветущие и вьющиеся растения заполнили двор, а позади дома появилась беседка, скрытая от любопытных глаз, чтобы Ева могла там проводить время, когда не бывало Грема. Мне нравилось там сидеть с Евой, в беседке было всегда прохладно, и жара не бывала такой заметной. Бет же нравилось то, как много там было мест, куда можно взобраться, вылезти, а иногда и подпрыгнуть – маленький надоедливый щенок, если не сказать больше. Но Ева с большей лояльностью относилась к шалостям Бет, понимая ее иногда лучше, чем я – человек, который может читать их сознания, и становиться ими.
Еву я нашла как раз там, но завидев ее фигурку в затемненной беседке, я не очень спешила, ожидая, что вот сейчас она предупредит меня о своем опасном настрое. Но Ева наоборот приветственно махнула мне рукой, и мне ничего другого не оставалось, как поплестись к ней. Я действительно не хотела с ней говорить об отъезде, потому что не совсем была уверена, что это нужно. Только Калеб был уверен, а раз он так считал, то у меня не было причин не доверять ему. Во-первых, потому что он дружит с Евой дольше, а во-вторых, потому что понимает, что такое быть молодым вампиром, а в-третьих, потому что он проводит с ней больше времени, чем я. В те ночные часы, которые я тратила на сон, он еще бывал с отцом и Евой. Но может это и к лучшему, учитывая то, как я ненавижу видеть его спящим.
Специально для меня Ева приготовила холодный лимонад со льдом, и бутерброды – еда намного лучше той, что приготовил Прат, поэтому я и не отказалась, от возможности перекусить, несмотря на жару.
- Я думала, ты будешь с Бет, - отозвалась Ева, видимо еще по привычке щурясь от солнца – вряд ли теперь ее роговицам что-то могло угрожать.
- Нет, как видишь я одна, даже не представляю, что этот юный вихрь-оборотень сейчас делает. Хотя нет, подожди, - я с улыбкой сделала вид, что действительно задумалась, - она, скорее всего еще до часу дня будет спать.
Ева рассмеялась, потому что это очень было похоже на Бет, с того времени, как они с Теренсом перешли на лунные фазы, днем, чаще всего оборотни спали. Не могу сказать, что ее опоздания или сон меня не злил, просто я уже к этому привыкала. Что же она будет делать, когда поступит? В прошлом году Теренс, Ева и Калеб выезжали из города часов в восемь, чтобы вовремя попасть на пары, значит, вставать нужно будет на час раньше. Ей это не понравиться. Хорошо, что меня не будет поблизости, чтобы выслушивать ее нытье, а иногда и злобное рычание. Однако же есть некоторые плюсы в том, что я буду учиться далеко от дома. Раньше я о них не думала.
Я присела на стульчик возле Евы, немного с опаской поглядывая на нее и ожидая каких-либо изменений в ее поведении из-за моего появления, но она была спокойной, даже уравновешенной с явным настроем насладиться днем. Мне даже не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, о чем она думает в данный момент – потому что она ни о чем не думала, а впитывала в себя тепло дня, и возможно какую-то часть моего запаха. Шелковистые каштановые волосы рассыпались по плечам, сползая далеко на спину, что мне даже не было видно их концов, зеленые глаза, немного раскосые и прищуренные время от времени закрывались от приятного времяпровождения, и все бы ничего, если бы я не замечала, как поджимаются ее губы. Она догадалась, что я изучаю ее настроение, и думала, не копаюсь ли я в ее голове, как сейчас во внешности. И может я, как раньше, немного смутилась. Но ведь Ева должна понимать для чего все эти предосторожности.
- Прости, но на этом всегда настаивает Калеб, и мои родители. Ты ведь сама себе не можешь доверять, – прокомментировала я свою слежку.
Но если я ожидала от Евы злости, то нет, она была спокойной. Тяжело выдохнув, Ева закинула ногу на ногу, так как это делают лишь модели, и, скрутив волосы в тугой жгут, перекинула их себе на плечо, откуда они тут же сползли назад – тяжелая масса цвета красного дерева. Они так красиво оттеняли белизну и идеальность ее кожи, что я невольно залюбовалась.
- Я не злюсь – я понимаю, и согласна с этим. Но я себя пока что контролирую.
Я не планировала так быстро начинать этот разговор, но Ева и ее слова, просто вынуждали меня ответить.
- Надолго? Сколько еще ты сможешь сдерживать себя и мучить? Месяц? Два? Это того не стоит.
Ева улыбнулась мне, как маленькому ребенку, который неожиданно сказал правду, которую все скрывали или пытались не признавать. Наверное, если бы она была еще человеком, то в ее глазах сейчас бы блестели слезы. А может, и нет, Ева всегда была сильной, терпеливой.
- Кто тебя попросил поговорить со мной? Грем или Калеб?
- Ни тот ни другой. Мои родители. Они прекрасно понимают, что ты сейчас испытываешь – всю боль сдерживания.
Я подбирала слова, чтобы объяснить ей их тревогу (почему-то не мою), но, наверное, я не старалась. Ева взметнулась на ноги, быстрее, чем мне бы удалось это заметить, и принялась мерить шагами пол беседки. Я следила за ней, она молчала, потому пришлось взять бутерброды, чтобы занять себя – она иногда не замечала времени, и это могло быть надолго. С моим чувством самосохранения, не смотря ни на что, все было в порядке, и я не собиралась нарушать ее размышления. К тому же я хотела есть, из памяти почти стерлось то «нечто», что Прат называл завтраком. Молчала Ева долго. Я уже успела поесть, а солнце поднялось еще выше, что натолкнуло меня на некоторую мысль.
- Поехали в Вардомн парк на реку – купаться.
- Думаешь это хорошая идея – меня там могут увидеть, кто-нибудь из местных и узнать. А еще я могу напасть на кого-то, не забыла? – последнее было явно сарказмом, что меня удивило. Я даже приподняла брови, глядя на Еву, и она тут же села рядом и взяла меня за руку.
- Ну, прости, я в последнее время сама не своя.
- Угу, последний год, если быть точной, - вставила я, но Ева, не обращая на это внимания, продолжила.
- Все так сложно… даже не знаю, что именно меня пугает в отъезде. Я не хочу уезжать оттуда, где все знаю, и не хочу оставаться без друзей, без твоих родителей, детей. Я не хочу жить постоянно там, где выглядывая из окна, не буду видеть знакомых мест. Я знаю, что из уст вампира это звучит глупо – но я ужасно боюсь. Ты можешь это понять?
Ева притянула мою руку к себе и приблизилась, в ее глазах действительно сквозило отчаяние, и теперь мне нужно было опровергнуть ее слова, а я не знала, как это сделать, чтобы не причинить ей боль.
- Ева, но пойми, - мягко начала я, и остановилась перевести дыхание, - ты ведь уезжаешь ненадолго, возможно даже меньше чем на год. И без нас ты не останешься, думаю, мои родители будут посещать вас, возможно, я и Калеб иногда тоже – но ведь осенью я уезжаю с Калебом в Глазго учиться, Теренс и Бет подумывают над тем, чтобы перебраться в Лутон, чтобы не ездить каждое утро, по крайней мере, так думает Теренс. Зато представь, что туда, куда вы поедете, может и не быть много людей, ты свободно сможешь перемещаться по местности, потому что никто не будет считать тебя умершей, - это будет так, как вы тогда ездили с Гремом в домик Вунворта к морю! И с тобой постоянно будет Грем. Разве не об этом должны мечтать все девушки в первый год супружеской жизни.
Ева взвизгнула на мои слова, и я улыбнулась.
- Да, да мы все уже догадались. Ну, я из твоих мыслей, прости – они иногда просачиваются, а остальные видимо по собственным наблюдениям. Еще я подозреваю, что ваш разговор с Гремом как-то подслушал Прат, все может быть, и мои родители воспользовались информацией. Они мне не рассказывали, откуда узнали о твоем страхе… так что это тоже может быть проделками Прата.
- Нет, это наверняка был Грем, - Ева отпустила мою руку и откинулась на спинку кресла, она замолчала на миг, но не стала похожей на обездвиженную фигуру, она выглядела вполне живой, потому что была молодым вампиром. Даже ее сны отличались от снов Калеба
- Потому что… - начала я, но Ева меня перервала. Странные эти вампиры, говоря так Калебу, я так и не дождалась ответа, а она даже не дает закончить начатое предложение.
- Потому что это частая тема наших разговоров, с весны, - закончила она.
- Ух, ты, аж с весны? – я даже не подозревала, что Грем так давно уже об этом размышляет. Я же уловила мысли Евы совсем недавно. Хотя в этом был смысл. Тогда, зимой, когда они разбили лутонскую свору, Ева впервые поняла, что такое охотиться на живое разумное существо. Ее это должно было завести, выключить предохранитель против смерти людей. Я об этом даже не подумала.
- Да. И я пыталась уйти от этих разговоров, но теперь они подключил твоих родителей, а они тебя…
- И это вовсе не значит, что кто-то хочет от тебя избавиться. Или того, что мы не правы. Поверь, с осени все будет совершенно по-другому, и тебе будет легче принять изменения дома и местоположения, так как даже здесь они начнутся.
Думаю, мои слова ее не убедили, но я попыталась. Не так это и просто разбивать чьи-то мечты о счастье. По крайней мере, так будет думать Ева. Я же предполагала, что она станет счастливей, если уедет с Гремом.
- Представь. Ты увидишь еще что-то помимо нашего городка, перестанешь бояться навредить нам, и не нужно будет сдерживаться там, куда тебя отвезет Грем. Подумай над этим.
Я смотрела на Еву не зная, прислушивается ли она к моим аргументам, но надеялась на это. Я не могла оценить всю серьезность ее положения, так как это делали мои родители, Калеб или Грем, и раз они говорили что надо, я была с ними согласна.
- А теперь, поехали на реку – ужасная жара, - если Ева или мои родители решили, что я буду давить на нее, пока не добьюсь положительного результата, то глубоко ошибались. Телефон в моей сумке молчал и я постоянно сдерживалась от того чтобы не схватить телефон и снова не позвонить Калебу. Ева улыбнулась, когда поняла, что разговор окончен. В любом случае решать было ей, а значит всем нужно подумать. Я просто хотела дать ей и себе возможность передохнуть и ненадолго забыться. Что могло быть лучше для этого, как не купание и легкий загар, хотя бы для меня.