И мы с Карлайлом действительно погрузились в изучение всего возможного о ребенке, которого Белла носила под сердцем. Через неделю после того, как мы узнали, что Белла в положение и эта беременность стала заметной, мы вынуждены были уехать из Форкса. Пока мы с Карлайлом изучали все возможные сведения, Белла с девушками искала нам дом на Аляске. Каллены предложили остановиться в их доме, но мы отказались. Мы хотели переехать в свой собственный неподалеку от города, чтобы Лиза смогла ходить там в школу в следующем семестре. Так что в середине ноября мы с Беллой переехали в наш новый дом в Фэрбенксе, что на Аляске.

Я старался понять, чем могу помочь ей. Однажды вечером, когда Белла уснула в моих руках возле камина, я отнес ее в кровать и прилег рядом. Моя рука лежала у нее на животе, ласково поглаживая его. Неожиданно я понял, что вижу в голове странные картинки. Это не было четким образом, это не было какой-то связной мыслью, просто цвета. И почему-то я знал, что вот этот яркий цвет означает радость и удовольствие, вон тот грусть. И я понял, что только что впервые прочитал мысли своего ребенка. А затем тело Беллы изогнулось, когда малыш попробовал перевернуться. Любимая открыла глаза и застонала.

- Тише, осторожно, - проговорил я и неожиданно тело Беллы расслабилось. Под своей рукой я почувствовал, как малыш замедлил свои движения. Белла удивленно посмотрела на меня и положила свою ладонь на мою руку. – Медленно, вот так, - говорил я, продолжая прислушиваться к мыслям ребенка.
- Как у тебя получилось? – спросила Белла, когда ребенок успокоился и задремал.
- Не знаю. Я просто уловил его мысли. Он не хочет причинять тебе боль.
- Знаю. Просто ему мало места, - ответила Белла и положила голову обратно на подушку.

- Эдвард, тебе нужно поесть, - произнес Элеазар, когда они с Кармен, которая пока оставалась на улице, разговаривая с Карлайлом по телефону, пришли навестить нас. Мои глаза уже давно стали глубокого черного цвета, но я не мог оставить Беллу, чтобы сходить поесть.
- Я не могу уйти, - ответил я.
- Я это понял. Держи, - он бросил мне пластиковый пакет с кровью. Я поймал его и только от одного вида крови почувствовал, насколько же я голоден.
А затем в мой разум вторглись мысли ребенка. «Еда», - одна единственная мысль. Я резко повернулся и посмотрел, куда смотрит Белла. Ее взгляд был направлен на пакет в моих руках.
- Не может быть, - пробормотал я.
- Что такое, Эдвард? – спросила Белла.

- Эдвард, ты, что, не мог выбросить пакет из-под крови, раз не смог все допить? – спросила Кармен, входя в комнату. – Мы тут вообще-то на диете, - ее голос становился все тише, когда она посмотрела на стакан в руках Беллы. – Только не говори…
- Что я пью человеческую кровь, - скривилась любимая.
- Прости, - пробормотал я. – Но ребенок хочет есть, - добавил я. – И когда он уловил запах крови, сразу же подумал о еде.
- Ты хочешь сказать, что до конца беременности мне придется питаться кровью? – спросила Белла, но в ее голосе не прозвучало того отвращения, что я ожидал услышать.
- Похоже, что да, - ответил вместо меня Элеазар. Он думал о том, что уже после нескольких глотков румянец вернулся на лицо Беллы.
- Что ж, похоже, мне придется раньше привыкать к бытию вампира, - пробормотала она.

- Да, - ответила она, вытирая слезы. – Энтони Эдвард Мейсен. - Я выгнул бровь и посмотрел на любимую. – Что? – спросила она.
- Ничего, - улыбнулся я. – Спасибо, любимая, - я наклонился и поцеловал ее в губы.
- Не за что, - улыбнулась в ответ Белла. – Я не хочу нарушать традиции твоей семьи.
- Белла? – позвал я ее через несколько минут.
- Что?
- Ты ведь понимаешь, чем закончится эта беременность? – спросил я, взволновано смотря на жену. Ее рука ласково поглаживала выпуклый живот, а глаза смотрели прямо в мои.
- Да, - выдохнула она. – Мне не суждено быть человеком, когда Лиза окончит школу. Я понимаю, что вряд ли эта беременность может закончиться хорошо для человеческой женщины, - проговорила она.
- Тебе страшно? – спросил я.
- И да, и нет, - ответила Белла, и я внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять ее ответ. – Я боюсь за ребенка, боюсь, что что-то может пойти не так. Но я знаю, что рядом со мной будешь ты. Что ты не позволишь, чтобы с нами что-то случилось. Поэтому я и не боюсь.

Однажды вечером в конце ноября мы разговаривали с Лизой по телефону. Она рассказывала о школе, о том, что ужасно скучает по нам. Мы говорили ей, как сильно любим ее и что в доме уже давно ждет комната, приготовленная специально для нее. Где-то два часа мы проговорили с дочерью, и за это время я видел, как часто закусывала губу Белла. За эти недели я уже изучил ее привычки и понял, что так она делает, когда наш ребенок толкается. Но затем я заметил, как Белла резко побледнела и слишком сильно закусила губу. Быстро попрощавшись с дочерью, которая почти уже засыпала в своей кроватке, я захлопнул телефон. И как раз вовремя, чтобы подхватить Беллу на руки. Ее руки обвились вокруг живота, а на полу образовалась уже лужа крови.
- Белла, все будет хорошо, - говорил я, неся жену на второй этаж, где было приготовлено все необходимое для родов, но Белла только простонала. Ее тело было напряжено из-за боли, что разрывала ее изнутри. Я слышал мысли ребенка, который не мог понять, что происходит. Ему было страшно, и он очень быстро двигался, задевая ребра и внутренние органы любимой. А затем я почувствовал громкий хруст костей Беллы и понял, что только что ребенок сломал ей позвоночник. И сразу же тело Беллы обмякло у меня на руках, пока с ее губ срывался крик невыносимой боли, который был последним.

Достав отдута кол, я нажал на кнопку и на другом конце показался алмазный стержень. Белла посмотрела на оружие в моих руках безумными глазами. – Все будет хорошо. Я не наврежу ребенку, - проговорил я, смотря ей в глаза и проводя рукой по ее волосам, слегка влажных на лбу, а затем положил ладонь на живот Беллы и полностью погрузился в мысли сына. – Лежи спокойно, прошу тебя, - попытался передать я свои мысли ребенку. Вскоре я понял, что он услышал меня и почувствовал, как он затих под моей рукой. Острое лезвие вспороло кожу, что защищала ребенка, и через несколько мгновений он был уже у меня на руках.
Быстро очистив малыша, я уложил его в ранее приготовленную кроватку, поскольку тонкий слух уловил, что сердце Беллы забилось медленнее.
- Покажи мне ребенка, - потребовала Белла, протягивая ко мне руки. Я видел лихорадочный блеск ее глаз, слышал прерывистое дыхание и сердце, которому все труднее становилось качать кровь. Не раздумывая больше, я передал Белле нашего сына. – Какой красивый, - прошептала она, с любовью смотря на ребенка. Я же в это время, не отводя от них глаз, взял металлический шприц с длинной иглой.

Три дня горела моя любимая в огне превращения. Три дня я не отходил от нее, наблюдая изменения, что происходили с ней. Три дня я и Энтони провели возле любимой женщины. И когда наконец-то глаза Беллы открылись, мы были рядом с ней. Мы были первыми, что она увидела.
- Эдвард, - мое имя было первым словом, что она произнесла в этой новой жизни. И ее яркая улыбка была тем, что сделало меня невыразимо счастливым. А затем ее взгляд переместился к сыну. Она поднялась и села, одним плавным неуловимым для обычного человеческого глаза движением протянула свои руки, и я осторожно передал ей спящего сына. Белла прижала его к себе. Минуту она смотрела на это маленькое чудо, что держала на руках, а затем подняла глаза и посмотрела на меня. – Спасибо за это чудо, - сказала она мои же слова.

- Не за что, - повторил я ее слова и наклонился, нежно целуя в губы, и Белла ответила мне.
- Привет, Энтони, - улыбнулась любимая нашему сыну, который открыл глаза и посмотрел на нее своими ярко-зелеными очами, слишком осмысленными, как для трехдневного младенца. – Он очень похож на тебя, - промолвила Белла. – Твоя точная копия.
- Надеюсь не совсем, - ответил я. – Надеюсь, в нем все же будет что-то от своей матери.
На улице пролетал снег, а небо сияло россыпью ярких звезд, но почти все самые главные светила моей жизни сейчас были рядом со мной. Моя жена, которая уже сейчас разделила со мной вечность, наш сын, удивительный малыш. Не хватало только Лизы, но и она приедет через двадцать дней. И вот сидя сейчас рядом с Беллой и смотря на нашего ребенка у нее на руках, я понимал, что вот оно – счастье. Почти все мои мечты сбылись, осталась только одна.

Два дня тому назад к нам приехала наша малышка. Я боялась, что кровь дочери будет слишком большим соблазном для меня, но оказалось, что ничего такого не было. Да, она пахла вкусно, так же вкусно, как и мой сын. Но ее кровь не вызывала во мне жажды. Может быть, с ней действовал тот же принцип, что и с Энтони – моя хищная сущность усмирялась материнским инстинктом. И как я поняла, у вампира этот инстинкт намного сильнее, чем у обычных людей.

В этом на своем опыте убедились девушки Денали. Когда они пришли к нам в гости на следующей день после моего пробуждения, я сразу же зарычала, когда Кейт протянула руки к Энтони. Все мое естество твердило, что это мой ребенок и не хотело, чтобы к нему прикасался кто-то еще, хотя на Эдварда этот инстинкт не распространялся. Руки мужа тогда легли на мою талию, усмиряя хищницу внутри меня, и только так девушки смогли поиграть с Энтони, который уже напоминал двухмесячного человеческого ребенка, вот только его питание и кожа, слегка сверкающая на солнце, выдавали его истинную сущность.

Вначале, увидев быстрый рост нашего сына, мы с Эдвардом были чертовски напуганы. Но потом нам позвонила Элис и рассказала, что они с Джаспером узнали кое-что об особенностях полувампиров и как только приедут, все нам расскажут. А до тех пор советовали не волноваться, потому что это естественно для ребенка вампира и человека.

Ни я, ни он, ни наш сын не будем питаться человеческой кровью. Так продолжалось три дня: я пила ту кровь, которая осталась у нас еще со времен моей беременности. Но затем запасы крови начали подходить к концу, все-таки ее пили трое вампиров. С одной стороны я была рада этому, потому как уже начала привыкать к вкусу человеческой крови и понимала, что чем дольше я буду ее пить, тем труднее мне будет от нее отказаться. Но с другой стороны, это значило, что мне нужно будет оставить своего сына, так как брать его на охоту мы не могли. Он был еще слишком мал для этого.

Ну, разве что с Эдвардом. Но после многочасовых споров (похоже, в этой ипостаси я стала более сварливой и немного более раздражительной), Эдвард все же позвонил Кармэн и попросил ее прийти к нам. Когда она переступила порог нашего дома, я зарычала, но руки Эдварда успокоили меня. Он сказал Кармэн, что мы вернемся через пару часов, и вытащил меня из дома.

Учитывая, что ни я, ни Эдвард раньше не видели и не охотились на животных, для нас все это было впервые. Вначале, все, что я слышала, это бормотания Эдварда о том до чего он докатился. Но я заставила его замолчать, поцеловав. Но затем поцелуй, который просто должен был заставить Эдвард умолкнуть, перерос в нечто большее.
Впервые за три дня мы оказались наедине, и наши тела отказывались расставаться. Наши губы будто приклеились друг к другу, языки яростно сплелись, пока руки лихорадочно срывали одежду, что была на нас. Мягкий и пушистый снег заменил нам кровать и простыни, а страстные прикосновения заставили пожар разгореться вокруг нас. Весь мир остановил свой бег, казалось, что мы с Эдвардом остались только вдвоем. Меня совсем не волновало, что на улице ярко светило солнце, и кто-то из людей мог пройти мимо. Сейчас центром моего мира был мой муж, мой Эдвард, его губы, руки, прикосновения и ласки, которые возносили меня за грань реальности…
Насытившись друг другом, мы медленно, как довольные кошки, поднялись со снега. Несколько минут я смотрела на обнаженного Эдварда своим новым зрением, понимая, что никогда за свою жизнь я в действительности не видела его. Не видела, насколько прекрасен он был. Мои человеческие глаза не могли увидеть всю его красоту. И мне было жаль, что половина моей жизни прошла впустую. Мне было интересно, что еще я не видела, пока была человеком. Медленно одевшись, мы отправились на поиски еды. Точнее я отправилась, потому как Эдвард наотрез отказался питаться животными. Я хитро улыбнулась про себя. Ничего, я найду способ заставить его изменить свое решение.

Вскоре мои ноздри заполнил сладостный запах, и я направилась по его следу. Как потом оказалось, это был медведь. Как только мои глаза увидели его, инстинкты возобладали надо мной. Я бросилась на него. Его когти, которые разрывали мою одежду, казались мне ласковыми прикосновениями. Его зубы – нежным царапаньем. А вот мои зубы были для него смертельным оружие. Они одним махом прокусили его шкуру, кожу и мышцы, пока не впились в вену, в которой билась такая нужная мне живительная влага. Несколько минут я пила этот сладостный нектар, а затем отбросила тушу от себя и развернулась.
Первое, что я увидела, это обеспокоенного Эдварда, который, казался, прилип к скале за его спиной. Его пальцы впились в камень, сминая его так, будто это была не твердая порода, а кусок сыра.
- Что такое? – взволновано спросила я, подходя к мужу. – Что с тобой? – повторила я вопрос, проводя рукой по напряженным скулам Эдварда.
В одно мгновение его руки обвились вокруг меня, а сам он прижал меня своим телом к скале. Его губы обрушились на мои, но даже в этом поцелуе я чувствовала беспокойство. Отстранившись, я посмотрела на него.

- Никогда больше я не позволю тебе этого, - пробормотал он, его глаза лихорадочно блестели. – Я готов до конца жизни приносить тебе кровь животных, если ты отказываешься пить человеческую, но я больше никогда не позволю тебе охотиться.
- Почему? – спросила я, положив ладонь ему на щеку. На доли секунды он закрыл глаза и прижался к ней, отдаваясь этой ласке. В тот момент он оказался мне огромным кошаком, диким хищным зверем, который ластиться к своей хозяйке.
- Потому что я не могу смотреть на это, - прошептал он, открывая глаза. – Я не могу стоять в стороне, когда вижу, что кто-то хочет причинить тебе вред.
- Этот мишка бы ничего мне не сделал, - уверенным голосом проговорила я, смотря в глаза Эдварду. – Я больше не хрупкая балерина. Я сильная, достаточно сильная, что быть достойной парой для тебя.
- Белла, как ты не понимаешь? – воскликнул он и отстранился от меня. – Будь ты человеком или вампироМ, ты для меня все равно останешься хрупкой балериной, моей хрупкой и нежной Беллой. Я не могу спокойно смотреть, как кто-то, кто в два разы больше моей любимой, пытается убить ее. Мне пришлось силой заставить себя оставаться на месте, - Эдвард кивнул в сторону дыр в камне, которые остались от его пальцев, - чтобы не броситься к тебе на помощь. Да, разумом я понимал, что он не опасен для тебя, но сердце…

- Думаю, на сегодня хватит. А то если тебе еще раз придется смотреть на мою охоту, то я буду первой женщиной-вампиром, которая сведет своего бессмертного мужа в могилу, потому что его сердце не выдержало, - ответом мне был тихий измученный смешок.
В последствие, мне пришлось научить Эдварда перестать волноваться за меня. Он по-прежнему продолжал сопровождать меня на охоту, но сам отказывался от крови животных. С каждым разом у меня получалось все лучше. По крайней мере, теперь моя одежда не была вся изорвана и в крови, а своего мужа я больше не находила обеспокоенным с лихорадочным блеском в глазах.

Еще одним примером сверхъестественного были разговоры Эдварда и Энтони. Иногда, отец и сын слишком увлекались беседой, и переходили полностью на ментальное общение. Вот в такие моменты я сидела и просто любовалась своими мужчинами, тем, как легко им разговаривать вот так друг с другом. Но сколько бы мы не пытались, Эдвард так и не мог услышать мои мысли.
Энтони был послушным ребенком, но оторвать его от отца не было возможности. Нет, я знала, что он любит и меня, но Эдвард… Как только Энтони видел своего папу, то сразу же бросал все занятия и летел к нему. Они с Эдвардом могли подолгу барахтаться в снегу во дворе, ведь вампирская половина защищала нашего сына от холода и болезней. Вначале, я была категорически против этого, но со временем поняла, что мой сын не насколько хруп, как кажется с виду. Поэтому успокоилась и позволила их с отцом наслаждаться своими забавами на улице, но все же всегда пристально наблюдала за ними, не позволяя им слишком долго быть на холодном декабрьском воздухе.

В одно мгновение нам с Эдвардом стало не до смеха. Наш сын был объят пламенем. Снег, что окружал нас, растаял на глазах, наши с Эдвардом руки сразу же потянулись к сыну, но он первым дотянулся до него и прижал к себе. Когда я на мгновение посмотрела в глаза Эдварду, увидела обезумевший взгляд, волнение поглотило его, впрочем, как и меня. Вот тогда я впервые по-настоящему поняла, что чувствовал Эдвард, когда видел меня, горевшую в огне. В то же мгновение я оказалась рядом с ними и протянули руки к сыну. Через несколько минут жар и пламя спали и мы смогли увидеть улыбающегося ребенка.
Это был первый раз, когда огонь вырвался на волю, но далеко не последний. Огонь был стихией Энтони, и теперь мы поняли, почему Элеазар так странно чувствовал этот дар во мне. Потому что это Энтони умел повелевать огнем, а я же тогда просто пропустила через себя его силу. Сразу же стало ясно, почему этот огонь не спалил Эдварда, ведь Энтони был так привязан к нему. Вскоре мы уже чаще стали замечать, что огонь в ладонях сына загорался, когда он был взволнован или расстроен. Но шло время и мы привыкли к этому, потому что огонь для Энтони был чем-то таким же естественным, как воздух для человека. Огонь был им и чем старше становился Энтони, тем лучше он управлял своей стихией. Впрочем, даже будучи малышом, он уже в достаточной мере контролировал свою силу, чтобы не причинять вреда своей обожаемой сестренке.

- Но ведь она моя дочь, - возмутилась я. – Разве могу я причинить ей вред? – добавила я уже громче, поворачиваясь к Калленам.
Лиза вертелась на руках Джаспера и требовала, чтобы он опустил ее. Но он был неумолим.
- Джаспер, - проговорила я, смотря прямо в его глаза. – Со мной все в порядке. Я справлюсь. Отпусти Лизу, - тон моего голоса изменился. Я почти умоляла его. Я хотела… нет, мне нужно было увидеть дочь. Мой материнский инстинкт, который только усилился после моего превращения, требовал, чтобы я сейчас же обняла свою дочь, мою любимую малышку.

- Эдвард, как у Беллы с контролем? – спросил Карлайл.
- Отлично. Она не тронула Энтони. Я думаю…, - он остановился и выправился, - нет, я знаю, она ничего не сделает Лизе. Джаспер, - он повернулся к нему, - ты же чувствуешь ее эмоции. Разве хоть одно из ее чувств говорит о том, что она опасна для дочери?
Джаспер внимательно посмотрел на меня, и я поняла, что он изучает мои чувства, поэтому я постаралась успокоиться, полностью убрать всё волнение и тревогу.
- Пожалуйста, я хочу обнять дочь, - пробормотала я.
- Мамочка, - прошептала Лиза, а в следующее мгновение она уже оказалась у меня в объятиях. Джаспер опустил ее, и моя девочка бросилась ко мне со всех ног. Я присела и нежно обняла ее, помня о своей новой силе. Аромат Лизы был соблазнительным, но, как и запах Энтони, он не будил во мне жажду. Он был приятным, как благоухание цветов или изысканных духов.
- Моя малышка, - прошептала я, целуя дочку в щеку. Ее ручки обвились вокруг моей шее, прижимая меня ближе к себе. – Как же я соскучилась по тебе, - добавила я.

- Я жутко соскучилась по вас, - ответила Лиза, отстраняясь от меня, чтобы обнять своего отца. Эдвард присел и тоже обнял нашу дочь. Все это время Энтони смотрел из-за моего плеча (поскольку я так и не поднялась) на свою сестричку.
- Дорогая, познакомься со своим братиком, - проговорил Эдвард, когда выпустил Лизу из своих объятий. Я взяла Энтони за руку и вывела вперед. Они с Лизой оказались друг напротив друга. Целую минуту они внимательно смотрели друг на друга, как будто бы вели молчаливый разговор, а затем Энтони поднял руку, на которой загорелся огонь и прикоснулся ею к волосам Лизы, которые отливали рыжеватым на солнце. Мы с Эдвардов сразу же поддались вперед, впрочем как и Каллены, но наши тревоги была ложными. Огонь Энтони не причинил вреда Лизе. Сама же она как завороженная смотрела на своего брата, а затем широкая улыбка появилась на ее лице и в ответ точно такая же появилась на губах Энтони.
- Привет, братик, - проговорила она, а затем обняла Энтони. Веселый детский смех разнесся вокруг, когда эти два шалуна запрыгали на месте, все еще обнимая друг друга.

Когда дети угомонились, мы познакомили Энтони со всеми Калленами. Больше всех ему понравилась Розали, с рук которой он не слезал первые тридцать минут (что было очень странно, потому как он не мог и пары минут усидеть на месте). Его ручки перебирала длинные белокурые волосы его тети, проводили пальцами по тонким чертам ее лица. И эта искренняя любовь ребенка вызвала на губах Розали настолько восхитительную улыбку, что сердца всех присутствующих дрогнули, потому как никогда раньше мы не видели ее такой счастливой. Сейчас она была такой нежной, что даже Эммет не стал шутить по этому поводу. Он просто сел рядом с ними и обнял жену за плечи. И смотря на них, я искренне сожалела, что вампирам не доступно счастье материнства. Но я все же надеялась, что мои дети смогли порадовать так любимых мною женщин семьи Каллен, что они пусть и на короткое время (ведь что такое десяток лет для вампира) почувствовать то счастье, которое ощущаешь, когда держишь на руках ребенка, который беззаветно любит тебя. И сейчас, смотря на эту троицу, я уже знала, кто будет крестными родителями моего сына.

Но через полчаса, когда Энтони вдоволь наигрался со своей тетей, он сорвался с места и побежал к Лизе, которую мы с Эдвардом не выпускали из своих объятий. За этот месяц мы так соскучились друг по другу, что я уже знала, мы никогда не сможет больше расстаться так надолго. Никогда больше я не отпущу свою малышку от себя. Ни одного из своих детей.
До поздней ночи Каллены сидели у нас, рассказывая о том, что случилось после нашего отъезда. Но рассказал все время приходилось обрывать, потому как мы вынуждены было ловить детей по всему дому, присматривая за ними, чтобы они чего не натворили. Но, даже учитывая это, я чувствовала себя поразительно хорошо, ведь вся моя семья снова была вместе.

Весь вечер вместе с детьми мы украшали елку, затем зажгли камин и расположились возле него, пока Лиза ужинала. Энтони тоже поел, правда, он не слишком жаловал обычную еду, но сегодняшние блюда ему понравились, особенно запеченная индейка. Затем мы оправились на улицу и лепили снежную бабу. И вокруг нас все выглядело сказочно. Девственно чистый снег, дом, в котором мы жили, и вокруг на многие мили больше не было ни одного живого существа, кроме нас. Мне нравилось это ощущение свободы и бескрайности. После того, как мы вернулись, наши дети еще немного поиграли друг с другом и уснули возле нас, свернувшись на ковре из медвежьих шкур и держась за руки. Мы с Эдвардом подняли их и отнесли в кроватки, которые пока стояли в одной комнате.
На следующий день к нам пришли Каллены и с точно таким же умилением, как и мы, наблюдали за резвящимися детьми.

- Ты хотела нам что-то рассказать? – обратилась я к Элис, сидя на подлокотнике кресла, в котором расположился Эдвард. В последнее время я стала замечать, что очень часто так делаю и это уже стало моей привычкой – всегда быть рядом с мужем.
- Да, о вашем ребенке, - ответила Элис, которая стояла возле Джаспера. Они как всегда были у окна. – Когда мы тогда ушли от вас, перед сражением, мы действительно отправились на остров Эсми. Но туда так и не добрались. По дороге я почувствовала жуткую головную боль, и нам пришлось остановиться в Рио. Несколько часов я не могла открыть глаза из-за боли, она лишала меня сознания и вообще желания жить. Позже я поняла, что уже тогда впервые увидела видение о твоем сыне, - добавила Элис, смотря на Беллу. – Я не могу видеть его, Белла. Каждый раз, когда я пытаюсь посмотреть его будущее, у меня начинает раскалываться голова.
- Как вы узнали о полувампирах? – спросил Эдвард у Джаспера.

- Случайно. В гостинице, где мы остановились. В наш номер пришла горничная и как только увидела меня с Элис, сразу же начала бормотать что-то на своем языке. Единственное, что я разобрал, это смерть и убийца. Но также я почувствовал ее эмоции. Она испытывала панический страх, как будто знала, кто мы такие.
- После того, как мне стало легче, и я увидела Беллу в огне, мы решили вернуться к вам, - продолжила Элис. – Дальше вы знаете. Ну а после того, как вы уехали сюда, мы с Джаспером в одни из выходных отправились в Рио и попытались найти ту женщину. Это было трудно, но нам удалось. Она привела нас в свое поселение, но прежде нам очень долго пришлось убеждать ее, что мы не собираемся причинять ей или кому-то другому вред.

- В том поселении мы встретили женщину-вампира, от которой и узнали о полувампирах, - перехватил нить повествования Джаспер. - Оказывается, ее сестра пала жертвой одного из вампиров. Он соблазнил ее и она забеременела. Но вампира это не волновало, и он оставил ее одну. Беременность длилась двадцать шесть дней и закончилась тем, что мальчик, который родился, убил свою мать, - я посмотрела на мужа, вспоминая собственные роды. Если бы мы все не распланировали до мельчайших подробностей, кто знает, чем бы все закончилось. Видимо Эдвард понял, о чем я думаю, потом что его рука сжала мою. – Эта женщина взяла мальчика на руки, желая убить его, ведь считала чудовищем, он убил ее сестру и был порождением монстра. Но мальчик укусил ее…
- И она превратилась, - снова проговорила Элис. - Она рассказала о том, как быстро рос сын ее сестры, но через семь лет перестал. Он просто взрослел. Тогда он выглядел на 18 лет. После этого он развивался, как и каждый вампир – очень медленно.
Мы с Эдвардом с облегчением вздохнули. Наш малыш не покинет нас, он будет таким же вечным, как и мы.
А двадцать седьмого декабря меня ждал большой сюрприз. Утром я стояла в детской, наблюдая, как спят два моих сокровища, когда услышала шаги Эдварда и удивительный аромат. Его руки обвились вокруг моей талии, а губы прикоснулись к шее. – С годовщиной тебя, - произнес он, и я опустила глаза, чтобы увидеть белую фрезию у него в руках.

- Белла, - позвал он, и я посмотрела в его черные очи. – Я знаю, что опять вероятно делаю все не так, как нужно. Но я не могу и не хочу больше ждать. У нас было шесть дней, чтобы полюбить друг друга, полюбить навсегда, полюбить так, что даже смерть не смогла нас разлучить. А затем у нас было десять лет, чтобы проверить, действительно ли наша любовь настолько сильна, чтобы выдержать испытание временем. И эти десять лет я каждую ночь смотрел на звездное небо и видел тебя. Когда я закрывал глаза, я видел твое лицо, твою улыбку. Когда казалось, что все против меня и что больше незачем жить, я видел твои глаза. Ты всегда, все эти десять лет, каждое мгновение, что мы провели врозь, ты всегда была рядом со мной. Я жил только ради тебя. Ради тебя я встречал новый день, надеясь, что однажды снова встречу, - он все еще стоял на коленях передо мной, и я понимала, что сейчас произойдет. Как и десять лет назад, я чувствовала сердцем то, что собирался сказать мне Эдвард. И, как и тогда не могла поверить в то, что это происходит на самом деле. Что это не сон. – Я люблю тебя, Изабелла Мейсен.

На моем лице сияла ослепительная улыбка, а глаза сверкали от счастья. И единственным моим ответом был поцелуй. Я не забыла свою старую традицию. – Я согласна прожить с тобой свою вечность. Я согласна стать твоей женой.
Наши губы слились в поцелуе, и мы забыли обо всем на свете. Сейчас и здесь были только мы. Весь мир остановился, потому что в этом мгновение вселенная принадлежала только нам двоим. И на этот раз ничто не сможет нас разлучить.