2024-11-25

16

0

0

- Ох! – доктор Эдвард Каллен задохнулся, складываясь пополам. – Да у тебя просто пушечный удар, малыш.

Трёхлетний Эммет МакКарти подарил своему заклятому врагу ангельскую улыбку и повернулся к матери:
- Я хочу уйти, мамочка. Хочу кекс!

- О Господи, доктор Каллен, простите, пожалуйста! Вы в порядке? – белокурая женщина с измученным лицом дотронулась до плеча Эдварда, но вынуждена была быстро отвернуться, чтобы поймать своего сына, спрыгнувшего со смотрового стола.

- Пошли, мамочка, пошли! Я хочу уйти!

- Шшш, тыковка. Осталось всего несколько минут. Потом ты получишь свой кекс. Но вначале должен извиниться перед доктором Калленом, - она смущённо взглянула на пепельно-бледного врача, который медленно выпрямлялся.

- Нет! Я ненавижу его! Он глупый.

- Эммет, солнышко, это нехорошие слова. Ты должен сказать: «Извините»!

- Глупый, глупый, глупый!

Мальчуган извивался, пытаясь освободиться из рук матери. Эдвард из осторожности держался на безопасной дистанции от рук и ног малыша. Одного пинка в пах было более чем достаточно.

- Хорошо, миссис МакКарти, - сказал он, перекрывая крики маленького упрямца. – Я закончил осмотр. Как мы уже обсуждали, его рост и вес снова в девяносто пятом процентиле*, так что он развивается отлично. У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?

- Нет, всё… милый, мамочке больно… Думаю, я всё поняла. Извините, что Эммет сегодня в таком настроении. Он проснулся среди ночи, когда Дэйв пришёл домой из… ээ… он задержался на работе и…

- Не беспокойтесь, миссис МакКарти, - мягко прервал её Эдвард. – У всех детей бывают неудачные дни. Сейчас сестра Шарлотта сделает Эммету прививку.

Он сумел слабо улыбнуться и вышел как раз в ту секунду, когда ребёнок запустил в него журналом.

Шарлотта Дэвидсон услышала приглушённый удар в дверь и поёжилась:
- Это будет весело.

Эдвард сочувственно посмотрел на неё, подняв глаза от карты следующего пациента:
- Его мама сказала, что он не выспался. Отец поздно вернулся с работы…

- Ох, понимаю. Бедный малыш. Жаль его мать, - вздохнула седая медсестра.

Все в городе знали, что у Дэйва МакКарти проблемы с алкоголем. Его уже не раз арестовывали за пребывание в состоянии опьянения в публичном месте. В нетрезвом виде он становился весёлым, но шумным и неуклюжим. Продав усадьбу своего деда, Дэйв истратил половину денег, покупая ненужные вещи, а вторую проиграл в казино. Семья кое-как перебивалась, но только благодаря тому, что его жена работала продавщицей в продовольственном магазине.

Эдвард покачал головой и направился в следующую смотровую. Он терпеть не мог, когда дети страдали из-за ошибок их родителей.

Не то чтобы у него был в этом отношении какой-то собственный опыт. Его мать и отец, по мнению Эдварда, сделали для него всё. Конечно, его отцу больше нравилось развлекаться вместе с сыном, нежели прививать ему хоть какую-то дисциплину, но Эсме Каллен компенсировала это упущение. С лихвой.

Она старалась вырастить Эдварда трудолюбивым, благовоспитанным, уважительным человеком со строгими моральными устоями. Ему были предоставлены лучшие возможности для образования, и, несмотря на наличие солидного трастового фонда, его научили ценить самостоятельный заработок. Единственное, чего Эсме не удалось воспитать в своём сыне – это те же амбиции и стремление к жизненному успеху, какими обладала она сама.

Видит бог, она пыталась. Но все мотивационные приёмы, которым её учили, и ещё несколько дополнительных, на которые она решилась от отчаяния, не сумели заставить Эдварда желать большего, хотеть стать кем-то большим. Просто он пошёл в отца. И не считал, что это плохо.

Доктор Карлайл Каллен был счастлив. Он любил свою жену, своего сына, свою работу, свой дом – свою жизнь. С удовольствием занимал престижное место руководителя отдела неотложной помощи в медицинской школе, которое позволяло ему посвящать больше времени формированию учебных программ для новых врачей приёмного покоя – вместо того чтобы засовывать пальцы в огнестрельную рану подростка, спасая его жизнь на операционном столе. Карлайл Каллен всё ещё еженедельно дежурил в учебной больнице – это входило в обязанности всех преподавателей медицинской школы, - но с радостью откладывал в сторону свой стетоскоп, как только представлялась такая возможность. За многие годы работы врачом приёмного покоя доктор Каллен и так уже отдал своему делу всё, что мог.

Он был замечательным преподавателем, но знал, что не занял бы своё место в системе образования, если бы не жена. Она безошибочно поняла причину его смутного ощущения неудовлетворённости работой в больнице, убедила в необходимости перемен, подыскала подходящую возможность и чуть ли не встретилась вместо него с деканом медицинской школы. Несмотря на свои выдающиеся профессиональные качества, в повседневной жизни доктор Каллен порой бывал излишне рассеянным и благодушным.

Эдвард знал, что движущей силой в брачном союзе его родителей является мать. Но эта грозная женщина иной раз вела себя как влюблённая школьница. Самые заветные детские воспоминания Эдварда были о том, как его отец, закинув жену на плечо, крутил её, словно винт вертолёта, или гонялся за ней по дому с надувными шариками, наполненными водой. Видя, как родители любят и дополняют друг друга, Эдвард отчаянно хотел найти то же самое.

Его личная жизнь во время учёбы и практики не заслуживала особого упоминания. Иногда он ходил на свидания, случалось, даже заводил отношения с девушками, но был сосредоточен на главной цели – стать дипломированным специалистом. Если вдруг выдавалась пара свободных часов, что было редким явлением, он предпочитал отоспаться.

Отношения с Лорен установились у него легко. В конце их подстроенного родителями свидания Эдвард не попросил её о новой встрече. Лорен просто сообщила ему время и место следующего рандеву – и всё. Ни забот, ни хлопот.

Он решил, что ему повезло повторить успех своего отца в поисках спутницы жизни. Лорен сама управляла их отношениями, а ему оставалось только любить и безоговорочно поддерживать её. По его мнению, они идеально подходили друг другу.

Прошло два года, и Эдвард ожидал, что в его собственных глазах появится то восторженное обожание, какое он видел во взгляде отца. Но, при его долгих дежурствах и напряжённом графике Лорен, у них было мало времени, чтобы взращивать свои отношения. Эдвард становился всё более несчастным из-за обезличенного подхода к пациентам в большой больнице, поэтому, когда они договорились о компромиссе и уехали из большого города, он почувствовал, что его жизнь наконец-то движется в правильном направлении. Теперь, имея возможность не спешить и больше времени проводить дома, он мог бы направить свою энергию на то, чтобы вызывать на лице Лорен беззаботную улыбку, которую он очень любил, но слишком редко видел. Он хотел окружить её заботой так же, как она опекала его.

Когда их отношения остались на прежнем уровне, Эдвард решил, что должен засучить рукава и приложить больше усилий. Его мать часто говорила, что неудачи обычно случаются, когда пролито недостаточно крови, пота и слёз. Разумеется, она ещё и предупреждала, что важно понять, когда настало время списать убытки и двигаться дальше, но на эти слова он не обратил достаточного внимания.

Он покупал Лорен подарки, приглашал её на свидания в город, и, как только общение начало доставлять им больше удовольствия, сделал предложение.

Согласие Лорен стать его женой стало одним из самых волнующих, значительных и в то же время разочаровывающих моментов в жизни Эдварда. Он обрадовался, когда она сказала «да», был полон стремления к следующему шагу на пути к счастью, каким оно было в его воображении, но тревожился из-за того, что Лорен слишком долго молчала, прежде чем ответить на его предложение. Это не было потерей дара речи от восторга и потрясения. Он видел, что в эти бесконечные секунды она обдумывает решение, и это обеспокоило его. Нанесло удар по его сердцу.

В эту минуту было поставлено под сомнение всё, во что Эдвард верил и что, как ему казалось, знал о любви и преданности.

Он пробовал посмотреть на их отношения объективно, беспристрастным взглядом, но было невозможно отделить себя от своих чувств. Поэтому Эдвард попытался как можно незаметнее узнать мнение других.

Либо он действовал не слишком тонко, либо эти другие сами горели желанием наконец-то дать ему совет.

- Вы очень милый юноша, доктор Каллен, - осторожно сказала Шарлотта. – Временами, возможно, немного слишком милый, и, кажется, не понимаете, до какой степени вы… терпимы к тому, что может и должно беспокоить других людей. Миз Мэллори, кажется, иногда, ээ… сложно переносить.

Друг и сослуживец Эдварда, доктор Джо Снайдер просто пожал плечами:
- Кажется, вы неплохо ладите, а на случай если не получится, всегда есть развод. Но составь хороший брачный договор. Я уже научен горьким опытом.

Тётушка Ди не стала ходить вокруг да около и выразилась без обиняков:
- Я уже говорила и скажу снова: в том, что вы двое вместе, столько же смысла, сколько в сиськах у черепахи. Вы не становитесь моложе, и ваши первосортные сперматозоиды пропадают зря. Найдите себе хорошую местную девушку и начинайте штамповать красивых и умных детишек. Могу раздобыть вам такую к ближайшему уикенду.

Между тем нагрузка Лорен на работе всё возрастала, и они проводили вместе меньше времени, чем когда либо.

- Ладно тебе, Лор, ты изучаешь этот контракт с шести утра, а сегодня воскресенье. Как насчёт того, чтобы прерваться на пару часиков? – Эдвард сидел в кресле в домашнем кабинете Лорен и подбрасывал в воздух бейсбольный мяч. – Мы можем съездить куда-нибудь пообедать, а потом в кино. Я даже готов вытерпеть какую-нибудь мелодраму, если ты хочешь.

- Я уже сказала, это слияние стоит десятки миллионов. Когда я представлю контракт партнёрам, в нём не должно быть ни единой опечатки, - она не подняла головы от лэптопа.

Эдвард сжал мячик в руке и попытался подавить разочарование.
- Мы никуда не ходили с дня Святого Валентина, а он был шесть недель назад. Мне кажется, я вижусь с тобой реже, чем со своим соседом по комнате в медицинской школе – тем самым, который выходил из библиотеки, только чтобы принять душ. Когда ты собираешься найти время для нас?

Лорен вздохнула и откинулась на спинку кресла:
- Извини. Я вынуждена делать это, чтобы не отставать от других юристов фирмы. Все они живут в городе и могут явиться в офис, как только понадобятся. Моя работа должна быть безупречной, чтобы меня не пришлось вызывать для исправления ошибки.

Эдвард поморщился, уловив подтекст её заявления. Лорен снова тяжело вздохнула:
- Не волнуйся, я не собираюсь ещё раз начинать этот спор. Просто честно ответила на твой вопрос. Я же обещала до конца года не заводить разговор о переезде. К тому времени мы увидим, как идут дела, - она взглянула на стенные часы. – Наверное, я смогу освободить час, чтобы где-нибудь пообедать.

- Нет, забудь. Это будет означать, что ты ляжешь спать на час позже, а ты и так не высыпаешься, - он встал. – Пойду на пробежку или займусь ещё чем-нибудь. Хочешь, потом принесу тебе сандвич?

- Это было бы замечательно, - ответила Лорен, уже снова глядя на экран. – Только с обычной горчицей, а не с тем пряным дерьмом, хорошо?

- Да, конечно, - пробормотал он, оставляя её наедине с работой.

Их разногласия только обострялись на протяжении апреля и в мае.

- Что за чёрт? – воскликнул Эдвард однажды вечером. – У тебя противозачаточный имплантат? Уже три года? – его вилка с куском мяса застыла в воздухе, на полпути ко рту.

- Это полностью обратимо. Не понимаю, почему ты так расстраиваешься.

- Ну, это просто потому… я отчасти надеялся, что когда мы поженимся… или даже раньше…

- Эдвард, я… - Лорен прикусила губу и посмотрела на него с другой стороны обеденного стола. – Я больше не уверена, что хочу иметь детей.

Вилка выпала у него из руки и со звоном ударилась о стол.
- Что? – шёпотом переспросил он.

Они спорили, переходя на крик, больше часа. В конце концов Лорен заявила, что Эдвард изгнан из спальни, и заперлась в своём кабинете. Вечером он метался взад-вперёд по комнате для гостей и пытался разобраться в своих разбитых мечтах. Ему трудно было сдержать собственные слёзы, слушая всю ночь напролёт приглушённые рыдания невесты.


Эдвард впервые увидел Изабеллу Свон, когда она вошла в их кухню в расшитой бисером длинной юбке и с «конским хвостом». Он подумал, что она кажется милой, доброй и потрясающе красивой. А потом устыдился того, что уставился на такую юную девушку.

Он тогда толком не расслышал, кто она, и даже встретив её в своём отделении во время первой доставки цветов, сначала понял всё неправильно.

- Свон… - размышлял он вслух. – Разве это не фамилия хозяйки? Как странно – кто-то сказал мне, что магазин принадлежит молодой женщине.

- Насколько моложе вам ещё надо? – спросила тётушка Ди, распечатывая дневное расписание приёма пациентов.

Он нахмурился:
- Но если у неё дочь-подросток…

Тётя Ди от души рассмеялась:
- Нет, эта девушка и есть хозяйка магазина. Кажется, Вики говорила, что Изабелле слегка за двадцать.

- О.

За следующие четыре месяца он видел её всего несколько раз у себя в отделении, когда она доставляла цветы, но много о ней слышал. Из болтовни тётушки Ди он узнал, что два года назад Изабелла подарила несколько ваз для цветов дому престарелых и каждую неделю отправляла туда свежие цветы, чтобы сотрудники ставили их в комнате каждого обитателя этого учреждения. Эдварду также сообщили, что она бесплатно обеспечивает букетами невест, которые регистрируют брак в суде, потому что не могут позволить себе традиционную свадьбу. Однажды Элис попросила дополнительный выходной, чтобы помочь Изабелле с домашней выпечкой в её ежегодную Цветочную Пятницу. Вся выручка в этот день традиционно перечислялась на исследования в области онкологии. Даже Лорен однажды восхитилась флористкой, когда та приложила особые старания, чтобы выполнить заказ. А Лорен никогда ничем не восхищалась.

День, когда умерла Бри Таннер, стал для доктора Калена худшим днём его жизни. Мать принесла слабую малышку, страдающую от рвоты, в его кабинет, и Эдвард проводил обычный осмотр, когда Бри потеряла сознание. Схватив двухмесячную девочку на руки, он кинулся к выходу из отделения и побежал в приёмный покой, располагавшийся за углом. Но она умерла от разрыва аневризмы раньше, чем он донёс её туда.

Уйдя наконец из медицинского центра, Эдвард был словно в густом тумане. Позже он думал, что ему вообще не следовало садиться за руль, а тогда даже не понял, что остановился возле цветочного магазина, пока Изабелла не постучала в окошко его машины. Отчасти он, должно быть, хотел восстановить контроль над собой, делая хоть что-нибудь, и верх взяла давно укоренившаяся в нём привычка к соблюдению этикета. Если кто-то переживает потерю, нужно послать цветы и открытку. Для этого ему и понадобился цветочный магазин.

Хотя ему говорили, что Изабелла удивительно добросердечная девушка, и он слышал кое-какие рассказы об этом, до того вечера Эдвард не сознавал насколько глубоко она способна сочувствовать. Эта девушка стала надёжной опорой и поддержала его в самый мрачный момент. А когда он оказался на грани истерики во время похорон, снова помогла ему собраться с силами.

Встречаясь с ней после того случая, он всякий раз испытывал неловкость. Эдвард обычно не стыдился открытых проявлений эмоций, и всё же его смущало то, что он плакал на плече у едва знакомого человека.

Он начал приходить по понедельникам в своё отделение немного позже – в надежде избежать встречи с Изабеллой. Они никогда не сталкивались в городе, и ему впервые пришлось общаться с ней только на рождественской вечеринке для сотрудников. Он удивился, увидев там Цветочницу – Лорен не упоминала о том, что послала ей приглашение.

Эдвард снова был поражён юной красотой этой девушки, сменившей в тот вечер привычные джинсы на простое красное платье. Его обеспокоила собственная реакция, поэтому, понадёжнее отгородившись от любых неуместных мыслей, он сосредоточил всё внимание на Лорен, которая от души веселилась. Она всегда питала слабость к хорошей текиле.

На новогоднем балу Эдвард оказался в ещё более затруднительном положении. Изабелла казалась совсем другой в своём синем атласном вечернем платье и с макияжем – он едва узнал её. Когда Джеймс повёл Лорен на танцпол, Эдвард инстинктивно догадался, что пригласить Изабеллу было бы неудачной мыслью. И всё-таки слова слетели с губ, а рука очутилась на её нежном и бледном обнажённом плече раньше, чем успел сработать мозг.

Хотя было ясно, что Изабелла новичок в бальных танцах, она следовала за его движениями легко и грациозно. Эдвард не сводил взгляда с её лица и больших выразительных карих глаз. Переполнявшие их удивление и волнение вызвали такую же реакцию и у него самого. Он понял, какая это редкая девушка – милая, неиспорченная и хорошая.

Не следовало спрашивать о её парне – мало того, что это не его дело, но это вообще было довольно-таки неуместно – но это снова произошло словно вопреки его воле. Узнав, что Изабелла одинока, Эдвард испытал смешанные чувства. Он был рад, что она не тратит своё время на бездельников вроде Джейка Уитлока, но всё-таки предпочёл бы знать, что кто-то заботится о ней. Не то чтобы она нуждалась в этом, разумеется, но она заслуживала того, чтобы её окружали вниманием – как сама она делала это для других.

Именно по этой причине Эдвард поспешил к дому Изабеллы, узнав о её болезни. Он с удовольствием воспользовался возможностью оказать ответную услугу, пусть даже небольшую, девушке, которая столько раз помогала ему, включая последнюю блестящую идею для предложения. Его расстроило то, что она отклонила предложенную им помощь, хотя выглядела больной и чрезвычайно хрупкой.

Позже, обдумывая все случаи их одностороннего общения, Эдвард понял, что Изабелла никогда не обращалась к нему, никогда не начинала разговор по собственной инициативе. Возможно, отказ принять его помощь был своеобразным способом сказать ему, что их отношения – всего лишь вежливое деловое знакомство, а не крепнущая дружба, как представлял себе он.

Эдвард не хотел докучать ей, поэтому решил после этого держать дистанцию – и физически, и эмоционально. В те редкие понедельники, когда им случалось одновременно оказаться возле стойки регистратуры, он просто здоровался и уходил. Ему казалось, что девушка всё ещё выглядит нездоровой, что из глаз её исчез огонёк, но он выкинул эту мысль из головы, ведь Изабелла ясно дала понять, что её здоровье – не его забота.

К тому же в это время ему уже приходилось бороться с собственными проблемами.

Наутро после ссоры из-за изменившихся намерений Лорен по отношению к детям, Эдвард чувствовал себя несчастным. Во время их жаркой дискуссии, испытывая шок и разочарование, он напрямик сказал кое-что обидное и сделал несколько оскорбительных намёков. Ему хотелось извиниться, заверить невесту, что на самом деле он вовсе не считает её отъявленной лгуньей, такой же мелкой и легкомысленной, как её желание тропической свадьбы.

Но Лорен уехала на работу, когда он ещё спал.

Едва взглянув на врача, тётушка Ди поняла, что с ним творится что-то неладное. Она попыталась вызвать его на откровенность, но Эдвард чувствовал слишком сильную боль от признания Лорен и чересчур стыдился собственного поведения. К тому же он понимал, что работа – не лучшее место для обсуждения его личных проблем.

Его молчание не помешало тёте Ди понять, что с ним происходит. Эдвард работал в своём кабинете, когда она постучала к нему в дверь.

- Ладно, дорогой. Я ухожу… если только ты не хочешь сесть ко мне на колени и рассказать мне, что у тебя стряслось.

Он нахмурился:
- Уже полшестого?

- Именно. Шарлотта вот-вот уйдёт. Не забудь, что завтра меня будет заменять Анджела.

- О, правильно. Ладно, хорошего вам вечера, Ди. Спасибо.

Эдвард снова повернулся было к компьютеру, но поднял глаза, поскольку тётушка Ди не ушла.

- Вы снова ссоритесь с Лорен, - сказала она как о чём-то само собой разумеющемся. – Может, мне вместо тебя надрать задницу какой-нибудь тощей девице? Жена начальника полиции Брауна – моя партнёрша по покеру, так что меня не посадят.

- Нет. Это я вчера вечером вёл себя как придурок, - грустно покачав головой, ответил он.

- Сомневаюсь, что это не было результатом провокации, но… - она проницательно посмотрела ему в глаза, - если ты твёрдо намерен заниматься из-за этого самобичеванием, то нужно хотя бы подарить бедняжке цветы.

Эдвард подозрительно прищурился. Он не впервые слышал этот обманчиво невинный тон.
- Ди… что вы задумали?

- Абсолютно ничего. Я слишком старая и немощная, чтобы плести интриги, - она проигнорировала саркастическое фырканье Эдварда. – Просто пытаюсь помочь. Купи ей несколько роз, полюбезничай ради прощения – ты знаешь, что делать.

- Возможно. Но мне всё ещё кажется, что вы замышляете что-то недоброе.

После ухода тёти Ди ему позвонила мать. Она сообщила, что из-за неожиданного изменения графика у них с отцом будет редкий свободный уикенд. И они приедут в гости.

Эдвард не стал понапрасну протестовать. Только громко застонал, потирая виски, когда разговор закончился. Лорен всегда паниковала перед визитами будущих свёкра и свекрови, а на этот раз у неё будет всего неделя, чтобы «подготовиться» к их прибытию. Учитывая и без того осложнившиеся отношения между ним и Лорен, Эдвард предвидел, что весь ад вырвется на волю, стоит ему сообщить ей эту новость.

Он обдумывал свежую проблему, когда услышал сигнал о текстовом сообщении. Лорен предупреждала, что проведёт ночь в городе.

«Дерьмо», - мрачно подумал Эдвард.

Он точно знал, что это означает – такое уже случалось дважды, и оба раза в последний месяц. Лорен пойдёт куда-нибудь со своим секретарём, возможно, в гей-клуб, где тот будет пытаться подцепить себе партнёра, а она - пить. Если Маркусу повезёт, он отвезёт её в отель. Если нет, они переночуют в его квартире.

Каждый раз, когда Эдвард спал один, он чувствовал, что они всё больше отдаляются друг от друга. Но отказывался видеть «надпись на стене»** - всё в нём требовало, чтобы он не сдавался.

Эдвард решил, что совет тётушки Ди насчёт цветов поможет ему начать разговор на хорошей ноте. Он отключил компьютер и взял с письменного стола ключи, а потом увидел, сколько времени. Магазин только что закрылся.

Он медленно ехал домой, чувствуя, что выдохся, и, потакая своей тайной слабости, слушал панк-рок, когда заметил, что в цветочном магазине горит свет. Искра волнения прогнала часть мрака, окутавшего его мысли, и в первый раз за долгое время он почувствовал надежду. Эдвард сам не понимал, как покупка цветов для Лорен может помочь что-нибудь исправить, но ему было всё равно. Он просто последовал за своими чувствами, звавшими его в магазин Изабеллы.

---

---

- Они тебе не разрешат или ты не будешь спрашивать?

Лорен фыркнула:
- Я тебе уже говорила, вечер пятницы – решающее время. Если меня здесь не будет и поступит срочный контракт или заказ, его получит другой сотрудник. Пока я не стала партнёром, мне нельзя упустить ни одной возможности.

- Знаю, знаю… - проворчал Эдвард в трубку. – Это просто потому, что я терпеть не могу просить родителей подождать три часа в аэропорту.

- Ну, вообще-то… я не закончу и в пять. Кит пригласил всех выпить, чтобы отметить сделку с «Харпер».

- И тебе необходимо быть там, чтобы заняться подхалимажем… спасибо за помощь, Лор, - неуклюжий сарказм.

- Знаешь, сейчас мне совершенно ни к чему терпеть такое отношение. Забирай их из аэропорта сам или обратись в автомобильную службу. Не похоже, чтобы ты не смог себе этого позволить.

- Это не твоё чёр… - он сжал губы, чтобы удержаться от ругательства. Несмотря на то, что дверь кабинета была закрыта, Эдвард не хотел, чтобы его услышали чьи-нибудь маленькие уши. Он зажмурился и потянул себя за упавшие на лоб волосы. – Во сколько ты сегодня вернёшься домой?

- Боже, Эдвард, не знаю! Я уйду, когда закончу работу, как всегда. Слушай, мне пора. Поговорим позже, - и она повесила трубку.

- Непременно поговорим, - пробормотал про себя Эдвард.

Вторая половина дня прошла быстро, и когда последняя запись на этот день была отменена, он понял, что ему предстоит долгий одинокий вечер дома. Элис попросила выходной, поэтому нужно было позаботиться об ужине.

Он взял со стола свой телефон.

- Доктор Снайдер слушает.

- Привет, это Эдвард. Ты сегодня вечером на посту? Мне нужен компаньон для ужина.

- Да, я дежурю. Нехватка двух врачей – это кошмар, - Джо сдержанно хохотнул. –Лучше бы ты выспался впрок – держу пари, тебя снова вызовут на этой неделе.

- Чёрт.

Эдвард обычно не работал по воскресеньям, но на днях ему пришлось заменять врача в приёмном покое. Хотя опыт работы в неотложке был у него невелик, но среди пациентов было удивительно много страдающих от проблем, не связанных с травмами, таких как воспаление уха или смещение коленной чашечки. Он был поражён, когда впервые узнал о том, что от педиатра ожидают работы в приёмном покое, но, очевидно, такое случается в сельской местности, где не хватает квалифицированных специалистов.

Обычно он не возражал – изменение ритма работы бодрило, - однако предыдущий вызов поступил в неподходящее время, когда Эдвард планировал долгое серьезное обсуждение с Лорен их «камня преткновения». Похоже, этим вечером упомянутое обсуждение тоже не состоится.

Мысль об очередной ссоре с Лорен лишила его аппетита. Чувствуя себя побеждённым и измотанным, он запер дверь и направился к машине.

Вначале Эдвард не собирался заезжать в цветочный магазин. Некрасиво было бы навязывать своё уныние кому-нибудь ещё, а особенно Изабелле, которая заслуживала этого меньше всего. Но потом он вспомнил, в каком паршивом настроении был в прошлую пятницу, на следующий день после большой ссоры с Лорен, и как Изабелла прояснила для него перспективу. Она сумела преодолеть мутную неразбериху в его голове и выявить фундаментальные проблемы, отчего ему сразу стало гораздо лучше.

Не успев отговорить себя от этого, Эдвард свернул направо, на парковку возле магазина. Он понял, что готов снова опереться на неё, и надеялся, что она не сочтёт его надоедливым. Во время их последнего разговора ему пару раз показалось, что между ними установилась какая-то связь, что-то более глубокое, чем просто обмен репликами между случайными знакомыми. Он хотел, чтобы это стало началом настоящей дружбы.

Выбравшись из автомобиля перед её магазином, он заметил, что Изабелла стоит спиной к входу. Она не двигалась и, казалось, просто смотрела в пространство. Когда звяканье колокольчика объявило о приходе Эдварда, она повернулась с испуганным выражением лица.

- Эдвард! – Он заметил необычный румянец у неё на щеках.

- Всё в порядке? – спросил он, встревоженный неестественно ярким блеском её глаз. Врач в нём взял верх, и, быстро подойдя к девушке, Эдвард приложил тыльную сторону кисти к её виску.

- Ч-что вы делаете?

Второй рукой он ощупал её шею. И нахмурился, когда она задрожала, как от холода.
- Вы плохо себя чувствуете? Лимфатические узлы не увеличены, но температура, вероятно, немного повышена. Сейчас я принесу из машины сканер височной артерии.

- Принесёте что?

- Лобный термометр, - ответил он с улыбкой.

Температура оказалась в пределах нормы.

- Я же сказала, я… в порядке. Так что… ээ… привело вас сюда? Решили всё-таки взять розы?

Эдвард был так озабочен её состоянием здоровья, что совершенно забыл причину своего неожиданного визита. Он презрительно усмехнулся:
- Вот уж нет.

- О?

Её вопрос послужил рычагом шлюза, и слова полились сами собой. О том, как Маркус позвонил ему ранним утром в субботу, чтобы объявить, что они с Лорен только что вернулись и что она отключилась в такси по дороге к нему в квартиру. Она приехала домой только вечером, как раз перед уходом Эдварда на дежурство в приёмный покой, и они так и не смогли поговорить. Он рассказал Изабелле, что с нетерпением ждет приезда родителей, с которыми не виделся уже несколько месяцев, но Лорен не сможет встретить их в аэропорту. Что становится всё яснее, каковы её жизненные приоритеты, которые она, похоже, не собирается менять.

Эдвард говорил, сидя на своём стуле, а Изабелла готовила магазин к закрытию и слушала. Время от времени она странно поглядывала на него – словно ей было больно.

- Вы уверены, что с вами всё в порядке? – наконец спросил он.

- Да, ммм… думаю, что я просто… устала.

- Проклятье! Простите, Изабелла. Сижу тут и надоедаю вам разговорами, пока вы пытаетесь закончить работу. Могу я чем-нибудь помочь?

- Вообще-то, уже почти всё. Осталось только запереть дверь и выключить свет.

- Сколько сейчас… Изабелла! Почему вы не сказали, что я вас задерживаю?

- Всё хорошо, - тихо отозвалась она, глядя в пол.

- Нет, не хорошо. Я снова воспользовался вашей добротой, а это неправильно. Господи, не могу поверить, насколько я эгоистичен, - он вскочил со стула и покачал головой. – Вам давно уже следовало сказать, чтобы я заткнулся.

- Вы ничем не воспользовались. Я просто… Мне очень жаль, что не удаётся придумать ничего полезного.

Эдвард засмеялся, но когда увидел промелькнувшую на её лице обиду, ахнул и подошёл к ней.

- Эй, я смеялся не над вами, ничего подобного, - сказал он, кладя руку ей на плечо, – а над тем, насколько ваши слова не соответствуют действительности. Всё, что вы когда-либо говорили – или даже если не говорили, а просто слушали – было очень важно для меня. Хотелось бы мне найти способ отплатить вам тем же…

Она посмотрела на него снизу вверх, взгляд её больших карих глаз был каким-то затуманенным. Эдвард тревожно нахмурился и убрал руку, отступая на шаг:
- Изабелла, я действительно думаю, что вам следует немного отдохнуть в ближайшие несколько дней. Вы сможете вести машину?

- Что? Нет… то есть да, со мной всё в порядке, - она быстро заморгала и тряхнула головой, словно избавляясь от чего-то. – Но вы, вероятно, правы – мне нужно поехать домой и… лечь в постель.

Эдвард оставался с Изабеллой, пока она закрывала магазин, а потом поехал за ней к её дому, чтобы убедиться, что она добралась благополучно. Он чрезвычайно беспокоился о здоровье этой девушки и решил навестить её на следующий день.

Но так и не сделал этого.

Когда он приехал домой, красный «Мерседес» с откидным верхом уже стоял в гараже.

- И где же был ты? – требовательно спросила Лорен, как только он вошёл. Она сидела за столом для завтрака, сложив руки на груди.

- Я заехал после работы в цветочный магазин, чтобы поболтать с Изабеллой, - у него не было причины скрывать это.

Её глаза сузились:
- Почему, чёрт возьми, ты проводишь время с ней? Ты ничего не хочешь мне сказать?

- О чём ты? Мы же друзья… я думаю, - он посмотрел на неё, и его собственное выражение лица стало сердитым: - И как ты смеешь! Ведь это не я провожу ночи в барах и сплю в квартирах других мужчин.

- Брось. Маркуса вряд ли можно считать «другим мужчиной», и ты это знаешь. Извини, что мне необходимо было спустить пар после того, как человек, который, казалось, любит меня, назвал меня поверхностной лживой стервой.

Эдвард поёжился при этом напоминании. Лорен тоже наговорила ему тогда неприятных слов, но это не оправдывало его поведения.
- Мне очень жаль, прости, Лор, - тихо и искренне извинился он. – Я знаю, это было отвратительно.

Она сгорбилась и закрыла лицо руками:
- И ты меня прости. Господи, всё так запуталось!

Вздох Эдварда вместил всё напряжение и разочарование нескольких последних недель. Он сел за стол напротив неё и нежно взял её за руки:
- Лорен, дорогая, нам нужно поговорить.

Она подняла на него заплаканные глаза, полные той же решимости, какая была в его взгляде:
- Я знаю.

---

* Девяносто пятый процентиль в данном случае в переводе на человеческий язык означает, что только пять процентов мальчиков такого же возраста выше и тяжелее маленького Эммета;
** Таинственные огненные слова (мене мене текел упарсин), начертанные на стене во время пиршества Вавилонского царя Валтасара и возвещавшие близкую гибель царя и раздел его царства персидским царем Киром, осаждавшим Вавилон.

Теперь кое-что стало более ясным. Благодаря автору мы узнали, что думал и чувствовал Эдвард.
Оказывается, разговор Изабеллы и Виктории происходил уже после решающего объяснения Эдварда и Лорен. В следующей главе можно будет прочитать о том, какое впечатление произвела Изабелла на родителей Эдварда.
Ждём ваших комментариев здесь и
на ФОРУМЕ