Роберт Локи был великолепен.

Красив, будто Хью Джекман, даже телосложением похож, — широкие плечи, сплошные мускулы — если судить по тому, как вытянулся его смокинг. Добрая душа вдобавок: он ухаживал за бездомными животными. У него было потрясающее чувство юмора: Гермиона давно, очень давно так не смеялась. Он был безупречно воспитан: внимательно слушал всё, что она говорит; не разговаривал с набитым ртом. И, наконец, Роберт Локи любил книги и совершенно не стыдился этого.

Гермиона могла поклясться, что влюбилась в него к концу их первого свидания.

По сравнению с Драко, который вечно то хмурился, то оскорблял её, то просто не обращал внимания, обаятельный Роберт был, будто глоток сладкого, свежего воздуха. Прибавить к этому, что между ними не стояла проблема чистокровности, а лишь теплые слова и улыбки, — и это оказывалось чистой победой над такими мерзавцами, как Драко Малфой. Благодаря Роберту, Гермиона почувствовала себя красивой и желанной — этого не случалось давным-давно, острый на язык Драко отучил её.

Обозначив улыбкой согласие на второе свидание, Гермиона неслась домой, будто в облаке блаженного удовольствия. Роберт Локи был идеален. Он был из тех мужчин, о которых она лишь читала в любовных романах, и вот, она наконец нашла его! Ну, «Не везёт в любви», на самом-то деле. Если бы смогла узнать, как выглядит Амалея Дьюхёрст, Гермиона бы расцеловала её в приступе благодарности.

На следующий день она в мельчайших подробностях рассказала Лаванде о свидании, даже поделилась воспоминаниями через Омут памяти. Весь день Гермиона буквально светилась от самодовольства, зная, что есть кто-то, кто нашёл её желанной, и этот кто-то не так уж и плох сам по себе. Хорошее настроение не покидало её следующие два дня, и поэтому она без всякой задней мысли шла на внеплановое совещание в кабинете директора Макгонагалл…

…Пока не увидела, что там её ожидает Драко Малфой.



— Мерлин, Грейнджер, я когда-нибудь от тебя избавлюсь?

Гермиона мрачно посмотрела на него, радость её лопнула, словно воздушный шар.

— Малфой, не льсти себе. Мне тоже неприятно твоё общество.

— Готов поспорить.

Эти два слова значили столько же, сколько и его пристальный взгляд. Легко вспоминалась последняя встреча и то, что произошло тогда. Щёки Гермионы слегка покраснели, но она решительно не отводила взгляд. Она не желала, чтобы Драко Малфой вновь запугал её. Не сейчас; и никогда больше.

— Да? Что ж, ты можешь «спорить» сколько угодно, Малфой, потому что это ни на йоту не волнует меня. Просто знай, что с сегодняшнего дня я буду стараться избегать твоего отвратительного общества.

И именно в этот момент вошла профессор Макгонагалл.

— Здравствуйте, мистер Малфой, мисс Грейнджер, — объявила она и, обойдя стол, встала рядом с креслом. — Давайте закончим побыстрее, у меня много других дел. В субботу я организовала для учеников поездку в Хогсмид, и я бы хотела, чтобы вы сопровождали их.

— Но профессор… — начала было Гермиона, которой совершенно не нравилось происходящее, но Макгонагалл прервала её, подняв руку.

— Мисс Грейнджер, никаких возражений. Если у вас на этот день были планы, отмените их. У вас, как у преподавателя, дети всегда должны быть на первом месте. Уклоняться от исполнения обязанностей — крайне безответственный поступок, и это повлечёт за собой лишь ваше увольнение. В субботу, в десять утра за воротами вас будет ждать экипаж, который отвезёт вас с мистером Малфоем в Хогсмид. И вы, — профессор Макгонагалл буквально пригвоздила её взглядом к месту, — не должны отходить от мистера Малфоя ни на шаг, как и он от вас. Я ясно выразилась?

— Да, профессор Макгонагалл, — в унисон пробормотали Гермиона и Драко.



Субботним утром Гермиона пребывала в скверном настроении. Конечно же у неё были планы. Из-за занятости Роберта они решили на втором свидании ненадолго встретиться перед обедом и перекусить, но, увы. Сегодня ей не суждено, мечтательно улыбаясь красивейшему мужчине в мире, поедать дорогой яичный салат. Вместо этого она вынуждена терпеть общество недружелюбного мерзавца, присматривая за подростками.

Как же Гермиона сейчас ненавидела Минерву Макгонагалл.

Как она могла сотворить с ней такое? Неужели она настолько недогадлива? Или же просто забыла о вражде между Гермионой и Драко? Или же это был очередной коварный план? Собственно говоря, было очень похоже на то! В конце концов, с чего бы вдруг профессор Макгонагалл решила организовать поездку в Хогсмид, если она всегда так боялась отпускать учеников из своего поля зрения?

И почему она приставила к ним именно Драко и Гермиону? Разве другие преподаватели не могли с этим справиться? Занятий не было. Да и Хогсмид ученики посещали в течение учебного года, а не на летних каникулах! Кроме того, раз уж сейчас лето, можно было не спрашивать, есть ли у того или иного преподавателя свободное время, благо было оно у всех! Даже у самой Макгонагалл.

Впрочем, это уже не имело значения. На часах уже было девять тридцать утра, и шанс спихнуть задание на кого-нибудь другого был упущен. Да и после того унизительного разноса — прямо на глазах у Малфоя — из-за «уклонения от исполнения обязанностей» Гермиона ощущала необходимость выполнять всё, что ей поручено. Не стоило позволять профессору Макгонагалл записывать её в лентяйки.

«И вы не должны отходить от мистера Малфоя ни на шаг…»

Мерлин, нет. Она не вынесет — не сможет вынести! — этого испытания. После стольких усилий, направленных на то, чтобы смириться с реальностью, где Драко Малфой — всего лишь мерзавец, постоянно оскорбляющий Гермиону, как выдержать пять часов в Хогсмиде в его обществе? Особенно после того, как с пеной у рта обещала совсем иное?

Гермиона ужасно ненавидела Минерву Макгонагалл.

Она будет выглядеть полной дурой. Малфой, как обычно, будет глупо ухмыляться, превратив неудачу Гермионы в очередную колкость. Во время поездки он найдёт кучу способов унизить её или доставить ей неприятности. И вот, вместо того чтобы наслаждаться идеальным свиданием с Робертом Локи, которое она себе воображала, она снова будет страдать от нападок Драко Малфоя, чтоб его.

«Нет, будь оптимисткой, Гермиона! Нервничать из-за Драко Малфоя бесполезно. Ты всё ещё можешь получить удовольствие от поездки!»

Да, она может, верно? Всё, что нужно сделать, — это не обращать внимания на Драко! То, что профессор Макгонагалл приказала им не отходить друг от друга, не означало, что Гермиона должна говорить с ним или слушать. Если будет уверена в безопасности учеников, она пойдёт, куда только захочет. И если он не последует за ней — его проблемы. После возвращения в Хогвартс на стол профессора Макгонагалл аккуратно ляжет отчёт о неисполнении им своих обязанностей.



К несчастью, игнорировать Драко оказалось труднее, чем представлялось.

Особенно когда Гермиона заметила рядом с ним Германа Рейнджера.

Она вместе с несколькими учениками сидела в «Трёх мётлах», потягивая сливочное пиво. Обсуждая с шестикурсником с Гриффиндора восстание гоблинов, она вдруг услышала громкий смешок. Любопытствуя, она обернулась на звук и была неприятно удивлена, обнаружив Германа и Драко. Те сидели вдвоём за подозрительно тёмным столиком в углу и общались чересчур дружелюбно для учителя и ученика.

И Драко улыбался. Улыбался!

— Фу, не нравится он мне, — сказала одна из гриффиндорок, виновато прикрыв рот рукой, когда Гермиона повернулась к ней, подняв бровь.

— Нет, всё в порядке, Лидия, — ответила Гермиона. — Хоть я и не поощряю оскорбление преподавателей…

— Нет, я говорила не о профессоре Малфое, профессор, — прервала её Лидия. — Я говорила о Германе. Я… он странный, вот. Подлый.

Заинтригованная, Гермиона выпрямилась.

— Почему?

Лидия неловко посмотрела сначала на Германа, а потом на Гермиону.

— Ну, у него аура такая, понимаете? Вокруг него это тяжёлое, грязное ощущение всякий раз, когда я смотрю на него. А его глаза… — она поёжилась, — карие, как у вас, профессор, но они не такие тёплые и… приятные, как ваши. Совсем наоборот. Они… холодные. Грубые.

— О, понятно, — сказала Гермиона, решив, что прорицания совсем запудрили мозг бедной девочке.

Но Лидия продолжала:

— Более того, он ловкий манипулятор. Он постоянно ходил в женские спальни, а когда я сказала остальным девочкам, что мне это не нравится, он заставил их поверить в то, что я говорю гадости у них за спиной, и сейчас никто из них со мной не разговаривает. А ещё помните, как Тревор Турпин попал в Мунго из-за пожара? — Гермиона кивнула, и Лидия продолжила: — Так вот, днём ранее Герман советовал Гарриет Мейберри, как правильно пользоваться косметикой, а Тревор, проходя мимо, назвал его… грязным педиком. Выражение лица Германа… Мерлин… он был так зол. Думаю, я единственная, кто это видел. — Голос Лидии опустился до шёпота: — Это он поджёг Тревора, я уверена.

Герман разразился очередным приступом смеха, будто подтверждая подозрения Лидии.

Гермиона не до конца ей поверила, но всё же задумалась.

— Что ж, Лидия, — ответила она, — директор Макгонагалл проведёт тщательное расследование по данному вопросу и…

— Профессор, поверьте, — снова прервала Лидия, с опаской взглянув на Германа. — Герман очень умный. И подлый. И злой. Он не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. Он… просто… просто держитесь от него подальше.

И, вскочив, она вылетела из «Трёх метел», будто за ней по пятам гнались демоны.

Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь прогнать неприятные ощущения от рассказа Лидии. Ей нельзя было верить. Лидия была взбалмошным подростком, склонным всё преувеличивать, и это усугублялось трёмя уроками прорицания в неделю — неудивительно, что она потеряла связь с реальностью.

Но в словах Лидии всё же была толика правды.

Например, от внимания Гермионы не укрылось внезапное её одиночество в начале шестого курса. Гермиона привыкла видеть её сидящей на задних партах в обществе Кэтрин Олден и Изабель Чалфонт, и наблюдать, как она ходит на занятия в одиночку, было странно. Оглядываясь назад, Гермиона могла бы даже заметить некую враждебность некоторых шестикурсников-гриффиндорцев по отношению к Лидии.

Да и то преступление, когда Тревор загорелся прямо в постели, до сих пор не раскрыто. Несмотря на все старания, авроры выяснили лишь то, что огонь был вызван первоклассным Инсендио, но личность поджигателя по-прежнему оставалась неизвестной. Тревор, к счастью, получил лишь ожог первой степени и через полторы недели смог вернуться в школу.

Но был ли, казалось бы, безобидный ученик причиной всего этого (а если вспомнить предупреждение Лидии, то, возможно, и не только этого)?

Нет, Гермиона не могла в это поверить, не стоило поощрять явную склонность Лидии к сплетням. Нужно поговорить с ней, предупредить о вреде злословия. Однако, это можно сделать и позже, а сейчас нужно прервать этих воркующих голубков в углу. Гермиона не потерпит столь непристойного общения между учителем и учеником.



— Здравствуйте, мистер Рейнджер, мистер Малфой, — приветствовала их Гермиона.

— Здравствуйте, профессор Грейнджер, — равнодушно ответил Герман, а Драко, как обычно, промолчал.

— Не возражаете, если я присяду? — спросила она.

— Этот столик — для двоих, — грубо сказал Герман.

Не обращая внимания на грубость, Гермиона забрала стул от соседнего стола и уселась напротив.

— Вот, теперь это столик на троих, — улыбнулась она.

Воцарилось молчание.

А затем:

— Я слышала, как вы смеялись. Не могли бы вы рассказать мне над чем?

— Как насчёт того, чтобы не лезть в чужие дела, Грейнджер? — ответил Драко.

— Мистер Малфой, сейчас невежливо говорить такое, — по-прежнему улыбаясь, сказала Гермиона. — Здесь молодой мистер Рейнджер. Подросток. Очень впечатлительный. Очень юный.

Драко откинулся на спинку стула и одарил Гермиону долгим, тяжёлым взглядом.

— Что это значит, Грейнджер?

Та покраснела, сожалея о сказанном — Драко, похоже, понял намёк. И, если судить по тому, как он нахмурился, не ошиблась ли она? Быть может, между ним и Германом ничего нет? Но тогда зачем они постоянно уединяются? Да и кто может доказать обратное? Драко был геем (к сожалению), Герман тоже…

— Я… я просто имела в виду, что невежливое ко мне, как к учителю Германа, отношение может плохо на него повлиять…

— Правда? — перебил Драко. — Тогда скажи мне, как называют человека, который грубо вмешивается в чужую беседу и усаживается за стол без приглашения?

— Э-э-э… — еще сильнее покраснела Гермиона.

— Невежливым. Его называют невежливым, — подсказал Драко. — И ты именно из таких. Так что не упрекай меня своим высокоморальным «плохо на него влияешь» — ты и сама поступаешь не лучше, невыносимо любопытная девица.

Униженная, Гермиона отвернулась от Драко. Взглянув на Германа, она застыла в изумлении: тот со злостью смотрел на неё. Ей тут же вспомнились слова Лидии: «Его глаза… они холодные. Грубые». И Гермиона была вынуждена согласиться. Сейчас в этих тёплых карих глазах была только холодная грубость, что буквально пригвоздила её к месту. Гермиона видела подобный взгляд лишь однажды — так Волан-де-Морт смотрел на Гарри. И этот полный всепоглощающей ненависти взгляд юного Германа — особенно если учесть, что он предназначался ей — очень и очень тревожил.

Гермиона быстро встала, решив, что не стоит вмешиваться в дела этих двоих. Да и, если судить по отвращению, написанному что на лице Германа, что на лице Драко, ей здесь явно не рады.

— Что ж, мне жаль, если я вас побеспокоила, — гордо сказала она, — но я уже ухожу. Думаю, в книжном магазине мне будут рады гораздо больше.

И, высоко подняв голову, удалилась.

* * *

Обратная поездка в Хогвартс была неприятной по двум причинам.

Во-первых, из-за мёртвой, нескончаемой тишины в экипаже, который Гермиона делила с Драко. После происшествия в «Трёх мётлах» и грубого замечания Драко, что она весит больше беременного гиппогрифа, — экипаж покачнулся, когда она слишком резко плюхнулась на сиденье, — Гермиона отвернулась от него, решительно уставившись на проплывающие мимо пейзажи. Она отчитывала себя за чрезмерную обидчивость, но каждая грубость Драко была, будто хлыст, сдирающий с неё кожу.

Во-вторых, экипаж был слишком мал — в конце концов, он был предназначен исключительно для учеников — и Гермиона с Драко были вынуждены сидеть очень близко. Половине Гермионы — той, что обижалась на замечание по поводу веса, — это ужасно не нравилось, а другая половина — та, которая по-прежнему любила Драко, — была этим вполне довольна. Гермиона, решительно настроившись выкинуть все дурацкие мысли, пыталась прижаться к своей стене экипажа, чтобы не касаться Драко.

Однако, у экипажа, запряжённого фестралами, и у дороги в Хогвартс, похоже, были другие планы — каждая кочка толкала Гермиону всё ближе и ближе к Драко. Она вцепилась в край экипажа, но вдруг колесо со стороны Драко резко наклонилось, и она, расцепив пальцы, упала к Драко на колени, лицом к нему.

Вскрикнув, она инстинктивно вцепилась в его плечи. И снова, к большому её удивлению, Драко подхватил её, не давая выпасть из экипажа. И Гермиона так и осталась неловко лежать, буквально усевшись на правую ногу Драко; левой рукой он поддерживал её за спину, а правой — чуть ниже. Гермиона, схватившись за плечи Драко, потянула его на себя, и теперь их лица были ужасно близко друг к другу.

Экипаж выровнялся и продолжил движение.

Сердце Гермионы громко колотилось от смеси страха и восторга. «Какое странное ощущение дежавю», — подумала она. Не похоже ли это на их последнюю встречу? Почему судьба упрямо прижимает её к Драко? Ей это не нужно. Невыносимо надеяться, чувствуя тоску по венам, надеяться на то, что Драко наклонится к ней и поцелует.

«Сделай первый шаг…»

Какой?

«Поцелуй его сама…»

Невозможно. Гермиона не была настолько храброй. Вероятность того, что Драко оттолкнёт её с отвращением, была стопроцентной. Тем более, она сама выставила себя идиоткой в «Трёх мётлах».

«Поцелуй его…»

Мерлин… можно ли? Он ведь ненавидит её, верно? А что, если он…

«Целуй!»

«Это плохая идея», — было её последней мыслью. А затем Гермиона положила левую руку на затылок Драко, наклонила его голову и поцеловала его.