Глава 2

Во дворе замка никого не было, кроме Нейды и Филиппа. Трехдневное путешествие закончилось у ворот огромного великолепно укрепленного замка. Он казался гораздо больше жилища графа Альберта. И Нейда рассматривала его с любопытством. Но в сердце бушевала бешенство. Герцог даже не дал ей толком проститься с Алирой. И теперь девушка чувствовала себя совсем одинокой. Она пыталась попросить его подождать хотя бы пару минут, но Филипп словно не слышал ее просьб. На этот раз ехать пришлось верхом, и это доставляло определенные неудобства — Нейда держалась в седле более чем средне. Единственное, что хоть немного согрело душу, — рабский ошейник с цепью с нее сняли.
Девушке доводилось раньше слышать, что за человек Филипп Лоранский. Могущественнейший герцог королевства, близкий друг и советник короля, а рассказы о его воинском мастерстве складывались в легенды. Но никто и никогда не говорил, что герцог организовывает бои. И это заставляло Нейду нервничать. Зачем она ему?.. Девушка уже не могла себе представить жизнь без меча, без танца со смертью, а значит, и без арены, потому что где же ещё женщине будет позволено взяться за оружие. А если этого не будет… Девушка предпочла бы достаться кому-то из любителей арены. Кому-то, кто стал бы ценить её умение, её славу. Но рабыню не спрашивали. И это поднимало в душе волну злого раздражения.
И вот приехав сюда, Филипп жестом велел ей следовать за собой, привел на этот внутренний двор и бросил ей под ноги меч в ножнах. А в следующий момент обнажил свой клинок и начал обходить её слева.
— Защищайся.
Нейда быстро подхватила оружие, но обнажить клинок не успела. Филипп ударил. Пришлось уворачиваться, а второй удар принимать на перекрестье меча, чтобы затем снова отскочить.
— Я не могу драться без оружия! Даже на арене такого не бывает!
— Оружие у тебя в руках, а то, что ты им не пользуешься, меня мало заботит, — злая усмешка на губах, молниеносный выпад, распоротый воздух шевельнул волосы.
Нейда улучила момент и дернула рукоять меча — но тщетно, эфес был примотан к ножнам тонким кожаным ремешком. Чтобы распутать узел, нужно было остановиться и по крайней мере на него посмотреть, нужно было время — а его у Нейды как раз-таки и не было. Меч Филиппа свистел совсем рядом, и девушка совершенно не понимала, что происходит.
Отчаянным усилием разорвав, наконец, проклятую петлю, она швырнула ножны в сторону противника, разрывая дистанцию. На лице герцога не дрогнул ни один мускул.
— Я шесть раз мог убить тебя. С кем же ты дралась на арене, раз до сих пор жива?
— Убивайте, если хотите, — Нейда отсалютовала ему клинком. Мечи лязгнули, сверкнули искры…
Схватка, казалось, тянулась бесконечно. Нейда уже поняла, что сделать не может ровным счетом ничего. Ей не удалось довести до конца ни одной атаки, все, даже самые верные приемы наталкивались на непробиваемую защиту. А клинок Филиппа был ощутимо рядом — срезал прядь волос с косы, рассек рукав рубашки, не задев кожу чудом, а может, волей мастера. За следующую ошибку Нейда получила оголовьем меча под вздох, попятилась, ловя воздух ртом, с трудом парировала еще пару ударов… Затем герцог внезапно оказался на короткой дистанции, неуловимым движением вырвал меч из ее пальцев и отшвырнул далеко в сторону. Мгновенное ледяное и острое прикосновение над ключицами, безжалостные зеленые глаза…
— Я был о тебе лучшего мнения.
— Извините, я вряд ли могу вам чем-либо помочь, — прошипела Нейда в бессильном бешенстве.
— Дерзишь и огрызаешься. Как волк, которого можно поймать, но нельзя приручить. Прекрасно, — он отбросил меч и взял ее за горло. — Только не забывай, что даже волку можно выбить зубы и вырвать когти.
Несколько мгновений они мерились взглядами. Затем пальцы Филиппа чуть сжались.
— Что стоишь? Осмысливаешь услышанное? Ждешь, пока задушу тебя? Или так испугалась за свои зубы, что не смеешь сопротивляться?
Этого Нейда стерпеть не могла. Осознавая в глубине души тщетность любой борьбы, она все же сжала кулаки. Если раб поднимет руку на господина, его в лучше случае заклеймят, а могут отрубить руку, а то и вовсе запороть до смерти. Нейда слышала об этом, хотя Монт никогда не причинял лишней боли своим бойцам. Но сейчас ее с одной стороны ослепляла ярость, а с другой — Филипп сам приказал начать поединок…
В гладиаторской школе никогда не делали упор на изучение рукопашного боя, о чем девушка в тот момент очень пожалела. Воинов арены обучали лишь основам, а остальную часть времени посвящали совершенствованию навыков тактики и обращению с оружием.
Герцог отпустил ее шею, чуть отступил назад и позволил замахнуться только один раз — чтобы тут же перехватить ее руку, сжать кисть до хруста пальцев и заломить за спину так, что в глазах потемнело от боли. Подсечка, удар коленом в подбородок, солоноватый привкус во рту. Пол стремительно приблизился, оказавшись холодным и жестким. Между лопатками тяжело опустился локоть герцога.
— Всё, ты опять проиграла. Всего один удар. Скучно.
— Если вам нужно веселье, купите шута, — хрипло огрызнулась Нейда и тут же подавила вскрик, когда Филипп вывернул ей запястье.
— Мне не говорили, что у тебя проблемы с воспитанием. Я ведь могу напомнить тебе твое место куда менее гуманно. И тогда ты очень быстро усвоишь верный тон общения со своим хозяином.
Нейда не ответила, прикусив губу до крови. В висках стучала одна мысль: «Какому же чудовищу меня продали…»



Филипп назначил Нейде шестерых учителей — четверых мечников и двух борцов. И если за четыре победоносных года на арене Нейда привыкла сознавать свое мастерство, то теперь ей пришлось вспомнить первые годы ученичества в гладиаторской школе. Только правила Филипп установил куда более суровые. Тренировки длились с рассвета и до заката. Малейшие ошибки карались кровью. Прежде раны во время занятий были случайностями, теперь же синяки и вывихи после рукопашной соседствовали с порезами от меча, и щадить после этого девушку никто не собирался. Пропущенный удар — лекарь, перевязка, терпкий травяной отвар, чтобы приглушить боль, — и снова в стойку.
Доползая вечером до кровати, Нейда не верила, что проснется утром. А временами и не хотела. Особенно поначалу. Иногда в голову приходила безумная мысль шагнуть из окна, избавившись разом от боли и усталости. Но, тем не менее, каждый раз девушка, проснувшись, вставала и, стиснув зубы, шла не к окну, а в зал, где ее ждали. Наставники превосходили ее мастерством и опытом так же, как она в последние годы превосходила новичков на арене. Умом Нейда понимала, что лучших учителей не найти, что надо учиться, пока учат. Но сердцем она ненавидела их всех. За превосходство, за жестокость, с которой ее наказывали за малейший промах, за хладнокровие, с которым они проливали ее кровь и выкручивали руки. Травмы не отменяли тренировок. Никогда. И силы взять меч вывихнутой накануне рукой давала только тлеющая в груди ненависть.

Филипп не приходил. Нейде казалось, что после их первого поединка, закончившегося для нее таким позорным проигрышем, он вообще забыл о ее существовании. Потом было утро. Холодный воздух врывался в распахнутые окна тренировочного зала. Нейда разминала кисти, чувствуя, как заранее начинают болеть старые синяки. Двое тренеров точили мечи. На балконе, опоясывавшем зал на верхнем уровне, показалась высокая фигура герцога. Подле него Нейда краем глаза заметила одного из наставников-мечников. Он что-то говорил Филиппу, тот слушал, склонив голову к плечу, затем приподнял бровь и глянул вниз, где Нейда закружилась в очередном смертоносном танце.
Она не могла слышать их слов, а говорили между тем именно о ней.
— Милорд, она не сдается. Ни слова жалобы. Каждое утро она здесь, дерется как проклятая, и встает после любых ударов. Она словно сделана из железа.
— Любое железо можно обработать в горне. Я хочу видеть ее на коленях. Она будет просить пощады.
— А если нет? Милорд, я и в мыслях не оспариваю ваш приказ, но, если позволите, она меня чем-то пугает.
— Вот как?
— Она похожа на вас. Силой, волей, яростью. Не стоит давать ей в руки страшное оружие мастерства.
— Стоит, друг мой, стоит. И ты проследишь, чтобы она хорошо усвоила уроки.
— Она не простит вам унижение.
— Можно подумать, меня это волнует.
— Кого вы хотите из нее сделать? — воин посмотрел на своего сюзерена долгим внимательным взглядом, словно пытаясь под этой холодной маской разглядеть истинные мысли и намерения. Но Филипп только хмыкнул.
— Приятного собеседника для долгих зимних вечеров у камина. С парой кинжалов у каждого.
— Это может быть опасно.
— Да неужели? Я ее не боюсь, можешь мне поверить. И не испугаюсь, чему бы вы ее ни научили. Продолжайте, пока она не взмолится о передышке. Забудь о жалости. Гордость и своеволие должны быть сломлены.
— А если она устоит?
— Что ж, тогда вы воспитаете бойца еще более сильного, чем я. Возможно, мне на погибель…
Герцог снова посмотрел вниз. Двое с разных сторон наступали на девушку, намереваясь зажать в угол, третий держался чуть в стороне, но оставался реальной угрозой, если она потеряет свободу маневра. А Нейда изворачивалась, раз за разом избегая ловушки. Она двигалась быстро, четко, и Филипп про себя отметил, что обучение идет ей впрок. Спустя пару минут герцог скривил губы в усмешке и покинул балкон. А тренировка продолжалась, такая же, как и десятки и сотни других, сменявших одна другую месяц за месяцем.



После того, как герцог Лоранский увез Нейду, торг снова ожил, многоголосый гомон набрал мощь. Алира смотрела в толпу мрачным взглядом. Вот и всё. Конец той жизни, которую она знала. Кто бы ни купил её, она уже заранее ненавидела его всей душой. Однако покупатели не спешили. Воодушевленный сотней золотых, полученной за Нейду, Реджинальд и за вторую амазонку требовал почти столько же. Но желающих не находилось. Ни молодость, ни длинные золотистые волосы, ни навыки фехтовальщика не казались достаточным основанием для такой цены.
Когда через отведенное время никто не изъявил согласия платить, девушку свели с помоста и отправили назад в палатку. Цепь прикрепили к кольцу на стене. Алира послушно села, откинулась на шершавые доски, и задумалась. Что будет, если жадность в душе графа возьмет верх над здравым смыслом, и он и на следующий день не сбавит цену? А что будет, если сбавит? Как ни посмотри, хорошего было мало и в том, и в другом варианте. И Алира впервые в своей жизни задумалась о бегстве…
Убедившись, что все больше заняты происходящим на площади, чем внутри палатки, девушка проверила цепь на прочность, осторожно подергала кольцо в стене и убедилась, что при большом желании и разумном усилии расщепить доску и высвободить кольцо вполне возможно. Этому она и посвятила остаток дня. Бойцов-мужчин раскупили достаточно быстро, так что к вечеру у Монта осталась только одна Алира. Это обстоятельство раздражало молодого графа. Он вызвал к себе организатора торга, чтобы придумать, как устроить сделку побыстрее. Народу возле палатки осталось совсем немного. Алира продолжала методично расшатывать кольцо.
Наконец ее терпение было вознаграждено. Скрежет, треск, громкий кашель, чтобы хоть немного замаскировать звук… И цепь поддалась. Теперь оружие… и деньги. И плащ теплый не помешал бы… Алира быстро перебирала это в уме, пристально глядя на маячившего спиной к палатке слугу. Вечерело, начали зажигаться костры и факелы. Девушка медленно выпрямилась, перестав прятать за плечом развороченную доску. Перехватила свисающую с шеи цепь поудобнее и шагнула к караульному. Накинула со спины цепь ему на горло и тут же изо всех сил затянула. Туже, еще туже… бедняга захрипел, не имея шанса крикнуть, и начал судорожно дрыгать ногами, но Алира держала крепко, чуть оттягивая его назад, не давая упереться… Наконец он стих и медленно завалился на свою убийцу.
Девушка затянула покойника в палатку, бросила на солому, раскиданную по земле. Торопливо сняла с его пояса длинный кинжал и кошелек. Небогато, но лучше, чем ничего. Плащ выглядел слишком ярко, поэтому поразмыслив, Алира решила обойтись без него. Обернув цепь несколько раз вокруг шеи и молясь поскорее найти неболтливого кузнеца, девушка прокралась к костру, что горел прямо напротив палатки, и осторожно вытянула головню. Вернулась и подпалила сначала солому, затем матерчатый полог, после чего кинула палено прямо к деревянной стене. Ткань занялась быстро, солома полыхнула. Теперь этим торгашам будет чем заняться…
Выскочив из разгорающейся палатки, Алира отбежала к стене соседней, глядя, как люди побежали на отблеск хищного пламени с отчаянным криком «Пожар». В начавшейся суматохе девушка тихо скользнула между палатками, хоронясь в самой густой тени, крадучись дошла до коновязи и забрала стоявшего с краю коня. Огонь за спиной разгорался, шум и суета заполнили торговую площадь, когда продавцы поливали водой соседние сооружения. Пронзительный голос Реджинальда выкрикивал какие-то приказы.
Удовлетворенно прислушиваясь, беглянка забралась в седло и, низко прижавшись к шее коня, послала его рысью. Галоп может привлечь внимание, но ехать шагом казалось невыносимо. Вскоре охваченный паникой рынок остался позади. Решив не рисковать и не соваться на проезжую дорогу, Алира ехала по кустарникам, внимательно вглядываясь в приближающийся лес. Когда конь ступил под переплетающиеся ветки, она против воли обернулась. Там, откуда она приехала, луна и звезды давали хоть какой-то свет. Впереди была кромешная темнота. И девушке стало страшно. Волки, медведи, рыси — мало ли хищников бродит во мраке среди угольно-черных стволов. А у нее только кинжал…
Охотиться Алира не умела. Но теперь, когда побег почти удался, думать о чем-то кроме ждущей впереди свободы было глупо. Усилием воли поборов страх и заставив себя перестать оглядываться, девушка снова и снова понукала коня, надеясь, что он разберет дорогу и не рухнет вместе с ней в какой-нибудь овраг.
Когда глаза стали слипаться, Алира натянула поводья, соскочила на землю и пригляделась к ближайшему дереву. При большом желании, можно вскарабкаться даже в темноте. Желание было. Зацепив поводья за торчащий из земли корень, чтобы конь мог пощипать траву, если найдет, Алира с трудом взобралась на середину ствола, как могла удобно устроилась в развилке и попыталась уснуть. Вскоре ей это удалось. И даже далекий вой волчьей стаи не нарушил ее сон.

Разбудило Алиру недовольное щебетание птиц прямо над головой. Порадовавшись счастливой случайности, по которой она во сне не свалилась с дерева, девушка начала осторожно шевелить затекшими конечностями. Наконец кровообращение восстановилось, и Алира, скрипя зубами, начала спускаться. Лезть вверх, вне всякого сомнения, было гораздо легче.
Конь никуда не делся. И девушка, старательно гоня прочь мысли о голоде, взобралась верхом. Дорога предстояла долгая. Надо было отыскать кузнеца, согласившегося бы снять рабский ошейник, и купить где-то еды. И придумать, как жить дальше. Мало убежать, надо спрятаться и найти способ зарабатывать на жизнь. А что она умела в свои почти шестнадцать? Убивать. И очень хорошо. Но кто готов за это платить? И кто не будет задавать вопросы о том, где и как она этому научилась?..
К вечеру девушка наткнулась на хижину углежога. Кое-как спрятав обернутую вокруг шеи цепь под воротник куртки, Алира попросилась переночевать, взывая к христианскому милосердию и ни словом не обмолвившись о возможной плате. Желания получить ночью топором по затылку не было никакого. А так, может, и не позарятся на поношенную одежду и простой, дешевый кинжал, который висел на поясе на самом видном месте.
Старик-углежог оказался неразговорчивым и хмурым, что Алиру более чем устраивало. Получив кусок хлеба и миску какой-то жидкой похлебки, девушка подумала, что давно не доводилось ей есть такую грубую пищу, и давно еда не казалась ей такой вкусной. Монт кормил своих бойцов очень хорошо, и Алира успела позабыть, что простые крестьяне всегда жили в тени голода, проклиная одинаково феодала, налоги, засуху и половодье. Ничего, теперь придется вспомнить…
Ночь прошла спокойно, но спала Алира вполглаза. Впрочем, напрасно, поскольку углежог даже не взглянул в ее сторону. Едва рассвело, девушка, оставив на колченогом столе монету в благодарность, продолжала путь. Лес стремительно редел. И вскоре Алира подъехала к деревушке, одним краем уходившей в перепаханные поля. На огородах уже что-то зеленело. На отшибе виднелась кузница. Дым, валивший из трубы, явственно говорил, что кузнец на месте и занят делом.
— Здоров будь, добрый человек, — с порога проговорила девушка.
— И ты, прохожая, — отозвался средних лет крепкий мужчина в кожаном фартуке. — Зачем понадобился? Лошадь подковать?
— О нет, тут дело потоньше будет, — Алира криво усмехнулась. — Дала я обет носить вериги не снимая до дня обретения Креста, да только ключ в реке упустила во время купания. Праздник уж миновал, а я так и хожу. Оно, конечно, может Богу и угодно, да только сил моих больше нет. Подсобишь?
Кузнец несколько минут смотрел на неё очень внимательно.
— Я расплачусь, ты не думай.
— Покажи.
Алира растянула ворот куртки. Кузнец только глянул — и присвистнул.
— Неплохо, неплохо.
— Хватит языком трепать, делай давай, — девушка вынула из поясной сумки кошель. — Заплачу щедро.
— А в родных краях кузнеца не нашла? Или это не благочестиво? — светлые глаза его смеялись. И Алире смех этот совершенно не нравился.
— Я плачу тебе за работу. Если боишься не справиться — так и скажи.
— Уж больно ты строгая. Иди сюда, всё сейчас сделаем. В лучшем виде, — кузнец перебирал инструменты. — Никто и не узнает, что ты… с веригами ходила.
Пауза в середине фразы Алире тоже не понравилась. Она молча смотала с шеи цепь и наклонила голову к плечу. Кузнец ухватил кусачками ушки, на которых болтался замочек, и быстро, одним движением, перекусил одно из них. Ошейник этот был слишком тонким и легким, чтобы реально удерживать кого-то. Скорее, средство напомнить положение вещей.
Черт побери, а ведь этого догадливого надо бы порешить, пока ему не задали неудобный вопрос… И цепь… цепь нужно забрать с собой.
— Вот и славно, — девушка нарочито небрежно бросила ошейник на пол.
— Ещё бы, — согласно кивнул кузнец, не спуская с неё глаз.
Алира развязала кошелек и, покопавшись, извлекла пять серебряных монет.
— Держи, — она протянула деньги, но прежде, чем кузнец подставил ладонь, чуть растопырила пальцы, и одна монета со звоном упала на пол. Как и следовало ожидать, мужчина наклонился поднять ее — и в это мгновение Алира левой рукой ударила его кинжалом в основание шеи.
Здоровяк упал, едва слышно вскрикнув. Девушка наклонилась и быстро выдернула кинжал. Кровь хлынула из раны, и через несколько мгновений тело перестало дергаться. Алира быстро окинула взглядом кузницу. Нормального оружия, как она и предполагала, здесь не было, но несколько ножей нашлось. Лучше, чем ничего. В кармане фартука у убитого нашелся ключ от небольшого сундука, который стоял в дальнем углу комнаты. Внутри нашелся мешочек с монетами и какие-то серебряные безделушки. Их Алира брать не стала.
Снова перешагнув через мертвое тело и постаравшись не запачкать сапоги в крови, девушка быстро вышла из кузницы, огляделась, проверяя, нет ли поблизости лишних глаз. Никого. Со стороны домов доносилось квохтанье кур и блеяние овец, собачье ворчание и гул человеческих голосов. Спрятав ошейник в седельную сумку, а длинную косу — под берет, Алира села верхом и направила коня обратно в сторону леса — ехать через деревню показалось ненужным риском.
А вечером третьего дня она попала в засаду.
Под деревьями было тихо и сумрачно, копыта ступали по опавшим листьям почти бесшумно. Алира дремала в седле, утомленная долгой и бесцельной дорогой. Желание уехать подальше сменилось апатией. Уехать — уехала, теперь фактически свободна, никто не узнает, кем она была последние пять лет. И что с того? Как быть дальше? На взятые в кузнице деньги девушка накануне утром купила у пасшего свиней мальчишки полкаравая хлеба — и ничего другого за двое последних суток не ела. Жилье больше на пути не попадалось, ночевать проситься было некуда. Пила она воду из лесных ручьев. Конь щипал редкую траву, умудрившуюся вырасти в тени развесистых дубов и ясеней. Но не нужно было быть коневодом, чтобы понимать: долго так лошадь не протянет. Как и всадник. И неизвестно, кто падёт первым.
Устав от этих безнадежных мыслей, Алира не расслышала тихого свиста за спиной и вздрогнула, приходя в себя, только когда в землю под передние копыта воткнулась длинная стрела. Первым порывом было послать коня в галоп, но скачка через лес в сгущающихся сумерках выглядела не слишком обнадеживающе. Оставалось дождаться продолжения столь недвусмысленно начатого разговора. А то можно и под лопатку стрелу получить… Поэтому Алира остановила лошадь и выпрямилась. Да, разбойники — вечная напасть, об этом девушка не раз слышала от графа Альберта. Но на большую кавалькаду с вооруженной охраной нападать никто не осмеливался. То ли дело одинокий всадник ближе к ночи. И наверняка ведь приметили, что меча на поясе нет… Ничего, кинжал в ближнем бою тоже годится.
На дорогу вышли трое. Один держал стрелу на тетиве, второй — короткий одноручный меч. Мне бы подошел, если баланс приличный… Третий, страхуемый товарищами, подошел ближе и взял гнедого под уздцы.
— Слезай, путник. Приехал.
— Куда же? — негромко спросила Алира, надеясь, что ее хрипловатый голос сойдет за голос мальчишки, только начавший ломаться.
— На таможню. Плати пошлину, оставляй коня — и можешь продолжить свой путь пешком.
— Пошлину? И сколько же?
— А это мы сами решим. Как только глянем, что у тебя есть.
Три противника — не так уж страшно, если рискнуть. Но трое только здесь. И по крайней мере один лук. Ещё один где-то сзади или на дереве. Подстрелят и глазом не моргнут. Или не подстрелят? Темнеет быстро… Только вот стоит ли ввязываться в драку?
А может, стоит — и пусть пристрелят? На кой-черт сдалась эта свобода, голодная, холодная,
бессмысленная… Алира спрыгнула на землю. Вытащила кошелек. Покрутила на ладони и медленно, стараясь не делать резких движений, повернулась к седельным сумкам. Краем глаза заметила, что второй бандит, с мечом, тоже подошел ближе.
— Коня не отдам, а остальное — держите…
В сумке лежали ножи. Девушка ухватила один за лезвие, развернулась, швырнула кошелек разбойникам под ноги и тут же метнула нож в мечника, целясь в голову. Тот вскрикнул, прижал ладонь к лицу, но не упал. Зацепила… В следующий момент Алира кинулась вперед, дернула на себя второго бандита, загораживаясь его телом от лучника, и приставила ему кинжал к горлу.
— Шустрый ты, парень, — раздалось откуда-то сбоку, и на дорогу вышел ещё один разбойник.
— Не люблю грабителей, — сквозь зубы процедила Алира. От неожиданного усилия некстати закружилась голова — сказывалась двухдневная голодовка. — Дайте проехать.
— Куда же ты направляешься?
— Вот уж не ваше собачье дело.
— Грубость не делает тебе чести, — говоривший подошел ближе, и Алира приметила у него под плащом хороший меч, а на груди блеснули кольца кольчуги. Главарь.
— Мы здесь не о чести болтаем. Взять с меня, кроме этой горсти медяков, нечего, коня получите только через мой труп. И для начала трупом станет ваш товарищ. А может, и не он один.
— Молод ты для таких громких обещаний.
— У меня нет ни сил, ни желания устраивать здесь представление, — медленно проговорила Алира, глядя прямо туда, где в тени капюшона должны были быть глаза ее собеседника. — Но моя молодость не помешает мне выпустить тебе кишки, если отважишься на поединок. Правда, придется тебе взяться за нож. Или найди мне меч, если скучно просто так прохожих грабить.
Возможно, ему действительно было скучно. Возможно, поняв, что с одинокого мальчишки в бедной одежде много не возьмешь, он решил проучить задиру и затем проявить великодушие и отпустить парня после показательной взбучки. Во всяком случае, главарь шайки снял плащ и кивнул лучнику, который тут же опустил стрелу. Раненый как-то виновато повернулся к командиру, тот забрал у него меч и махнул рукой в чащу. Разбойник быстро скрылся за деревьями. Нож Алиры рассек ему щеку. Крови много, но для жизни не опасно. А главарь шагнул ближе и протянул меч рукоятью вперед.
— Отпусти его — и давай за дело.
Алира оттолкнула от себя недавнего заложника и приняла оружие. Крутанула, привыкая. Тяжеловат, но драться можно. Бандит обнажил меч и не спеша пошел по дуге, чуть раскачивая клинком, чтобы отвлечь внимание. Про себя Алира решила, что даст ему начать бой. Надо понять, на что способен противник.
— Деремся насмерть? — невзначай спросила девушка, медленно поворачиваясь на месте с опущенным клинком в руке.
— До первой крови, — отозвался бандит. — Ты храбрый парень, пусть и грубоват. Жаль тебя убивать.
— Ценю, — издевательски усмехнулась Алира. Мне убить тебя было бы совершенно не жаль, но вряд ли в этом случае удастся уйти от стрел…
Бой складывался неинтересный. Поначалу главарь бандитов тоже выжидал первого удара, однако оказался слишком нетерпелив, вскоре перейдя в атаку. Он был выше и сильнее, Алира — легче и быстрее. Не пытаясь блокировать удары, она уходила от них, мягко сливала по клинку и вывертывалась с каждым разом всё ближе, заходя противнику за спину. Он понял уловку и резко разорвал дистанцию. В сгустившихся сумерках видно стало совсем плохо, но тут за деревьями блеснул огонь, и показалось несколько человек, видимо, остальные члены шайки, с тремя факелами. Алира, заметив это, презрительно скривила губы. Что чернь, что дворяне — все любят поглазеть, как кто-то пытается кого-то прикончить…
Отбросив меч противника в сторону резким поворотом клинка, Алира рывком приблизилась, на ходу поворачивая свой меч и перехватывая левой рукой за середину лезвия. Подшаг, заученное до автоматизма движение — и острие ее клинка уперлось разбойнику под подбородок. Чуть надавить — показалась кровь. Первая кровь. А на лице проигравшего недоумение, смешанное с досадой и… восхищением?
— Теперь я могу ехать? — спросила девушка, не опуская меча и не отпуская жертву. Добить сейчас в одно движение… и получить стрелу в спину. Или толпу разъяренных потерей крестьян в противники. Нет, пожалуй, свобода ещё не опостылела до такой степени.
— Можешь, если хочешь, — голос главаря чуть заметно дрогнул. Он разжал пальцы, позволяя мечу упасть на притоптанную траву.
— Но, может быть, прежде расскажешь, где научился так драться?
— А не все ли равно? — голова снова закружилась. Усилием воли справившись со слабостью, Алира нарочито резко опустила меч и шагнула назад к своему коню.
— Ты сказал, с тебя нечего взять. Если у тебя ничего нет — может, останешься с нами? Такой боец, как ты, нашел бы у нас почет и уважение.
— Уважение? — Алира на мгновение задумалась. — Прежде, чем говорить об уважении, ты должен кое-что обо мне узнать.
Чем эта жизнь лучше или хуже любой другой, которую удалось бы найти на свободе? Риск? Я всю жизнь рисковала. Разбой? Я убийца. Что мне терять?.. Она повернулась и вынула из седельной сумки ошейник.
— Вот, — цепь свернулась на земле у ног разбойника с тихим лязгом.
— И вот, — девушка сдернула берет, высвобождая косу.
— Всё еще говоришь об уважении?
Стало тихо, только всхрапнул конь, да факелы чуть слышно потрескивали. Потом разбойники зашептались. А главарь подошел ближе и протянул руку в понятном любому жесте примирения.
— То, что ты рабыня, не имеет значения, мы все здесь не в замках родились. Что до второго — так я не монах-ханжа, твердящий, что удел женщины — дом и дети. У меня детей нет, дома тоже. У тебя, судя по всему, тоже. И если ты умеешь так драться — у нас для твоего клинка найдется дело.
Алира задумчиво посмотрела на него, на остальных разбойников, на меч в своей руке, все ещё запачканный кровью. И протянула руку в ответ.
— Хорошо. Два условия.
— Да?
— Вопросов о прошлом не задавать и рук не распускать. Иначе убью.
— Согласен, — бандит засмеялся.
— Лира.
— Уильям.
Они обменялись рукопожатиями и направились прочь с тропы. На поляне горел костер, человек пять разбойников сидели вокруг, жаря мясо на длинных прутиках. От запаха еды голова кружилась, а живот сводило судорогой. Уильям молча посадил ее рядом и подал кусок оленины и хлеб. Алира глубоко вздохнула и начала есть. Пожалуй, свобода не так уж и плоха…