- Чтобы вы знали, я не возражаю против молчания, как способа настроиться на беседу, и даже понимаю, когда оно перетекает из сеанса в сеанс, но мне почему-то кажется, что у вас нет на это времени. На несколько встреч, заканчивающихся ничем. Скорее уж вы хотите покончить со всем тем, что вас беспокоит, как можно скорее. Желательно за один раз. Кивните, если я права, - я осматриваю простой кабинет, в котором нет ничего лишнего, и есть лишь необходимое в виде рабочего стола, стула около него, стеллажа с книжными полками, мягкого уголка для общения с посетителями, сейчас предназначенного для меня, и киваю девушке, сидящей в кресле напротив. На вид одного со мной возраста, она штатный психолог нашего отделения столько, сколько я себя помню, хотя никогда и не обращался к ней, и формально не имеет права контактировать со мной и назначать мне консультации, ведь здесь я больше не служу, но Джаспер договорился с ней насчёт меня, и когда, закончив заниматься отрицанием, торговаться и пререкаться с самим собой на протяжении множества дней, я всё-таки покончил с лживыми самовнушениями и позвонил ей, она благоразумно и мудро тут же назначила нашу встречу после рабочего дня. Так, чтобы я смог прийти, но при этом избежать случайного столкновения с шефом. Конечно, это не гарантирует того, что в дальнейшем никто из видевших меня коллег не поставит его в известность о моём вечернем визите, но сейчас мне откровенно плевать. Я совершенно не расслаблен, скорее наоборот, и это не самое оптимальное состояние для психоанализа и для погружения в мою душу, но я уже здесь и, правда, хочу разобраться со всем тем, что меня гложет и не даёт мне покоя, в максимально сжатые сроки. К счастью, тут мы с Мэнди, похоже, на одной волне. - Отлично. Тогда почему бы вам... просто не начать? Обычно я не даю таких советов и никого не тороплю, но... можете ли вы не думать и лишь говорить первое, что приходит в голову?

- На самом деле это совершенно мне несвойственно, - если, конечно, не считать того, как я вёл себя с Беллой, зачастую и даже в большинстве случаев позволяя себе совершенно необдуманные высказывания в её адрес. Но в остальном откровенничать по щелчку пальцев я не мастер, и это вполне может стать не невозможной, но трудно выполнимой задачей. - Я бы даже сказал, что эта моя черта, наверное, создаёт окружающим немало проблем.

- То, что вам не удаётся отключить собственный мозг? - спрашивает она, кладя ногу на ногу и устраивая на коленке электронный планшет, которым, если честно, мне бы не хотелось, чтобы она пользовалась в целях заведения записей, касающихся меня. Но, возможно, без этого не обойтись, и я стараюсь не концентрировать внимание на её пальце, вводящем код-пароль. - Об этом идёт речь?

- Я действительно не силён в том, чтобы не размышлять. Возможно, частично в этом виновата моя профессия... то есть бывшая профессия.

- Как это бывшая?

- Ну, я уже месяц как уволен, - произведя подсчёты в своей голове, разъясняю я и добавляю, что это был исключительно мой выбор, и больше ничей. - Правда, это было от начала и до конца моим решением, - интересно, насколько ужасно то, что я так быстро отвык от службы, спокойно отношусь к тому, что за меня работает кто-то другой, и не горю желанием возвращаться несмотря на то, что даже Джаспер в перспективе именно это и сделает?

- Мы об этом ещё поговорим, а пока, чтобы не отходить далеко от темы... возвращаясь к упомянутым вами проблемам, какие конкретно из них вызваны тем, что мысленно вы, быть может, перегружены?

- Вы наверняка знаете, что, когда в жизни всё хорошо, этим рекомендуется просто наслаждаться? Получай удовольствие. Так, кажется, говорят... - водя туда-сюда по ворсу подлокотника и глядя исключительно на него, я догадываюсь, что если бы ощущал исключительно кайф и эйфорию в отношениях с Беллой, а не позволял грузу испытаний, выпавших на мою долю, проникать и в её жизнь, произрастая и пуская в ней корни, то мы по-прежнему были бы вместе. Эмоционально и морально, даже в случае её отъезда. А так мы разделены и разобщены во всех существующих смыслах.

- А вы?..

- Я будто какой-то ущербный, - поднимая глаза на Мэнди, описываю себя я, ориентируясь на прошлое и отталкиваясь в том числе и от настоящего. - Всё во мне твердит не привыкать, потому что рано или поздно всё всегда заканчивается, - потому что Таня погибла, а Белла уехала, и я без понятия, как ещё можно охарактеризовать итог в обеих ситуациях.

- Вовсе не всегда, Эдвард.

- Но это то, что знаю я. То, каким выглядит мир в моих глазах.

- И вы имеете полное право думать так, хотя я и не знаю всех оснований. Но что случилось с работой? - заметки временно прекращают составляться, всё внимание сосредотачивается на мне, и я шумно выдыхаю прежде, чем снова напрячься всем телом:

- Вы знаете об ограблении банка, Мэнди?

- Конечно, я знаю о том дне. Пострадал один из ваших коллег, и, в связи с этим, меня восхищает, что он в первую очередь беспокоится о вас.

- Этот коллега... он больше, чем просто сослуживец. Он мой друг, и мы... напарники, - я бы, не задумываясь, поменялся с ним местами и даже отдал за него свою жизнь, но мне уже нельзя доверять.

- Так вы были там с Джаспером?

- Нет, не был, - чувствуя позор, стыд и бесчестье, качаю головой я, - и знаете, почему?

- Нет, но уверена, вы расскажите.

- Я бросил его. Всё прозаичнее некуда. Сейчас он восстанавливается и в целом в полном порядке, но я… за себя я более не ручаюсь. Не могу гарантировать, что этого не повторится снова. И я… ушёл. Совсем.

- Из полиции?

- Да, именно, - и теперь у меня уйма свободного времени, и я совершенно не знаю, чем заняться, потому что единственное, что я умел и в чём был хорош, я выкинул из своей жизни, и к тому же вместо забот о семье она фактически наполнена бездельем и ничегонеделанием. Вряд ли то, что я сидел подле Джаспера целыми днями напролёт, хотя он в этом не так уж и нуждался, до тех пор, пока этому не настал конец по его же собственной инициативе, можно было считать общественно полезным или лично значимым занятием.

- Позвольте я уточню. Вы бросили его, струсив и покинув место происшествия, или сделали это как-то иначе? - я не вижу принципиальной разницы между двумя вещами, учитывая, что глубинная их суть совершенно одинакова, но всё-таки отвечаю на вопрос по существу:

- Второе... Есть... - у тебя, Эдвард, уже ничего нет, нет ничего, что действительно бы что-то значило, - точнее была одна девушка, и в тот день я уехал домой, чтобы... - я проглатываю приступ мрачной боли, вызванный воспоминаниями и осознанием того, что всё кончилось, и только после нахожу в себе силы продолжить, - ну, чтобы кое-что с ней обговорить.

- Верно ли я понимаю, что, когда началась перестрелка, и ваш друг оказался прямо в её эпицентре, вы находились совершенно в другом месте?

- Да... - я счастливо спал рядом с Беллой, не представляя, что грядёт, и то был последний момент прежде, чем всё взяло и рухнуло, - я узнал всё из срочного выпуска новостей.

- Но вы испытываете вину и считаете себя ответственным за случившееся?

- Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом. Джаспер... он уже не желает моего постоянного присутствия рядом, но до недавнего времени я всё равно стабильно появлялся каждое утро у них с женой дома, и это...

- Ненормально, Эдвард.

- Да, я знаю, - вот именно, что это ненормально, неразумно и достало всех и вся, - но понимаю это только головой, не сердцем.

- Могу я задать ещё один вопрос?

- Сколько угодно, - нечего тянуть. Чем дальше, тем всё сильнее и быстрее я увязаю и становлюсь противен сам себе, не говоря уже о друзьях, но так не может продолжаться вечно. Я хочу нравиться себе, и чтобы Белла меня полюбила и вернулась. Пока я такой, как сейчас, этому не бывать. Это не произойдёт до тех пор, пока всё во мне не изменится в лучшую сторону или хотя бы в том направлении, которое ей уже знакомо.

- В день своего дежурства вы самовольно покинули место вашей работы или всё-таки согласовали это с кем-то вышестоящим?

- Меня отпустил Джаспер... Точнее он не был против, но вообще я поставил шефа в известность.

- То есть вы сказали своему начальнику, что желаете уйти?

- Да, конечно... - я не умаляю и никогда не умалял авторитета руководящих лиц. И на тот момент не подставил бы свою карьеру под угрозу из-за какой-то ерунды вроде неразрешённой отлучки.

- И он не высказал ни единого возражения против вашего незапланированного выходного?

- Нет... - хотя это наверняка и имело бы место быть, если бы я сказал правду о том, куда собираюсь. Тогда Свенсон вряд ли бы обрадовался, учитывая, что он с самого начала дал понять, как именно относится к моему нежданному соседству, и никогда не скрывал своего резко отрицательного мнения.

- И не вы были тем, кто ранил вашего друга?

- Я не совсем понимаю ваш вопрос.

- Я просто хочу сказать, что если вы не тот преступник, что, отстреливаясь, попал в вашего друга, и что если вы не отправились домой исключительно потому, что вам так захотелось, предварительно не получив разрешения, то разве вам есть за что себя винить? Постарайтесь подумать сердцем, ладно? Разве в душе вы желали ему зла?

- Нет, но...

- Эдвард, ваш друг не маленький мальчик, он взрослый человек, и каким бы ни был расклад, вместе ли вы, или вам придётся разделиться ради выполнения служебных обязанностей, ваша работа опасна. То, что с ним произошло, это дело случая, и вы не можете быть вечно настороже из-за того, что, возможно, никогда снова не повторится. Прошлое нужно уметь оставлять позади.

- А что, если у меня с этим давние проблемы? Причём, сильно давние? - настолько, что со стороны, наверное, подумать страшно, как я вообще существую с ними столь долгий срок?

- И о каком временном периоде идёт речь?

- Порядка... шести лет.

- Решите их. Посмотрите им в глаза и скажите, что с вас хватит. В противном случае они так и будут довлеть над вами.

- Но… как? - дыхание перехватывает, слова почти застревают в горле, но я не из тех, кто откровенно не способен совладать с собой.

- Если вы считаете, что что-то недоговорили или сделали неправильно, или вообще не совершили, хотя и были должны, либо от вас этого ожидали, идите и закончите это. Возможно, легко не будет, но после вы, вероятно, мгновенно почувствуете себя освободившимся.



Я сажусь на газон прямо в чёрных брюках и какое-то время занимаюсь выдёргиванием отдельных травинок из земли, пока, наконец, не поднимаю глаза вверх и не отыскиваю в себе храбрость взглянуть на обычное вертикальное надгробие серого цвета, каких тысячи по всей стране. Трудно поверить, но сегодня я здесь впервые. Хуже побега с похорон невесты, наверное, может быть только то, что тебе потребуется без малого пять с лишним лет, чтобы побывать на её могиле в первый раз. Но факт остаётся фактом. Я ужасный человек, который, несмотря на жару и пекло, оделся, как подобает случаю, в костюм и рубашку, что можно расценить, как признак уважения и почитания, но по-прежнему плохо знает, что говорить, и это в свою очередь обесценивает всё остальное.

- Ты, должно быть, уже меня прокляла... За столько-то лет. Не знаю, как я ещё сам себя не сгноил. Но сегодня мне сказали, что этому пора положить конец. Наверное, всё это время я как раз и нуждался в совершенно постороннем человеке, который сказал то, что и другие когда-то пытались мне говорить, но я словно не слышал. Быть может, ты меня и ненавидишь, но знаешь, мне, пожалуй, всё равно. Я собой, конечно, не горжусь, но и ты... впрочем, забудь. Не хочу о тебе плохо. Почему... почему ты просто ко мне не пришла? Не из-за ребёнка, а в первую очередь из-за себя? Я бы... - я и сам не уверен, что в таком случае было бы, и зажмуриваю глаза, лишь бы излишне возникшая в них влага осталась внутри, и открываю их обратно, только когда эмоции утихают, - в любом случае я, конечно, не рад тому, что тебя нет, и не благодарен... Я говорю какой-то ужас, верно? Но так я бы не встретил Беллу... Полагаю, это не имеет сильно большого смысла, учитывая, что я тут, а где она, ты, возможно, знаешь получше моего, если вы, и правда, видите всё сверху, но... мне так её не хватает. Будто всё, что не умерло внутри после тебя, теперь уж точно скончалось... - умолкая, я сижу так ещё некоторое время, смотря на даты рождения и смерти и тире между ними, и на слова о любимой дочери и сестре, и какая-то часть меня сожалеет, что на камне нет ни единого упоминания о том, что у покоящейся внизу девушки был жених, но спустя столько лет это окончательно лишено актуальности. Кем я ей приходился, то, что у нас мог бы быть ребёнок, и от моих рассуждений ей тоже ни жарко, ни холодно. Я просто пытаюсь воскресить в памяти её образ, светлые волосы до плеча, жизнерадостную улыбку, которую считал заразительной и подкупающей, василькового цвета глаза, но в голове ничего нет. Без фото я всё забыл. Для того, чтобы определить, какой Таня могла бы быть сейчас, и как бы выглядел наш ребёнок, мне совершенно не на что опереться. В мыслях лишь сравнительно ерунда. - Я помню, ты любила розы. Всегда белые, как только что выпавший снег. Даже невзирая на то, что у них у всех, независимо от цвета, есть шипы, которые ты постоянно задевала, - я всё-таки поднимаюсь на ноги и перекладываю букет из двенадцати крупных цветов поближе к памятнику, а после чуть отступаю назад, чтобы окинуть взором общую картину и попрощаться... вероятно, до следующего раза. Я ей сильно задолжал. - Прости меня, Таня, что я... В общем, просто прости за всё. И спи спокойно.

Я покидаю обитель мертвых, возвращаясь в мир живых, но не для того, чтобы сразу поехать домой. У меня есть ещё одно важное дело, и, не собираясь откладывать его на другой день, я сижу прямо на ступеньках около дома, внутри которого, очевидно, никого нет, и жду, когда его хозяева вернутся, водя пальцами по дикому мху, проросшему в месте примыкания асфальтированного покрытия площадки перед зданием к крыльцу, отделанному плиткой. Должно быть, жизнь, и правда, всегда найдёт способ. Я думаю об этом, когда шелест шин подъезжающей машины заставляет меня оторвать глаза от разглядывания поверхности под ногами, и встаю, замечая остановившийся мерцающий синий седан, из водительской двери которого выбирается женщина. Благодаря бережному отношению и аккуратному вождению он всё тот же, что и тогда, и она также нисколько не изменилась, несмотря ни на что, но на её лице проявляется обескураженное выражение, как только она замечает застывшего в ожидании меня. Если разобраться, это и неудивительно. Вряд ли она рассчитывала, что мы ещё хоть когда-нибудь встретимся, и просыпалась с этой мыслью каждый день.

- Эдвард?

- Здравствуйте, миссис Денали. У вас найдётся минутка?



- Как ваши дела?

- Всё хорошо, - мы сидим за большим кухонным столом, и, традиционно гостеприимная, моя несостоявшаяся тёща накрыла на стол чай, конфеты и вафли, но лично мне кусок в горло не лезет, - у меня четверо внуков, - а могло бы быть пять или даже больше, - У Ирины две принцессы, а у Кейт мальчик с девочкой. Хочешь, покажу фотографии? Хотя вряд ли ты здесь для того, чтобы смотреть семейный альбом, - мне, и правда, не сильно интересно, но отказываться невежливо, и я бы без раздумий погрузился в хронику чужой жизни, если бы миссис Денали не перевела разговор на меня, - ты женат, Эдвард?

- Нет.

- Но с кем-нибудь встречаешься?

- Нет, - и снова отрицательный ответ. Формально я даже с Беллой не встречался. Дальше моего внутреннего двора мы так никуда и не выбрались. Она знала лишь жуткого собственника. Особенно в последнее время.

- Одному оставаться нельзя. Таня бы этого не хотела, - ну, мы никогда не узнаем всей правды. За человека никто не может сказать однозначно, а её нет, чтобы поведать нам, какого бы будущего ей хотелось для меня.

- А что, если я не думаю, что могу? Действительно провести с кем-то всю оставшуюся жизнь? Это такая ответственность... Я не уверен, что готов, - мне понадобилась всего пара месяцев для демонстрации своего ужасающего характера во всей красе, а что будет через год? Два? Три? Десять лет? Долго мы так всё равно не продержимся… Не хочу, чтобы он сделал кого-то… Беллу несчастной.

- Если ты задаёшься такими вопросами, значит, готов.

- Но я не спас вашу дочь. А потом и вовсе сбежал с похорон, - тише некуда говорю я, но миссис Денали просто пожимает плечами:

- Послушай, Эдвард... я бы тоже сбежала, если бы могла. И ты ни в чём не должен себя винить. Мою девочку никто бы не спас.

- Я… я был сегодня у неё.

- Подожди-ка минутку, я кое-что тебе принесу, - миссис Денали выходит из кухни, а в её отсутствие в помещении появляется довольно крупный пёс, и, обернувшись на стук лап, я без сомнений узнаю Танину собаку, которую ещё щенком лабрадора ей подарили на шестнадцатый День рождения. Она рассказывала, что мечтала о нём с самого детства, а теперь её нет, и они больше никогда не встретятся.

- Привет, дружище, Мохито, - он обнюхивает мои колени, а потом водружает на них свою морду, смотря на меня так грустно, будто спрашивая, где я был, и почему его истинная хозяйка тоже его забыла, - да, знаю, тебе её не хватает. Какая-то часть меня тоже всегда будет по ней скучать. Но сейчас она в лучшем мире, понимаешь?

Тем временем миссис Денали возвращается обратно и, когда я встаю, уже на самом деле собираясь уходить, протягивает мне один снимок, который когда-то был и у меня. До тех пор, пока я не сжёг его вместе с остальными. Но этот экземпляр не постигнет та же участь. Он в безопасности.

- То был прекрасный день, - говорю я, глядя на более молодого себя, отдыхающего на песчаном берегу и с улыбкой смотрящего на расположившуюся тут же Таню, которая, как я отчётливо помню, в тот момент настойчиво звала меня побродить босыми ногами по кромке океанской воды. В итоге я согласился, хотя и не видел ничего особенно привлекательного в том, чтобы ходить туда-сюда, и считал это скучным занятием, но в целом те часы на пляже, и правда, оставили в моей памяти исключительно светлые и положительные эмоции. Это было наше первое и последнее совместное лето. - Спасибо вам, что напомнили. Я… я как раз пытался… - миссис Денали понимающе кивает, тем самым показывая, что ей хорошо известно, за что именно я её благодарю, и что мне нет подлинной необходимости заканчивать свою фразу, но я принуждаю себя собраться с духом и усилием воли довожу собственную мысль до конца, - спасибо, что напомнили, как она выглядит. В моей… в моей памяти она именно такой и осталась, - счастливой, спокойной и одухотворённой… Живой. Не мёртвой.

- Спасибо, что навестил.

- Жаль, только не застал вашего мужа. Передадите ему мои наилучшие пожелания?

- Боюсь, у меня это вряд ли получится, Эдвард.

- Он... в порядке?

- В полном. Просто у мистера Денали теперь другая миссис Денали. Более молодая и красивая. Смерть ребёнка меняет родителей, сколько бы лет ему не было... - я, конечно, обратил внимание на отсутствие обручального кольца, пока мы разговаривали, но мне бы и в голову не пришло, что здесь всё настолько переменилось...

- Но...

- Не надо, Эдвард, говорить то, что, как мне кажется, ты собираешься сказать. Это было обоюдное решение, и никто никого не предавал. Она появилась уже после. Ты лучше тоже найди своего человека...

- А если всё происходит само собой?

- То это и вовсе наилучший вариант из всех возможных. Просто самый идеальный. Не упускай его, - но я уже это сделал. Всё, точка. - А если вдруг так случилось, то верни, - или же нет?

Предыдущая глава || Следующая глава