Хотя Драко не знал эту местность, - а это было вполне понятно, так как на вид место явно было маггловским, - он узнал окрестности, потому что их узнала Грейнджер. Скорее всего, ее подсознание подсказало ему, что сейчас он находился за пределами Винчестера, Хэмпшира, вглядываясь в утонченный коттедж Грейнджеров.

На миг он почувствовал себя невеждой. В течение многих лет он подсознательно представлял, что магглы живут, подобно средневековым крестьянам, в первобытной запущенности, что по сравнению с ними Уизли кажутся состоятельными. Живя в Индии и искореняя в себе бОльшую часть подобных предрассудков, он добился того, что некоторые из его ложных понятий исчезли. Это было неудивительно, так как их с матерью домик, скрытый магией от посторонних глаз, находился в беднейшем районе Индии. И сейчас Драко ясно понимал, что Грейнджер относится к высшему среднему классу, что играло здесь такую же роль, что и в магическом сообществе. Впрочем, он должен был это определить прежде - по ее произношению и по отличному образованию, которое она получила еще до учебы в Хогвартсе. Теперь, задумавшись об этом, Драко понимал, что Финч-Флетчли явно выказывал все признаки принадлежности к высшему классу. Он постарался вспомнить других магглорожденных, которых знал по Хогвартсу и поразился, поняв, что испытывает с этим определенные трудности. Оказывается, он не обращал внимания ни на кого из них, кроме Гермионы.

Драко пересек небольшой передний сад с желтыми акациями, папоротниками, белой сиренью и деревом грецкого ореха и, отворив незапертую дверь, зашел в дом.

- Грейнджер! – он направился вдоль по коридору, попутно разглядывая неподвижные фотографии на стенах. – Эй! Грейнджер! – Среди фотографий была одна, изображавшая Золотое Трио где-то на Диагон-Аллее. Перед пятым курсом, насколько Драко мог догадаться. – Грейнджер!

- Это кабинет моего отца.

Драко вздрогнул от неожиданности и резко развернулся. Через полуоткрытую дверь виднелась комната, три стены которой были заставлены огромными стеллажами с книгами, высотой от пола и до потолка. На четвертой стене висела большая доска из дерева грецкого ореха. Гермиона сидела перед ней в кожаном кресле, оглядывая комнату.

- Кабинет моей мамы находится на мансарде, - продолжила она, не смотря на него. - Ее нельзя беспокоить во время работы, но всякий раз, когда она заканчивала работу, она спускалась сюда. Папа часто позволял мне сидеть здесь на полу и читать книги, пока он работал… Я даже не знаю, где они сейчас.

Что это? Неужели часть разума Грейнджер… осознает все? В это верилось с трудом. Хотя она разговаривала с ним и выглядела вполне естественно. Драко пробежался по ней взглядом. Сейчас на ней была маггловская одежда, глаза казались более оживленными. Но с другой стороны, она выглядела так же, как и в обычной жизни - невероятно привлекательно.

- Что ты здесь делаешь, Малфой? – Гермиона сузила глаза при взгляде на него. – Только не говори мне, что пришел сюда, чтобы помочь мне или еще какой-нибудь вздор! Я не знаю, что ты сделал, чтобы завоевать доверие Ордена, но меня ты так легко не одурачишь.

Драко не мог понять, почему в нем неожиданно поднялась злость на гриффиндорку за ее недоверие. Ведь ее подозрение было вполне понятным и у него не было причин надеяться на то, что если она увидела его воспоминания, то существенно изменила о нем мнение (хотя с ним все произошло именно так).

- А зачем я еще могу прийти сюда, Грейнджер, как не за тем, чтобы помочь тебе? Неужели ты думаешь, что я на самом деле хочу находиться в твоем помешанном на книгах и преклоняющемся Поттеру разуме? Мерлинова борода!

- Покажи мне свои воспоминания, - потребовала она, проигнорировав его язвительные слова.

- Что показать?

- Ты слышал меня: я хочу увидеть их. Если твои побуждения действительно таковы, как ты только что сказал, тогда для тебя не будет проблемой показать мне что-то.

- Думаю, ты уже увидела достаточно, - холодно возразил он.

Гермиона уперла руки в бока и вызывающе вздернула подбородок.

- Ты удивлен тем, каким контролем над своим разумом я обладаю, я понимаю это. Я могла бы шокировать тебя, показав, как много контроля у меня… и я покажу это. Самым неприятным способом, если ты не предоставишь мне доказательства того, что это все не ловушка Пожирателей Смерти.

- Ну, Грейнджер, разве мы и так уже не узнали чересчур много друг о друге? - криво усмехнулся Драко, поспешно подсчитывая в уме все возможные варианты.

- И я не хочу знать, какую грязную сделку ты заключил с Орденом, - быстро добавила Гермиона. – Это только еще больше покажет, насколько искусный ты манипулятор. Я хочу увидеть, что случилось после того, как ты сбежал их Хогвартса со Снейпом.

Взгляд Драко сделался напряженным при упоминании той ночи.

- Сущий ад.

- Малфой…

- Черт, Грейнджер. Я на самом деле пытаюсь помочь тебе, а что я получаю в ответ? Допросы и требование заглянуть в мои самые личные воспоминания?

- Ты заглядывал в мои, - парировала она.

Драко потер переносицу, мысленно попросив у Мерлина еще немного терпения. Ее безапелляционная просьба – скорее, требование – была плохим знаком, потому что Драко понимал, как Гермиона озадачила его. Какая-то часть его требовала, чтобы сейчас он велел ей отвалить, произнес заклинание и покинул ее разум, позволив ей загнивать в одиночестве, а потом посмотреть, будет ли она готова к его новому появлению в ее рассудке. Но с другой стороны он понимал, что необходимо попытаться использовать эту ситуацию – та Гермиона, которая общалась, казалось, знала обо всех обстоятельствах, понимала, какой ущерб был нанесен ее рассудку. Эта же часть его пыталась ему напомнить, что у Гермионы вполне были причины сомневаться в нем, и потому она нуждалась в чем-то существенном, чтобы убедиться, что может доверять ему во всем, что касается ее разума.

…Помимо того, - вкрадчиво нашептывал внутренний голос, - ты хочешь, чтобы она перестала подозревать тебя и неприязненно относиться к тебе, так ведь? Тем более, ты желаешь иметь шанс на развитие отношений с ней…

Драко скрипнул зубами, проклиная разыгравшиеся гормоны, и отрывисто бросил: - Идет.

- Сконцентрируйся на нем, - велела гриффиндорка, а когда он подчинился, они оба погрузились в воспоминание, описывающее события, которые произошли несколько месяцев назад…

Они аппарировали. Снова и снова. Так быстро и так часто, что Драко едва успевал запомнить очередное место, прежде чем Снейп тянул его в следующее. Когда тошнота стала почти нестерпимой, Драко, наконец, оттолкнул профессора и отошел в сторону нетвердой походкой, покрывая песок за собой… - Песок? Они находились в Дувре? - …желчью. Его продолжало рвать, хотя желудок уже был пуст. Сухие рвотные спазмы судорожно сотрясали его тело.

Он подпрыгнул, почувствовав руку на плече, споткнулся, поднес тыльную сторону ладони ко рту, широко раскрытыми глазами взглянув на декана факультета.

- Вы у-убили его!

Снейп выглядел неумолимым.

- У нас нет времени, Драко. Мы должны продолжать аппарирование, чтобы нас не выследили…

- Кто? – выплюнул он. – Разве вы не должны доставить меня сейчас к Лорду? Доложить ему, что я не смог выполнить задание, рассказать, что я не смог произнести два гребаных слова и дождаться, чтобы он убил моих родителей прямо у меня на глазах?

Мужчина приподнял бровь, наблюдая столь несвойственное своему студенту проявление эмоций.

- Я не собираюсь доставлять тебя к нему, - мягко заметил он тоном, какой Драко едва мог слышать у сурового профессора зелий.

Слизеринец издал короткий нервный смешок.

- В самом деле? Дамблдор, знаете ли, доверял вам.

Драко едва ли успел заметить, что профессор вздрогнул на этих словах – он был слишком захвачен вихрем эмоций, который обрушился на него.

- Он говорил мне, что я не прав, что вы не Пожиратель Смерти. Он доверял вам до последнего, глупый старик, ведь так! А вы убили его, так какого черта я должен доверять вам?

- Тише, - рявкнул Снейп, обводя настороженным взглядом окружающую темноту. – Это маггловская местность.

- О-он бы помог мне, - пробормотал Драко. – Ведь помог бы? Он ведь говорил правду. – Слизеринец ядовито усмехнулся. – Что ж, ну конечно он говорил правду. Проклятые гриффиндорцы.

- Драко, пойдем. Мы не можем терять время…

- Держитесь от меня подальше! – он вскинул руку, направляя палочку на Снейпа. - Вы один из них! Они собираются убить моих родителей! Они… они сейчас убивают студентов…

Осознание этого пришло неожиданно – рука с палочкой дрогнула, опускаясь; глаза слизеринца медленно расширились и сейчас казались почти безжизненными, в них застыл ужас.

- О, Мерлин, они их сейчас убивают! Г-грейбэк… вероятно, пожирает… разрывает на части… малышей…

- Драко… - Снейп сделал осторожный шаг по направлению к юноше, который стоял, судорожно дыша.

- И это моя вина. Все это – моя вина. Все эти смерти… Я впустил их…

Снейп бросился к Драко почти по-змеиному ловко, одной рукой выхватывая у него из руки палочку и крепко положив другую ему на плечо. Они снова аппарировали.

К этому времени паника окончательно завладела Драко. С неистовой силой оттолкнув Снейпа, он невнятно пробормотал что-то и часто задышал. Главе Слизерина пришлось наложить на него «Ступефай», чтобы они снова могли аппарировать.

Когда Драко очнулся, был уже полдень. Он лежал на кровати в незнакомой комнате, а Нарцисса, склонившись над ним, не сводила с него взволнованного взгляда.

- Драко, дорогой…

- Мама? Я… я умер?

В голубых глазах заблестели невыплаканные слезы.

- Нет, милый, ты не умер. С тобой все хорошо. Мы в Индии, в безопасности.

- Снейп…

- Северус доставил тебя ко мне, Драко. Мы предусмотрели это… непредвиденное обстоятельство. Он оставил тебя со мной и… нашим Секретным Хранителем. Ему пришлось вернуться к Темному Лорду. Я думаю, Северус расскажет ему, что ты сбежал и аппарировал, а он пытался выследить тебя.

- А как отец? – спросил Драко, садясь так резко, что их лбы едва не столкнулись. – Мама, где он?

Ласково отводя светлые пряди с взмокшего лба сына, Нарцисса выглядела озабоченной.

- Азкабан, дорогой мой. Азкабан.

- Что ж… - Драко раздраженно отбросил ее руку. – Он… он будет там в безопасности. Верно, мама? – Он взглянул на нее. Сейчас в его глазах читалась удивительная доверчивость. – Дамблдор сказал мне. Он не соврал бы мне, ведь правда?

- Северус собирается вскоре сообщить нам новости о твоем отце, - уклончиво отозвалась Нарцисса. – А сейчас, Драко, ты должен поспать…

- Сколько я пробыл без сознания?

- Два часа. Но эта ночь была очень утомительной для тебя. – Женщина сделала вид, что не заметила, как сын фыркнул при столь значительном преуменьшении ночных событий. – Северус велел мне принести с собой успокаивающее средство, и я сделала так, как он просил. – Она вытянула флакон, наполненный янтарной жидкостью из-под мантии, протянув ему. – Выпей это, дорогой. Мы поговорим позже…

- Но, мама… Отец…

Ее голос был печален, а в глазах плескалась боль.

- Больше ничего нельзя сделать, Драко.

Комната завертелась перед его глазами, когда Драко мысленно вернулся в кабинет мистера Грейнджера. Книги, парта и сочувствующие глаза Гермионы на миг сделались неясными, превратившись в калейдоскоп красок. Драко ловил ртом воздух и часто моргал, борясь с раздирающими его головокружением и тошнотой.

Мир, наконец, перестал кружиться перед глазами. Только истинно малфоевское воспитание не позволило Драко опустить глаза в ответ на сочувствующий и проницательный взгляд Гермионы. Он мечтал больше никогда не вспоминать о той ужасной ночи, и уж конечно не хотел вновь пережить ее в компании Грейнджер. Ее жалость казалась ему еще более неприятной, чем осуждение.

К счастью, гриффиндорка правильно поняла причину его смущения и сразу перешла к делу.
- Это еще не объясняет, почему ты мне помогаешь.

- Как выяснилось, святой Поттер не гнушается прибегать к угрозам и шантажу для достижения своей цели.

- Вот уж никогда бы не подумала, что Гарри сможет запугать тебя.

- Я не напуган, - усмехнулся он, в душе радуясь тому, что разговор вернулся к привычному оскорблению Золотого Трио. – Это был простой расчет. Кроме того, - он усмехнулся, - такой расклад дает мне возможность не обращать внимания на тупых обитателей этой дыры.

Впрочем, Драко подозревал, что это было лишь отговоркой – на самом деле он хотел помочь ей. Он был разочарован, утратив возможность спорить с этой остроумной, здраво мыслящей гриффиндоркой, он хотел попытаться извиниться перед ней за свое прошлое поведение и отношение к ней…

Гермиона бросила на него внимательный, слегка скептический взгляд, показавшийся Драко слишком проницательным, но все же ничего не сказала.

- Что ж, - откашлялся он, удивляясь тому, что вдруг начал чувствовать себя неловко. – И что теперь? Ты собираешься показывать тревожащие тебя воспоминания или мы так и будем вести себя подобно хаффлпафцам, бестолково топчась на одном месте?

Она пожала плечами:

- Откуда я знаю?

- Ты ведь всезнайка!

- А ты - легиллимент!

Драко нахмурился:

- Навряд ли твой случай можно назвать типичным. Кстати, будет разумным поинтересоваться у тебя, раз уж в этом воспоминании ты кажешься вполне нормальной: почему ты позволяешь себе оставаться в таком состоянии?

- Ты всерьез полагаешь, что я позволяю это себе или же ты просто пытаешься обвинить меня?

- То, что ты способна общаться со мной таким образом, показывает, что ты не потеряла рассудок и потому имеешь все шансы выкарабкаться. Скажу больше: я думаю, что, достаточно сконцентрировавшись, ты могла бы вытянуть себя отсюда самостоятельно. - Драко усмехнулся. – И да, конечно, я пытаюсь обвинить тебя, чтобы получить то, чего я хочу. А теперь ответь на мой вопрос.

Гермиона вздохнула, закатив глаза, но, тем не менее, подчинилась:

- Тебе известно, что такое защитный механизм?

- Уверен, это риторический вопрос. Ты же так любишь похвастать всей той чушью, которую смогла запихнуть в свою лохматую башку...

- Ну конечно, из нас двоих хвастунья именно я! − перебила она с сарказмом.

-…а защитные механизмы – это психологические стратегии, с помощью которых люди снижают интенсивность таких негативных состояний, как внутренние конфликты подсознания, - самодовольно продолжил Драко.

Гермиона пораженно уставилась на него, всем своим видом выражая сомнение в его вменяемости.

- Но… это же маггловская психология.

- Потрясающий вывод, Грейнджер. Люпин, должно быть, сильно ошибался, называя тебя умнейшей волшебницей нашего поколения.

Она закатила глаза в ответ на эту незначительную издевку.

- Откуда тебе, чистокровному принцу, напичканному различными предубеждениями, знать что-то маггловское?

Драко усмехнулся.

- Ты не единственный человек, который начинает читать, когда ему становится скучно. Кроме того, если Фрейд был прав насчет того, как думают магглы… Мерлин, в таком случае, они еще более ограниченны, чем я думал…

Гермиона усмехнулась. Может, ее подсознание специально выбирало некоторые его характерные особенности?

- В самом деле? То-то я всегда замечала, что ты слишком привязан к матери, Малфой.

- Поосторожней, Грейнджер!

- Да неужели? Ты находишься в моем разуме, - торжествующе напомнила она. – Если я достаточно сконцентрируюсь, то смогу заставить тебя танцевать в розовой пачке… или ты снова хочешь вспомнить, каково это – быть хорьком?

- Мне следовало бросить все это и оставить тебя гнить в собственном разуме.

- Так что тебе мешает? Я никого не просила вытаскивать меня отсюда.

Драко потрясенно уставился на нее:

- Грейнджер, ты меня поражаешь. Меня сложно удивить, но, должен признаться, сейчас тебе это удалось. Никогда бы не подумал, что стану свидетелем того, как гриффиндорская принцесса, которая сражается на стороне Гарри Поттера и превосходит всех чистокровных волшебников и зубрил-рейвенкловцев в школе, так просто сдастся.

И особенно в тот момент, когда друзья так нуждаются в ней.

- Как будто тебя волнуют мои друзья, - ядовито усмехнулась она. – Я уже пыталась объяснить тебе…

- Да, немного о защитном механизме. – Ее друзья-придурки, скорее всего, еще не поняли, что Гермиона никогда не поднимает вопросы, которые не кажутся важными ей или человеку, с которым она разговаривает. Впрочем, Драко всегда был более наблюдательным. – Уверен, даже это ты сможешь обосновать и развить до размеров какой-нибудь новой теории.

Проигнорировав издевку, она просто кивнула, словно это все и объясняло.

- Хочешь сказать, дело именно в этом? – скептически поинтересовался он. – Защитный механизм?

- Механизм реагирования, Малфой, - сказала она тем высокомерным тоном вроде Я-Знаю-Все-И-Просто-Обязана-Читать-Вам-Об-Этом-Нудные-Лекции, который неизменно действовал Драко на нервы. – Запрещенное побуждение направляется по более безопасному пути путем действия в противоположной манере.

- И… что с того? У тебя было запрещенное побуждение не находиться в сознательном состоянии?

- Ты не можешь провести хотя бы две минуты без издевок?

- Нет.

- Всего лишь задай себе вопрос: что может случиться, если чье-то подсознание было заражено?

- Что? Грейнджер, я полагал, что тебе-то уж должно быть известно о том, что подсознание не является физической частью мозга… - Драко вдруг замолчал и в замешательстве посмотрел на Гермиону. Она не отвела взгляда.

Волан-де-Морт был в ее разуме. Вероятно, он с ним экспериментировал… но его побуждения сделали ее подсознание более агрессивным, жестоким… более похожим на подсознание самого Темного Лорда…

- И что же пытается вытеснить твой разум? – негромко спросил он.

- Я уже говорила тебе.

- Грейнджер, ты ничего мне не говорила!

Гермиона замотала головой.

- Я знала это. Я знала, что даже захоти ты мне помочь на самом деле, все равно не смог бы. И я не вижу никакого выхода. А теперь убирайся. И, как обычно, я единственная, кто на самом деле знает, что происходит в мире и как защитить от этого Гарри. Убирайся.

Драко проигнорировал ее слова.

- Грейнджер, что он с тобой сделал?

Она натянуто переспросила:

- К-кто?

- Волан-де-Морт.

Его поразила реакция Гермионы на имя, которое, как ему было известно, она произносила многие годы. Она зажмурилась и с силой сдавила ладонями голову.

- Не произноси это имя! – прошипела она. В ее голосе прозвучало что-то змеиное, и Драко в страхе отшатнулся от нее.

Святой Салазар, за все это время он ни разу не вспомнил о том, что это – не та Грейнджер, которую он знал. Это была лишь часть ее, подчиненная извращенному уму Волан-де-Морта. Часть, которая не подчинялась ей полностью, несмотря на ее недавние заверения.

Грейнджер открыла глаза, и Драко почувствовал, что его трясет от ужаса: они полыхали багровым пламенем, словно у дьявольской змеи. Но это длилось лишь миг. Она моргнула – и глаза снова стали карими, хотя сейчас в них был странный отблеск – легкое сумасшествие, напомнившее Драко о Беллатрикс. Это сравнение не показалось ему приятным.

Опустив руки, она плотно сжала их.

- Я не знаю, о чем ты говоришь, Малфой, - надменно заявила она, - но, пожалуйста, избавь меня от того, чтобы выслушивать, что ты делал в качестве Пожирателя Смерти.

- Гермиона, ты же знаешь, что я не Пожиратель. Во имя Мерлина, ты была в моем разуме! А теперь прекрати увиливать от моего вопроса. Что, черт возьми, сделал с тобой Волан-де-Морт?

- Заткнись!

В тот миг, когда она издала душераздирающий вопль, Драко почувствовал, будто что-то с силой тащит его прочь из воспоминания. Его инстинкты вопили о том, что нужно немедленно покинуть ее разум, потому что он был полнейшим идиотом, пытаясь заставить гриффиндорку вспомнить, что же явилось причиной ее нынешнего состояния. Но Драко был уже слишком заинтересован воспоминанием, в которое попал.

***

Драко слишком хорошо узнал госпиталь Хогвартса.

Поттер и несколько Уизли покидали больничное крыло вместе с родителями Гермионы. Драко бросил на них беглый взгляд, осознав, наконец, о чем именно должно быть это воспоминание. Как-то ему уже приходилось слышать о том, что Грейнджер была ранена во время стычки в отделе Тайн. В то время эта новость недолго занимала его мысли – очевидно, тогда его гораздо больше беспокоили заключенный отец и месть Поттеру. Тем не менее, сейчас он начинал припоминать услышанные многим ранее разговоры о том, что «грязнокровная сучка заслужила это». Сейчас же от этих воспоминаний его начало переполнять отвращение…

Предчувствие, что ему не понравится увиденное, стремительно укреплялось. Чувствуя, как что-то неприятно сжимается в животе, Драко повернулся к пациенту, к которому только что приходили гриффиндорцы.

Если он думал, что Гермиона выглядела тревожно, лежа в кровати в доме на Гриммаулд Плейс, то глубоко ошибался. По сравнению с нынешним состоянием, тогда она выглядела вполне неплохо. Сейчас же она была похожа на труп. Кожа была смертельно бледной, а на этом фоне волосы, ресницы и круги под глазами казались почти черными. Драко мог бы поклясться, что видит, как кровь неестественного голубого цвета течет по ее венам – ее кожа казалась почти прозрачной. Он понял, что неосознанно осматривал ее грудную клетку до тех пор, пока не заметил слабого дыхания. Сейчас она выглядела очень маленькой и хрупкой. И одинокой.

А потом он заметил и еще кое-что – небольшую, совсем незначительную часть ее обширных повреждений. На горле, чуть повыше воротничка больничной рубашки, был синяк - самый темный из всех, которые когда-либо видел Драко. Он был почти черным, и кожа здесь казалась омертвелой. Бесчисленные синяки, полученные Драко от ударов бладжерами во время квиддича, не могли и сравниться с этим. Он не видел, но мог бы поспорить, что кровоподтек шел и дальше, под рубашкой, достигал груди и пересекал ее.
Каким бы проклятием Долохов ни кинул в нее, оно, без сомнений, было болезненным и крайне мучительным.

Драко даже подпрыгнул от неожиданности, когда тихий шум неожиданно разорвал оглушающую тишину больничного крыла. Какая-то птица долбила клювом стекло. Через несколько мгновений тщетных попыток, черная сова отлетела от него, но уже в следующий миг рванулась в слегка приоткрытое окно. Она залетела в комнату, отчего Гермиона вздрогнула и проснулась.

Без дальнейших хлопот птица сбросила на колени гриффиндорки конверт, заставив ту вскрикнуть от боли и удивления, после чего вылетела обратно через окно.

- Не открывай его! – Драко пораженно осознал, что выкрикивает бесполезное предупреждение вслух. – Ох, хватит, Грейнджер, не надо, не открывай! Ты же не настолько глупа, чтобы сделать это!

Гермиона с трудом села, скривившись от боли, потянулась к конверту и взяла его. Ее глаза расширились, когда она начала читать, и Драко быстро переместился, чтобы тоже видеть содержание письма.

Мисс Грейнджер:

Что ж, здравствуй, маленькая грязнокровка. Я узнал, что мое очаровательное проклятье не смогло окончательно положить конец твоему жалкому существованию. Неважно. Я предпочитаю сначала развлекаться с такими юными девочками, как ты, прежде чем избавлять мир от подобной грязи. И от их семей тоже.

Мы встретимся снова, девочка. Я ненавижу, когда работа остается незавершенной.

Антонин Долохов.

Когда Драко дошел до подписи Пожирателя, чернила начали выцветать. Гермиона бросила пергамент на пол, а в следующий миг он загорелся и через несколько секунд превратился в пепел.

На этот раз Драко дольше чем обычно выбирался из разума Гермионы. Он открыл глаза, чувствуя, что его бьет невыносимая дрожь. "Я предпочитаю сначала развлекаться с такими юными девочками, как ты, прежде чем избавлять мир от подобной грязи". Как гнусно. Долохов был – Драко попытался вспомнить все, что отец рассказывал ему об этом маге, - одним из самых опасных Пожирателей Смерти. Влиятельный, полностью преданный Волан-де-Морту маг, не имеющий равных в пыточных заклятьях. Драко не хотел думать о том, какого рода «веселье» это чудовище хотело доставить Гермионе.

Было странно думать о том, как многие его однокурсники боролись против Пожирателей смерти. Горстка подростков, состоящая из четверокурсников и пятикурсников Хогвартса, сумела выстоять против самых опасных магов в мире. Это было чрезвычайно глупо с их стороны, но особенно бессмысленно поступил Поттер, подвергнув опасности свою бесценную «избранную» шкуру. И все же для них все закончилось весьма неплохо.

А сейчас некоторые из них, если уже не все – Драко не знал, кто именно из его бывших однокурсников стали новичками в рядах Ордена, – находились в первых рядах в войне против Волан-де-Морта.

Ему было трудно понять причину подобного вида альтруизма; для него самого все это казалось до нелепости идеалистическим и весьма рискованным. Он-то всегда пекся лишь о своих интересах. Драко всегда это знал и ничуть не стыдился этого. Малфоев уже с колыбели учили ставить превыше всего неразрывность семейной линии, и потому все слизеринцы осознавали важность собственных жизней. Так Люциус сообщил сыну о том, что, несмотря на то, что забота о родителях и других ближайших по крови родственниках была важной, забота о себе была для него куда важней. Особенно с тех пор, как Драко вступил в статус наследника Малфоев; умри он бездетным - и их род прервется.

Впервые Драко засомневался в правдивости слов Люциуса вскоре после того, как ему исполнилось шестнадцать. Волан-де-Морт, посчитав жизни Нарциссы и Люциуса равноценными жизни Драко, переложил ответственность за их судьбы в его руки.

Иногда Драко спрашивал себя, обвинял ли его Люциус в своей смерти. Что ж, очевидно, да. И нередко. Ведь неудача Драко стала роковой для него, но, в конце концов, именно ошибки Люциуса постепенно привели его к смерти. Но исчез ли он? Если часть его души осталась в этом мире после смерти, проклинал ли он Драко за то, что он не приложил бОльших усилий для спасения отца? За то, что он бежал, спасая себя и Нарциссу, вместо того, чтобы попытаться возвратить расположение Темного Лорда и вытащить Люциуса из Азкабана?

- Что является главным для каждого Малфоя? – спрашивал Люциус слишком часто, чтобы Драко мог припомнить, сколько раз был задан этот вопрос.

- Обеспечение непрерывности и чистоты рода, - каждый раз послушно отвечал заученную фразу Драко. – Всегда и любыми средствами.

Воскрешая в памяти беседы с отцом, Драко начинал верить: Люциус бы одобрил его действия. Защищая свою жизнь, Драко тем самым гарантировал непрерывность их рода. Даже вздумай он рискнуть собой ради спасения отца, это все равно не помогло бы – они оба неминуемо погибли бы, не говоря уже о том, что и Нарциссу бы не оставили в живых.

И все же… Оставалось ли что-то, что он еще мог бы сделать? Мог ли он сохранить жизнь Люциуса? Возможно, прими он предложение Дамблдора…

Проклятье! - Драко нахмурился. Разве недостаточно было жутких ночных кошмаров, непрерывно преследующих его, чтобы искупить его вину, его измену? Неужели теперь, даже бодрствуя, он будет терзаться ими?

Люциус все понял бы. Он бы одобрил мои действия. Он был бы недоволен лишь моей заботой о Нарциссе. А вообще… не Люциус ли виноват в том, что связался с магом-безумцем? А также в том, что не смог выполнить задание хозяина в Отделе Тайн?

Именно. Во всем этом был виновен лишь Люциус. И никак не Драко. Если еще не упоминать, что он был готов, не задумываясь, вручить судьбу Драко в руки Темному Лорду лишь для того, чтобы услужить своему «драгоценному» хозяину…

Было время, когда Драко интересовал вопрос: принадлежала ли Люциусу идея назначить Драко ответственным за проведение Пожирателей в Хогвартс и убийство Дамбдлора? Возможно, именно он предложил это Волан-де-Морту в отчаянной попытке искупить свою вину.

В конце концов, Люциус всегда, как и Драко, пекся лишь о собственных интересах. Возможно, даже больше. Он был достаточно молод для зачатия других наследников, если бы это понадобилось. Так он вполне мог быть готов подвергнуть жизнь сына опасности, чтобы спасти себя.

Хватит думать об этом! - сердито приказал себе Драко. От долгих размышлений лучше не становилось, а самокопание было уделом слабаков, подобных Поттеру. У Драко же была работа, будь она проклята.

И он по-прежнему выполнял ее лишь из собственной выгоды. Не потому, что в некоторой степени начинал заботиться о Гермионе. Потому что такое попросту не может случиться. Драко заботился лишь о себе и матери. Какая-то магглорожденная гриффиндорка не могла заставить слизеринца заботиться о ней лишь потому, что была привлекательной, и Драко побывал в ее разуме, обнаружив, что она вовсе не так отвратительна, как он привык думать. Нет. Озабоченность, которую он испытывал, была сугубо профессиональной. Грейнджер была его работой. Всего лишь работой.

Проклятье. Драко ненавидел врать самому себе.

Как бы то ни было... О чем она говорила, упоминая защитные механизмы? От чего она себя защищала, оставаясь без сознания? Или, может, ей приходилось защищаться от самой себя?
Драко сузил глаза, анализируя информацию, предоставленную гриффиндоркой. «…Как всегда, я единственный в мире человек, которому известно, что происходит с Гарри, и как его можно от этого защитить». То есть, она пыталась защитить Поттера. Как обычно. Но для Драко явилось полной неожиданностью то, что Грейнджер видела в лохматом гриффиндорце нечто особенное, из-за чего готова была пожертвовать собой ради его спасения.

Но нет, Драко не почувствовал ревности. Внезапно появившийся плотный ком в груди и стремительно растущее негодование были вызваны тем, что его раздражало восхищение Грейнджер гриффиндорцем, да и показной героизм Шрамоголового вызывал у Драко лишь отвращение. А ревности здесь и быть не могло.

Итак, от чего же она защищала Поттера? Всего лишь задай себе вопрос: что может случиться, если чье-то подсознание было заражено? - сказала она. Возможно, Волан-де-Морт сделал с ней именно это? Мог ли он заложить в какую-то часть ее разума приказ навредить Поттеру? Драко никогда не слышал о подобных вещах, но если такое существовало, Темный Лорд был бы единственным, кому были бы известны и это заклинание, и способ его использования.

Итак… Волан-де-Морт использует определенный вид заклятия, которое искажает побуждения и импульсы Гермионы… чтобы противостоять этому, она намеренно приводит себя к помрачению рассудка; в конце концов, я разговаривал с какой-то частью ее подсознания. Кажется, Волан-де-Морт предвидел это… но он выиграет в любом случае, неважно, очнется она или нет. Если произойдет последнее, Поттер изведет себя, испытывая чувство вины, лишенный одного из главных козырей. Если же Гермиона очнется, то вполне может навредить ему или вообще убить его.

Были времена, когда Драко по достоинству оценил бы эту дьявольски жестокую задумку, хотя он надеялся, что эта оценка была бы исключительно оценкой мыслящего человека, разбирающегося в сложности подобных заклятий, и не более того. Впрочем, сейчас он чувствовал лишь подступившую к горлу тошноту. Драко не зря выбрали принцем Слизерина: различные незаконные махинации всегда интересовали его. Но и для него существовала черта, за которую не следовало заходить. А то, что Темный Лорд сделал по отношению к гриффиндорке, заходило слишком далеко. Ужасающе далеко.

Грейнджер являлась силой и слабостью Поттера одновременно. Драко понял это, едва ему исполнилось двенадцать. Возможно, даже несколько раньше. Ее потрясающий интеллект, непоколебимая верность, сильная магия и способность частично сдерживать импульсивного Поттера являлись очень важными качествами. Кроме того, то, что она была важна Поттеру со стратегической точки зрения и была его лучшим другом, – все это делало ее крайне заманчивой целью для противника. Комплекс героя, который испытывал Поттер, был настолько же очевидным, насколько был жалким: окажись Гермиона в опасности, он сделал бы все возможное, чтобы спасти ее любыми средствами, вплоть до потери собственной драгоценной гриффиндорской башки. И этим, конечно, легко было воспользоваться. Так же, как и тем, что Поттер доверял ей собственную жизнь. Сейчас Драко уже понимал, что не существовало ни малейшего шанса, что Грейнджер предаст друга. Но вздумай гриффиндорка неожиданно перейти на сторону противника – и ее бы радушно там приняли, закрыв глаза на ее происхождение, уж в этом-то Драко не сомневался. Черт возьми, да ведь при таком раскладе она, вероятно, могла бы даже получить место во Внутреннем Круге Волан-де-Морта.

Впрочем, независимо от того, на чьей стороне находилась Гермиона Грейнджер, она все равно оставалась ключевой фигурой в этой войне. И задачей Драко было вернуть ее обратно в игру.

Правда, проблема заключалась в том, что он не имел ни малейшего понятия, как это сделать. Это являлось бы достаточно сложной задачей, даже если бы единственным препятствием являлась душевная травма гриффиндорки после насилия, совершенного Волан-де-Мортом над ее рассудком. Но вдобавок к этому, здесь также присутствовали ее нежелание очнуться и какое-то Темное проклятье, наложенное на ее разум, о котором Драко прежде никогда не приходилось слышать. Кажется, даже Гераклу с его подвигами и то было куда легче(1).

Должно быть, Драко провел уже слишком много времени в обществе гриффиндорцев, потому что единственным решением, которое пришло ему в голову, было попросить о помощи.

После того, как он объяснил ситуацию Люпину и матери, Римус испустил глубокий вздох.
- Это очень интересная… теория.

- А, значит, после ваших жалких попыток помочь Гермионе у вас появились идеи получше? – едко поинтересовался Драко.

Нарцисса уже открыла рот, чтобы пожурить сына за грубость, но в этот миг Римус ответил:

- Это неплохая теория, Драко, и все же она остается лишь теорией. Я никогда ничего не слышал о проклятии, о котором ты нам рассказал.

- Я тоже, - вмешалась Нарцисса. – Несмотря на то, что я... несколько лучше осведомлена о Темных Искусствах. Драко, ты нашел что-нибудь в книгах, которые принес сюда?

- Нет, но я еще не успел просмотреть их все.

- Возможно, было бы разумным также попросить нескольких домовых эльфов доставить сюда еще несколько книг для тебя, - посоветовала Нарцисса. – Ведь с ними все в порядке?
Впрочем, Драко был слишком занят, чтобы думать о них.

- Я уверен, что да. Они слишком хорошо обучены, так что не показывались на глаза Аврорам, когда те были в Имении, однако именно из-за этой вышколенности они могли скрыться оттуда, когда кто-то пытался проникнуть сквозь защиту замка.

- Думаю, ты должен позвать одного домовика, чтобы он принес тебе книги, а затем отправить их в другое фамильное имение. Если Темный Лорд все же пройдет сквозь защиту, полагаю, будет лучше, если в доме не будет эльфов, которые могли бы поведать ему о твоем недолгом посещении Мэнора.

Драко согласно кивнул и щелкнул пальцами:

- Тинки!

Самая старшая эльфийка Малфой Мэнора появилась через несколько секунд. Ее невыразительные глаза непонятного цвета моментально уставились на Драко с облегчением и обожанием:

- О, хозяин Драко! Мы так беспокоимся за Вас… и за Леди! – она опустилась перед ними в реверансе.

- Вы прятались все время, после того, как защита активизировалась после смерти отца?

- О, да, хозяин. Ни одному злому волшебнику не удалось ступить на ваши земли, мой Лорд.

Крошечные глаза эльфийки лучились обожанием – взгляд, который казался Драко немного неприятным. На Люциуса эльфы так никогда не смотрели. Плохое обращение Драко с ними ограничивалось лишь ругательствами, а не побоями, так что, вероятно, они считали его своим лучшим хозяином.

- Отлично. Тинки, я хочу, чтобы ты сейчас отправилась в библиотеку и спросила Эландейра, где находятся все книги о проклятиях. Возьми все, которые сможешь найти, в том числе и те, в которых говорится хоть что-нибудь о заклятии Империус. И я хочу, чтобы после того, как ты принесешь сюда книги, ты переправила всех домовых эльфов в наш замок в Caute d’Azur. Все ясно?

- Да, хозяин.

- Знаешь, - пробормотала Нарцисса. – Я передумала: я сомневаюсь, что Темный Лорд не следит за всеми нашими имениями, а Мэнор – самое защищенное из них.

- Ты права, - Драко на миг задумался, а затем решительно кивнул:

- Тинки, вместо этого вы все должны отправиться в Хогвартс. Я пошлю МакГонаналл сову…

- Вместо этого ты мог бы с таким же успехом объявить о нашей измене Лорду всей Англии! – запротестовала Нарцисса.

Драко закатил глаза:

- Театральность тебе не к лицу, мама. Ну скажи мне, кто разговаривает с домовиками? – Проклятье! Он не собирался думать о ней снова. – И мы всегда можем приказать им не говорить никому, откуда они появились. Только МакГонаналл будет знать об их происхождении, ну а ей уже известно о соглашении, которое мы заключили.

Нарцисса вздохнула:

- Хорошо, я поняла твою точку зрения.

- Вот и отлично. Я уже насмотрелся тут на гриффиндорцев, без конца ломающих комедии. Тинки, можешь идти.

- Да, хозяин. – Эльфийка исчезла с негромким хлопком.

- Знаешь, - задумчиво заметил Римус, - вероятно, это хороший знак, что Гермиона общается с тобой напрямую. Она никогда не поступала так со мной.

Драко фыркнул:

- Только из чистого недоверия.

Люпин пожал плечами.

- В любом случае, это работает. Видишь ли, Драко, зачастую именно наши враги, а не друзья, делают нас сильнее. Мы дружим для удобства, поддержки, для того, чтобы нам помогали подняться при падениях. Враги же, наоборот, бросают нам вызовы и сподвигают на решительные действия. Они измеряют границы наших убеждений, ценностей и чувств. Они укрепляют наши убеждения и закаляют нас. Это может оказаться болезненным, но в то же время стоящим опытом.

Пока он говорил, Нарцисса согласно кивала в такт его словам:

- Да. Именно. Драко, тренировался ли бы так упорно в квиддиче, если бы не имел соперника – Гарри Поттера? Помнится, ты редко отмечал победы над Рейвенкло и Пуффендуем, потому что единственной твоей целью был Гриффиндор. Так ли бы стремился к отличным оценкам, если бы не было мисс Грейнджер, которая всегда шла чуть впереди? Насколько я помню, ты постоянно обвинял ее в том, что она « всезнайка» и «любимица всех профессоров».

На этот раз Римус согласно покачивал головой. Драко надеялся, что оборотень, наконец, схлопочет растяжение шейных мышц.

- И это срабатывало в обоих случаях. Я знаю, что Гарри всегда старался победить именно Слизерин, а не другие факультеты. Гермиона… она никогда особенно не состязалась в оценках… думаю, ей просто нравится доводить все до совершенства. Но… она ведь ударила тебя на третьем курсе, если я не ошибаюсь?

Неужели все так и будут припоминать ему это?

- Да, - процедил Драко.

- Это очень на нее непохоже. У Гермионы достаточно вспыльчивый характер, но она не настолько импульсивна, как Гарри с Роном. Она легко раздражается, но, разозлившись по-настоящему, она обычно сводит счеты с обидчиком, лишь тщательно продумав план мести. Так, как она, например, лишила работы Риту Скитер.

Нарцисса подняла брови, впечатленная:

- Совершенно по-слизерински.

- Гермионе всегда приходилось сдерживать Гарри и Рона с их вспыльчивыми характерами. Она часто выговаривала им за то, что они позволяли себе поддаваться на провокации других студентов, зачастую именно на твои колкости, Драко. Я помню, как она велела Гарри не обращать внимания на насмешки слизеринцев, связанные с его встречей с дементорами. Она сказала, что твоя цель – спровоцировать его, так что лучшим выходом будет не реагировать на это. И именно это она обычно и делала, так ведь? Она препятствовала твоим попыткам разозлить ее.

Драко задумчиво кивнул. Честно говоря, это всегда раздражало его. Он предпочел бы заметить отрицательную реакцию в ответ на свои нападки, чем не заметить никакой реакции вообще. И он определенно начинал беситься, когда Грейнджер бросала на него вроде Ты-Совершенно-Не-Стоишь-Того-Чтобы-На-Тебя-Злиться и поспешно сводила на нет любой спор.

В его памяти живо воскресло воспоминание о столкновении с Золотым Трио, когда Вислый надоедал Гермионе со Святочным балом. Драко казалась отвратительной сама мысль о том, чтобы кто-то просил «длиннозубую грязнокровку» стать чьей-то девушкой на балу. Пока Поттер и Уизли, как и ожидалось, направились, чтобы наброситься на него, а Грейнджер сделала вид, что направляется к Моуди. Как и следовало ожидать, Драко был напуган – потому что, ну, в самом деле, каким же маньяком нужно быть, чтобы трансфигурировать студентов в животных? Но Грейнджер просто посмеялась над ним, назвав его «маленьким дерганым хорьком», повернулась и ушла, смеясь над ним вместе с Потным и Вислым.

Эта якобы «милая» девочка могла быть настоящей сучкой.

А Люпин все говорил и говорил:

- …трудный год для Гермионы. Она посещала слишком много предметов, два раза сильно поссорилась с Гарри и Роном, была вымотана и напряжена, она винила себя в том, что не смогла помочь Хагриду с гиппогрифом(2). Я думаю, она была уже у последней черты, вздоря с тобой, поэтому она и сорвалась(3).

- Зная своего сына, могу сказать, что он действительно заслужил это, - заметила Нарцисса.

- Мама!

- Ну, и что ты сказал ей тогда, Драко?

- Я как обычно оскорблял этого болвана Хагрида, а гриффиндорское Трио, как всегда, слишком остро на это отреагировало.

- В любом случае, - продолжил Римус, - Гермиона, несомненно, была в таком шоке от своего поступка, что, как ни удивительно, пропустила урок.

Вот это было на самом деле удивительно. Самая примерная девочка Хогвартса и пропускающая урок?! Из-за него? В свете того, что Драко знал о ней теперь, это выглядело, как будто она сошла с ума. Когда Грейнджер была ребенком, родители учили ее сдерживать себя, потому что, забываясь, она творила случайную магию и люди считали ее странной. Но Гермиона Грейнджер не была из тех, кто любил сдерживать себя.

В этом отношении они весьма различались.

Наверное, она боялась потерять контроль над собой. И все из-за того, что говорили о ней другие люди и он.

- Теперь ты понимаешь, почему я хотел, чтобы именно ты помог ей? – спросил Римус. Сердце Драко пропустило несколько глухих ударов. - Понимаешь, почему ты можешь оказаться единственным, кто сможет ей помочь?

____________________
1) Речь идет о «Двенадцати подвигах Геракла», одного из самых известных героев древнегреческой мифологии.
2) Имеются в виду события третьего курса, когда гиппогрифа Клювокрыла приговорили к казни.
3) Речь идет о том, как Гермиона на 3 курсе залепила Драко пощечину.