Белла Свон

Комната разрывается от громкой музыки и слишком большого количества тел — потных, пьяных, танцующих – одно из которых принадлежит мне.

Я не видела Кейт, наверное, уже несколько часов, но меня это не волнует. Меня вообще мало что волнует, кроме громкой музыки, орущей на всю комнату, и огромных рук, сжимающих мои бедра.

Чьи—то губы ласкают мое ухо и шепчут. – Здесь слишком много народу. Не прочь выбраться отсюда? – Но мне на это тоже наплевать.

Руки отпускают мои бедра и шарят по телу, прижимая меня ближе. Я чувствую прикосновение обжигающе горячей кожи чуть выше низкого выреза топа на бретельках, а затем и на моих лопатках. Я прижимаюсь к владельцу рук теснее, хотя где—то внутри себя отмечаю, что прижиматься к кому бы то ни было так близко слишком опасно.

Мои поднятые руки раскачиваются в такт музыке, но когда я придвигаюсь к телу передо мной, мои движения становятся зажатыми, руки уже не могут свободно двигаться.

Я обнимаю руками длинную шею, которая находится гораздо выше моей, но не настолько, чтобы я не сумела обвить ее руками и зарыться пальцами в волосы, свободно вьющиеся поверх воротника футболки.

Возле моего уха вновь оказываются губы, но в этот раз они ничего не произносят, а скользят к моему вздернутому подбородку. Легкое дыхание, холодящее кожу, почти освежает, до тех пор, пока губы не отрываются от моего подбородка и не впиваются в мои губы.

Как раз в тот момент, когда я приоткрываю рот, я понимаю, что эта музыка – почти гипнотизирующая – заставляет меня делать все эти сумасшедшие вещи, делает меня равнодушной. Руки на моей спине хватают меня еще крепче, вжимаясь в меня кончиками пальцев.

Внезапно начавшийся поцелуй стремительно становится более глубоким, наши языки встречаются и изучают друг друга, сразу приступая к делу. Я тяну руки вверх, так высоко, как могу, поглаживая кожу головы над шеей, которая скрывается за слишком длинными волосами.

Моя грудь отзывается на возбуждение. Я еще глубже зарываюсь кончиками пальцев в волосы, откликаясь на нажатие пальцев на моей спине и движения языка во рту.

Одна из рук начинает поглаживать мою кожу, скользя вверх и вниз. Я распаляюсь еще сильнее и, начиная осознавать, что чересчур возбуждена; отодвигаю – грудь, живот, бедра – на достаточное расстояние, чтобы начать приходить в себя. Движущаяся по моей спине рука, должно быть, расценивает мое движение, как согласие и мгновенно перемещается на мою грудь, прекращая двигаться вдоль моей кожи и тонкого топика.

Я даже не пытаюсь прекратить реагировать на эти движения. Слегка поворачиваясь, я телом подталкиваю свою грудь к ищущей руке, которая мимолетно сжимает ее и тут же отпускает. Спустя несколько секунд это повторяется, но сейчас рука тянется к краю моего топика, скользя по животу и запуская длинные пальцы в бюстгальтер.

Я выгибаюсь навстречу этой руке, но недостаточно, чтобы отдернуться от исследующих меня губ и языка. Движением тела я подаюсь бедрами вперед и на этот раз я отчетливо слышу и чувствую стон владельца руки, которая грубо ласкает мой сосок.

Мои бедра раскачиваются под музыку и я слышу еще один стон. Язык у меня во рту становится настойчивее, а рука на спине спускается вниз, сжимая ягодицы. Пальцы хватают кромку моего кружевного бюстгальтера и стаскивают ее вниз до тех пор, пока я не ощущаю освежающее дыхание воздуха на своей коже.

Кажется, музыка становится еще громче, а в комнате еще жарче. Вспышки огней прорываются сквозь мои закрытые веки и сейчас все, что я могу – это ощущать: пальцы, язык, пульсирующий ритм, горячую кожу.

Но все ощущения прерываются разом от громкого голоса в моем ухе – нового голоса – и холодной руки на моем плече.

— Белла!

Я дергаю плечом, пытаясь стряхнуть руку, но она не убирается, а голос становится еще настойчивее.

— Белла!

Пальцы на моих ягодицах и в бюстгальтере останавливаются. Я поворачиваю голову на звук этого настойчивого голоса, который все еще произносит мое имя и губы, от которых я оторвалась, неуклюже задевают мою щёку.

— Кейт, я занята. – Глаза у меня все еще закрыты, и я не горю желанием их открывать. Упругая грудь передо мной так и манит зарыться в нее головой, что я и делаю.

— Конечно, — шипит она. – Я и так это вижу. Как и все окружающие. Пошли давай. – Пальцы сжимают мое плечо и тащат меня в сторону. Ладонь на ягодицах крепко держит меня и не дает уйти.

Рука в моем бюстгальтере продолжает ласкать мою грудь, а пряжка пояса врезается в кожу на обнаженном животе.

Кейт еще сильнее впивается в мое плечо, а я еще крепче хватаюсь за мягкие волосы, обвившиеся вокруг пальцев.

Она снова что—то говорит, но ее голос слишком далеко, и его сложно расслышать из—за громкой музыки. Я слышу что—то вроде «иди» и «пить», а затем грудь, на которую я опиралась, исчезает, и рука на моем плече побеждает и выдергивает меня в толпу разгоряченных тел темной, душной комнаты. Рука крепко держит меня за плечи и тащит вперед.

Я понимаю, что мне душно только тогда, когда это ощущение уносит холодный ночной воздух. Я спотыкаюсь, пытаясь убрать волосы с шеи; Кейт останавливается и убирает их сама, а затем мы продолжаем идти в сторону общежития, и никто из нас ничего не говорит. Мои пальцы и ноги никак не могут успокоиться и подрагивают в такт уже неслышной музыке, в ушах у меня звенит, и, наконец, мы оказываемся в нашей комнате.

Кейт с силой сует мне в руку бутылку с водой, а затем толкает меня на кровать и снимает мои туфли. Тихий шёпот: «Позвони мне, если тебе что—нибудь понадобится. Проспись хорошенько», — раздаётся рядом с моим ухом – слова знакомые, но голос какой—то не такой – это последнее, что я помню.

Первое, что я понимаю, когда просыпаюсь – свет слишком громкий. Голова у меня разрывается на части, во рту сухо, и я понятия не имею, что же должно было произойти, чтобы я так паршиво себя чувствовала. Я стону при малейшем движении, пытаясь выяснить, цела ли я, и слышу оглушительно громкий голос из другого конца комнаты.

— С добрым утром, Спящая Красавица.

— Черт побери, что произошло? – Стону я, и натягиваю покрывало на голову, несмотря на то, что потею и мне неудобно. Все, что мне нужно – чтобы этот свет исчез.

— Ты не помнишь? – Спрашивает Кейт, ее голос раздается где—то рядом.

— Нет. – Я вижу вспышки огней и почти в состоянии слышать голоса, но когда провожу рукой по лицу, понимаю, что моя кожа пахнет вечеринкой.

— Возможно, это и к лучшему. – Усмехается она, и я тут же настораживаюсь, потому что ничего хорошего такая усмешка не предвещает, особенно, когда она исходит от Кейт.

— Что произошло? – Я стаскиваю покрывало и открываю один глаз, чтобы увидеть Кейт, нависающую надо мной. Она сидит на краю моей кровати.

— Держи, только приподнимись немного. – Она размахивает у меня над головой бутылкой с водой и эта маленькая бутылочка звенит так, будто наполнена тысячей монеток.

— Господи, прекрати это, — стону я, пытаясь придти в себя. Я провожу рукой по лбу, гадая, на самом ли деле в мою голову впиваются стеклянные осколки, и немного удивляюсь тому, что кожа абсолютно гладкая.

Кейт протягивает мне небольшую бутылку и сует в руку две таблетки. Я запиваю их водой и пытаюсь приподняться, как вдруг Кейт хватает меня за плечо.

— Погоди. Закрой глаза.

Я повинуюсь, счастливая от того, что отвратительное солнце Лос—Анджелеса еще хоть на несколько минут исчезнет, а Кейт начинает вытирать мои глаза. Ватный диск приятно холодит кожу, и я испытываю самые восхитительные чувства, пока Кейт мягко удаляет с моих глаз то, что, должно быть, было моей вчерашней боевой раскраской, растекшейся по всему лицу.

— Отлично, а теперь рассказывай. Только, пожалуйста, потише.

Кейт хихикает. – Ну, чтобы подсократить эту длинную историю... в общем, ты выпила около половины бочки какого—то дерьмового пива, которое там было, а затем вешалась на одного из братьев Гаррета.

Счастье, что Кейт в этот момент уже закончила вытирать мое лицо, потому что от подобного заявления мои глаза автоматически открываются и я в шоке усмотрю на нее. – О, нет… Вешалась?

— Ну, не то чтобы вешалась как «вешалась», но парой очень горячих поцелуев вы точно обменялись. – Она усмехается и бросает ватный диск в корзину для мусора возле моей кровати, а затем отпускает мое плечо. Я с облегчением ложусь на кровать.

— Пожалуйста, скажи мне, это был Сэм? – Поцелуи с Сэмом я вполне переживу, хотя я, видимо, была мертвецки пьяна, потому что ничего не могла вспомнить. По крайней мере, Сэм самый красивый парень в Sigma Nus – студенческом братстве.

— Ну, не совсем. – Кейт снова хихикает и, когда я открываю глаза, многозначительно на меня смотрит. На короткое мгновение в моей голове вспыхивают обрывки событий прошлого вечера, когда я пытаюсь вспомнить их, но это длится недостаточно долго, чтобы я могла ухватиться за них и составить целостную картину.

— Просто скажи мне!

— Это был Сет. – Кейт вновь смеется, отчего голова у меня болит еще сильнее. Я толкаю ее, и она успокаивается до того, как свалиться на пол.

— О, боже. – Я зарываюсь в одеяла, надеясь, что это поможет мне вновь заснуть. Я проснусь и узнаю, что ничего этого не было.

— Ну же, Белла, все не так уж плохо. Он милый.

— Кейт, ему же около шестнадцати!

— Восемнадцать, Белла. Я спрашивала у Гаррета. – Она снова хохочет, отчего мне хочется бросить в нее подушкой, но для этого мне придется двигаться, а я не уверена, что смогу это сделать раньше следующей недели.

— Не смешно.

— Нет, смешно. Сама поймешь, когда тебе станет лучше. Я оставляю бутылку с водой возле кровати и ухожу к Гаррету. Хорошо?

Я вытаскиваю руку из—под покрывала и указываю ей в направлении двери. — Просто уйди. И не возвращайся!

Кейт снова смеется, и я тоже тихонько хихикаю. Какая нелепица.

— Скоро увидимся, Белла. – Слова Кейт прерывает стук в дверь, который звучит так, словно кто—то снаружи стучит в нее отбойным молотком. Я слышу звук открывающейся двери, а затем три смертоносных слова: — Ой, Сет, привет!

Мне хочется верить, что Кейт просто разыгрывает меня, потому как это полностью в ее духе, но тут же слышу другой голос.

— Привет, Кейт. Белла здесь?

Я издаю стон и переворачиваюсь, вжимаясь лицом в подушку. Смерть от удушья наступит через несколько минут, если я смогу их выдержать…

— Подождешь секунду?

Я чувствую, как Кейт стаскивает с моей головы одеяло. – Угадай, кто пришел, героиня—любовница, — шепчет она театральным шепотом.

— Кейт, не сейчас. – Я ерзаю в кровати, пытаясь не дать Кейт стянуть с меня одеяло, но у меня ничего не получается. В конце концов, я сдаюсь и поворачиваюсь к ней. Кейт тут же пробегается пальцами по моим волосам, которые, я уверена, выглядят так, словно я не мыла их неделю.

— Ну давай же. Он такой милый. Мне кажется, он тебе кое—что принес. – Теперь уже нормально шепчет она, уговаривая меня.

Я натягиваю на грудь простыню, чтобы было не так очевидно, что я не раздевалась перед сном. — Хорошо, хорошо. Только, пожалуйста, не уходи, пока он не уйдет, ладно?

— О, нет. Выпутывайся сама. – Она вскакивает с кровати, хватает сумочку, но мешкается у двери. Выражение ее лица мгновенно сменяется с шутливого до озабоченного. — Эй, Белла, ты в порядке? Вчера вечером… Обычно ты себя так не ведешь.

Я стараюсь сильно не задумываться над ее словами и всего лишь киваю. – Я в порядке. Просто рада, что экзамены почти позади. Полагаю, меня всего лишь немного занесло. – Я пожимаю плечами и перебираю пальцами волосы, пытаясь распутать их.

— Окей… Просто не забывай, что всегда можешь поговорить со мной, если тебе это понадобится, хорошо?

— Я знаю, Кейт. Спасибо.

Она возвращается и порывисто обнимает меня, а затем вновь открывает дверь. — Сет, заходи. Спящая Красавица уже проснулась.

Она подмигивает, кокетливо машет мне пальчиками из—за его спины и исчезает. Я пытаюсь не забыть напомнить ей разобрать все коробки, которые она запаковала чуть раньше на этой неделе. Вот чем я ее займу, пока она будет мучиться от чувства вины за то, что сбежала.

Сет входит в комнату, он явно неуверен и нервничает. Он пытается закрыть дверь за собой, но затем сдается и бросает взгляд на меня. В конце концов он оставляет дверь приоткрытой примерно на фут, поворачивается ко мне и медленно идет к кровати.

Должна признать, что Сет довольно симпатичный парень. И милый. Он что—то вроде математического гения и начал учиться в университете Южной Каролины прежде, чем кто—либо из его друзей даже закончил среднюю школу. Сейчас он уже второкурсник, и совершеннолетний к тому же, но это не значит, что мне от этого как—то лучше. Мне хочется сказать ему, что я с трудом помню о том, что произошло вчера вечером, но у него и так довольно неуверенный вид, так что я не могу заставить себя сказать ему об этом. Я просто надеюсь, что он не ляпнет ничего лишнего. Потому как я не знаю, что бы я ему на это ответила, но точно ничего хорошего.

В руках у него пластиковый пакет, он открывает его и достает оттуда бутылку с водой. — Я, хм…. Я принес тебе кое—что. Гаррет сказал, что тебе это понадобится.
На какую—ту секунду на лице у него виноватое выражение, а затем он снова заглядывает в пакет. — Я еще принес апельсиновый сок, гм... с мякотью и без, потому что не знал, какой ты любишь. И немного крекеров. Сырных. – Он снова смотрит на меня и от его взгляда мне становится плохо, потому что я вижу, как он боится, что я наору на него или сделаю что—нибудь в таком духе.

— Спасибо, Сет, так мило с твоей стороны. Я буду апельсиновый сок с мякотью. – Я протягиваю руку, а он усмехается, роется в пакете и достает оттуда бутылку. Я отвинчиваю крышку и делаю несколько долгих глотков, затем закрываю бутылку крышкой. В руках Сет держит маленькую упаковку Адвила [обезболивающее], но я трясу головой – осторожно, потому как в голове у меня по—прежнему стучит и взрывается – и указываю ему на бутылочку, которую Кейт оставила возле кровати. — Так, я… — Извини, я напилась и приставала к тебе? Я это хочу ему сказать? Нет сомнений, что это я первая начала приставать к нему вчера вечером.

— Все в порядке, Белла. – Сет смотрит куда—то между своей ногой и сумкой, избегая моего взгляда. – Гаррет сказал, что ты была… ну... что тебе просто необходимо немного расслабиться. – Я обмерла, представляя, что именно Гаррет подразумевал под этим; надо бы позже поговорить об этом с Кейт.

— Я не хочу врать, хотя и рад, что смог тебе помочь. – Он снова смотрит на меня, мило мне улыбается, отчего я улыбаюсь ему в ответ. Что—то внутри подсказывает мне, что он все понимает. Он ставит пакет на пол рядом с кроватью и отступает. — Я оставлю тебя, чтобы ты могла выспаться, но сначала хочу удостовериться, что с тобой все в порядке.

— Я в порядке, Сет. Спасибо. И спасибо за вчерашний вечер, — хихикая, говорю я.

Сет улыбается еще шире и немного краснеет, а затем поворачивается к двери. — Может, увидимся в пятницу на вечеринке?

— Да, мой брат будет здесь. Может, мы заскочим туда на минутку. – Будет чудесно, если Питер увидится с друзьями Гаррета, за четыре года учебы ему удалось навестить меня всего один раз, так что ему предоставится еще один шанс побывать на настоящей студенческой вечеринке университета Южной Каролины до того, как мы выпустимся. Но мне нужно быть уверенной в том, что он не услышит о проделках своей сестры. У меня были кое—какие предчувствия относительно его реакции.

— Было бы здорово. Не бери в голову. – Он снова улыбается мне, а затем выходит и тихонько закрывает за собой дверь.

Я с облегчением потираю глаза, а затем делаю пару глотков сока. Все могло быть гораздо хуже, но я лежу и раздумываю, как расквитаться с Кейт за ее утреннее поведение.

Я вытаскиваю Грегора, которого зажало между стеной и матрасом и слышу какой—то грохот рядом со стеной, а затем с кафельного пола под кроватью, как раз когда вытаскиваю его. Я перекатываюсь на живот и засовываю руку в узкую щель между стеной и кроватью. Звук шёл откуда—то оттуда, и я понимаю, что мне придется отодвинуть кровать от стены, чтобы отыскать источник грохота. Я усиленно шарю пальцами по полу и почти что—то нащупываю. Еще несколько секунд терпеливых поисков и я держу это в руке. Я переворачиваюсь на спину и достаю какой—то предмет из—под кровати. Мой сотовый.

Должно быть, я уснула с ним и пока я смотрю на него, знакомое чувство грусти накатывает на меня, затмевая собой оживление, которое я чувствовала всего лишь несколько минут назад. Наверное, он был в кармане моих шорт, когда я рухнула на кровать. Или, может, я держала его в руках. Кто знает. Я несколько раз переворачиваю его и протягиваю руку, чтобы кинуть рядом с кроватью, как вдруг в моем не совсем ясном мозгу мелькает пугающая мысль: возможно, он оказался рядом, потому что я кому—то звонила. Я не помню никаких звонков, но я также не помню и поцелуев с Сетом, а ведь это произошло.

Я медленно открываю свой телефон и проверяю список звонков, боясь того, что могу там увидеть. По крайней мере, если я звонила Питеру, то мне не нужно переживать о том, что на пятничной вечеринке он узнает обо мне что—то новое; вполне возможно, что в разговоре с ним, я уже рассказала все, что могла.

На меня накатывает ледяной холод, волосы на руках становятся дыбом, а сердце почти перестает биться, когда я вижу первый номер в списке. Это всего лишь номер, без имени, но код этой зоны теперь мне знаком, а этот номер оказался единственным, который я помнила даже в пьяном угаре.

Я не разговаривала с Джаспером с того самого вечера, когда Питер сказал мне, что я ничего про него не знаю. С тех пор Джаспер дважды звонил мне и оба раза оставлял мне голосовые сообщения; и дважды я прослушивала их, просто из—за его голоса и мечтала… мечтала о миллионе разных вещей: о том, чтобы мы встретились при других обстоятельствах, что я не должна была звонить ему тогда первой, что я не должна была влюбляться в парня, который живет за тысячу миль от меня.

Крошечные обрывки разговоров, которые были между нами, пытаются всплыть на поверхность, пока я внимательно смотрю на номер. Я так упорно пыталась забыть все, что меня с ним связывало, и в самом начале у меня это почти получилось – мне помогло то, что я с головой погрузилась в бумаги и проекты – но позже, я с позором проиграла. Он стал моим наваждением. Как бы я ни старалась не думать о нем, он полностью владеет моим сознанием и подсознанием, и мне никак не победить его; я постоянно думаю о нем: во время занятий, во время ланча, мечтаю о нем по ночам. Со времени нашего последнего разговора прошло уже шесть недель, а я до сих пор помню все слова, которые он когда—либо говорил мне, так, словно это происходит сейчас, и чувства, которые я к нему испытывала, так и не прошли.

Проходит несколько секунд прежде чем я замечаю маленькие цифры рядом с его телефонным номером. Крошечные «0:49» черным цветом на белом фоне. Проходит еще несколько секунд, прежде чем я понимаю, что именно это означает.

Длительность звонка.

Я начинаю дышать быстрее, едва до меня доходит, что из всего того времени, которое я не помню со вчерашнего вечера, сейчас остаются только эти сорок девять секунд, во время которых я, возможно, разговаривала с Джаспером, а я не могу вспомнить ни об одной из них. Я даже не помню, как набирала его, но время и дата звонка вчерашняя ночь – поэтому сегодня утром я узнаю, что действительно ему звонила.

Мое сердце болезненно сжимается и начинает болеть так же сильно, как голова; я быстренько закрываю телефон, словно это поможет удалить все цифры. Я разговаривала с ним? Или же наткнулась на голосовую запись: «Привет, это Джаспер…», которую слышала лишь однажды, но запомнила так, словно она написана у меня на потолке? Даже если и так, сообщение длиться не больше семи или восьми секунд, а это значит, что у меня было около сорока секунд чтобы болтать о... О чем угодно. Или же я опять просто молчала? Очень на это надеюсь.

Обжигающие слезы, на которые совсем недавно еще не было даже и намека, заполняют уголки моих глаз, и я поворачиваю голову, чтобы вытереть лицо о простыню. Я неплохо держалась последнее время… вроде как. Я мысленно возвращаюсь в дни неожиданных рыданий, пустых взглядов, полного равнодушия к чему бы то ни было, и слезы льются еще сильнее. Но, возможно, кривляния на вчерашней вечеринке и после нее как раз и доказывают мне, что со мной не все в порядке, как бы я не пыталась убедить себя в обратном.

От этой мысли я перестаю дышать, потому что если, несмотря на прошедшие недели, я все еще не могу покончить с этим… что бы это ни было, что бы это не могло быть… то как долго это будет продолжаться? Воспоминания об отце еще так живы, но эта ошеломительная боль только—только начала немного смягчаться. А сейчас, когда я лежу в своей кровати, она наваливается на меня слишком грубо и неприкрыто, возможно, я никогда до конца не исцелюсь от нее, и не важно, что я об этом думаю.

Когда у меня в руке начинает вибрировать телефон, я осознаю, что все еще держу его. Я откашливаюсь, готовясь к разговору с Кейт о том, что было между мной и Сетом и смотрю на экран телефона только тогда, когда начинаю открывать его.

Мои пальцы замирают и я останавливаю себя на полпути, чтобы не ответить на звонок. Цифры, высвечивающиеся на экране не цифры номера телефона Кейт. Не Питера. Не Джейка. Это тот же самый номер, без имени, который был в верхней строчке последних вызовов.

Я смотрю, как экран вспыхивает снова и снова, а телефон продолжает вибрировать. Чем дольше это продолжается, тем настойчивее становится звонок, как будто телефон знает, что я просто пялюсь на него и хочет, чтобы я, наконец, ответила на звонок.

Мой палец скользит в сторону, на боковую панель телефона, чтобы раскрыть его, но внезапно телефон замолкает, потому что я слишком долго не отвечала. Я осознаю это и чувствую, как мое тело расслабляется, и вот я вновь вся в слезах, смущенная и раненая и… так много всего и ничего хорошего. Голова у меня болит еще сильнее, чем прежде, когда к болезненному состоянию похмелья примешивается боль от рыданий.

Телефон вновь вибрирует – мне пришло голосовое сообщение, и я представляю себе его тихий голос, произносящий успокаивающие вещи, даже если это все лишь очередное «Пожалуйста, перезвони мне». Что же я такого ему наговорила, что он перезвонил мне спустя столько времени?

Я сбрасываю телефон с кровати прежде, чем могу прослушать сообщение и переворачиваюсь на сторону, лицом к стене. Сейчас центром моего мира становится Грегор, я сворачиваюсь вокруг него клубочком и лежу так до тех пор, пока несколькими часами позже домой не возвращается Кейт.