- Я так и знала, что Элис расстроится...

Розали фыркнула и возвела глаза к потолку.

- А ты как хотела? Разумеется, она расстроилась — теперь она похожа на ударенного молнией чертенка!

Презрительная насмешливость, прозвучавшая в неизменно нежном голоске Розали, заставила Беллу стиснуть зубы и сжать кулаки, чтобы не влепить ей пощечину.

- Что твоя поездка в Оксфорд? Ты смогла что-нибудь разузнать? - ледяным тоном спросила она, сверля взглядом стену над плечом подруги.

Розали пожала плечами.

- Немногое. Что вообще может объединять светящуюся кожу, пожары, самоубийства и исчезновения людей и быть при этом упомянутым в литературных источниках?

Проигнорировав язвительность ее тона, Белла зло сверкнула глазами:

- Так что ты все-таки смогла узнать?

- Раздел мистики считается?

Белла судорожно вздохнула и взглянула подруге в глаза.

- Мне тоже так кажется.

- Что-о?! - воскликнула Розали, раздраженно и недоумевающе поглядев на нее, и тут по коридору за их спинами разнеслось быстрое стаккато каблуков, и, обернувшись, Белла встретилась взглядом с сосредоточенно сощуренными глазами Мадемуазель.

- Мисс Свон, могу я поговорить с вами? - спокойно произнесла она.

- Конечно, - с запинкой ответила Белла и, оглянувшись на Розали, последовала за француженкой в пустую классную комнату.

Мадемуазель замерла возле окна, задумчиво глядя в сумрачный мокрый сад, поливаемый дождем, и в руках у нее девушка заметила свернутый в трубочку листок писчей бумаги. Несколько минут никто не нарушал молчания, а в мыслях Беллы все быстрее и быстрее кружила метель разрозненных и пугающе-непонятных сведений, которые принесли ей ее расследования и которые невнятно и подозрительно указывали на то, что мадемуазель Платт вовсе не так проста, как кажется: странный разговор на вечерней дороге, встреча в беседке со снившимся Элис незнакомцем, явная связь с Викторией — подозрительной настолько, что она была бы куда более уместной не в реальности, а на страницах готического романа о привидениях, из тех, что так нравились Элис, и несомненная общая тайна, связывающая их обеих...

- Мисс Свон, ваше последнее стихотворение просто прекрасно, - неожиданно сказала Мадемуазель, обернувшись к ней от окна. - Эпитет «искры небесного костра» и подобранное к ветру олицетворение превосходны. Третья строфа определенно удалась.

Белла обрадованно улыбнулась и одновременно невольно нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда она успела показать своей собеседнице это стихотворение, которым втайне очень гордилась и которое поэтому никак не осмеливалась вынести на строгий суд немногочисленных почитателей своего творчества.

- Правда, во втором трехстишии «стаканы» лучше заменить на «бокалы», для благозвучия, - продолжила между тем Мадемуазель со своей неизменной и располагающей прямотой.

- Спасибо! - обрадованно ответила Белла, мысленно удивившись, что забыла исправить стаканы на бокалы, хотя определенно собиралась сделать это. - Спасибо, мадемуазель, мне так... - тут она осеклась и недоуменно спросила: - Но... Простите, но разве я показывала вам это стихотворение?..

Эсми улыбнулась и развернула тот листок, который держала в руке с самого начала разговора, и Белла заметила на ее ладони тонкую, едва зажившую царапину, похожую на след от недавнего пореза.

- Вы забыли листок с ним в своем домашнем сочинении, которое сдали мне вчера. Кстати, я немного разочарована вашей работой — начало весьма впечатляющее, а вот окончание несколько скомкано и невнятно.

Белла почувствовала, как запунцовели ее щеки. Конечно, скомканное — ведь Его Медицинское Величество, карающая длань тифозных больных и блистающая звезда бессмысленных споров - спесивый индюк мистер Эдвард Мейсон выбрал именно позавчерашний вечер для того, чтобы облагодетельствовать Хайвудский пансион своим очередным визитом, после которого она так кипела от ярости, еще усиливавшейся от необходимости скрывать ее за маской рафинированной вежливости, что никак не могла с полной отдачей погрузиться в анализ проникновенной романтичности произведений monsieur Dumas. Она открыла было рот, чтобы как-то оправдаться, но Мадемуазель, ничуть не изменившись в лице и не переменив тона, спокойно произнесла:

- Но поговорить с вами я хотела вот об этом, - она перевернула листок со стихотворением, и Белла замерла на полуслове. Ее быстрым, с характерным наклоном влево почерком на желтоватой бумаге были перечислены все те подозрительные факты, которые секунду назад крутились в ее голове. И тут она все вспомнила: это был черновик ее стихотворения, первым попавшийся ей под руку, когда она в надежде придать своим разрозненным подозрениям хотя бы подобие логичности решила их записать.

На лице Мадемуазель промелькнула тень улыбки.

- Не могу не отметить вашу наблюдательность, хотя ее плоды и не очень-то льстят моей особе, - Эсми опустила взгляд на листок и прочла: - «Подозрительный разговор в лесу». Вы не считаете некрасивым вторгаться подобным образом в жизнь других людей?

- Ох, я...мне...я... Мне так стыдно, простите, простите! - затараторила Белла, но француженка остановила поток ее извинений.

- Мисс Свон, вам стыдно не за ваш шпионаж, а за его разоблачение, - сурово сказала она, но тут же добавила немного изменившимся голосом: - Впрочем, мисс Анжела Вебер была вашей подругой, и, должно быть, мне стоит дать вам кое-какие объяснения... - в ее словах явственно звучала неуверенность.

- Нет, что вы, я... - начала было Белла, но Мадемуазель, все-таки решившись, прервала ее с неожиданной властностью:

- Так будет лучше и для вас, и для меня — вы не станете терять время на всевозможные домыслы, а я буду избавлена от ваших нелепых подозрений. Но прошу вас сохранить в тайне все то, что я сейчас скажу.

Глядя на нее во все глаза, Белла кивнула. Мадемуазель подняла голову и спокойно произнесла:

- Мисс Виктория, которую вы находите столь подозрительной, — моя племянница.

Белла едва сдержала удивленное восклицание.

- Племянница? Но почему тогда...

- Почему она живет здесь на положении горничной, а не гостьи? - закончила за нее Эсми. - Потому что предпочитает сохранить наше родство в тайне. Не волнуйтесь, мисс Свон, здесь нет совершенно ничего противозаконного или загадочного: все дело в том, что так ей проще скрыться от чрезмерно назойливых ухаживаний одного из своих соотечественников. Разумеется, присутствие тайны всегда ощущается, тем более такими восприимчивыми людьми, как вы, но слишком часто эта тайна оказывается куда прозаичнее, чем кажется. - Мадемуазель вздохнула и, вновь взглянув на «список улик», добавила: - Вы нашли подозрительным мою встречу с месье Лораном. Что ж, непосвященному наш разговор и впрямь мог показаться странным. На самом же деле все просто: именно он и вынуждает мою племянницу скрываться. И от меня он хотел узнать, не известно ли мне, где она прячется. Вот и все.

- Но он угрожал вам! И вы просили его не убивать невиновных! - воскликнула Белла.

Губы мадемуазель чуть дрогнули от досады или раздражения.

- Изабелла, я не понимаю, с чего вы взяли все это. Вам, англичанам, кажутся совершенно дикими поступки и слова, которые на континенте считаются лишь вполне объяснимыми и понятными вспышками эмоций. Разумеется, мне никто не грозил, и все, что вы восприняли как разговоры об убийствах, на самом деле было лишь фигурами речи и невольно вырывающимися, но несерьезными угрозами. Вы же поэтесса, кому как не вам понять это!

Белла упрямо покачала головой, прекрасно зная, что не нужно этого делать, но бессильная сдержаться. Слишком уж противоречили слова Мадемуазель всему тому, чему она была свидетельницей, и порывистая, эмоциональная натура в который раз взяла в ней верх над всеми установлениями воспитания и правилами приличий.

- Он говорил серьезно, он ведь почти признался, что это он убил Анжелу!

Брови француженки взлетели вверх в выражении веселого удивления, точно она услышала нечто чрезвычайно забавное.

- Вам послышалось, - воскликнула она таким тоном, как будто собиралась совершенно несолидно хихикнуть.

- Нет! Розали тоже слы... - опомнившись, Белла прикусила язык, но было поздно.

- Вот как? Значит, мисс Хейл тоже участвует в этом расследовании? - насмешливо поинтересовалась Мадемуазель. - В таком случае заверьте ее от моего имени, что у нее, как и у вас, просто разыгралось воображение. Кажется, ваше упоминание о «светящейся коже» только подтверждает это предположение.

- Но...

- Мисс Свон, я считаю оскорблением ваши предположения о том, что я укрываю убийцу и поддерживаю знакомство с сомнительными личностями, чьи поступки могут заинтересовать представителей закона, - отчеканила Эсми ледяным тоном, и Белла смущенно и растерянно опустила глаза под ее гневным взглядом. Спокойная убедительность и строгая логичность всего услышанного заставили ее усомниться в правдивости всех тех зыбких улик, какие у нее были, и она уже начала сомневаться, что действительно слышала тем вечером в саду какие-то упоминания угроз и убийств. Мадемуазель между тем продолжала: - Я дала вам исчерпывающие объяснения, хотя вовсе не обязана была это делать, и я не потерплю продолжения вашего вмешательства в мою жизнь. Поэтому прошу вас — выбросьте из головы вашу нелепую игру в Скотленд-Ярд. Она одинаково унижает всех ее участников.

С пылающими от злого стыда щеками Белла извинилась перед Мадемуазель и, получив позволение идти, чуть ли не бегом направилась в свою комнату. Розали там не оказалось, и девушка отправилась в другое крыло, в отведенную Элис на время болезни «палату».

Из-за двери доносились оживленные голоса, и Белла понадеялась, что Элис все-таки разговорилась и рассказала Розали обо всем случившимся с ней в саду — в этом теперь был ключ к разгадке, и, разозленная разговором с Мадемуазель, Белла почти против воли хотела, чтобы рассказ подруги оказался переполнен всевозможными леденящими кровь происшествиями — просто для того, чтобы оказаться правой в этом споре.

- Что произошло в саду? - выпалила она, открыв дверь, и осеклась на полуслове, встретившись взглядом с треклятым Эдвардом, как ни в чем ни бывало сидевшим на краю кровати и весело болтавшим с печальной и осунувшейся Элис. Этот вопрос возымел совершенно неожиданный эффект: молодой человек побледнел так внезапно и быстро, что Белла даже подумала, уж не хлопнется ли он в обморок, его зеленые глаза расширились, и он тихим и совершенно несвоим голосом спросил:

- О чем вы?..

Случайность дала Белле в руки оружие, неожиданно оказавшееся способным уязвить этого невыносимого столичного сноба, но она не знала, куда бить. Что же такое он делал в саду, что теперь так перепугался, едва услышав ее вопрос, заданный к тому же не ему, а другому человеку? Целовался с кем-то из учениц? Закапывал в розовой клумбе бездыханное тело какого-нибудь претендента на шеннонскую стипендию?

Окинув его раздраженным взором, Белла повернулась к сидевшей на подоконнике Розали и поманила ее в коридор.

- Что сказала Мадемуазель? - спросила она, едва закрыв за собой дверь.

Белла быстро пересказала все услышанное.

- Я даже не знаю, может быть, мне все и в самом деле померещилось? - безрадостно спросила она в конце своего рассказа.

Фиалковые глаза Розали засверкали.

- Ничего подобного! Я ведь тоже все слышала там, в парке! - она фыркнула и покачала головой. - Ее племянница, как же!

- Ты что, в это не веришь? - сумрачно спросила Белла.

- Нет, - неожиданно отрезала Розали.

- Я, если честно, тоже — у них совершенно ничего общего, ни малейшего сходства!

Розали неожиданно расхохоталась.

- Никакого сходства? Боже мой, Белла, попроси доктора Каллена выписать тебе очки!

- Да что...

- У них даже слишком сильное сходство для такого дальнего родства! - заявила Розали, глядя на нее с раздражающим самодовольством — совсем как Эдвард, вдруг подумала она и тотчас же отогнала от себя эту мысль. Новообретенный кузен Элис в последнее время и так слишком часто приходил ей на ум. - Одинаковый разрез глаз, черты лица, форма носа — как будто их рисовали по одному трафарету и потом просто раскрасили в разные цвета.

- Разве? - удивленно спросила Белла, мысленно нарисовав перед собой лица Мадемуазель и Виктории и пытаясь выявить то сходство, о котором говорила подруга, а Розали, не обратив внимания на ее вопрос, задумчиво добавила: - Если бы не их возраст, я бы сказала, что она ее дочь.