Эдвард

Я отчаянно пытался сосредоточиться на книге перед собой, а не на новостной ведущей, что выступала по кабельному телевидению с прямым репортажем с другого конца страны.

Не особо получалось отвлечься на книжку.

Этому явно не способствовал в последнее время скудный выбор тюремной библиотеки.

Кто ж такой этот доппельгенгер? (П.п.: нем. Doppelgänger – в литературе эпохи романтизма двойник человека, появляющийся как тёмная сторона личности или антитеза ангелу-хранителю. В произведениях некоторых авторов персонаж не отбрасывает тени и не отражается в зеркале.)

– На прошлой неделе жители Форкса, сотрудники полиции штата Вашингтона посетили похороны Изабеллы Свон. Изабелла была дочерью начальника полиции, Чарли Свона, тоже умершего в этом году. Трагедия стала ударом для многих в городке Олимпийского полуострова...

Пока ведущая рассказывала о смерти одной из шишек Маркуса, я избегал смотреть на представленные фотографии Беллы со своим отцом из разных этапов её жизни. Я пристально изучал пейзаж на заднем плане фоток, ища любые признаки ретуши, пока преступники вокруг меня сплетничали. Я также старался не думать о миниатюрной брюнетке, чьё чёрствое сердце оттаяло за время нашего пребывания в безызвестной округе в пригороде Остина, штат Техас.

Я смотрел как можно дольше, пока... хватало сил.

– Может, сменишь канал? – попросил я, сидя в уголке комнаты отдыха.
– Пошёл ты, – приклеившись взглядом к телеку, отозвался верзила.
Джейсон. Джейс. Типа того. Он заправлял телеком в свободное время заключённых.
Его испанская копия тоже решила вякнуть:
– Она пипец как горяча.
Я захлопнул книгу, покинув своё место, коротко пройдясь до зарешёченного окна. Мне вдруг потребовалось глотнуть свежего воздуха, но я не мог уйти. Ещё не время. Так что я уставился на свободный мир за окном.
– Мужик, я бы не прочь такую оприходовать.
Я сжал челюсть и впился ногтями в ладони. Когда я увидел сочащуюся кровь из моей кожи, воспоминание вспышкой пролетело в моём разуме – Белла в крови лежит на долбаном полу.
Заметьте: в ненастоящей крови, но всё же.
– Ты доверяешь мне?
– Да.
– Чувак, она мертва.
– А какая разница?

Я сделал вдох и закрыл глаза. Не надери ему зад. Не надери ему зад. Не. Надери. Ему. Его. Высокомерный. Уродский. Наглый. Фиговый. Зад.

Спустя пару недель с момента попадания в тюрьму я быстро усвоил, что вымещение злости на говнюках, с которыми мне не повезло оказаться рядом, не выход из моей сиутации.

Однако это кратчайший путь в одиночную камеру.

Видимо, в тюрьме другие правила.

– Каллен! К тебе посетитель, – окрикнул меня охранник.

Как же я благодарен отвлечению.

Естественно, посетитель оказался не тем, на кого я надеялся. Всего лишь государственный адвокат, которого назначил мне Эмметт, на случай всяких неприятностей в суде.

День, когда я сдался и позволил защищать себя, стал днём моегонервного срыва перед Эмметтом.



– Мужик, тебе нужен адваокат, – прозаично и спокойно сообщил мне Эмметт.
Я всплеснул руками:
– Да пошло оно всё... Кстати, на хуй адвокатов. Они отстой, им ваще доверять нельзя. Им важно лишь содрать с тебя бабла побольше, а также исход дела, выгодный только им. А что с тобой станет, им похрен.
– Я знаю одного адвоката.
– Эмметт, без обид, но...
– Эд, тебе нужно успокоиться. Нравится тебе или нет, тебе нужен адвокат.
Он дал мне минутку. Эмметт понимал, что именно меня тревожит. Хотя в общем я на стопроцентно прав насчёт юристов.
Я сдался, сел, пытаясь съехать с текущей темы. Затем не выдержал. Перегнувшись через стол, чтобы не было слышно в камеру, я тихо сказал Эмметту:
– Мне нужно увидеть её, Эм.
– Ты не можешь.
Грёбаный... Я ненавидел этого невозмутимого, собранного, официозного Эмметта МакКарти. Где же пьяненький Эмметт, когда ты так нуждаешься в нём?
Встав, я медленно расхаживал по комнатушке, затем долбанул стену от досады.
– Не думаю, что ты врубаешься в мои слова, агент МакКарти. Мне нужно увидеть – её.
Эмметт даже бровью не повёл, нажал кнопку, выключая что-то в другом помещении.
– А. Я. Сказал. Ты. Не. Можешь.
– Почему нет?
Чтоб меня. Я больно ударил ступню, когда «поссорился» со стеной.
– Это не входит в план.
– К чёрту план!
– Эд.
– Эм, мне уже невмоготу. Я не могу говорить с Беллой, не могу увидеть её. Ни фига не знаю, что там с ней творится. Я думаю, – я размышлял об этом, – что всё это было ошибкой.
– Это не так, Эд. А Белла в порядке. Она... была немного раздражена, очнувшись. Белла всё понимает.
По словам Эмметта, Белла немного раздражена. Судя по лицу Эмметта, Белла кое-кому врезала по яйцам. Вероятно, МакКарти.
Я решил не сыпать соль ему на рану.
Много.
– Немного?
– Она была взбудоражена.
Я вскинул бровь.
– Ладно, она взбесилась, нам пришлось дать ей успокоительное.
– Вы накачали её снотворным?
– Мужик, она боевая.
Я мотнул головой:
– Несомненно, пробуждение в штаб-квартире ФБР тот ещё опыт.
– Да.
Я засмеялся. Громко. Я не смеялся уже целую вечность. В кои-то веки кто-то ещё познал сущность Беллы Свон.
Затем я переключился на то, что доканывало меня.
– Так ты говорил с ней?
Эмметт кивнул.
– Ну и что она сказала? Она остаётся? Уезжает? Двигается дальше? Что?
– Она сказала, что ты идиот.

Я снова рассмеялся. Саркастично.

Разумеется, именно это Белла сказала.

Полагаю, я благодарил везение, ведь Белла могла действовать сгоряча, а то и вообще тронуться головой, принимая во внимание, как могли развернуться события после той инсценировки.

В двух словах план состоял в следующем. Заставить Маркуса думать, что он убил Беллу. Все, у кого ещё хватало мужества работать на него, по-прежнему видят это по новостям, ведутся на это; власти привлекают меня к ответственности за соучастие в многолетних афёрах Маркуса – также всем на обозрение. Меня держат в заключении, где я бы не пересёкся ни с кем из свиты Маркуса. Пускают слухи, что я вне игры, а Белла больше не угроза, затем меня выпускают.

В сущности, я делал это всё ради неё.

И, надеюсь, ради себя.

А вообще – ради нас.

Загвоздка в том, что идиот, коим меня окрестила Белла, не дал ей ответить на моё признание в любви тогда в Северной Каролине, а до освобождения мне запрещено контактировать с Беллой. Так что я понятия не имел, что она предпримет.

Станет ли ждать?

Начнёт ли жизнь, не обременяясь волнением ещё о ком-то?

Или найдёт другой способ дурить людей?

Белла не была в программе защиты свидетелей, так как формально не свидетельствовала против Маркуса. Беллу прятали, пока общественность и люди внутри организации Маркуса не забудут о ней.

Когда человека признавали мёртвым, то мошенники особо не заморачивались на этот счёт. А поскольку Маркус вышел из игры, думаю, все срали с высокой колокольни, но лучше перестраховаться.

Мне не сообщали расположение конспиративной квартиры. Полагаю, это было против правил. Я закатывал глаза: не важно, кто вы, рано или поздно, вы нарушаете правила. Нужно лишь найти должное оправдание этим нарушениям.

Хотя, наверное, мне лучше не быть в курсе.

На случай, если это сподвигнет меня побег из тюрьмы до того, как власти устроят трёпку Маркусу.

К счастью для меня, Эмметт был моей разъединственной ниточкой к Белле до моего освобождения.

– Она, часом, не упоминала, ну ты понимаешь...
– Я тут сводником не подрабатываю, Эд, – сказал грубиян из органов, специальный агент МакКарти. Затем он немного смягчился. Наверное, посочувствовал мне. Ненавижу это. Однако я впитывал любую информацию о Белле. – Нет, она не упоминала, ну ты понимаешь...
Умник.
Тем не менее я выдохнул, прислонившись головой о ту же стену, которую долбанул ранее. Прости, стенушка. У меня выдалась пара адских десятилетий.
– Чувак, Белла тебя любит. Я видел это, Джаспер, Элис, Роуз... дьявол, даже, та чокнутая бабуля-кошатница. По-видимому, только ваш дуэт этого не понимал.
Я оттолкнулся от своего нового друга, стены и взлохматил волосы.
– Будем надеяться.

Эмметт прав. Ведь он должен быть прав?

Верно?

Я считал, что знаю о дальнейших планах Беллы. Нутром чуял. Её взгляд в тот вечер... Однако в последнее время в моей голове всё проносилось быстрее скорости света, и я не понимал, куда меня занесёт в итоге. Не сомневался лишь в том, что после всего сказанного и сделанного Маркус сядет, а у меня на душе полегчает.

Всякому овощу своя пора, Эдвард.

Меня занимали и другие вопросы. Люди. Я пытался сфокусироваться на них. Любая информация о покинутом мной криминальном мире утешала меня. На отлучение от «сиськи» Маркуса потребуется время.

– А что будет с Сетом?
– Он совершеннолетний, Эдвард. Он принимал решения, как и мы с тобой. Его привлекут к ответственности.
Вот фигня. Конечно, мне не нравился этот пацан, чего не скажешь о Белле, и всё же Сет чуть-чуть напоминал мне себя. Вероятно, поэтому я невзлюбил его.
– Он сотрудничает. Он никого не убивал, что хорошо. – Эмметт прервал мои воспоминания о моих юношеских годах, полных попыток понравиться людям и обаять их. – Он получит приличную сделку и, надеюсь, примет лучшие решения, когда выйдет из тюрьмы.
– Отлично, – кивнул я, затем почти пробубнил: – Может, ты мог бы заставить его работать с теми давно потерянными детками из приюта Джаспера.

Отчасти я шутил и желал Сету мучений, однако выяснилось, что Эмметту понравилась эта затея, и он предложит её окружному прокурору.

Не стану врать, по мере приближения суда ситуация накалялась, но хорошие новости в том, что почти никто не знал, как всё пройдёт.

Эмметт уже много лет работал с ребятами, которым доверял свою жизнь. Они удостоверятся, что всё останется в тайне, а затем они же сопроводят меня к моему месту заключения.

Мне ведь нужно начинать кому-то верить в реальном мире, правда? Почему бы не начать с МакКарти?

Кто знает, сколько времени потребуется на доверие к этим ребятам, учитывая, что меня обвиняют в настоящих преступлениях.

Эмметт сделал всё возможное, однако властям нужно обвинить меня хоть в чём-нибудь, дабы упечь за решётку. А во-вторых, только они выдвинут против меня обвинения, как в дело вовлекут весь госаппарат, а там вы удивите, сколько на вас могут навесить при желании.

Боже, видимо, они очень того желали.



В большинство встреч с адвокатом я только и делал, что качал головой. Вот и делай добро людям.

Между прочим, это выматывало. Весь процесс. Предварительные слушания, записанные на плёнку интервью, какие темы поднимать, каких избегать, что будет опротестовано. Под конец я уже не понимал, что к чему. Понимаете?

Другие свидетели колебались в показаниях, в некоторых случаях вплоть до самого конца.

Выяснилось, немногие были готовы выступить с показаниями против Маркуса. Знамо дело; отчасти такая реакция была из-за безграмотных «верноподанных» этому человекоподобному. Выходит, многим нравилось быть канальями, и они не хотели похерить отношения и шанс на работу с Маркусом. Или с кем-то ещё, раз уж на то пошло.

Правительство находилось в стеснённом положении, разыскивая мошенников Маркуса и жертв его шантажа, готовых выступить в суде, но когда в сводке новостей проскочило, что Джаспер Уитлок будет давать показания, свидетели полезли из всех щелей. Пока не поняли, что Маркус живьём будет на слушании.

Что сказать? Люди опасались за свои жизни, даже если отморозок сидел за решёткой.

Маркус запустил ручонки везде, несмотря на грядущее «свержение с трона».

Я сказал Эмметту объявить о своих показаниях в суде – несколько храбрецов тоже решились. В сочетании с другими сложными свидетельствами третьих лиц, замятом убийстве Беллы Свон (органам не хотелось, чтобы она стала потом проблемой – ни живой, ни мёртвой) и парочкой других жертв, у которых в печёнках сидели козни Маркуса на него набралось обвинений для порядочного срока.

На мой взгляд, недостаточно порядочного, но и так сойдёт.

Конгрессу всадили по самое не балуйся.

Всплывали громкие имена, решения ставились под сомнения. Всё, к чему притрагивался Маркус, было запятнано: принятые законы, избранные чиновники, даже хоршие проекты. В правительстве всегда находились возражения, даже на маленькой политической арене вроде родительского комитета.

Без шуток.

В ретроспективе я радовался, что был не в теме, заточённый в свою тюрьму, пока рушился этот карточный домик.

Пытался выжить, пока падали акции, росли нефтяные цены, перепроверялись обычные рабочие места, что подрывало попытки сделать всё как надо.

Так правильнее.

Я продолжал напоминать себе об этом. Каждый день – битва. Это давило на совесть. На мою совесть.

Встречаться лицом к лицу с людьми, которых я околпачил в прошлом, смотреть, как они узнают меня...

Неприятно, но всё же я пережил это. Я расплачивался за свои ошибки. А их было немало.

Главным на суде был момент, когда адвокат Маркуса потребовал, чтобы я рассказал правду о своих афёрах, на что я бросил свою любимую во все времена фразу, сказанную Джеком Николсоном:

– Правда вам не по зубам! – прокричал я.

Никто не засмеялся. За исключением нескольких законопослушных граждан, пришедших посмотреть этот цирк, и которых немедля выпроводили из зала суда.

Люди просто не понимают меня.

После оглашения вердикта, когда Маркуса взяли под стражу и повели из зала, он показушно остановился недалеко от меня и зловеще проговорил:

– Ты дорого заплатишь за это, дружище.

Я смотрел на него в упор. Глаза Маркуса больше не пускали дрожь по моему позвоночнику, а я жалел, что не понял это юнцом.

Это сэкономило бы мне много чего, но, как уже было сказано мной ранее, я бы не встретил Беллу.

– Мы не друзья, Маркус, и на твоём месте я бы осторожничал. Видишь того охранника? – Я кивнул на верзилу с ещё не зажившим шрамом над левым глазом. – Как-то он сказал мне, что твоё влияние на начальника тюрьмы и его идею о сокращении перевели охранника на временный статус. Он потерял страховку и всё. Его жена сейчас больна. Они по уши в счетах за лечение. – Я чуть нагнулся вперёд и прошептал: – Думаю, он жаждет расплаты.
Маркус сузил глаза, ища мою ахиллесову пяту.
Обойдётся. Он уже использовал их все.
Я повёл плечами.
– Без обид.

Смотря, как его уводят в наручниках и ярко-оранжевой тюремной робе (этот ужасный цвет ему не к лицу), я подумал, что в результате долгие дни и короткие ночи окупили всё: Маркус получил двадцать лет без права досрочного освобождения.

И да, он больше не станет вербовать молодых пацанов, и, надеюсь, к моменту выхода из тюрьмы не будет ни у кого в почёте.

Всё закончилось, бумаги подписаны, сделки оформлены, а моего бывшего босса отправили в тюрьму строго режима где-то в Калифорнии.

Я слышал, у него там парень. И парочка врагов.

Может, Маркус даже не выживет в тюрьме.

Со мной совсем другое дело.

В мой окончательный список обвинений вошли взятоничество, вымогательство и фигня насчёт недекларированного дохода.

Вполне возможно, начальство Эмметта приплело последнее до кучи, чтобы дать мне срок побольше, невзирая на предложенную МакКарти сделку. В конце концов, я не святой. Бывали времена, когда я получал наслаждение, находя трещины в доверии людей, наблюдая за обнищанием богатых и падением могущественных фигур. Похоже на домино, только иначе.

Ладно, может, мне до сих импонировали некоторые старые привычки, но я старался подавлять позывы и пытался видеть разницу между горечью к нечестным политикам и кому бы то ни было и игрой на этой горечи.

Меня посадили в тюрьму усиленного режима в Камберленде, штат Мэриленд. Совсем неплохо, а спустя некоторое время за хорошее поведение меня перевели в ближайшую тюрьму общего режима.

Я получил мягкий приговор, по бумагам получив два года и отсидев семь месяцев.

Семь долгих, мрачных, вообще без Беллы месяцев я провёл за мыслями о нас с Беллой: как мы плаваем по миру на моей «Бенето»; как Белла избавляется от меня навсегда; как я живу на улицах, перебиваясь со дня на день.

Изолированный.

Тень себя.

Да, знаю.

Видимо, в последнее время меня тянуло на драму.

Джаспер меня навестил – клёво. Полагаю. Поначалу не очень: было больше нотаций о выборе в жизни, чем болтовни, но немного погодя мы перешли на разговор о его мальчишеском приюте и планах на него.

Они с Элис собирались пожениться.

Я знаю, верно?

Удачи с этим, приятель.

Даже Элис не знала о моём текущем положении. Уитлок поведал ей версию, в которой мы с Беллой переехали обратно в Нью-Йорк, и, хотя Элис приуныла, в целом была в норме.

Всё же однажды Джасперу придётся выложить ей всю эту ложь.

Женщинам не нравится, когда им врут.

Поверьте мне.

– Мне, правда, жаль, как всё обернулось, Джаспер, – терзаемый виной, я сказал ему, уже проведя несколько месяцев за решёткой.
– Да всё путём, Эдвард. Я рад, что ты поступил правильно, когда дело запахло керосином.
– То есть всё это время ты знал?
Эмметт уже сообщил мне, но я хотел услышать это именно от Джаспера.
– Я знал, что Маркус давно пытался поймать меня в свои сети. Только я не знал, что он объединил усилия. Пока ко мне не подошёл Эмметт. Он хотел накрыть вас сразу после барбекю, но я попросил его дать вам немного времени.
Джаспер внимательно посмотрел на меня, а я наморщил лоб.
– Насчёт тебя у меня было хорошее предчувствие, Эдвард, – по-техасски улыбнулся он, – и Беллы.
Изначальная ревность, возникшая при нашем знакомстве с Джаспером и его взаимодействии с Беллой, вернулась, обретя смысл.
Вот ушлёпок.
– Ты что, в довесок к гуру компьютерной безопасности, спасителю приютов ещё и сводник?..
Джаспер поднял руку, удивлённый моим словесным поносом.
– Вообще-то нет. Поначалу это помогало вас отвлечь, но затем... Вопреки тому, что вы пытались нарыть на меня компромат, я, ну не знаю, даже после всего считал нас друзьями.
– Знаешь, это могло тебе аукнуться, разрешись всё по-другому.
– Знаю. Однако я не бы достиг того, что имею сейчас без риска.

Забавно: Маркус принудил меня взяться за это «последнее» задание, которое, в конечном счёте, привело к его же краху.

По большей части, из-за его отчаянных действий, направленных держать при себе человека, несмотря на безуспешные ранее попытки его завербовать.

Оставь Маркус его в покое, сейчас всё было бы иначе.

Эмметт периодически напоминал мне об этом. Когда не был занят тем, что вязал остальных приспешников из тайного круга Маркуса, надевая на них кандалы.

Когда я невзначай интересовался о Белле, Эмметт крайне раздражённо и абстрактно отзывался: «У неё всё хорошо, Эд»; «Не волнуйся ты так, Эд» или «Я не вправе обсуждать это, Эд». Я сердился на него, больше из-за того, что Эм глумился надо мной.

Ему нравилось изводить меня. Я видел это по его лицу, когда тот скармливал мне крохи информации. Как он неубедительно старался скрыть улыбку, как у него дёргалось плечо, когда, стоя ко мне спиной, он смеялся.

Хрен.

Мне хотелось отметелить МакКарти за его измывательства, но потом напоминал себе, что не стоит бить агента ФБР, у которого было право прикончить меня за это.

Ненавижу этого умника.

Как и люблю.

Да-да, знаю, по-бабски это. Засудите меня.

Именно подколки и разговоры Эмметта, посещения Джаспера помогли мне продержаться.

Шесть месяцев и одну неделю спустя после просмотра «похорон» Беллы по кабельному в тюрьме я гадал, а верно ли принял решение, пойдя таким курсом.

Курсом, который привёл меня к этому дню.

Дню моего освобождения.

Я не знал, готов ли выйти и найти ответы на вопросы, которые то и дело возникали у меня в тюрьме.

Готов ли я зарабатывать на жизнь законно?

Быть свободным от Маркуса? По-настоящему свободным?

Выяснить, разделю ли я свою свободу с Беллой или без неё?

Я буравил взглядом трещину на стене своей камеры, когда кое-кто спас меня от участи похуже, чем поиск правды.

– Ты готов?
– Уже семь месяцев и три дня, Эмметт.
– А по тебе не скажешь, – он намекал на оставленным им мне рюкзак.

Тот был пуст.

Частично, поскольку я откладывал свой выход.

Частично, потому, что я боялся.

Верно.

Я могу это признать. Сейчас уж точно. В прошлом я бы не стал заморачиваться этим.

Был ссыклом.

Я взял несколько книг и засунул их в рюкзак.

– Нет, я готов, – я избегал встречаться взглядом с Эммееттом.

Я готов.

Я... готов... Я... готов... Божешь ты мой, кто я, Губка Боб?

Не смейтесь. Как я уже говорил этот венгр Джейс был главным по телеку. Ну наверное, он венгр. Или румын. В Румынии вообще люди-то остались? Кроме Дракулы...

Плевать.

Короче, закончив складывать свой скарб в рюкзак, я проследовал за Эмметтом из камеры по коридору в помещение, где мне дадут переодеться в свою уличную одежду.

– Уверен, что не хочешь новую личность?

Я решительно кивнул.

Я отклонил предложение о новых документах, поскольку, по чесноку, я буду там, где Маркус меня не найдёт. На момент освобождения его влияние уже не будет так далеко распространяться. Помимо прочего, я хотел помнить своего старого Эдварда, чтобы понимать, кем хочу быть в будущем.

Кем я хотел быть с Беллой.

Тем, с кем, как я надеялся, она захочет быть.

Ой.

После переодевания оставалось заполнить кое-какие бумаги, и мне вручили чек на семьдесят два доллара и пятьдесят восемь центов. Зарплату за тюремные работы.

Меня чуть не стошнило от этого, но, по правде говоря, это всё, что у меня было. Так что я сохранил его.

Эм подвёз меня к сервису по аренде машины и вручил мне ещё сотню, которую я пытался не брать, но МакКарти настоял, так как не хотел, чтобы я соблазнился на угон всяких там «хаммеров» по пути на юг.

Я расхохотался от его глупой попытки пошутить, принял деньги, пообещав вернуть как можно скорее, а он сказал мне позвонить ему, когда я устроюсь. Он навестит меня.

Это типа предлог проверить меня, но мне всё равно. Я пребывал в эйфории.

Ведь с этого мига я мог поехать куда вздумается, посмотреть фильм, почитать книгу, прогуляться, при этом ни перед кем не отчитываясь, не таская с собой мобильник в ожидании следующих указаний. Мне не нужно быть фальшивым, липовым, втираться в доверие к людям, чтобы затем угробить им жизнь.

Мне незачем волноваться о Маркусе и его мёртвом помощнике Феликсе, который преследует меня, угрожая мне и моим близким, дабы получить результаты.

Я свободен.

Эмметт отъезжал, впереди меня ждало будущее, и я боязливо делал первый шаг навстречу новой жизни.

Ключевой вопрос, для меня, по крайней мере, буду ли я свободен с любимой женщиной?

---

О как всё обернулось. ФБР те ещё театралы-маскировщики. Какой приём ждёт Эда с Беллой? Не уплыла ли наша красавица? Обо всём этом можно пообщаться тут и на форуме.