Розали просыпается от дрожи. Неуемной, нестерпимой, с каждым новым нахлестом терзающей все сильнее. Все вокруг мокрое, по ту сторону окна – темнота. В идеальной тишине ее сорванное хриплое дыхание звучит какофонией. С самого начала мать говорила, что вся ее судьба – какофония.
В одно августовское утро, невероятно погожее, теплое, с нежным ветерком и влюбленным в голубое небо солнцем, на мелкие осколки разбивалась ее жизнь. Розали стояла на плитке возле своего дома, под подрагивающими листьями молодого клена. Она точно помнит, что тогда была пятница. С тех пор этот день для нее максимально неприятен.
Девушка встает на ноги, привычным движением раскрывая постель – пусть простыни хотя бы подсохнут. Скидывает тонкую ночную рубашку (закрытую, что так редко может себе позволить, даже длинную), надевает хлопковый халат. По молчащим комнатам, не зажигая света, направляется к кухне. Ставит чайник. Достает концентрированный медовый сироп. Усаживается со своей чашкой напротив кухонного окна.
Все такое привычное, обыденное до ужаса. Тяжелая усталость перебарывает любой страх, на него просто не остается места. Это отвратительнейшее состояние, бороться с которым бесполезно, и которое так часто гостит здесь ночами. К плохому тоже привыкаешь.
Розали никогда и ничего о себе не рассказывала. Те, кто знал какие-то ее тайны или явился причиной их появления, никогда их не озвучат – из могил редко говорят. А те, кому какая-то часть правды нужна, чтобы ей верить, получат сжатую и лишенную эмоциональный окраски суть. В конце концов, кому потребуется проникать в ее мысли и пытаться их понять? Это гиблое дело.
Дрожь сперва очень сильная – Розали с трудом держит чашку. Но постепенно, с каждым новым глотком, становится легче. Чай помогает.
Мисс Хейл лениво следит за тенями на пруду, вид на который открывается из ее апартаментов. Порой вода такая темная, чистая и притягательная, что хочется в ней затеряться. Навсегда.
Жалко. С мистером Койновски, что прибудет завтрашним – уже сегодняшним – утром, у нее заключен договор. «Три Грации» клиентов не подводят.
Чай заканчивается, немытую кружку Роз оставляет в раковине. Заставляет себя лечь в постель, обнимает подушку.
Вдох-выдох-вдох.
Еще пару часов нужно поспать. Иначе ей этот раунд не выстоять.

Утром Розали приводит себя в порядок. Быстрый душ, уложенные ровными волнами волосы, приятный глазу неброский макияж, выбранная заранее одежда. Бежевые брюки с низкой талией и блузка цвета пыльной зелени. Мелкие черные кружева на ней оттеняют такие же черные лодочки Д’Орсе. Свежая, сияющая и пунктуальная, Розали ожидает своего клиента перед стеклянной дверью лобби за пять минут до назначенного времени. Ожидание ее не смущает, никакой нервозности, только спокойствие. Розали любит свою работу, потому что ей нравится забытье, к которому она обязывает. Есть только Кристофф Койновски и его цели. Больше – ничего.
На перекрестке в ее сторону поворачивает автомобиль. Черный, грозный, необхватный. Он занимает всю узкую полоску асфальтированной дороги, созданной для Bentley, Maserati и прочих автомобильных радостей жителей этого района, но уж никак не для Cadillac Escalade. Роуз позволяет себе краткую усмешку. Как же этому мужчине, черт возьми, подходит эта машина. Она его воплощение.
Автомобиль останавливается. Молчаливый водитель с вышколенным видом открывает Розали дверь. Она его сдержанно благодарит и садится, пока тот упаковывает ее багаж.
Пахнет горьким шоколадом и пряностями – какой-то парфюм. Салон у черной машины светлый, почти под ее брюки. Это делает владельца не таким выделяющимся, чего он и старается избегать. Расположившись слева от нее, Кристофф приветственно Розали кивает. Он доволен ее видом, расслаблен обстановкой этого утра. Мужчина все так же выглядит необычно, но то ли потому, что уже видела его, то ли атмосфера салона располагает, взгляд Роз привыкает и к белоснежной коже, и к белоснежным волосам. Ей даже хочется отметить, что этим утром голубые глаза Кристоффа красивы.
- Доброе утро, мистер Койновски.
- Теперь «Кристофф», Розали. И с более фамильярным «ты», пожалуйста. Договор вступил в силу.
Его голос такой же глубокий, как позавчера. Густой, темный, низкий. Ей не должно это нравиться, но с собой не поспоришь. Да и дважды Роз повторять не надо.
- Конечно, Кристофф. Как тебе будет угодно.
Когда она произносит его имя, глаза мужчины вспыхивают и погасают за долю секунды, но Роуз удается эту вспышку заметить. Хорошая новость – она ему нравится, контакт налажен, работать будет проще. Плохая новость – похоже, к сексу они еще на шаг ближе. В голове голос Карлайла «допустил возможность близости». Черт.
Машина для такой махины идет ровно, неслышно и крайне мягко. Здесь можно с комфортом путешествовать по всей Америке, не выходя наружу. Роз даже пересматривает свое отношение к внедорожникам.
- Простор очень часто – недостающее звено, - приметив ее интерес к их средству передвижения, поясняет Кристофф. Не без гордости за свою машину – мужчины неисправимы.
- Здесь очень удобно, - вежливо соглашается Розали. – И безопасно, я думаю.
Взгляд Койновски становится крайне собранным. Он говорит на тон тише.
- Я гарантирую тебе безопасность, Розали. Я обратился в агентство потому, что мне нужна была правильная и подготовленная спутница, а вовсе не из-за поисков девочки на одну ночь. Бояться меня по крайней мере бессмысленно.
Мисс Хейл умиротворенно выдыхает.
- Я не боюсь тебя.
Он смотрит на нее снизу-вверх, пронизывающе и долго. Не без толики снисходительной ухмылки. Только голос все такой же непоколебимо-серьезный.
- Вот и поверь в это.
Оставляя чуть растерявшуюся Розали в покое, мужчина поворачивает голову к окну. Автомобиль подъезжает к красиво украшенным резьбой деревянным дверям. Синим, как и вывеска над ними.
- До полета у нас есть время для завтрака, - кратко объясняет Койновски. Надевает черные солнечные очки и самостоятельно, указав водителю на ее дверь, покидает машину.
В расцветающем утреннем свете Кристофф выглядит человеком из другого, параллельного мира. На нем серый пиджак с высоким воротником на китайский манер, светло-синяя рубашка с частым рядом пуговиц и темные брюки. Солнцу открыто лишь одно лицо.
Мужчина галантно открывает Роз дверь в ресторан.
У них столик у окна, стулья с широкими спинками и сливочная скатерть. По одной вилке и одному ножу. Фужеры уносят.
- Яйца-пашот с голландским соусом, копченым лососем и английским маффином. Свежевыжатый апельсиновый сок.
Он в меню даже не смотрит, а у Розали есть всего минута, пока озвучивает свой заказ. Благо, завтраки выделены на отдельную страницу.
- Суфле из брокколи и козьего сыра, банановый хлеб. Зеленый чай.
Кристофф одобрительно поджимает губы. Это было проверкой? У него и вправду особые отношения с едой.
У ресторана хороший вид на город. Продуманный теплый интерьер, вышколенный персонал и меню, кажется, пронизанное пониманием хороших вкусовых сочетаний.
Им приносят напитки, Розали откладывает маленькую ложечку с чайного блюдца, и вдруг понимает. Ответы очень часто на поверхности.
- Это твой ресторан.
Мужчина расстёгивает верхнюю пуговицу своего пиджака. Сдержанно улыбается.
- Ты догадлива, Розали.
Мисс Хейл бросает взгляд на меню. На кожаной обложке каллиграфически выведено «The White».
- Мой выбор был правильным?
- Ты верно сочетала блюда. Да.
- Здесь, в концепции, не одна конкретная кухня, верно?
- Вкусы разные, кухни разные. Я объединяю лучшее и подходящее друг другу – своеобразная философия.
- Мне нравится такая философия.
Блюда приносят на больших белых тарелках с тонкой золотой линией по ободку – отсылка к названию. Оформление и вкус заслуживают всех лавров. Розали обнаруживает в себе поклонницу сырного суфле. Да и чай здесь ароматный.

Самолет взлетает в десять тридцать пять утра. Расстояние первой части пути им предстоит преодолеть за семь с половиной часов. Потом двухчасовая пересадка в Осло, а затем еще два часа до нужного острова.
В самолете их кресла расположены рядом. Парфюм мужчины едва ощутим, но Розали нравится – будто в льдинках снежинок затерялись шафран и что-то древесное. Истинно мужской аромат.
На взлете Кристофф просит воды.
Розали, прежде не сидевшая к мужчине так близко, чувствует каждое его движение. А еще слышит дыхание, малость сбивающееся, когда воздушный лайнер отрывается от земли. Он не смущен и никак не растерян, он не стыдится своего страха. Но Роз заметно, что приятного в полетах для мистера Койновски мало.
Идея появляется внезапно, а Роз ей не противодействует. Она кладет одну из ладоней под диафрагму, невзначай оттянув краешек блузки чуть влево. Глубоко вздыхает, словно ей жарко, и грудь соблазнительно поднимается над ладонью.
От Кристоффа маленький спектакль не ускользает. Он усмехается, по-доброму взглянув на Розали.
А потом, облокотившись на спинку кресла, закрывает глаза.