Из стен камеры тюрьма King County ничем не отличалась от Waterview State Correctional Facility. Три металлические стены, решетка, туалет и кровать. Окна не было.

Несмотря на глубокую ночь, Эдвард не мог спать. Он сидел, схватившись руками за голову, и размышлял, каким теперь будет его будущее. Сомнений не было: ему придется вернуться в камеру Waterview State Correctional Facility. Лишь вход в бар был грубым нарушением условий его досрочного освобождения — этого было достаточно, чтобы отправить его обратно в тюрьму, что уж говорить о нападении на офицера и, возможно, на парня, которого он избил.

Он был так близок — менее трех лет до полной свободы. Эдвард никогда не чувствовал себя таким безнадежным и беспомощным.

Его возвращение в тюрьму было неизбежным — лишь вопрос времени. Его могли перевести уже утром, но оставался шанс, что он будет в этой камере до предъявления обвинения.

Эдвард отказывался совершать телефонные звонки. Просто не видел в этом смысла. Теперь никто не мог ему помочь. Он даже не мог позволить себе адвоката, что уж говорить об услуге, которую кто-либо захочет ему оказать.

Мысль о том, что все о нем подумают, причиняла мужчине боль. Офицер Эвенсон так хорошо отзывалась о его достижениях. Это было всего два дня назад, но для Эдварда они показались вечностью. Ему стало интересно, разочаруется ли она или всего лишь взглянет как на очередное гнилое яблоко, преступника, который никогда не сможет свободно существовать в обществе.

Через несколько часов должен открыться магазин. Будет ли Карлайл разочарован в нем? Разозлится на себя за то, что дал досрочно освобожденному полную рабочую ставку в своем магазине? Эдвард чувствовал себя отвратительно из-за всего времени и денег, что Карлайл вложил в него. Карлайл принял его музыкальный талант за нечто надежное, но Эдвард всегда знал, что не заслуживает ни работы, ни доброты Карлайла.

Эдвард жалел, что не увидит лица Роуз, когда та все узнает. Вероятно, она будет чувствовать себя отвратительно за все те разы, что преследовала его, и он заслужил все острые ремарки от нее. Мужчина не знал, как отреагирует Джаспер. Эдвард представлял, что он лишь пожмет плечами и продолжит жить так, будто прошедших двух месяцев никогда не было.

И Белла.

Так больно думать о ней.

Разочаруется ли она? Разозлится ли? Захочет ли когда-нибудь его снова увидеть?

Эдвард вновь и вновь проигрывал в голове их ссору, каждый раз добавляя новую сцену — что-нибудь, что бы он мог сделать или сказать. Каждая реприза предшествовала предыдущей в ходе вечерних событий: Белла морщится, прижимаясь к стене; ее голос, когда она просила Эдварда остановиться; слезы, текущие по ее щекам, когда его уводили из бара.

Он не мог позвонить ей. Не был готов услышать ее голос и не знал, что сказать. Эдвард размышлял, посетит ли она его здесь, захочет ли вновь увидеть его. Она видела, как он избивает человека до беспамятства. Человека, которого, очевидно, девушка знала. Как она теперь будет смотреть на него, зная, на что он способен? Зная, что он предположительно тот же человек, которым был двенадцать лет назад?

Может, он неправильно понял всю сцену и слишком остро отреагировал? Поэтому она хотела, чтобы он остановился? Она не хотела, чтобы Полу было больно?

От этой мысли мужчине становилось плохо.

Эдвард не сожалел о решениях, приведших его в тюрьму этой ночью. Он всегда говорил, что никогда не вернется в это место, и вот он здесь. Безопасность Беллы стояла выше, чем его свобода. Он не хотел быть на свободе ее ценой. Он не смог бы нормально жить, зная, что с ней случилось что-то плохое, а он ничего не сделал.

Единственное желание Эдварда сводилось к тому, чтобы набраться смелости и сказать Белле о своих чувствах. Он любил ее, но всегда боялся произнести это вслух.

А теперь слишком поздно.

Он отказывался говорить это в данной ситуации. Он отказывался вообще что-либо говорить в этой ситуации, что-либо, что заставит ее ждать его. На самом деле Эдвард хотел попросить ее не ждать. Он собирался попросить ее жить дальше и наслаждаться жизнью, даже если это означает оборвать все нити между ними.

Возможно, это уже случилось.

Губы Эдварда показались сухими, и, облизав их, почувствовал на языке соль. Мужчина не помнил, когда плакал в последний раз.

В какой-то момент Эдвард погрузился в тревожный сон, пока его не разбудил громкий стук в дверь. Он незамедлительно вскочил на ноги, находясь в замешательстве и не понимая, что происходит. Тяжелые воспоминания о прошлой ночи обрушились на него. В животе болезненно пульсировало, нервы и голод атаковали мужчину. Но когда он понял, что происходило перед ним, его желудок упал вниз, а колени подогнулись.

У противоположной стены камеры в форме с каменным лицом стоял офицер Чарли Свон. По его бокам стояли два офицера, по лицам которых невозможно было что-либо прочитать, однако вокруг витала враждебность.

Эдвард даже не думал, что нападение на офицера, преднамеренное или нет, легко сойдет с рук.

— Идем, или Мейсен. Ты идешь со мной, — произнес Чарли. Охранник справа открыл дверь и сделал шаг в сторону.

Эдвард стоял и не мог пошевелиться. Он не хотел покидать безопасное пространство своей камеры. Здесь было лучше, чем Waterview. Это лучше, чем неизвестность. И здесь определенно лучше, чем рядом с отцом Беллы.

— Я сказал, идем, — проговорил он низким, грозным голосом, выделяя каждое слово.

Эдвард понимал, что все кончено. Им овладело оцепенение, пока он шел ко входу в камеру. Он чувствовал себя заключенным, которого ведут на виселицу, что было недалеко от правды.

— В этот раз без наручников? — смело спросил он.
— Никто не просил тебя открывать рот, Мейсен.

Схватив одной рукой его руку, а вторую твердо положив на плечо мужчины, офицер Свон повел Эдварда по коридорам, совсем рядом слышался стук шагов других офицеров. Они остановились у большой железной двери, над ней сверкала табличка «выход».

— Дальше вы сами, шеф? — спросил один из охранников.
— Да, спасибо, джентльмены.

Чарли открыл дверь. Эдвард зажмурился, когда яркое утреннее солнце ударило в глаза. Знакомая машина была припаркована рядом – это был «Вольво». Эдвард старался не думать о том, что случилось во время последней поездки в этой машине, но воспоминания всплывали, несмотря на старания мужчины.

Когда они дошли до машины Чарли отпустил Эдварда.
— Садись.
— Вперед? — Эдвард не смог скрыть своего удивления. Чарли, не ответив, обошел машину и открыл водительскую дверь. Эдвард поспешил забраться в машину, не желая испытывать терпение офицера.

Чарли медленно повел машину, а Эдвард дрожащими руками пристегнул ремень безопасности. Никто из них не разговаривал долгое время. Теперь Эдвард лучше узнавал окрестности. Они не направлялись в Waterview, но, когда они выбрались на трассу, он понял, что и к квартире Беллы они тоже не направляются. Он не смел спросить о месте назначения.

— Это может прозвучать так, будто в чужом глазу соринку видишь, а в своем бревна не замечаешь, — начал Чарли после болезненно странной тишины. — Но насилие не лучший способ решения проблем.

Эдвард хмыкнул. Чарли проигнорировал его.

— То, что ты сделал прошлой ночью… непростительно. Ты напал на человека. Ударил копа, ради всего святого! — Чарли покачал головой. — Тебе не следовало вообще заходить в тот бар.

Эдвард не ответил. Он опустил взгляд в пол.

— Ты принял много неправильных решений прошлой ночью. Решений, которые губительно скажутся на твоем будущем. Ты сыграл в рулетку со своей свободой и проиграл. У тебя было много вариантов, Эдвард, и ты выбрал неправильный.

Эдвард сглотнул ком в горле. В груди давило, а глаза жгли непролитые слезы. Он не хотел сейчас плакать. Отказывался выглядеть слабым перед офицером Свон.

— Учитывая все вышесказанное… — Чарли сделал драматическую паузу и, прежде чем продолжить, дождался полного внимания Эдварда. — Ты повел себя таким образом, чтобы защитить мою девочку, и я проявляю к этому уважение. Я не буду держать на тебя зло за тумаки в защиту Беллы.

Прочистив горло, Эдвард произнес.
— Не думаю, что ей нужна была моя помощь.
— Нет, — произнес Чарли, меняя свою интонацию так, будто разговаривал с маленьким ребенком. — Белле не нужна была твоя помощь, если она угрожала твоей свободе.
— Я волновался. Не думал головой.
— Это крайне очевидно.

Чарли, протянув руку, достал из бардачка маленькую упаковку платочков и положил ее на колени Эдарда, не отводя взгляда от дороги. Эдвард пристально смотрел в боковое окно и как можно незаметнее вытирал глаза.

— Я не хочу туда снова, — произнес он, как-то только его голос выровнялся.
— Стоило об этом подумать, прежде чем врываться в бар и избивать до полусмерти парня.

Эдвард кивнул, понимая, что Чарли прав. Задним умом все крепки.
— Что будет со мной? — спросил он, не надеясь даже на малейшую удачу.
— Это зависит от того, продолжишь ты вести себя как идиот или нет.
— Я знаю, что за нападение на офицера срок только добавят, но что насчет того парня, Пола? — Эдвард выплюнул его имя как ругательство.
— Не думаю, что Пол доставит тебе проблем, — произнес Чарли. Уголки его губ приподнялись в улыбке. — Я навестил его сегодня утром.

Эдвард вздрогнул, вспомнив, как офицер Свон навестил его.
— Мне должно быть жаль парня, если вы к нему заходили, но не могу заставить себя чувствовать к нему хоть что-то в данный момент.
— Я не тронул его и пальцем, хотя хотелось. Поверь мне. — Ухмылка Чарли перевоплотилась к огромную улыбку. — Ты хорошо постарался. Он больше не приблизится к Белле, и в баре было полно свидетелей, которые подтвердят твои действия как самооборону. Даже если ты немного перестарался, — добавил он. — Он не выиграет дело против тебя — особенно пока девушки прикрывают твою спину. — Его губы сложились в прямую линию, и он громко выдохнул носом.
— Послушай, Эдвард, я хочу принести извинения за то, как обращался с тобой. Я далеко не горжусь тем, что сделал. Спасибо, что оказался хорошим человеком. Если бы нет, ну… давай скажем, у меня бы сейчас не было работы.

Эдвард пожал плечами. Это был не первый раз, когда над ним возвышалась отцовская фигура.
— Я сделал это для Беллы.
— Я ценю это.

Чарли Свон свернул на жилую улицу. Эдвард наблюдал, как мимо мелькают дома, всё еще не зная, куда они едут, и боясь спросить. Люди гуляли на улице, бегали, выгуливали собак, подстригали лужайки — обычные субботние занятия.

— Не секрет, что я не в восторге от твоей связи с моей дочерью. — Чарли затормозил и припарковался у обочины. Он повернулся, чтобы посмотрел Эдварду в глаза. — Белла — взрослый человек, и я не могу контролировать ее отношения. Но все же… — Чарли поднял вверх указательный палец и при каждом слове качал кулаком. — Ты съедешь из квартиры моей дочери.

Эдвард нахмурился.
— Сэр, я…
— Я не жду, что ты сделаешь это сегодня. Понимаю, что много всяких сложностей, и тебе нужно время, чтобы найти другое месте. Но я хочу, чтобы ты съехал и вы двое не жили под одной крышей, по крайней мере, пока ты находишься под наблюдением после УДО.
— Я не понимаю, — признался Эдвард. — Я нарушил условия освобождения. Я опять сяду в тюрьму.
— Это был не гражданский проступок. — Чарли завел машину и снова выехал на дорогу. — Ты думал о Белле, действуя прошлой ночью. Я знаю офицера, которого ты ударил прошлой ночью. Он мой близкий друг. Он задолжал мне, а я был должен тебе.

Эдвард уставился на офицера Свона. Он не мог подобрать слов.

— Было нелегко всё провернуть. В ответ я лишь прошу тебя съехать от моей дочери. Не думаю, что это слишком высокая плата за свободу, как думаешь?
— Нет, сэр.
— Хорошо. — Прежде чем Чарли свернул на свою подъездную дорожку, Эдвард заметил машину Беллы. — Поскольку мы сошлись во мнении: если ты напортачишь снова, то отправишься в тюрьму. И если моя дочь еще когда-либо появится на пороге моего дома в слезах из-за того, что сделал ты, ты пожалеешь, что не захотел вернуться в тюрьму. — Остановив машину перед гаражом, Чарли, не смотря на Эдварда, вздохнул и сказал уже не таким угрожающим голосом. — А теперь выходи.

Будто по сигналу, Белла появилась на пороге отцовского дома и сбежала по лестнице. Она кинулась в объятия Эдварда с такой силой, что мужчине пришлось сделать несколько шагов назад. Если бы сзади не стояла машина, вероятно, пара рухнула бы на землю. Он опустил руки на бедра девушки.

— О, Эдвард, прости, — сквозь всхлипы произнесла Белла. — Я потеряла счет времени, и, когда ты позвонил, он забрал мой телефон… Я думала, что всё контролирую! — Она спрятала лицо в изгибе шеи Эдварда и заплакала. — Я не подумала. Если бы знала… Если бы могла представить, что ты зайдешь в бар… Прости, прости меня.

Эдвард ничего не сказал. У него просто не было слов. Белла обратилась за помощью к отцу, и он пришел ей на выручку. Эдвард даже не был уверен, что понял Чарли правильно. Это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой, будто в любую минуту он проснется в тюрьме, в ожидании переезда в Waterview.

— Теперь всё хорошо, — неуверенно произнес мужчина.

Белла отпрянула, и Эдвард неохотно отпустил ее. Она взяла его руки в свои. Его костяшки опухли и были покрыты болячками. Она оставила мимолетный поцелуй над ранкой и подняла на мужчину взгляд. Слезы блестели в ее глазах.
— Я люблю тебя.

Эдвард сделал шаг назад, чтобы лучше рассмотреть ее лицо. В ее глазах не было и тени сомнения.
— Правда?

Кивнув, Белла встала на носочки и поцеловала мужчину в губы. Он обнял ее, не заботясь, что ее отец по-прежнему за ними наблюдал.

— Я тоже люблю тебя, — произнес он. — Я так сильно люблю тебя.

Предыдущая глава || Следующая глава