Глава 19. Разоблачение

Тело отреагировало на только что сказанное им, потому что в словах Эдварда сквозило убеждение, вызывая острое стремление находиться еще ближе к нему, чем я уже была.

Охватившее меня ощущение оказалось внезапным, в результате чего по коже побежали мурашки. Это не просто из-за физической близости, хоть я и понимала, насколько объективно усилилась моя потребность в тепле его прикосновений, в любой возможности, которую он предоставил, даже если это всего лишь взгляд его глаз. Это также касалось и эмоциональной близости, которую я с ним обнаружила.

Никогда и ни с кем не испытывала соединения вроде несомненной связи, которую чувствовала с Эдвардом. Не уверена, разделяли ли со мной конкретно эти чувства, но, независимо от ответа, мои сердце и душу в любом случае это не беспокоило. Каждую минуту, каждую секунду я влюблялась сильнее, он словно безгранично заклеймил меня. Клянусь, это ощущалось, как будто я всегда хотела принадлежать ему.

Я всегда была той, кто что-то отдавала, заботилась о ком-то, и, хотя это же самое я делала и для Эдварда, чувство отличалось от того, что возникало в любое другое время – мне казалось, что я получала столько же, сколько и отдавала. Это немного смущало, потому что часть меня, казалось, понимала, но это словно блокировалось, за исключением иногда испытываемых загадочных ощущений.

На самом деле я думала, что Эдвард обучал меня, как и я обучала его. Он преподавал мне, как целиком вручить свое сердце, даже если и не знал, что оно уже принадлежит ему, даже если позже оно, в конце концов, разобьется. Любить кого-то означает ставить его потребности выше собственных, но до настоящего времени я не понимала, насколько приятным это может быть. Не осознавала, что так сильно могла любить.

– Белла, – прошептал он. – Ты в порядке?

Хватка усилилась, меня притянули сильнее – мы практически слились в единое целое, в одно существо. Конечно, он заметил во мне изменения: слишком проницательным иногда был.

– Все идеально, – ответила я... потому что в тот момент так это и было.

Он издал протяжный звук, вибрации которого ощущались спиной, а затем убрал подбородок с моей макушки, только чтобы заменить его губами.

Я слышала, как он вдохнул, как его губы заскользили по моим волосам, почувствовала подъем и падение его груди, как он снова удовлетворенно вздохнул.

«Понимаю, Эдвард, – думала я. – Больше, чем могу объяснить словами».

– Готов вернуться в комнату? – через некоторое время спросила я.

– А ты?

Я усмехнулась:
– Мы снова отвечаем вопросом на вопрос?

Я чувствовала его улыбку.

– Это не то, что я имел в виду.

– А что именно?

– Я готов, если готова ты.

Я развернулась, хотя он продолжал обнимать меня, но переместил руки к моим бедрам, и посмотрела ему в глаза: отражавшиеся в них эмоции сделали шепот просто невозможным.

– Думаю, да.

Его хмурый взгляд передвигался по моему лицу. Он убрал от меня руки, но обхватил ладонями мое лицо и провел подушечками больших пальцев по коже под глазами. Я до сих пор не могла привыкнуть, насколько комфортно ему стало прикасаться ко мне.

– Ты выглядишь усталой.

– Нет, – покачав головой, сказала я. – Мне просто очень спокойно.

Его взгляд сместился вправо, и он улыбнулся, похоже, вспомнив то, чему только стал участником.

– Мне тоже.



Мы не торопясь возвращались в комнату, и всю дорогу Эдвард держал меня за руку. Это не было для нас необычным, потому что он всегда так поступал, когда мы вместе бродили по больнице, но на этот раз его губы не покидала прекрасная улыбка. Во время наблюдения за фейерверком между нами что-то изменилось. Я чувствовала это и полагала, что и он тоже.

Мы снова смотрели «Эту замечательную жизнь», потому что Эдвард, казалось, явно неравнодушен к этому фильму, но я заснула, когда прошло три четверти его. Не осознавала, насколько на самом деле уставшей была.

Свет и темнота снаружи не видны в помещении, так что я и понятия не имела, вечером ли проснулась. Спала я достаточно хорошо, кстати. Конечно же, мне снился Эдвард, что, казалось, стало константой. Он захватил всю меня, в том числе и сны, но это не удивляло, если честно. На самом деле, казалось, существовало не много случаев, когда я не думала об Эдварде.

Как ни странно, даже во сне я вполне осознавала его: даже если он легонько двигался рядом, мое тело чувствовало, что он приблизился ко мне.

Мои веки, затрепетав, открылись, зрение все еще туманил сон. Я чмокнула, потому что во рту пересохло. Когда все, наконец, обрело четкие очертания, сосредоточилась на Эдварде.

– Привет, – пробормотала я, лениво улыбаясь. Голос был хриплым, поэтому я откашлялась, пытаясь избавиться от сухости.

– Привет, – прошептал он, опираясь на локоть, подперев голову ладонью, прижавшись ко мне, из-за чего я чувствовала опьяняющее тепло, которое было им – он наблюдал за мной.

– Ты в порядке? – спросила я, протирая заспанные глаза. Было понятно, что уже некоторое время он не спал, и меня обеспокоило, что зрелище фейерверка, пребывание так близко к внешнему пространству, возможно, закончилось тем, что, в конце концов, это стало для него слишком подавляющим.

Он кивнул:
– Да, я просто наблюдал, как ты спишь.

– Неужели?

Он снова кивнул:
– Мне нравится смотреть на тебя, – он помолчал, его взгляд переместился, лицо выражало погружение в мысли. Через несколько минут его глаза встретились с моими, небольшая улыбка играла в уголках губ. – Ты разговариваешь... во сне, – он поднял руку, легонько провел костяшками пальцев по щеке. – Называла мое имя. Ты, должно быть... Тебе снился я.

– Так и есть, – подтвердила я: он мне снился... раз за разом.

– Ты тоже мне снишься, – ответил он. В ответе не было ни сомнений, ни задержки. Эдвард лег на спину, закинул руки за голову и уставился в потолок. Я предположила, что его действия означали конец беседы, и у меня действительно отсутствовало какое бы то ни было желание подталкивать его, хотя, честно говоря, хотелось узнать больше. Но в момент, когда я устроилась рядом, он вздохнул, а потом сказал: – Иногда... иногда мне кажется, что ты снилась даже прежде, чем я тебя встретил, Белла, что, возможно, в другой жизни ты должна быть моей.

Если до этого и существовал хоть малейший момент, что кто-то мог бы попытаться изменить мои чувства к Эдварду, этот самый миг перестал существовать... навсегда.

Парень повернулся на бок, лицом ко мне. То, как он смотрел на меня, эмоции в его глазах заставили мое сердце дико заколотиться. Под его взглядом я чувствовала себя обнаженной и уязвимой, потому что в нем было гораздо больше, чем просто наблюдение за мной. Не казалось, что он раздевал меня глазами, но это по-прежнему ощущалось очень интимным.

Он приблизился, удерживая наши глаза на одном уровне, и лица разделяло лишь дыхание друга. Он провел кончиками пальцев левой руки вдоль моей челюсти, губы приоткрылись, дыхание участилось, вызывая желание узнать, о чем он же он так задумался.

– O que você está fazendo comigo, Bella? – выдохнул он. – Eu não sei o que está acontecendo comigo, mas eu sei que é por causa de você. Eu sei que você é uma parte de mim agora, porque eu posso te sentir dentro do meu coração. Você tem uma casa lá. Eu sempre sinto você comigo, mesmo quando você não está. Eu não entendo como você me faz sentir fraco e forte. – Его глаза полуприкрыты, лоб нахмурен в очевидной сосредоточенности. – Eu queria entender como é possível para alguém se tornar uma força e uma fraqueza, ao mesmo tempo. Gostaria de poder explicar o que estou sentindo, mas eu não tenho palavras para fazê-lo. Você consegue ver? Você consegue o interior do lugar onde está? Eu não sei se você pode, eu não sei se posso ser o que você precisa que eu seja, mas eu quero ser, de qualquer maneira. Você pode me mostrar como, Bella?¹

Снова он говорил по-португальски, что означало: сообщал нечто, чего, скорее всего, смущался или опасался, что я пойму. Представления не имела, почему: ведь я неоднократно пыталась убедить, что мне можно сказать что угодно, не беспокоясь о негативных последствиях, но он все-таки предпочитал поступать именно так. Для него это словно своеобразная подушка безопасности, способ сказать желаемое, зная, что никаких последствий не наступит. У нас все еще наблюдался частичный застой в словесном выражении, и ответственность за это несли мы оба в равной степени.

И именно из-за осознания причины, по которой он говорил со мной по-португальски, возникало желание узнать, о чем именно, даже сильнее, чем раньше. Я приоткрыла рот, готовясь поинтересоваться только что сказанным, потому что мне очень сильно хотелось знать, хотя и складывалось ощущение, что тщетно, но слова застряли в тот момент, когда он прошептал мое имя, и его губы нашли мои.

Сначала я оцепенела, потому что действительно не ожидала еще одного поцелуя, но удивление быстро сменилось ощущением его губ, прижатых к моим.

Они были мягкими и теплыми, его вкус и запах совершенно опьянял. Я не могла думать ни о чем, кроме него, о его губах, давящих на мои, или тепле, источаемым его стройным телом, в настоящее время полностью прижатым к моему.

Я тихо всхлипнула, пальцы моей правой руки осторожно пробежались по его волосам и обосновались на затылке. Это инстинктивные движения: всхлип и движение пальцев, и я попыталась сдержать рвущийся из горла стон, не желая встревожить его, но с треском провалилась, хотя он, казалось, с желанием целовал меня.

Этот поцелуй очень сильно отличался от первого. Не то, что Эдвард стал более опытным, но, возможно, более уверенным: я ощущала это по тому, как двигались его губы. Это, вероятно, в значительной степени из-за меня, в предыдущий раз заявившей, что было приятно, так что он не боялся, что я отвергну его или испытаю отвращение. И это даже было более чем приятно. Сногсшибательно, пусть и впервые, и неловко, но я боялась подробнее сказать ему об этом. Испытываемые мной интенсивные ощущения возникли из-за него, и потому, что я была в него влюблена. Эмоции оказали сильное влияние, делая сам акт более особенным.

И, боже мой, так много ощущений. Моя кожа фактически вибрировала от его прикосновений. Казалось, все тело охвачено океаном пламени, окружившего восхитительным жаром, который, хотя и не обжигал, но его было слишком много.

Он понятия не имел, как на меня действовал, подминая и окутывая собой целиком. Я тонула в его сущности, в своей потребности любить и исцелять его, и он быстро становился моей погибелью.

Было почти невозможно не сломаться и не сказать, что я чувствовала к нему, позволить узнать, что вне зависимости от того, кто я теперь и кем стану в будущем, это все ради его блага.

Но сейчас я сдержала желание открыться и вместо этого позволила ему контролировать ситуацию по своему усмотрению.



Чарли хотел провести вечер с Эмметом и мной, поэтому я не могла остаться с Эдвардом на весь день. Он еще не раз целовал меня: просто легкие прикосновения, когда вместе смотрели фильм, но я действительно становилась зависимой от ощущений его губ на моих, и он, казалось, чем дальше, тем больше привыкал к этому занятию. Очевидно, ему это понравилось, в противном случае он бы не продолжал. По крайней мере, так я объяснила это себе, и уж, конечно же, не собиралась просить остановиться.

Как бы ни скучала я по Эдварду, когда мы разлучались, скучала и по своей семье и действительно с нетерпением жаждала провести с ними время, особенно из-за того, что в эти дни подобной возможности практически не выпадало. Таким образом, я остановилась на воспоминаниях о пробуждении рядом с Эдвардом: когда голова лежала у него на груди, и ощущениях, когда он меня целовал, которые помогли бы дождаться очередной встречи с ним.

Больницу я покинула на два часа раньше, чем обычно, и заехала в продуктовый магазин, чтобы купить все необходимое для ужина. Поскольку был понедельник, народу оказалось немного, и я довольно быстро закончила с покупками. Уже какое-то время я готовила еду, которая не требовала длительных приготовлений, поэтому остановилась на перченом стейке – любимом блюде Чарли.

Я уже закончила с салатом, готовила мясо и грела бренди, когда хихикнула, вспоминая, как у Чарли почти случился сердечный приступ, когда впервые мне пришлось попросить его купить алкоголь, и все потому, что для его любимого блюда требовалось небольшое количество спиртного в соусе для стейка. На кухню пробрался Эммет:
– Пахнет вкусно, Беллз.

– Спасибо, – сказала я.

Он вытащил один из стульев, уселся и поставил рядом с собой спортивную сумку. Я слышала, как он возился с чем-то на столе, а затем в кухне раздался звон стекла.

– Я... э-э... хотел кое о чем с тобой поговорить.

Я инстинктивно напряглась. Не уверена, почему. Может, что-то в его голосе – он, казалось, нервничал. Но с трудом обеспокоенно сглотнула, потому что у меня не было никакого намерения отвечать ему дрожащим голосом:
– Ладно.

– Что ж, ты же в курсе того концерта, на который мы Роуз отправляемся в следующие выходные, да? – он замолчал, очевидно, ожидая ответа, поэтому я перевела внимание с нагревающегося в маленькой кастрюле бренди на брата и кивнула, а потом снова сосредоточилась на посудине. – Просто... было шесть билетов, и первоначально она пригласила Джаспера, Элис, Джесс, Майка и, конечно же, меня. Это здорово и все такое, но потом у нас возникла проблема. Джесс пришлось отказаться по личным причинам, так что остался лишний билет. Я вроде, ну, сказал, что ты пойдешь вместо нее.

Я уронила деревянную ложку, которой помешивала бренди, и резко развернулась к нему:
– Ты сделал что?

Как он мог помыслить, что было бы хорошо предложить на замену меня, даже не спросив? Ему следовало думать лучше, чем делать что-то подобное, не переговорив для начала со мной. И в самом деле, совершенно непонятно, как он мог решить, что я просто запрыгаю от возможности принять билет на концерт только потому, что его предложили, раз не смог пойти первоначальный владелец.

– Это бесплатный билет, Белла, – разбушевался он. Боже, он и в самом деле действует, словно я должна быть благодарной сделанное одолжение. Что с ним такое?

Я собиралась снова заговорить, возразить, но он меня прервал:
– Кроме того, это предоставит возможность дать знать Ньютону, что ты заинтересована им, чтобы могла перестать ездить мимо его дома, как сумасшедшая.

Так вот из-за чего это. Майк Ньютон. Я вздрогнула от тошноты, возникшей, как только мысленно произнесла его имя. И, к сожалению, Эммет действительно верил, что делал мне одолжение.

Но это не так.

Я серьезно чувствовала, словно оказалась в отвратительном эпизоде того самого шоу «Сумеречная зона» под названием «Моя жизнь – тошнотворная и искаженная адская вселенная», в главной роли Белла Свон. И Эммет, очевидно, сам сатана.

– Эммет, он живет у шоссе, мне приходится проезжать мимо его дома, чтобы добраться до работы. Мне казалось, что мы уже установили этот факт.

Он пожал плечами:
– Да, ну, ты ж не должна ездить настолько медленно.

– Ограничение скорости – девяносто пять. Мой грузовик едва ли набирает восемьдесят.

Эммет, качая головой, встал из-за стола:
– Всегда пытаешься скрыть свои чувства. Это своего рода мило.

Едва он закончил последнюю фразу, как на кухню пришел Чарли. Я надеялась, что тот не слышал нашего разговора, но, когда он встал, переводя взгляд с Эммета на меня, поняла, что напрасно, на самом деле, по крайней мере, кое-что уловил.

– Кто скрывает свои чувства?

Эммет сократил дистанцию между собой и отцом, затем обхватил его левое плечо.

– Подростки, – вздохнул он, качая головой. – Они такие наивные.

А затем покинул кухню, оставив Чарли озадаченным, как никогда, а меня – желающей ударить брата вилкой или, по крайней мере, шлепнуть его по голове деревянной ложкой.

Отец, взглянув на меня, через плечо указал на Эммета большим пальцем:
– О чем это все?

– Понятия не имею, – ответила я, как можно беспечнее. – Но всерьез думаю, что нужно пересмотреть пребывание Эммета в футбольной команде, пап. Он, очевидно, ударился головой и слишком много раз бился ею для столь небольшого количества мозговых клеток, что у него есть.

Родитель стоял и смотрел на меня, вероятно, пытаясь уяснить ситуацию, после чего, наконец, развернулся и направился к гостиной, бормоча что-то о детях и седых волосах.

Ужин, по меньшей мере, оказался насыщенным.

Эммет продолжал бросать маленькие намеки о так называемом свидании с Майком в следующие выходные, в которое втравил меня, хотя я и не согласилась, и которое, конечно же, не будет им, если каким-то чудом решу пойти. Но, когда пнула брата под столом, чтобы заткнуть, он просто ухмыльнулся, сморщил губы и чмокнул, на что Чарли, нахмурившись, велел ему действовать сообразно возрасту.

– Он не может, папа, – вставила я, мило улыбаясь. – Это идеальное доказательство той точки зрения, почему не следует играть в такие активные виды спорта, когда клеток мозга изначально не хватает. Если он потеряет больше, это станет трагедией.

Эммет, вполне возможно, показал мне средний палец, выдав это за почесывание лба.

Чарли, с другой стороны, пытался отчитать меня, изобразив то, что, по моему предположению, должно было означать строгое выражение, но весьма неубедительно: особенно, когда сдерживал смешок после каждого слова:
– Белла, веди себя мило с братом.

После того, как я помыла посуду, удивленная помощью Эммета, мы на кухонном столе поиграли в несколько партий рамми, которые я в большинстве продула. Чарли пытался натренировать меня, но это действительно не улучшило хоть сколько-нибудь мою игру или отсутствие таковой.

– Белла, целью является избавиться от всех карт с помощью комбинаций.

– Э-э... как мне их комбинировать, если я понятия не имею, что это значит, пап?

Эммет засмеялся, но мой вопрос только добавил Чарли большей решительности, чтобы меня научить:
– Ты группируешь карты, выстраивая комбинации из трех или более карт из своей руки, располагая их лицом вверх в назначенной области на столе. – Он поднял набор из трех карт перед собой для демонстрации. – Ты можешь выложить, это значит: добавить карты к комбинации, выложенной самой или предыдущим игроком, но они должны сформировать правильную последовательность. И после каждого хода сбрасываешь карту в колоду сброса. Сейчас поняла?

– Да, она поняла, пап, – дразнил Эммет, конечно же, зная, что этого не произошло.

Отец казался очень довольным своим объяснением, так что я кивнула, хотя была еще немного сбита с толку. Излишне говорить, что я не выиграла и на этот раз. После четырех довольно длинных партий и ошеломляющих провалов в рамми, я решила лечь спать.

Эммет постучал в мою дверь, которая до сих пор была приоткрыта, а я раскладывала сложенное на кровати белье, чтобы уже лечь и уснуть.

– Эй, я прошу прощения за то, что случилось ранее.

– За какую часть? – спросила я. – За высмеивания по поводу рамми или тот факт, что втянул меня куда-то, не спросив?

– За часть с втягиванием. Рамми оказалась довольно забавной, – рассмеялся он.

– Спокойной ночи, Эммет, – процедила я.

Он поднял руки в притворной капитуляции:
– Ладно, ладно, я сожалею об обеих.

– Ну, конечно, – подколола я. – О, да, еще кое-что, вызывающее у меня любопытство. Почему ты берешь за правило включать режим хорошего брата сразу, как только я иду спать? У тебя это повторяется.

– Что? Я этого не делаю, Белла. Просто подумал об этом с твоей точки зрения, и ты была права.

– Тебе потребовался ужин и четыре длинных партии рамми, чтобы подумать о моей точке зрения? – спросила я.

– Нет, это не... Слушай, ты сказала, что папа не знал о твоей симпатии к Майку, так что, даже если я плохо себя чувствовал из-за сделанного, мне не хотелось говорить об этом при нем, – он был честен, но это не предотвратило спазм в животе, когда упомянул о моей «влюбленности» в Майка Ньютона.

Однако винить его я не могла: сама же заставила его в это поверить.

– Спасибо.

Он пожал плечами:
– Ты не должна идти или что-то еще, я просто подумал, что если бы оказалась рядом с ним и всеми, осмелилась бы сказать ему. Я оставлю билет за тобой, просто дай знать, как только сможешь: пойдешь или нет. Мне нужно сообщить Роуз.

– Ладно, – я положила последние пижамные штаны в ящик, затем подошла к кровати и стянула одеяло. Брат все еще стоял там, но ничего не говорил. – Что ж, я собираюсь лечь спать.

Он моргнул, затем хлопнул в ладоши.

– Правильно, да... что ж, спокойной ночи, Беллз. – Только я собралась пожелать ему спокойной ночи, он снова заговорил: – Я знаю, что не всегда оказывал здесь большую помощь, и собираюсь попытаться изменить это, но, как бы там ни было, мама очень гордилась бы тем, какой ты выросла. Меня не волнует, кто тебе нравится, пока ты счастлива, так что… – он помолчал, а потом кивнул. – Э-э... это все, что я хотел сказать. Спокойной ночи.

Он вышел из моей комнаты и закрыл за собой дверь прежде, чем мне удалось ответить. Я сидела несколько минут, пытаясь понять, что только что произошло, но потом сдалась и легла уже в полусонном состоянии.

Заснула я в тот момент, когда голова коснулась подушки.

Во вторник я обещала Элис девчачий день и заранее дала знать Эдварду с Маркусом, но позаботилась навестить их несколькими часами ранее, пообещав, что вернусь позже вечером, чтобы провести больше времени с ним. Было ясно видно: Эдвард хотел, чтобы я осталась, но меня по-прежнему вознаградили теплой улыбкой и пожеланием повеселиться.

Элис ждала моего возвращения у меня дома, наивная и полная неугомонной энергии – ее нормальное состояние.

Она намеренно держала меня в неведении о том, чем мы займемся, пока не оказались на пути к Порт-Анджелесу, по-видимому, сначала для обеда, а затем педикюра.

Меня не привлекала идея, что кто-то будет прикасаться к моим ногам, но Элис настаивала, а я давно перестала спорить с маленьким эльфом – это напрасно.

После обеда в «Bella Italia», чье название в настоящее время Элис использовала как прозвище для меня, мы направились в Портовый салон и спа для наших назначений.

Мы сидели в черных креслах, читая устаревшие журналы, в то время как две пожилые женщины втирали лосьон для кутикулы в пальцы наших ног над большим тазом с водой.

– Разве это не здорово? – практически простонала Элис, откинув голову на спинку кресла.

– Да, это прекрасно, – усмехнулись я. Голова подруги повернулась в мою сторону, глаза прищурились, но я знала, что она на самом деле не сердилась, а наслаждалась этим, но я же просто не могла смириться с тем, что было что-то странное в том, что женщина поглаживает мне ноги. Это нечто излюбленное для Элис, а не для меня.

– Иногда я поражаюсь тебе, Белла, – она, смеясь, покачала головой, а потом вернулась в прежнее положение и закрыла глаза.

Я игриво показала ей язык, что она пропустила, а затем постаралась отвлечь свое внимание от забавной леди, играющей с моими пальцами.

После непрекращающегося поглаживания ног последовало горячее полотенце, практически сразу же ошпарившее мою кожу, и нанесение ярко-розового лака для ногтей, что выбрала Элис и который будет удален в первый же подходящий момент, когда я останусь одна, а позже мы совершили небольшие покупки. Ну, на самом деле, Элис сделала много покупок, а я – нет, однако приобрела пару новых DVD-дисков, чтобы добавить к коллекции Эдварда, и, в конечном итоге, зашла в «Ткани Джо-Энн», где разжилась материалом и наполнителем, чтобы восполнить пропавшую лапку Ланселота.

К тому времени, как мы покинули Порт-Анджелес и вернулись в мой дом, чтобы собрать некоторые вещи, необходимые для ночевки у Элис, я была вымотана.

Чарли с Эмметом не было дома, но для меня лежала записка, в которой говорилось, что отец вынужден был отправиться в округ Мейсон по официальным делам, поэтому домой вернется поздно, но если я намеревалась остаться сегодня у Элис, то он не возражал.

Мы направились наверх.

– Ты знаешь, что это смешно? – спросила подруга, встав в центре комнаты, оглядывая все, что я разбросала.

Я покачала головой:
– Нет.

– Не могу вспомнить, когда в последний раз эта комната выглядела иначе, чем сейчас.

– Почему ты так говоришь? – я выдернула из-под кровати одеяло, положила на матрас, встала и снова встретилась с девушкой взглядом.

Она засмеялась.

– Потому что с тех пор все осталось таким же... боже, тогда мы были маленькими, – она встала рядом со мной возле кровати и, наклонившись, обхватила крошечными пальцами часть одеяла. – Кажется, у тебя это фиолетовое одеяло появилось лет в семь. Сейчас тебе почти девятнадцать.

– Мне нравится мое фиолетовое одеяло, – надулась я. – Оно симпатичное.

– Белла, продолжительность жизни этого покрывала давно прошла, – поддразнила она. – Опять же, в любом случае это вообще перестанет иметь значение по окончании следующего месяца. Мы отправимся в колледж.

Я застыла рядом с кроватью, кусая губу и чувствуя тошноту из-за нервозности:
– Э-э... об этом, я... э-э... я-подожду-с-учебой-в-колледже, – торопливо проговорила я, зная, что, независимо от того, сколько бы я ни молила не задавать вопросов, отсрочки мне не дождаться.

– Что-что?

– Я подожду? – это вышло скорее вопросом, чем ответом.

– Что ты имеешь в виду под «подождешь»? – грубо спросила она. – Ты не можешь ждать. Белла, ты уже принята.

Отвечая ей, я направилась к комоду, вытянула одежду, которую планировала взять с собой. И не то, чтобы мои передвижения сдерживали ее от ожидания ответа:
– Я это знаю, но могу отозвать свой подписанный договор.

– Ты не можешь этого сделать, Белла. Нет, забудь. Почему ты захотела так поступить?

Я добралась до кровати и начала заполнять сумку одеждой:
– А как ты думаешь, Элис?

Рискнула покоситься на нее. Она не была довольна... вообще.

– Ты действительно рассматриваешь идею не поехать? – недоверчиво спросила она.

Я продолжала набивать сумку, не поднимая на подругу глаз: не могла смотреть на нее, не тогда, когда знала, что увижу на лице лишь разочарование. Я терпеть не могла разочаровывать Элис, особенно, когда совместная учеба в колледже обсуждалась еще со времен, когда мы были детьми.

– Да. Я не еду, Элис. Не сейчас. – Я застегнула сумку, но продолжала возиться с холодными металлическими зубцами молнии, только чтобы не смотреть на нее.

– Белла, учеба в колледже значила для тебя все, – умоляюще начала она. – Я знаю, что ты заботишься о нем и трудно его оставить, но ты не можешь просто поставить свою жизнь на паузу. Это слишком важно, и я не думаю, что он…

– Эдвард является моей жизнью, Элис, – сердито перебила я, переводя внимание на нее. – И для меня это чертовски важно.

Она тревожно вздохнула и скрестила на груди руки:
– Знаешь, я полностью поддерживала тебя, когда это касалось Эдварда. Ради бога, я многократно лгала ради тебя, обеспечивая алиби, чтобы остаться на ночь с ним, но я не могу согласиться с твоей отсрочкой от колледжа, Белла. Мы планировали это с тех пор, как были маленькими. Ты действительно думаешь, что он не станет возражать, когда ты не делаешь то, что определенно хочешь, что-то, настолько важное для твоего будущего?

– Не знаю, Элис. Я не обсуждала с ним, но на самом деле это не имеет значения. Я уже приняла решение, – сказал я.

– А что насчет Чарли? – фыркнула она. – Ты же не можешь думать, что он согласится с этим. Ты и я, мы обе знаем, что этого не произойдет. И что ты собираешься сказать ему, как объяснить: почему берешь отсрочку? Потому что я сомневаюсь, что ты намерена сказать ему правду. Он видит тебя насквозь, сама знаешь.

– Понятия не имею, что собираюсь сказать. Что-нибудь придумаю, но прямо сейчас я не могу оставить Эдварда, Элис.

– Если ты не поедешь сейчас, то и никогда, Белла, и пожертвуешь мечтой. Не думаю, что он захочет этого на своей совести.

Я поняла, что она пыталась сделать и почему, но мысль покинуть Эдварда сейчас, ну, подобная перспектива меня не успокаивала. У него такой большой прогресс, но, если я уеду, просто оставлю его сейчас, боюсь, всё, с чем ему пришлось бороться, через что пройти, полетит в тартарары, и он замкнется в себе. Конечно же, я не готова позволить этому случиться.

Так что сейчас мне пришлось бы пожертвовать мечтой, когда сказала Элис, но, по большому счету, я на самом деле не смотрела на подобное, как на жертву, не тогда, когда это, в конечном итоге, значит, что у Эдварда появится шанс на нормальную жизнь, которой он должен был жить все это время. Для меня перспектива обретения им такой возможности являлась подарком, а не жертвой.

– Я собираюсь учиться, Элис, собираюсь, – уверила ее я. – Но просто... мне нужно позаботиться, чтобы в мое отсутствие он смог функционировать как можно лучше, чем это происходит сейчас. Я могла бы поехать в колледж, оставить его и заниматься всем, чем желала, но, вернувшись сюда за ним, а ты знаешь, мне захотелось бы это сделать, найти его столь же сломленным, каким он был в первый раз, когда я его увидела: этого себе простить не смогу.
Он слишком важен для меня, Элис. Он – такая сложная часть моей жизни, навсегда вплетенная в душу. Испытываемое к нему – это не просто летняя ситуация. Намного больше. Чувствую это, – акцентируя, я положила руку на сердце. – Я его люблю, а я не отказываюсь от тех, кого люблю. Просто не могу так поступить. Знаю: ты беспокоишься о том, от чего я отказалась, но это не так, честное слово. Я просто немного задерживаюсь. У меня был выбор. Либо уйти и рискнуть им, либо остаться и ненадолго отложить обучение. Я росла любимой, имела шанс жить хорошей жизнью. А он – нет, и теперь пришла пора, чтобы у него это появилось.

Она села на кровать, шумно выдохнув:
– Чарли не поймет. Ты же это знаешь, верно? Ты не Эммет. Ты не академически неполноценная.

Я ухмыльнулась при упоминании Эммета, а затем кивнула:
– Знаю. Не хочу даже думать о том, как сказать ему об изменении, и надеюсь, до этого с Эдвардом произойдет своего рода чудо. Представления не имею, что делать, Эл, только понимаю, что нельзя просто исчезнуть из его жизни.

Она на мгновение замерла, видимо, в глубокой задумчивости, а потом подняла голову, глаза одобрительно сверкали: она что-то придумала.

– Ну, а что, если тебе не придется?

Я по-турецки села рядом:
– Что ты имеешь в виду?

– Не секрет, что у тебя затруднения с финансами, верно?

Я, прищурившись, склонила голову набок:
– Спасибо за напоминание, Элис.

– Я не это имела в виду, – качая головой, заверила она. – До этого ты говорила Чарли, что хотела внести свой вклад, и ему потребовалось некоторое время, чтобы согласиться. Колледж стоит совсем немного, даже местный колледж, и это не кусается. А твое пребывание в том – Чарли придется платить вдвое больше с зарплаты шерифа, которая, скажем так, не особо велика.
Это спорное утверждение, что кому-то, вынужденному пойти на работу, чтобы помочь платить за свое обучение в учебном заведении и книги, лучше отправиться на два года в колледж, чтобы позже перевестись. В колледже полуострова есть основной филиал, расположенный в Порт-Анджелесе, и они также предлагают кое-какие классы и программы в филиале кампуса в Форксе. Ты можешь даже посещать некоторые из своих занятий онлайн, чтобы минимизировать время вдали от Эдварда, а Чарли только дать знать, что работаешь, чтобы помочь с расходами на обучение.

Она выдохнула, затем глубоко вдохнула и продолжила.

– И если это не сработает, просто напомни ему, что ранее Эммет брал годичный отпуск, а ты, по крайней мере, по-прежнему зачислена, – она широко улыбнулась, совершенно гордая собой за мозговой штурм ради исправления моей ситуации.

Я расхохоталась:
– Уверена, что не хочешь основным предметом юриспруденцию?

Она кивнула.

– Уверена. Ты меня знаешь, я бы слишком скучала, – она вздохнула, а затем улыбнулась, но лишь одними губами. Я все еще видела грусть, которую она пыталась замаскировать. – Я буду скучать по тебе, знаешь ли. Мы всегда планировали вместе учиться в колледже, но, думаю, ты сможешь перевестись ко мне на третий курс.

– Элис, ты будешь в Сиэтле. Это не так уж и далеко от меня. Мы все время будем разговаривать, я…

– Это не то же самое, Белла.

– Знаю, – согласилась я. – Но я должна так поступить, Элис.

– Понимаю. Терпеть не могу мысль, что наши планы откладываются, но я предпочла бы, чтобы ты пошла в общественный колледж, так, чтобы все еще могла быть с Эдвардом, чем не учиться вообще, – пояснила она. – И если бы роли поменялись, и это был бы Джаспер, я поступила бы точно так же, так что определенно не могу из-за этого отказывать тебе в помощи.

Я обнял ее за крошечную шею и прижалась своей головой к ее:
– Я тебе говорила, что в последнее время ты лучший друг, который только может быть?

– Да, я довольно великолепна, – хихикнула она. – Тебе очень со мной повезло.

Мы рассмеялись, и напряжение, образовавшееся между нами в начале разговора, полностью исчезло.

А теперь хорошо бы оказалось также легко поколебать мнение Чарли по этому вопросу.



Я поехала в больницу, чтобы провести какое-то время с Эдвардом, прежде чем вернуться к Элис. Когда подъехала, грузовик Маркуса еще находился на участке. Войдя внутрь, обнаружила его в котельной, собирающего вещи, чтобы отправиться домой.

– Привет, Маркус, – помахала я, как только он взглянул на меня.

Мужчина заканчивал упаковывать последнюю стоящую перед ним коробку, но я услышала смех в его голосе:
– Я должен был знать, что ты вернешься сюда, чтобы увидеть его, даже если должна остаться сегодня вечером с подругой. Любовь не имеет границ.

Его заявление застало врасплох, в результате чего я запнулась, и слова вышли с запинкой:
– Я... я, ну…

Он отмахнулся:
– Ты ничего не должна мне объяснять. Я был бы слепым дураком, не увидев, что ты любишь мальчика. Но это твое дело, слышишь? Я говорю это, потому что ты – самое лучшее, что с ним случилось. А также я был бы чертовым идиотом, если бы вмешался. Может, я и идиот, но не чертов.

– Спасибо, – прошептала я.

– Пожалуйста.

Я откашлялась, желая сменить тему:
– Он поел?

– Да, – ответил Маркус. – Я убедился, прежде чем решил уйти. Его поднос там, – он указал на предмет, стоявший на углу стола. – Я даже сунул записку, давая знать, что через час уеду, чтобы он мог... э-э... сделать все, что ему нужно. Не знаю, прочитал он или нет, так что ты, возможно, захочешь проверить, что ему комфортно, да?

– Конечно, – заверила я.

Он подмигнул:
– Увидимся завтра, Белла.

– До завтра, Маркус.

Когда я вошла в комнату Эдварда, он находился на матрасе, лежал на животе, прижимая подушку, которую использовала я, когда оставалась с ним на ночь. Одеяло частично свесилось с его тела, из-под него торчали лапы Ланселота. Я заметила, что портативный DVD-плеер был включен, но находился в режиме экранной заставки. Парень, очевидно, заснул во время просмотра фильма.

Эдвард тихо похрапывал, и я не удержалась от улыбки, когда подошла к нему и посмотрела в лицо. Оно казалось таким умиротворенным, и увиденное безмятежное выражение заполнило грудь удовлетворением и любовью.

Чувства были настолько подавляющими, желание прикоснуться к нему стало слишком сильным, чтобы отрицать. Как можно осторожнее я села рядом и нежно пробежалась пальцами по волосам.

Просто удивительно, что, испытывая подобные чувства, я оказалась в состоянии провести без него целый день. Ничего и никогда не испытывала по сравнению с эмоциями, которые вызывал у меня Эдвард, и в подобные моменты они переполняли, пытаясь прорваться через барьер, которым я их сдерживала, так что моя воля скрывать их, в лучшем случае, была хлипкой.

Сердце щемило от того, насколько Эдвард изменил меня. Губы боролись с контролем разума, пытаясь сказать три слова, которые могли бы перевернуть все, если бы он их услышал. Но сейчас он спал и не узнает. Если бы я прошептала их, если бы поддалась этой тоске и просто тихонечко произнесла эти три слова, которые он и слышать не хотел, уж я-то знала, может быть, стало бы проще удержать их позднее, потому что заявила их в его присутствии.

– Хотелось бы мне не быть такой трусихой и сказать тебе, насколько ты изменил мою жизнь, – прошептала я, – ведь так трудно держать это внутри. Такое ощущение, словно я собираюсь распахнуться, потому что чувства так велики, но боюсь, что может произойти, если скажу тебе. Я боюсь причинить тебе боль и не прощу себе, если когда-либо сделаю это.

Я ощутила защипавшие слезы, а затем теплая жидкость пролилась и медленно потекла по моим потеплевшим щекам.

– Ты слишком важен. Ты стал для меня всем, Эдвард. Не знаю, правильно ли я поступаю с тобой, но хотелось бы думать, что да. Не желаю подталкивать тебя или давить, и это стало основой страха рассказать о своих чувствах.

Я прижала теперь уже вспотевшие ладони к джинсовой ткани на бедрах и потерла, чтобы избавиться от влаги. Сосредоточила внимание на руках, в настоящее время лежавших на коленях, и снова заговорила: – Но могу сказать тебе сейчас, зная, что ты не услышишь, потому что погружен в, надеюсь, счастливые сны.

Даже если ты думаешь, что не такой, как все, что навсегда сломлен, у тебя самая красивая душа, которую я когда-либо встречала. Ты заставил меня влюбиться в тебя. – Я вытерла катящиеся слезы, которые затмевали зрение. – Я так полностью и безоговорочно влюблена в тебя, Эдвард.

Справа от меня раздался вздох, голова повернулась в сторону звука, меня охватила паника, а слезы все еще свободно катились по щекам. Я встретилась с парой распахнутых зеленых глаз, абсолютно доказывающих два утверждения.

Эдвард сейчас бодрствовал. Эдвард меня слышал.

---

¹ O que você está fazendo comigo, Bella? Eu não sei o que está acontecendo comigo, mas eu sei que é por causa de você. Eu sei que você é uma parte de mim agora, porque eu posso te sentir dentro do meu coração. Você tem uma casa lá. Eu sempre sinto você comigo, mesmo quando você não está. Eu não entendo como você me faz sentir fraco e forte. – (португ.) Что ты делаешь со мной, Белла? Я не знаю, что со мной происходит, но понимаю, что это из-за тебя. Ты – часть меня, потому что я чувствую тебя в своем сердце. Ты поселилась там. Я всегда чувствую тебя со мной, даже когда тебя нет. Не понимаю, как ты заставляешь меня чувствовать себя и слабым, и сильным.
Eu queria entender como é possível para alguém se tornar uma força e uma fraqueza, ao mesmo tempo. Gostaria de poder explicar o que estou sentindo, mas eu não tenho palavras para fazê-lo. Você consegue ver? Você consegue o interior do lugar onde está? Eu não sei se você pode, eu não sei se posso ser o que você precisa que eu seja, mas eu quero ser, de qualquer maneira. Você pode me mostrar como, Bella? – (португ.) Хотелось бы мне понять, как возможно кому-то стать одновременно силой и слабостью. Хотелось бы объяснить, что я чувствую, но мне не хватает слов. Видишь? Можешь ли ты увидеть изнутри место, где находишься? Не знаю, можно ли, не знаю, смогу ли быть тем, что тебе нужно, но в любом случае я хочу этого. Покажешь ли как, Белла? (примечание переводчика)

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.