2024-11-24

16

0

0

- Куда мы идём? – спросила я у Элис, когда она полетела вверх по лестнице, увлекая меня за собой. Пропуск уроков никогда не был для меня приемлемым вариантом, но после того, что было только что сказано моими одноклассниками, мне казалось, что я не смогу встретиться с ними лицом к лицу. Они решили ненавидеть меня, поэтому было трудно не ответить им тем же.

- В такое место, куда мерзкие маленькие первокурсницы не отважатся войти даже под страхом смерти, - отозвалась Элис, прорываясь сквозь легкий туман моей злости.

- В таком случае, может быть, для меня там тоже небезопасно?

Она с улыбкой обернулась ко мне:
- Ну, ты не первокурсница, для этого ты чересчур умна.

Вместо того чтобы повести меня по обычному коридору со студиями, она свернула направо, в другой коридор, куда я ещё никогда не заходила.

- Что здесь находится?

- Спальни, - ответила она, таща меня мимо дверей. На каждой из них была табличка с номером. Она постучала по одной из них. Номер двадцать три.

- Если тебе когда-нибудь понадобится украсить свой леотард, найдешь меня здесь.

- Хорошо, – сказала я, глядя на ее слегка дезориентирующий черно-белый комплект. Мы круто повернули влево и прошли мимо еще большего количества комнат, пока не добрались до двери с табличкой, гласящей: «Гостиная старшекурсников».

- У вас, ребята, есть гостиная?

Элис засмеялась.
- О да, и нам не приходится делить спальню с девятнадцатью стервозными девицами. Жизнь хороша! – и она распахнула дверь.

Это была просторная прямоугольная комната, обставленная уютно выглядевшими диванами и креслами, еще там было несколько обычных столов и пара письменных с компьютерами на них. Стены были украшены фотографиями выпускников прошлых лет, которые соседствовали с портретом основателя академии Маркуса Вайджернона. Камин был заколочен, но перед ним стоял большой обогреватель. Учитывая, что окно было исполосовано струями дождя, он выглядел очень обнадеживающе.

Мы вошли, и Элис счастливо вздохнула, закрывая за собой дверь.

- Дом, милый дом! – она порхнула на мини-кухню в углу комнаты и начала наполнять водой чайник. Я примостилась на краю одного из рабочих столов. – Итак, - непринужденно начала Элис, захлопнув крышку чайника. – Что, черт возьми, все это значило?

- Господи, - пробормотала я и схватилась руками за голову, - почему мои споры, похоже, всегда происходят при зрителях?

Элис засмеялась.

- Мне понравился тот, с Таней – это было здорово. Пока не вмешался угрюмый Эдвард. Правда, потом он устроил ей большой допрос с пристрастием.

- А сегодня он был там? – спросила я, внезапно обеспокоившись. Сегодня я впервые не посмотрела.

- Ага, - сказала Элис. Она повернулась ко мне, и в ее руках угрожающе накренились две кружки с горячим какао. Увидев мое лицо, она приподняла бровь: - К счастью, мы понятия не имели, о чем вы, ребята, спорили, заметно было только то, что ты была в опасном меньшинстве.

- Да, пожалуй, так и есть, - с горечью призналась я.

Она сочувственно улыбнулась и протянула мне кружку. Мы подошли к обогревателю и сели перед ним на ковер. Странно, но я чувствовала себя с ней совершенно свободно. Кажется, мне просто необходимо было поговорить с ровесницей – теперь, когда рядом не было Анжелы, единственной по-взрослому разумной девушки в моем классе. Элис выжидательно посмотрела на меня.

Я вздохнула, сжав двумя руками свою кружку с какао, и заговорила. Я рассказала ей обо всем, начиная с того, как я попала в семнадцать лет на первый курс: и о стервозности, проявленной в первый же день Лорен, и о падении Анжелы и моем сотрясении, и обо всем, что пошло вкривь и вкось из-за этого, и о том, как теперь мадам Кокс пришлось выбросить из композиции мое соло и я не смогу его станцевать. Я не упомянула только об Эдварде. Элис дружила с Эдвардом еще до того, как стала моей подругой. Мне казалось, что это недипломатично – рассказывать ей обо всех моих разочарованиях… и о моей заинтересованности им.

Мы сидели там по меньшей мере двадцать минут, и мое какао давно было выпито. Относительно простые события почему-то так запутали меня, что на рассказ о них ушло гораздо больше времени, чем я думала. Элис слушала меня так внимательно, как никто и никогда прежде. Рассказывать о чем-то подобном маме было слишком трудно – всегда мешал ее материнский инстинкт и ответственность, – а друзей, с которыми можно было поговорить, у меня, по правде говоря, не было. Я имею в виду таких друзей, с кем у меня нашлось бы что-то общее, помимо уроков математики и естествознания. Элис, казалось, понимала все мое недоумение, и, хотя она не могла дать мне ответов, было приятно, что кто-то захотел меня выслушать, даже если ею двигало простое любопытство.

- И теперь моему классу придется переделать к воскресенью всю композицию, - закончила я.

- И они злятся, потому что осталось очень мало времени? – догадалась Элис.

Я кивнула.
- А по словам Виолетты, единственное, что от них требовалось раньше – это «украсить мое выступление». Вот почему все было немного слишком… - я прикусила губу, - …громко.

Элис покачала головой.
- Представляю себе, как может раздражать переделывание всей композиции для целого класса за четыре дня до выступления, но глупо, по-моему, винить во всем этом тебя. Ты ведь не могла предотвратить сотрясение мозга.

- Знаю, я им так и сказала, - пожала я плечами. – Я уже смирилась с тем, что меня изводит пара двуличных сук. И только не хотела, чтобы против меня был весь класс. И все они считают меня абсолютным ничтожеством, - я вспомнила слова, сказанные сегодня утром Виолеттой: «Даже когда ты репетировала, все равно была не так уж хороша…» - Каждый раз, танцуя перед ними, я лажала. Все время забывала шаги, а после сотрясения едва ли могла сделать арабеск… но вчера вечером я кое-что переработала и… - я умолкла.

- Ты переработала танец? – переспросила Элис.

Я кивнула.
- Думаю, получилось неплохо – хотя я вряд ли могу судить. А больше никто не увидит его.

- Почему ты переделала его?

Я взглянула на Элис. «Потому что один из твоих лучших друзей ранил мою гордость и я хотела доказать, что не так плоха, как он думает».

- Прежняя композиция у меня не получалась. Просто… - я потупилась. – Просто я хотела, чтобы танец был обо мне. Подходил мне.

- Ты хотела слиться с ним, - сказала Элис. – Видит Бог, в этом нет ничего плохого. Тебе стоило бы посмотреть на Эдварда. Каждые пять секунд он меняет рисунок танца. Таня просто выходит из себя из-за этого, - Элис ухмыльнулась.

- Тебе нравится Таня? – с любопытством спросила я.

- Я не имею ничего против нее, - сказала она. – Ну, не имела раньше, пока она не стала такой сукой по отношению к тебе.

- Да, - пробормотала я. – У нее прямо какой-то зуб на первокурсниц.

Элис издала короткий смешок. Я смущенно посмотрела на нее.

- Уверена, что у нее есть зуб на первокурсниц, Белла, но ты – совсем другое дело, - она уставилась на меня, как будто я ухитрилась не заметить чего-то совершенно очевидного. – Белла! Ты стала самой страшной угрозой для Тани. – В моей голове промелькнуло туманное воспоминание о том, что на прошлой неделе Элиза сказала что-то в этом же роде.

- Для поступления в American Ballet? – спросила я.

Элис кивнула.
- Да. Видишь ли, Эдвард совершенно надежен и одновременно ненадежен. Он абсолютно надежен с точки зрения танца. Если твой партнер – Эдвард Мэйсен, можно не сомневаться в том, что он сделает тебя потрясающей. Он вложит всю свою энергию в то, чтобы твой танец был идеальным. Но, - сказала она, поднимая ухоженный палец, - если Эдвард найдет другую, то ты попала. И в этом смысле он совершенно ненадежен. Эдвард остается с партнершей, пока она лучшая из всех возможных. К счастью для Тани, она и есть лучшая. Нет сомнения в том, что никто в этой академии не может танцевать так, как она, за исключением самого Эдварда. Поэтому ей ничто не грозит, правильно?

Я кивнула.

- Вот! – взволнованно воскликнула Элис. – И здесь ты ошибаешься! Слушай, когда Эдвард танцевал с тобой, он нарушил свое собственное правило. Не обижайся, но ты ведь именно первокурсница, поэтому невозможно, чтобы ты была так же хороша, как Таня. И все же Эдвард решил станцевать с тобой.

- Это был только показ, - поправила я. – Эдвард сам так сказал. Тане не о чем беспокоиться.

Элис покачала головой, широко улыбаясь.

- Уверена, кто-нибудь уже сказал тебе, что Эдвард не показывает движения. Он не танцует ни с кем, кроме своей партнерши. Наверное, для него это равноценно предательству, но я думаю, что это имеет отношение и к технике танца. У него ушло очень много времени на то, чтобы привыкнуть к Тане, несмотря на то, что у них обоих прекрасная техника. Им пришлось приспосабливаться друг к другу, и, поверь мне, дружить с Эдвардом, когда он начинает работать с новой партнёршей, не больно-то весело. Он был очень разочарован Таней. Но теперь они отлично знают движения и особенности друг друга.

- Однако в любом случае, у них ушла на это целая вечность, и Эдвард, похоже, поклялся, что никогда не пройдет через ад первого танца, пока не соберется сменить партнершу. Ты, - Элис ткнула в меня пальцем, - сумела заставить его танцевать с тобой без какого-либо предупреждения и, честно говоря, безо всякой причины. Так что Эдвард, танцуя с тобой, нарушил все свои правила разом. Поэтому можешь вообразить, что Таня имела основание немного встревожиться.

- Да, но это был только один танец, - сказала я. «Только один танец», потому что я вообще не думала об этом с тех пор…

- Правильно, - подтвердила Элис. – Но далее следует часть вторая.

Я невольно рассмеялась.
- Ты и правда думала об этом, да?

Она с улыбкой пожала плечами.
- Для такой одержимой сплетницы, как я, это представляет интерес. В любом случае, видишь ли, Таня, скорее всего, не стала бы так волноваться из-за одного танца. Она здорово разозлилась, когда узнала, но Эдвард сказал ей, что это был показ, и, конечно, мы слышали, что после танца он вылетел из класса, поэтому она подумала, что все в порядке. И пристала к тебе во время завтрака только потому, что услышала о твоем сне… - Элис лукаво улыбнулась. – Тебе действительно нужно было рассказать об этом всем?

Я покраснела.
- На самом деле, у меня не было выбора… Кажется, я во сне громко звала его по имени.

Она оценивающе посмотрела на меня и прищурилась.

- Совершенно случайно! – Она смотрела все так же. – Я серьезно!

- Конечно, - наконец сказала она. – Так или иначе, Таня не слишком встревожилась. Не имело большого значения, если бы у него произошел временный сбой в его собственных «правилах», к тому же она слышала, что он больше не преподает в твоем классе. Поэтому мы решили, что это был для него неудачный опыт и что он, вероятно, никогда не сделает этого снова. Но, хотя он и продолжал заниматься обычными делами, как всегда, он… изменился.

- Изменился? – переспросила я. Это слово очаровало, взволновало меня… но нет, это было глупо…

- Эдвард никогда не был более рассеянным, чем в эту прошедшую неделю. Понятия не имею, что ты сделала, но это, по-видимому, было весьма впечатляющим. Он всё ещё невнимателен, особенно когда он с Таней. По-прежнему репетирует и так далее, и всё такой же совершенно потрясающий… он просто не… - она посмотрела на меня, пытаясь сформулировать. – Честно говоря, не знаю, но он просто не тот же самый, Белла.

Дождь барабанил по стеклам, а я думала о том, что она сказала. Мысль о том, что на него мог до такой степени подействовать тот наш короткий танец, казалась мне странной – я думала, что это произошло только со мной. И как тогда понимать то, что он сказал мне накануне? Что он выбежал из класса, потому что я была такой неопытной… но тогда почему он так вел себя со своими друзьями?

- В любом случае, - заключила Элис, наконец оторвав меня от моих раздумий, - сейчас важно взять реванш у этих ужасных ребятишек из твоего класса.

Неохотно отложив подальше свои вопросы, я улыбнулась ей.
- Кажется, они думают, что я уже наказала их, заставив усерднее работать.

- И все же, - сказала Элис, становясь очень властной, - кое-кому всегда требуется растолковать послание, - она взглянула на часы. – Черт, слушай, я должна идти на физподготовку, - она осмотрела меня с головы до ног. – Вроде бы ты немного успокоилась, справишься?

Я кивнула, и мы обе встали и отнесли свои кружки в раковину.

- Спасибо, - поблагодарила я ее. – Думаю, мне нужен был такой девчоночий разговор.

Она улыбнулась мне.
- Не за что, Белла. И мне жаль, что ты застряла в этом противном классе – судя по всему, ты чересчур хороша для них.

Мы вышли в холодный коридор и направились назад, к студиям.

- Элис, - сказала я, когда мы уже готовы были расстаться. – Эдвард что-нибудь говорил? О танце, я имею в виду.

Она покачала головой.
- Вот почему никто не знает, что же все-таки с ним такое. И почему Таня ведет себя как сука, - она вздохнула. – Что бы там ни было, но всё это из-за того танца на прошлой неделе. И ты единственная, кроме самого Эдварда, знаешь, что происходит.

Я нахмурилась.
- Думаю, я больше всех сбита с толку.

Она улыбнулась и сказала только:
- Возможно, но это лишь потому, что ты больше знаешь, - она еще раз тряхнула головой и быстро обняла меня. – Слушай, не волнуйся из-за этого, Белла. Странности Эдварда – не твоя проблема. До скорого!

Я слабо улыбнулась ей в ответ, и она ушла в класс.

Я снова оказалась в библиотеке, где уселась за свой стол и принялась слушать дождь за окном. Передо мной был учебник математики, но на этот раз я не смогла с головой уйти в вычисления. Слишком громко звучал в моей голове разговор с Элис.

Почему Эдвард так сильно изменился после нашего танца? Возможно ли, что у него были те же мысли, что и у меня? Во время занятий па-де-де с Питером, когда я продолжала сравнивать, продолжала думать, насколько по-другому это могло бы быть с ним… когда я посмотрела на нас с Питером в зеркало и поняла, что у нас все в порядке с техникой. Но зеркало не отразило никаких эмоций… между нами никогда не было слияния. А с Эдвардом оно, бесспорно, было. Я больше не могла обманывать себя мыслями, что ничего особенного тогда не произошло. И не могла отрицать, что я хотела этого. Я хотела снова испытать с ним это чувство танца… но это не имело значения, вопрос был не в этом. Вопрос был в том, ощутил ли это Эдвард. Если наш танец каким-то образом отличался для него…

Я стиснула зубы и поменяла учебник математики на папку по естественным наукам. На этот вопрос я никогда не получу ответа. Я ни за что не смогу подойти к нему и спросить, почувствовал ли он что-нибудь, когда танцевал со мной… Я быстро переключилась на страницу своего учебника по химии.

«Закон идеального газа предполагает несколько факторов, касающихся молекул газа. Объем молекул считается…»

Но что если ему действительно нужны были эмоции? Что если именно в этом была причина его рассеянности с Таней? Что если он почувствовал во время танца с ней то же самое, что я чувствовала, когда танцевала с Питером?

«…молекул считается пренебрежительно малым по сравнению с объемом сосуда, в котором они содержатся. Мы также предполагаем, что…»

Но это было почти подменой действительного желаемым. Подменой и глупыми мыслями, потому что не было ни единого шанса на то, что Эдвард нашел бы в первокурснице хоть что-нибудь, чего не мог получить, танцуя с Таней…

«Мы также предполагаем, что молекулы газа движутся хаотично и их столкновения…»

Но что если он все-таки нашел что-то? Что если я была своего рода исключением?..

«…и их столкновения абсолютно упруги. Силы притяжения и отталкивания…»

Ох, ради Бога! Я захлопнула папку. Я даже не поняла, какой раздел химии читала. Моя логичная, академическая сторона велела мне пойти и найти ответ на мой вопрос, а потом, возможно, я смогу заткнуться и снова приступить к серьезным занятиям балетом и общеобразовательными предметами.

Едва ли я могла пойти и узнать, почувствовал ли он такое же слияние, как и я…

…но я могла пойти и узнать, чувствует ли он это с кем-нибудь еще…

Я посмотрела на часы с Жизелью. Четыре. У меня все еще оставалось полтора часа до того, как они, возможно, будут там. Я встала и пошла вдоль стеллажей, время от времени вынимая ту или иную книгу и наскоро проглядывала ее, пытаясь прочитать текст.

Книга Агриппины Вагановой «Основы классического танца» стояла отдельно, обложкой вперед, на почетном месте одной из книжных полок. Ваганова довела до совершенства русский балет, и теперь самая крупная российская балетная школа носит ее имя. Я мимолетно задумалась, закончила ли Академию Вагановой мадам Банш. Она выглядела достаточно суровой…

Я бесцельно слонялась по библиотеке, круг за кругом. Миссис Белл смотрела на меня из-за своей стойки с легкой тревогой. Должно быть, на вид я была немного не в себе. Я хотела узнать хотя бы крошечную информацию о нем. То, что рассказала Элис, пролило свет на многое, но в чем-то запутало меня еще сильнее. Если я смогу просто увидеть, то, возможно, что-то для меня прояснится…

Ожидание половины шестого было очень, очень долгим. После получаса ходьбы я снова села и попыталась выполнить какое-нибудь задание по английскому языку. Потом перешла к попытке изучить методику нотации танца Бенеша, но мой мозг не справился с этим. В конце концов я просто опустилась в одно из кресел рядом с камином и стала безропотно ждать.

Когда нога Жизели наконец достигла шестерки, я почти выпрыгнула со своего места. Но нужно было еще дать им время дойти туда…

Стараясь двигаться помедленнее, я собрала свои книги и взяла стопку в руки. Потом как можно более спокойно вышла из библиотеки с тихим «спасибо», адресованным миссис Белл. Мне нужно было отнести книги обратно в спальню, а потом пойти и увидеть.

Я буквально на секунду забежала в спальню, сгрузила книги на свою кровать и вышла, но успела почувствовать, как на мне сосредоточились все взгляды. Я не только доставила им лишнюю работу, но еще и вступила в большую дискуссию посреди обеденного зала. И хотя спор с Таней Денали, возможно, был волнующим и возвышающим меня в глазах остальных, атакующая часть моего класса не собиралась начислять мне ни единого положительного очка весь остаток учебного года.

Но эти мысли были быстро отброшены в сторону, когда я снова спустилась на третий этаж. Будут ли они там? Я на цыпочках шла по коридору. Под толстовкой с капюшоном и тренировочными брюками на мне все еще были леотард и колготки. Все остальные студенты были сейчас в своих спальнях, и в большинстве студий было темно. Но я подкралась к последней, где они должны были находиться, если вообще были здесь.

Я ощутила легкий нервный спазм в желудке. Если они заметят, у меня будут большие проблемы. Подойдя ближе, я услышала первые ноты «Лунной сонаты» Бетховена. Мое сердце почти разбилось надвое. Мой сон. Сон прошлой ночи, он становился явью.

Эдвард и Таня стояли в центре студии.

Таня находилась перед Эдвардом, ее нога была согнута вокруг него, а он придерживал ее за талию. Она медленно прогнулась, идеально контролируя свое движение, ее рука элегантно вытянулась вперед. Эдвард поддерживал ее, двигаясь назад. Изящными courus она переместилась к центру, а потом Эдвард поднял ее в арабеске, и она, казалось, взлетела. Но ее рука обвилась вокруг шеи Эдварда, и она пристально посмотрела ему в глаза. Было это частью хореографии или нет, мне хотелось заплакать. Ничто в мире не могло сравниться с этим по красоте.

Они держались за руки, но потом отступили друг от друга, как будто что-то не позволяло им быть вместе. Однако когда музыка зазвучала громче, они бросили вызов этой силе, и Таня разбежалась и прыгнула. Эдвард поднял ее высоко над собой, прижав ее бедра к своей груди, чтобы сохранить равновесие, пока она поднималась высоко в воздух, с отчаянием, как будто это прикосновение было запретным… он снова опустил ее на пол, и она разразилась серией быстрых пируэтов, несмотря на то, что музыка была медленной.

Я наконец набралась храбрости, чтобы посмотреть на лицо Эдварда. Его глаза следили за Таней, пока она выполняла вращения, его руки нежно помогали ей удерживать равновесие. Но эти глаза смотрели так устало и опустошенно. Несчастно. И я понимала, что он слушает музыку. Когда мелодия достигла низких нот, Эдвард сглотнул, его ноздри затрепетали. Глаза его больше не были сосредоточены на Тане.

Когда она закончила свои пируэты, он слегка прикрыл глаза, как будто пытался вернуться к ней, и тогда они снова разделились, отходя короткими шагами назад, что выглядело так, словно они медлили с расставанием. Но хотя рука Эдварда была протянута вперед, как бы моля ее остаться, теперь я знала, что это не на самом деле. Его глаза были полны безысходности, но казалось, что это относится больше к музыке, чем к ней.

И когда пьеса наконец подошла к финалу, он преклонил колено и Таня встала на его согнутое колено. Они закончили, когда Таня подняла ногу в арабеск. Она эффектно устремила взгляд вверх, в небеса. Было грустно, что такие страстные любовники не смотрят в глаза друг другу… как это сделала бы я. Эдвард глядел мимо нее… на меня!

Я бросилась прочь от двери, успев увидеть, что Таня спрыгнула на пол и Эдвард быстро встал.

- Белла!

Я бежала по коридору, молясь, чтобы Таня сделала что-нибудь, чтобы остановить его. Черт, черт, черт!

Добежав до лестницы, я тут же свернула направо, не очень хорошо зная, куда ведет этот коридор. Он не подумает, что я здесь. Я проскользнула в одну из ниш, чтобы меня нельзя было увидеть издали. В студийном коридоре послышались шаги Эдварда. Что я скажу, если он найдет меня? О, привет, Эдвард, я тут просто пыталась понять, не такой ли ты сверхэмоциональный романтик, как я, не обращай внимания! Черт!

- Маленькая дрянь опять за тобой шпионит, - услышала я голос Тани. Они подошли ближе. Я опустилась на пол, молясь, чтобы было достаточно темно, чтобы они не смогли увидеть меня в нише.

- Ты не можешь позволить ей отвлекать тебя, Эдди. – Я почувствовала прилив адреналина. «Не найди меня! Пожалуйста, не найди!»

- Белла? – По позвоночнику пробежала дрожь. То, как звучит мое имя, произнесенное его голосом… Я успокоила дыхание. Он подходил все ближе…

- Эдди, если она слишком труслива, чтобы поговорить с тобой, то это ее проблема.

Я услышала, как он вздохнул. Он был на лестничной площадке, меньше чем в десяти метрах от меня.

- Ты действительно не понимаешь этого, да? – спросил он раздраженно. – Пошли, - добавил он раньше, чем она успела ответить. – Нам нужно разобраться с этой средней частью.

- Почему мы не можем приготовить для ревю что-нибудь более современное? – проворчала она.

Я подождала, пока не услышала, как захлопнулась дверь студии, и только потом нерешительно встала. Еще бы чуть-чуть, и…

Мои мышцы постепенно расслабились, и я вспомнила. Я получила ответ на свой вопрос. Проигнорировав мысль, что я просто увидела то, что хотело показать мне мое сознание, я побежала вверх по лестнице к своей спальне. Там, не обращая внимания на взгляды и ворчание моих «подруг», я схватила свой iPod и пуанты.

Потом снова спустилась в фойе. Мне нужно было найти мадам Кокс.

Дорогие читатели, напоминаем, что значения всех встречающихся в тексте балетных терминов вкупе с видео вы можете найти в "шапке" перевода,
а извещения о новых главах высылаются всем оставившим комментарий
на ФОРУМЕ.