...It's fearless to fall for your best friend, even though he's in love with someone else...

- Ну-ка, во что Рапунцель одета?

- Elle porte un belle robe rose...

- Почему un? Какого пола у нас платье?

- Ой, une! Une belle robe rose, правильно?

- Правильно, молодец.

Розали устало потянулась, расправив затекшие плечи, и с трудом сдержала зевок. Было всего семь вечера, а она уже чувствовала себя выжатой как лимон. Кэти, ее одиннадцатилетняя ученица, явно устав от работы, ухватила ее за рукав и весело предложила:

- А давай ногти тебе накрасим! У меня есть с собой лак, красивый!

Засмеявшись, Розали кивнула на обложку тетрадки, которую Кэти старательно описывала, заглядывая в листок с новыми словами.

- Сначала доописывай Рапунцель! - велела она.

Кэти послушно склонилась над картинкой.

- Elle a les cheveux très longes, et les yeux bleus, et... Et elle est jolie. Très jolie, - старательно выговорила Кэти и вдруг радостно добавила: - Comme toi!

Розали улыбнулась удивительно польщенно и отчего-то смущенно.

- Спасибо! - торопливо поблагодарила она и, спохватившись, перевела сама себя: - Merci beaucoup.

Повисла пауза. Кэти болтала ногами, бросая взгляды на серое, наполненное готовым вот-вот пролиться дождем небо за окном, а ее учительница смотрела на глянцево-диснеевскую тетрадку и предавалась редкому, больному удовольствию - жалела себя.

- Что ты мне задашь на дом? - вопрос девочки вернул Розали к реальности, и она, открыв учебник, быстро записала в тетрадке Кэти несколько упражнений на passé composé.

- Все, можешь идти, - сказала она. - И не забудь, на следующей неделе урок в пять!

Кэти энергично кивнула, поблагодарила Розали за урок, сгребла в охапку свои учебники и, попрощавшись, вышла из класса.

Оставшись одна, Розали снова перевела взгляд на лежавшую перед ней на столе тетрадь с домашним заданием девочки, сданным ей на проверку, и вынула из пенала красную ручку для проверки, но так и не сняла с нее колпачок. Работать, сосредоточиться, да просто думать о чем-то было невозможно, и вместо дела она медленно водила указательным пальцем по рельефно исполненным фонарикам, освещающим темно-синее нарисованное небо на обложке тетради, и смотрела на гораздо менее красивое и яркое небо за окном. Будет дождь.

Раньше с дождем для нее не было связано ровно ничего хорошего - он означал только, что и без того нелегкие часы одинокого блуждания по городским улицам будет еще тяжелее вытерпеть. А теперь... Теперь дождь означал тепло, неодиночество и свой собственный кусочек солнца над головой, расцветающий между тонкими серебряными спицами ее зонтика. Они ни о чем не договаривались - уговор заключился словно сам собой - но теперь каждый вечер, если шел дождь, Эммет ждал ее на той самой детской площадке, где они сидели в первый вечер их неожиданной дружбы, и они или гуляли по пустым, поливаемым дождем улицам и темным парковым аллеям или прятались от холода и ветра в маленьком домике над песочницей, и болтали обо всем, что приходило на ум и попадалось на глаза, о незаметной и неважной посторонним ерунде, не то как старые-добрые друзья, не то как наоборот едва-едва знакомые люди... Розали отлично понимала, что делает он это только из жалости - и это унижало, что вместо нее он мог бы куда приятнее провести время с Анжелой, - и это вызывало горечь, что Анжела по уши в него влюблена и что она ее подруга - и это мучило... И что с каждым вот таким вечером, с каждой проведенной с ним рядом минутой замороженная временем и ее отказом признавать это теплая и наивная полудетская влюбленность в него оживает, запускает в нее свои совсем не детские острые когти все глубже... Все вместе это убивало. И пусть это было неправильно, опасно, глупо и даже подло, но это продолжалось, и... и было здорово. День за днем Розали проживала серые и бессмысленные утренние часы, занималась своими скучными, рутинными делами, и только когда город накрывали сумерки и серебристая завеса дождя как будто отгораживала его от всего остального мира, для нее начиналась настоящая жизнь.

- Профессор Хейл, вы закончили? - голос Эммета, внезапно раздавшийся прямо у нее за спиной, заставил Розали нервно дернуться от неожиданности. Сбитая резким движением ее руки тетрадь с шелестом полетела на пол, и, разыграв целое представление из необходимости ее поднять, разгладить помявшиеся страницы и вернуть ее на столешницу, Розали оттянула необходимость поднять взгляд на Эммета почти на целую минуту. Во время их дождливых встреч она чувствовала себя спокойно и удивительно правильно, могла говорить о чем угодно и не казаться себе дурой, слишком назойливой или наоборот слишком закрытой, но каждый раз, когда он вдруг оказывался рядом в любое другое время, ей казалось, что они едва знакомы и что от каждого сказанного ей слова зависит по меньшей мере ее жизнь.

Дождавшись, когда она наконец посмотри на него, Эммет спросил:

- Как дела?

- Нормально, - ответила она и, так и не сумев сдержать удивление, спросила: - А что ты тут делаешь?

Получилось слишком резко и на удивление недовольно, и Розали захотелось самой себя ударить за эту ненамеренную и мерзкую грубость. Эммет усмехнулся.

- У меня была тренировка, - спокойно объяснил он. - Шел по коридору, услышал твой голос - ну и вот... Не знал, что ты говоришь по-французски!

- Мой папа был из французской Канады, он меня с детства учил, - неожиданно для самой себя призналась Розали, теребя обложку злополучной тетрадки.

- Ах да... - Эммет на секунду опустил взгляд, нахмурился и покаянным и мрачным тоном добавил: - Извини.

Розали презрительно фыркнула и, отвернувшись от него, принялась быстро собирать свои вещи. «Извини!». Это торопливое, раздраженное и неискреннее сожаление за случайное прикосновение к ее и так не заживающей ране бесило ее куда больше самой боли, каждый раз поднимающейся внутри при мысли об умершем отце. Не глядя на Эммета, она потянулась за откатившейся на угол стола ручкой, но он поймал ее за запястье и сказал:

- Правда, извини! Я не подумал.

- А с какой стати ты должен был об этом думать? - воскликнула Розали, вырвав руку из его пальцев, обозленная его искренностью даже больше, чем обычной неискренностью других. Она чувствовала, что ее понесло, что нужно замолчать, пока она еще не сказала чего-нибудь непоправимого, но остановиться не могла, захлебываясь словами и едва успевая переводить дыхание. - Почему ты всегда такой? Всегда обо всем думаешь, всегда заботишься, всегда все предусматриваешь? Какое тебе до меня дело?

Эммет примирительным жестом поднял ладони.

- Розали, успокойся, пожа... - начал было он, но она, не в состоянии молчать, тут же его перебила.

- Какого черта ты так со мной носился, когда я болела? Подарил мне зонт, столько времени убиваешь на меня? Мокнешь со мной вместе под дождем, переживаешь за меня? У тебя и без меня есть, с кем проводить вечера! У тебя... у тебя есть Анжела! Так зачем тебе я?!

Эммет резко развел руками в показном недоумении, как будто призывая ее самой ответить на все эти вопросы. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами, затем Эммет шагнул к ней, собираясь сказать что-то, а Розали рывком отвернулась от него к окну, чувствуя себя такой нестерпимой идиоткой, что не могла даже извиниться за эту истерику. Целую минуту в сумрачном классе стояла тишина. Потом Эммет сухо поинтересовался:

- Все сказала?

Розали молча кивнула, так и не решаясь обернуться к нему.

- Тебя подвезти до дома?

Она с радостью приняла бы это предложение - все в ней просило согласиться, поблагодарить его, извиниться, но теперь она не заслуживала этого удовольствия - после того, что она тут устроила. Так и не обернувшись, она покачала головой.

- Тогда до завтра, - коротко сказал Эммет, и звук шагов и закрывшейся за ними двери показал, что он ушел.

Розали всхлипнула и торопливо вытерла глаза рукавом, хотя теперь уже никто не мог бы заметить ее слезы. «До завтра». Значит, сегодня вечером компанию ей составит только дождь. И хотя можно было никуда не уходить из дома - мама и Кинг до пятницы были в Вашингтоне на какой-то то ли выставке, то ли аукционе - она все равно почти до полуночи блуждала по улицам без зонта, в тумане мелкой дождевой мороси, чувствуя себя несчастной настолько, насколько еще никогда не была, и наказывала себя этим дождем, холодом и одиночеством за все, что сделала.

На следующий день в школе она снова всеми правдами и неправдами избегала и Эммета, и Анжелу с Элис, устав от необходимости врать в ответ на их вопросы о том, как она себя чувствует и все ли у нее в порядке. И на следующий, и на следующий... Но это не помогало. Возможно, любовь и правда не более, чем всего лишь химия организма - как необратимая химическая реакция, раз начавшись, уже не остановится, пока не кончатся реагенты, так и ненужное, бессмысленное и жестокое до блаженства чувство, захватившее Розали, с каждом днем впивалось в нее все сильнее. И то, что вот уже бог знает сколько дней она не перемолвилась с Эмметом ни словом и только мельком видела его в школьных коридорах и на уроках, совсем не помогало ослабить эту безжалостную и нежную хватку у нее на горле.

Что ей делать, Розали не знала, рассказать подругам о том, почему она такая бледная, ничего не ест и почти не спит, было невозможно: Белла всегда была слишком далека от реальности, чтобы суметь чем-то помочь, Элис не умеет даже свои секреты хранить, а о том, что будет, если обо всем узнает Анжела, не хотелось даже думать... Не выдержав, Розали почти решилась было рассказать все Белле - хотя бы просто ради того, чтобы услышать, такое ли она чудовище, каким сама себя считает, но так и не смогла - измученная и еле живая Белла, в бинтах и на больничной койке, выглядела слишком несчастной и без добавки чужих проблем.

Время шло, ничего не менялось, и только химия организма жгла и болела все сильнее, начиная проедать дыры в тонком блеклом слое ее реальности.

- Всю ночь готовилась к тесту, - подавив зевок, пожаловалась Элис, когда очередным хмурым утром они вместе шли к дверям школы. - И ничего уже не помню...

Вынырнув из своих мыслей, Розали испуганно взглянула на нее.

- Тест?..

- Конечно тест! Профессор Варнер всю неделю о нем зудел! - Элис недоумевающе посмотрела на нее, поправила огромный пышный атласный бант на воротнике своей бирюзовой блузки и воскликнула: - Ты что, забыла?

Розали только тяжело вздохнула в ответ. Элис взглянула на часы и ускорила шаги.

- Давай скорее, а то еще опоздаем... - она снова зевнула и грустно пробормотала: - Где Анжела, интересно? Если она прогуляет тест, проблем потом не оберется ведь...

Розали не прислушивалась к ее словам, торопливо роясь в памяти в попытках понять, знает ли она о высшей математике хоть что-нибудь, хоть одну формулу или теорему, но паника мешала вспомнить даже те крохи знаний, которые не могли у нее не остаться. По коридору впереди шли Тайлер, Эммет и Джеймс, о чем-то оживленно разговаривая. До Розали то и дело долетали отголоски их смеха, среди которых она вдруг с удивлением различила свое имя. Никаких сомнений в том, что раз это так их забавляет, то ничего лестного о ней они не говорят, у нее не было. Раздраженно прищурившись, она решительно зашагала вперед, чтобы напомнить Тайлеру о своем присутствии в пределах слышимости, и тут он, не заметив ее появления, воскликнул:

- Знаем мы этих недотрог! Просто любит мужиков постарше, типа ее отчима. Интересно, она с ним кувыркается за спиной у мамочки или у них что-то типа шведской семьи?

Внутри все съежилось в едкий, соленый комок тупой, недоумевающей обиды и униженного бешенства, пошлый хохот Джеймса в ответ на эту шуточку окатил Розали словно фонтаном грязи, но она не успела ни поддаться своей жалкой слабости, ни взять себя в руки и поставить Тайлера на место. Эммет ее опередил. Вдруг остановившись и ни слова не сказав, он с размаху ударил Тайлера кулаком в лицо. Тот глухо охнул, прижал ладонь к разбитому носу, вытирая кровь, а Эммет схватил его за воротник и прорычал:

- Еще раз скажешь о ней такое...

Тайлер рванулся, толкнул Эммета к противоположной стене, с размаху ударил его в челюсть, тут же получил коленом в бедро и, потеряв равновесие, они оба полетели на пол. Джеймс попытался разнять их, но было поздно, в коридоре уже закипела нешуточная драка. Спины столпившихся вокруг учеников заслонили дерущихся от взгляда Розали, и она не видела ничего, кроме размытых пятен их разноцветных фигур, застыв на месте посреди коридора, разрываемая примитивными, пронзительными и до дрожи сильными чувствами - злостью и страхом. И недоумевающей, потрясенной благодарностью.

- Что здесь происходит? - голос мистера Варнера, торопливо вышедшего из своего кабинета на шум, перекрыл гудевший в коридоре гул и гомон. - Кроули, МакКарти, прекратите! - Оттолкнув с дороги Джеймса, он решительно схватил дерущихся за плечи, оттаскивая их друг от друга. - Вы в своем уме?

Ни Эммет, ни Тайлер его не слушали, сверля друг друга все еще затянутыми яростным азартом драки взглядами. Выпустив их, профессор Варнер резко скомандовал:

- К директору, сейчас же, оба. Остальные - в класс.

Обсуждая только что увиденное, ученики нестройно потянулись в класс, и Розали механически последовала за ними, до сих пор пытаясь до конца осознать, что эта драка была из-за нее. Шедшая рядом Элис не сводила с нее глаз, Розали это чувствовала, но предпочла сделать вид, что ничего не замечает.

Впустив учеников в класс, профессор Варнер закрыл дверь со зловещим стуком, призвал всех к порядку и двинулся между рядами, раздавая тесты.

- Каллен, Мэлори, Стэнли, тише! - приказал он, повернувшись на звук слишком громких голосов, доносящихся из конца класса. Виктория и две ее верные подпевалы умолкли, напоследок бросив на Розали быстрые острые взгляды.

Тест подтвердил самые худшие ее ожидания - изощренно сложный, требующий не зубрежки даже, а глубокого понимания теории, он был совершенно неприступным для Розали, не способной сосредоточиться, не готовившейся, да к тому же и никогда не бывшей в числе лучших по этому предмету. Но тест нужно было сдать во что бы то ни стало - табель у нее был и так далеко не самый блестящий...

Стрелка часов над классной доской неумолимо бежала по кругу, времени оставалось все меньше, а начатых, но так и не решенных задач в тесте - все больше. Окончательно отчаявшись, Розали скосила глаза на сидевшую справа Элис, уже закончившую со своей работой и теперь бросавшую на ее полупустой тест бессильные взгляды, осторожно оторвала уголок от своего черновика, переписала на него условия самой сложной из своих задач и медленно передвинула его к подруге. Элис схватила карандаш и принялась лихорадочно строчить ответ, а Розали, подняв глаза, чтобы проверить, не заметил ли этого маневра профессор Варнер, вдруг встретилась взглядом с сидевшей в соседнем ряду Викторией. Та подняла брови, ухмыльнулась и, поднявшись со своего места, неторопливо направилась к учительскому столу сдавать свою работу. Проходя мимо стола Розали, она толкнула локтем ее рюкзачок, стоявший на самом краю столешницы, тот соскользнул на пол, рассыпав по полу ручки, телефон и тетради, и Виктория неожиданно всплеснула руками и опустилась на колени, собирая рассыпанные вещи обратно. Розали недоуменно наблюдала за этим непонятным порывом доброжелательной заботливости.

- Прости, прости, я случайно... - заискивающе прощебетала Виктория, подняв с пола одну из тетрадей, и вдруг громко воскликнула, вытащив что-то из-под нее: - Ой, ты куришь?..

Розали потрясенно уставилась на белый прямоугольник пачки сигарет в руках Виктории, окончательно перестав что-либо понимать. Она же в жизни курить не пробовала и не хотела пробовать... Так откуда тогда в ее собственной сумке появились сигареты?..

Фигура профессора Варнера нависла над ней, как скала.

- Сдайте вашу работу, мисс Хейл, - ледяным тоном потребовал он.

«Это не мое», «Я не виновата» и все прочие такие же оправдания говорить было бессмысленно, Розали покорно протянула учителю свой недоделанный тест, и тут записка от Элис, застрявшая между страницами, предательски выскользнула на парту. Мистер Варнер несколько секунд смотрел на ее, затем разорвал листы с тестом Розали пополам.

- Оценка за работу - неудовлетворительно, - коротко сказал он. - А теперь прошу вас пройти в кабинет к директору. Он сам обсудит с вами и списывание, и курение. Можете идти.

Поднявшись из-за парты и стараясь ни на кого не смотреть, Розали быстро прошла между рядами к двери и, только услышав за спиной тихий смешок Виктории, вспомнила ее мерзкую ухмылочку и то, с какой ретивостью она бросилась собирать ее вещи, и наконец сообразила, что же произошло.



- Ну что ж, у меня нет основания вам не верить, мисс Хейл, - задумчиво протянул директор Грин. - Допустим, вся эта история с сигаретами в самом деле просто недоразумение. Но я рекомендую вам впредь не возбуждать подобных подозрений. Курение на территории школы влечет за собой весьма неприятные последствия, вплоть до исключения, как вам известно.

Розали молча кивнула. То, как ее подставила Виктория и к каким последствиям это чуть не привело, волновало ее сейчас удивительно мало - на сегодня переживаний, злости и страхов было и без того достаточно.

Мистер Грин выпрямился в кресле и строго сказал:

- На этот раз будем считать, что ничего не произошло. Но, боюсь, за списывание во время проверочной работы вам придется провести некоторое время в помещении для наказанных. - Он жестом указал Розали на дверь и утомленно пробормотал: - Сегодня там просто аншлаг!..

Выйдя из директорского кабинета, Розали спустилась на первый этаж и возле дверей комнаты для наказанных чуть не столкнулась с Элис.

- Тебя-то за что? - опешив, спросила она подругу.

Элис невесело фыркнула.

- Так я же подсказывала тебе на тесте! - объяснила она. - Ну пошли, раньше сядем - раньше отсидим.

Войдя вслед за ней в кабинет, Розали не удержалась от удивленного вздоха: свободных парт почти не было. Оглядевшись, она увидела Тайлера и Джеймса, нескольких незнакомых младшеклассников, Бена, Марию и Эммета. Вот уж точно аншлаг! Элис уселась за придвинутую к окну парту и, подложив под голову свою бархатную, расшитую меховыми аппликациями сумку, не то сделала вид, что спит, не то и правда решила потратить время вынужденной отсидки в школе на здоровый и полезный отдых. Бросив на пол свой злополучный рюкзак, Розали села за ближайший пустой стол, уронила голову на руки и попыталась последовать ее примеру, но тут на столешницу перед ней с тихим сухим шорохом приземлилась сложенная в несколько раз бумажка. Удивленно оглядевшись, она встретилась глазами с наблюдавшим за ней Эмметом и, торопливо переведя взгляд на записку, развернула ее.

"Ну и за что тебя сюда?"

Усмехнувшись, она вытащила из сумки ручку, написала на обороте записки ответ ("За то, что дура. А тебя?") и бросила ее на соседнюю парту, чуть не промахнувшись. Ответ прилетел очень быстро:

"Подумал, что придурку, который не может держать язык за зубами, зубы и ни к чему. Но вот директор, оказывается, думает иначе".

Розали быстро взглянула на него, заметила у него на скуле чернильно-лиловый синяк от удара Тайлера и снова уткнулась взглядом в свой стол, так и не придумав, что тут можно ответить - он ведь не знал, что она слышала слова Тайлера и видела их драку. Прошло несколько минут, и у ее локтя приземлилась новая бумажка. Развернув ее, она прочитала:

"Мы снова разговариваем? Я уже думал, ты приняла обет молчания".

"Уверена, тебе и без меня было бы с кем поболтать!"

"Ты всегда и во всем слишком уверена".

"Ты тоже".

Эммет откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на нее, а затем с улыбкой что-то быстро написал на листочке и с баскетбольной меткостью бросил его ей на колени.

"Да мы созданы друг для друга! :)"

Розали не удержалась от смущенной улыбки и неосознанно накрыла записку ладонью, как будто испугавшись, что кто-то, кроме нее, прочитает эту фразу. Целую минуту она раздумывала над ответом и наконец написала:

"А разве притягиваются не противоположности?"

"Возможно. Поэтому ты обходишь меня за милю? Так сильно отталкиваю?"

Розали прочитала этот вопрос, стиснула ручку так, что заболели пальцы, и быстро, почти неразборчиво написала, торопясь успеть прежде, чем собственная решимость снова испугает ее до полусмерти:

"Слишком сильно притягиваешь".

Прочитав это, Эммет вновь посмотрел на нее, только теперь чуть исподлобья и очень пристально. Он все сидел, постукивая противоположным концом ручки по столу, а Розали, чувствуя, что щеки сейчас воспламенятся от неумолимого румянца, и стремясь хоть чем-то занять руки, поправила воротник. По шороху бумаги под стержнем, отлично слышимом в вялой тишине комнаты, она догадалась, что Эммет пишет ответ, и нервно сглотнула, когда сложенная записка упала перед ней на парту.

"Занятная логика. Может, объяснишь мне, что это значит, сегодня вечером?"

Одновременно разочарованная, почти обиженная тем, что он не понял ее и не заметил, чего ей стоили даже эти невинные слова, Розали схватила ручку, начала отвечать, зачеркнула, снова написала что-то и снова зачеркнула... Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она наконец бросила на парту Эммета записку со своим ответом.

"Занятная?
Дурак!
Пусть тебе женскую логику Анже...
Хорошо".
_____________________
Кэти по-французски описывает диснеевскую Рапунцель: "Она одета в розовое платье, у нее длинные волосы и голубые глаза, и она очень красивая. Как ты!"

Буду очень рада узнать ваши впечатления на Форуме!
И снова огромное спасибо драгоценной моей Noone, принимавшей, так сказать, мучительнейшие роды этой главы! Дорогая, без тебя она точно стала бы мертворожденной!