В таком ритме прошел месяц. Начался февраль и частые снега перестали идти. Немного стало пригревать солнце, но все равно выл пронизывающий ветер и щеки мерзли от холода. Жизнь протекала плоской выцветшей лентой, не волнуясь и не играя.
Где-то в конюшне били копытами кони, предвещая начало весны и усатый мужчина, сидевший на перевернутом ведре, беспокойно поглаживал гриву одного из них. Раннее утро выливалось на землю топленым красноватым шоколадом и разливалось по земле, по коридорам школы и по комнатам учеников, стелясь первыми лучами по полу.
Интернат спал. Тихо и одиноко было в кабинетах. Пусто в столовой. Только из каждой комнаты раздавалось негромкое сопение. Неторопливо потягивались в своих кроватях учителя, раздосованные ранним пробуждением. И даже лес, который обычно тихо стонал, молчал, будто бы тоже спал.
Я сидела в комнате за столом в пижаме и быстро чиркала ручкой по бумаге. Писать письмо своей матери очень кропотливое и важное занятие. Особенно если она (мама) грозится приехать в интернат, дабы удостовериться, что со мной все в порядке. Поэтому лучше написать отчет на сорок листов, но близкая родственница не появится в радиусе ста километров. Для этого я встала пораньше, и даже не умываясь и не переодеваясь, принялась писать это письмо.
Самое противное, что в целом писать было не о чем. Ну что такого интересного произошло? Самое запоминающееся – это то, что подрался мой одноклассник с одиннадцатиклассником, причем этому одиннадцатикласснику не мало досталось. Можно сказать мой одноклассник его не слабо побил и теперь его репутация парила, как птица в небе. Но не стану же я об этом писать маме? Ей вряд ли будут интересны мальчишеские разборки.
А вот если бы я подралась… Мама бы примчалась в интернат для выяснения отношений с моим обидчиком и даже не обратила внимания, что мне шестнадцать лет и прикрываться мамой не то, что бы, но как-то глупо.
Я задумчиво постучала концом ручки по передним зубам и прочитала написанное:
«Мама, привет! Все хорошо, приезжать не надо! Одежды у меня хватает, с голоду не помру, никто не обижает. Все тихо и мирно. Учусь хорошо, троек не будет. Хожу на танцы и уже могу прилично танцевать вальс. Проблема в том, что нет партнера. Но для хорошего танцора это не проблема. Так же хожу на скачки. Учитель разрешил мне посещать его уроки, и я катаюсь лучше всех в моем классе. Ну не правда ли я скромница?»
Дальше шла какая-то клякса, замаскированная под смайлик и…все. На этом моя фантазия ограничилась. Даже писать сочинения мне давалось с трудом, а тут письмо. Притом письмо не о чем. Может, написать, что я кушала вчера на ужин? Конечно, это лишнее, но моей маме и эта информация будет важной.
Эх, вечно эти мамы со своей гиперзаботой!
Я раздраженно куснула ручку и почувствовала, как она треснула. Не хватало только ее сломать! Задумчиво повертев этот необходимый канцелярский прибор в руках, я приписала в письме, что сломала ручку. Думаю, мама расценит это так, будто я сломала все свои ручки и пришлет мне их пачку.
Снова оглядев написанное, я поставила жирную точку и сложила листик бумаги пополам. И над этим абзацем я сидела где-то с час! Мне кажется, проще было бы позвонить! Я кинула листик в конверт и, проведя кончиком языка по ленте с клеем, окончательно запечатала письмо. Затем, повертев его в руке, положила в ящик стола. Сегодня вечером отдам на вахту, а там они сами отправят. Только надо не забыть написать адрес…
Я встала из-за стола, сладко потянулась, и мой позвоночник отозвался сочным хрустом. За окном уже выглянуло солнце, и начало занятий приближалось с каждой минутой. Быстро собравшись, я выскочила из комнаты и слетела вниз по лестнице.
Со мной вместе спускалось еще много народу. Их гул был слышен на всех этажах. Правда, гудели они не так оживленно, когда шли, скажем, на обед или ужин. Народ тянулся лениво и неспешно. Некоторые предпочитали вообще просыпать завтраки. Например, Анастасия.
- Обед и ужин съешь сам, а завтрак отдай врагу, - всегда говорила она, переделывая известную поговорку, - Пусть он встает в несусветную рань и идет хлюпать ложкой в каше!
Порой, такая ее сторона была правильной. По крайней мере, Анастасия всегда высыпалась и выглядела бодро и свежо, в то время как у меня могли быть круги под глазами, и я клевала носом на первых уроках. Казалось бы, какие-то полчаса, ну час! А оказывается и от них много зависит…
Я вошла в столовую и пробралась сквозь толпу к столику. На мое удивление и Анастасия была на завтраке. Я удивленно приподняла брови, увидев ее, и весело поздоровалась. Настя была уже накрашена, расчесана и одета. Мне это показалось странным. Если Анастасия и являлась к завтраку, то была в пижаме, без косметики и с затянутым в тугой хвост волосами.
- Во сколько ты встала? – удивленно спросила я, присаживаясь на стул.
- Поправочка: я не ложилась, - лениво отозвалась девушка и подперла щеку рукой, томно закрывая глаза.
- Не ложилась? – я посмотрела на Евгешу, но тот лишь пожал плечами, - И где ты была?
- Ох, говоришь, как моя мать, - раздраженно отозвалась Анастасия, - Я была в своей комнате!
- И почему не спала всю ночь? – спросил вместо меня Евгеша, приняв весь удар на себя.
Настя сурово на него взглянула и зевнула до щелчка челюстей.
- Я спорила с подругой, - невнятно пробормотала она.
- По телефону? – я снова изогнула бровь.
Настя кивнула.
- Всю ночь?
Опять кивок. Девушка угрюмо качала головой, скорее автоматически, чем осознанно.
Я переглянулась с Евгешей, а тот лишь снова дернул плечом. Это означало, что не стоит мешать Анастасии спать.
Парень задумчиво огляделся и потер подбородок.
- Ничего не замечаешь? – осторожно спросил он.
Я проследила за его взглядом, но, не заметив ничего особенного, покачала головой.
- Стол, за которым сидел Артур, опустел совсем, - с какой-то ноткой грусти в голосе заметил Женя.
Я оглянулась через плечо и тоже подметила это. Обычно за столом сидели парни, девчонки, и сидеть за тем столиком было престижно. Там собирались сливки общества школы. Самые красивые и популярные. Со стороны этого столика всегда слышался веселый гомон, громкие разговоры и смех. Остальные вели себя менее тише в столовой. К этому столу были прикованы многие завистливые взгляды. Людей, сидящих за ним, любили и уважали, а теперь…
Стол стоял одиноким белым пятном посреди столовой. От него веяло какой-то тоской. На него больше не смотрели, им не восхищались. Казалось, что про него вообще забыли и то, что раньше за ним сидели самые-самые, кануло глубоко в прошлое. Популярные ученики интерната рассыпались по всем столикам столовой. Одни сидели с друзьями, другие с одноклассниками. Казалось, что теперь их больше ничего не объединяло, хотя они продолжали общаться…
- Неужели, они все ушли из-за него?.. – спросила я скорей саму себя, чем кого-то еще.
Но Евгеша ответил на мой вопрос:
- Возможно, он просто был причиной, которая заставляла их держаться вместе…
Я недоуменно посмотрела на парня. Он прекрасно понял, что речь шла об Артуре. Глаза Жени беспокойно блуждали по моему лицу, и от них веяло неподдельной заботой и добротой. Искренность, которую порой сложно почувствовать в людях, но у него она была во всем. Во взгляде, в словах, в жестах. Даже в чертах лица. В складках губ, когда он говорил. В смуглых ямочках щек, когда улыбался. В складке между бровей, когда хмурился… Я с трудом отвела взгляд и пробормотала:
- Не понимаю…
- Ну, просто он был фундаментом, на котором все это держалось, - мягко объяснил Евгеша, - Понимаешь? Находиться рядом с ним было важно, чтобы быть в престижном положении. А теперь эти условности спали, в этом просто нет нужды… Посмотри, они как будто обрели свободу…
Я огляделась. Все те, кто сидел за столом с Артуром, сейчас вели себя менее тихо. Кто-то спокойно разговаривал, кто-то просто ел. Ни один надрывно не смеялся произнесенной вскользь шутке товарища, как раньше. Никто из них с прежним жаром не обсуждал последнюю сплетню. В этом отпала необходимость, а все почему…
- Неужели один человек мог все держать в своих руках? – двусмысленно спросила я.
- А ты посмотри, - Женя провел рукой, - Разве не видно, что мог? Но он держал их, пока был тут…
Я кивнула головой, вглядываясь в лица учеников, прислушиваясь к их разговорам. Они вели себя спокойно, одновременно раскованно и естественно. Нет, они и раньше вели себя естественно, когда сидели за тем столом, но старались все утрировать, преувеличивать, чтобы это было заметно.
- Они не связанны теперь, когда Артур ушел, - тихо сказал Евгеша, внимательно вглядываясь в мои глаза.
- Артур ушел… - эхом отозвалась я.
Мне почему-то казалось, что Женя говорил не о тех учениках, которые сидели с зеленоглазым. Но как, объясните мне, как он мог догадаться о том, что я так тщательно скрывала?.. Безусловно, Евгеша прав. С уходом Артура, цепи, которые внутренне сковывали меня, должны порваться. Но порвутся ли?