Глава 28. Затишье перед бурей



На полпути к больнице я полезла в боковой карман сумки, вытащила сотовый и послала Элис текст, прося встретить меня там. Пальцы дрожали, когда я давила на кнопки, пытаясь удержать руль и не врезаться в бок какой-нибудь другой машины. До глубины души меня снедала нервозность. Одновременно я чувствовала тошноту и беспокойство.

Тридцать минут спустя подруга въехала на стоянку.

Элис едва припарковала автомобиль, как выключила зажигание, выскочила за дверь и, резко ею хлопнув, заговорила:
– Ты и понятия не имеешь, с каким трудом удалось убедить маму отпустить меня, чтобы встретиться с тобой здесь.

У меня скрутило живот, не говоря уже о подавляющем чувстве вины из-за достаточного количества того, что я удосужилась осознать за эти дни.

– Могу представить.

Элис покачала головой:
– Нет, вообще-то не можешь. Белла, мне пришлось убедить ее, что вернусь с тобой. Это единственная причина, по которой она позволила мне уйти.

Я распахнула рот, а мои глаза практически выкатились из орбит.

– Но, Элис, я не могу…

– Она положила снимок Эдварда напротив фотографии тети Элизабет. Я не... я даже не задумывалась до сих пор о подобной вероятности. Понятия не имела, как она смогла сказать еще до того, как положила их рядом. – Подруга покачала головой и опустила взгляд на гальку у ног. Когда, наконец, ее глаза снова встретились с моими, они были полны слез и направленной на меня мольбы, которой оказалось столько, что сложилось впечатление, что у меня раскололась голова. – Этого не может быть. Как это возможно? Но они так похожи. Странно, даже веснушки одинаковые. Это просто невозможно, верно? Но так и было, правда здесь, передо мной. Он буквально ее отражение.

Я шумно сглотнула, когда она замолчала.

– Глупо думать, что фотография скажет, что потерянный ребенок вернулся домой, да даже вызовет у тебя подобную мысль. И понимаю, что сам снимок ничего не доказывает, но они просто выглядят такими похожими... – Она снова замолчала, не моргая уставившись в пространство, пока пыталась не сбиться с мысли. Когда, наконец, моргнула, снова сосредотачиваясь, задала тот же вопрос, что заинтересовал и меня в день, когда я увидела фото Элизабет. – Белла, Эдвард... Может он быть... Как думаешь, он... – По ее щеке скатилась слеза, а тоненький голосок через каждое слово прерывался, когда она указала на больницу. – Возможно ли, что человек там – мой двоюродный брат?

Я вздохнула, выпустив с этим охватившее мышцы всего тела напряжение, потому что наконец-то в силах сказать, во что верила. Она могла на меня злиться, но я должна была объяснить, почему до сих пор молчала. Я только надеялась, что, в конце концов, она меня простит. А потом еще и Эдвард. Ситуация должна повлиять на него гораздо больше, чем на любого из нас вместе взятых.

– Не знаю, Элис. Действительно не знаю. Но считаю, что вероятность велика. Я думаю об этом с того дня на вашем чердаке.

Скатилась еще одна слеза, и ее зеленые глаза с недоверием на меня посмотрели.

– Что? Ты... Ты хочешь сказать, что все это время думала о такой возможности и ничего не сообщила мне? Почему ты ничего не говорила?

– Потому что пока еще не могла, – ответила я. – Мне пришлось…

– Что ты имеешь в виду под «не могла»? – сердито ответила она. – Понимаю, что вероятность очень мала, но я имела право знать, Белла. Моя семья имела право знать, если ты подозревала, что он – сын моей тети.

– А что насчет Эдварда, Элис? – отрезала я. – Что делать, если окажется, что он твой двоюродный брат? Что тогда? Что с ним произойдет затем?

– У него появится семья. Он будет там, где ему и место.

– Считаешь, это так просто? – Мой голос прозвучал жестче, чем предполагалось, из-за чего Элис вздрогнула. – Слушай, прошу прощения, Эли. Я планировала тебе сказать, но в первую очередь требовалось принимать во внимание и другие нюансы. Эдвард находится в верхней части этого списка. Он здесь самый главный. Он никогда не был частью семьи... ну, не по крови. Не рос с любящими матерью и отцом, как ты. Все, что он знал, повзрослев: боль, эмоциональные мучения, над ним совершалось такое физическое насилие, которое не может воссоздать твой худший кошмар. Рассказанное им запечатлелось в моем разуме... Я не могу даже объяснить, как это повлияло на меня, а он – пережил это.
Ему потребовалось много времени, чтобы открыться мне. Он прошел такой долгий путь, но не знает мир так, как мы с тобой. Все, что мы с Маркусом делали, происходило в темпе и на условиях Эдварда. И вне зависимости от того, чем закончится история с этим снимком, всё изменится. Он знает тебя, да, но вы с родителями не можете просто прибежать в эту комнату и выдернуть его оттуда, а после ожидать, что с ним все будет в порядке, что он просто так возьмет и примет вас и окружение. Ты не можешь заставить его, Элис. Ты моя лучшая подруга, я люблю тебя, и если ты его родственница, отнимать этого не собираюсь, но не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было сделать хоть что-то, что каким-то образом ему навредит.

– Белла, я бы никогда не навредила…

– Принуждение его к своему обществу нанесет вред, и я этого не позволю. – Я прошла мимо нее, направляясь к входу в больницу. За спиной слышались шаги. – Он может замкнуться, если взвалить на него слишком многое, а я не могу его потерять, Элис. Я слишком его люблю, чтобы позволить ему потерять себя. Как бы он ни был похож на Элизабет, этот снимок не является доказательством, и это еще одна причина, почему я ничего не говорила. Не собиралась ни в кого вселять напрасную надежду. Я не могла так поступить ни с одним из вас. Надеюсь, что испытываемое мной в глубине души, – правда, потому что ему нужно покинуть эту больницу и жить в хорошем доме. Не могу придумать лучшего места, чем семью, но его нельзя этим ошеломлять. Он понятия не имеет о фотографии твоей тети и том, что это может или не может для него означать.

– Ты скажешь ему, верно?

Я кивнула.

– Да. И всегда хотела сказать... Ну, всем вам. – Я махнула в ее сторону, когда мы неторопливо шли через тускло освещенное здание. – Просто не ожидала, что это случится подобным образом. Надеялась, что будет больше времени и результатов, но иногда ситуация складывается совсем не так, как надеешься. – Я покосилась на подругу. Сейчас она уже шла рядом. – Очень на меня злишься?

Она глянула на меня и покачала головой.

– Нет, не очень. Я понимаю. Ты не хотела поступать с нами необдуманно, не зная, имеет ли Эдвард ко мне какое-либо отношение. Я даже не могу представить, что с ним произойдет, если мы ворвемся в его жизнь и будем настаивать, чтобы он позволил нам стать ее частью, поскольку имеем право только на том основании, что так говорит ДНК. И это была бы моя вина.

Я сжала ее руку.

– Это не твоя вина. Не ты причина всего, что с ним случилось. Но у меня есть опасения. Эдвард должен узнать о себе правду, какой бы она ни оказалась. Но я боюсь, что однажды он выйдет отсюда, и как только окажется там, где все о нем узнают, его попытается найти человек, ответственный за те внутренние и физические шрамы. Эдвард больше не ребенок, но я понятия не имею, что произойдет, если ему придется снова увидеть Аро. Он нуждается во всяческой поддержке, которую может получить. – Я остановилась у основания лестницы, ведущей на третий этаж, и повернулась к Элис. – Знаешь что, давай просто покончим с этим.

– Сейчас? – спросила она. Я уже направилась к двери, ведущей на улицу.

– Да. Сейчас – столь же хорошее время, как и любое другое. Не похоже, что это рассосется, – сказала я. – Мне нужно съездить домой и переодеться, позаботиться, чтобы у Чарли с Эмметом был ужин, а затем приеду к тебе домой.

– Папа уже должен быть там. И что мне все это время делать?

– Что и обычно, Элис. Займи их до моего приезда.



Я опустила на кровать сумку и направилась вниз. Подготовив мясной рулет и поставив его в духовку, пошла наверх, взяла одежду, приняла душ. После закончила с ужином, оставила мясной рулет и печеный картофель в уже выключенной духовке, салат в холодильнике, а записку для Чарли и Эммета – на столе, затем быстро сделала себе бутерброд и поехала к Элис.

В тот момент, когда въехала на подъездную дорожку, у меня сжались внутренности. Подруга права, Карлайл уже дома. Никто не ждал меня у двери, так что приняла это за хороший знак. Я задавалась вопросом, что же произошло там за время ожидания. Уверена, Элис пришлось им что-нибудь рассказать. Мне просто было интересно, как много.

Я постучала в дверь, и меня тут же пригласили войти. Оказавшись внутри, в столовой увидела всех троих, сидящих за столом. На лицах отсутствовала обычная теплая улыбка. Признаться, это задело. Все пространство, казалось, заволокло напряжением.

– Присаживайся, Белла, – сказал мне Карлайл. Опять же, в словах не было тепла.

– Спасибо, – ответила я.

Я и понятия не имела, с чего начать, даже как начать, но, к счастью, он заговорил, отвечая на мой невысказанный вопрос.

– Сегодня Эсме вызвала меня с работы домой. – Он положил фотографию Эдварда на стол. – Мне показали этот снимок и сказали, что он принадлежит тебе.

Я кивнула:
– Да, сэр, так и есть.

– Прежде чем начну с вопросов, полагаю, должен сообщить о том, что знаю. Элис поведала нам, как ты с ним познакомилась, что с ним случилось в детстве, что явилось причиной, почему вы задавали мне все те вопросы. Мы знаем, почему ты туда ходила. А также знаем, как долго он там пробыл, но, как понимаем, парень не знает, как туда попал.

– Нет, не знает. Он очнулся уже там.

– А что насчет Маркуса? Как он мог просто позволить ему там оставаться? – спросила Эсме. – Кто в здравом уме мог разрешить ребенку жить в подобном месте?

Мгновенно я ощутила гнев.

– Вы не понимаете, – вступилась я. – Никто из вас не видел Эдварда. Вы представления не имеете, через что он прошел, и как это на него повлияло. Элис знает лишь часть, просто фрагменты. С ним делали такое, что неизвестно и мне, да и не хотелось бы. – Глаза начали наполняться слезами. – Маркус никогда не хотел, чтобы он там оставался. Но когда нашел Эдварда, тот был почти диким, весь в синяках, с отпечатком ладони на лице. Он практически пытался забраться внутрь стены. Маркус очень старался вызволить его оттуда, не перемещая принудительно, но Эдвард находился не в том состоянии, чтобы позволить кому-то находиться рядом. Так что пришлось держать дистанцию и дать необходимое, каждый день успокаивающе разговаривать и даже спать в автомобиле, дабы убедиться, что никто не придет и не причинит мальчику вред. Маркус как можно лучше очистил место, предоставил Эдварду комнату смотрителя, надеясь, что сделал ее насколько возможно пригодной для жизни, смог убедить перебраться туда, в более приемлемые условия. Маркус – хороший человек. Он любит Эдварда как собственного сына.

– Это правда, мама, – вмешалась Элис. – Я встречалась с ним. Он сделал бы для Эдварда все.

– Но почему он никому о нем не рассказал? Мы могли бы узнать о нем раньше.

Вместо ответа Эсме я подняла глаза на Карлайла.

– Вы бы узнали о нем раньше, но это еще не говорит о том, что выяснили бы возможное родство с вами. И самое главное: что бы с ним случилось, Карлайл, если бы Маркус передал его подобным образом? Его бы заперли в психушку?

– Ну, я не могу сказать…

– Пожалуйста, не надо, – попросила я. – Не надо. Вы знаете, его бы не выпустили оттуда к остальной части общества. Маркус увидел в нем то же, что и я. О нем никто и никогда достаточно не заботился, не боролся за него, а именно это мы и делали. Он закрылся в себе, и мы помогли ему найти свой путь. Ему нужен кто-то, чтобы достаточно о нем заботиться, чтобы попробовать.

– Ты помогла ему найти свой путь, Белла, – вставила Элис. – Ты любила его.

– Это не только я. Я не умаляю того хорошего, что сделал Маркус, и не присваиваю все лавры себе. Просто оказалась единственной, кого Эдвард подпустил близко. Все это время там находился Маркус, любил его, заботился, давал все, что ему требовалось, поддерживал, оплачивая все это. И никогда не хотел ничего взамен, лишь бы с Эдвардом все было в порядке. – Мой взгляд сместился с Карлайла на Эсме. – Вы можете не соглашаться с этим и не понимать, почему Маркус поступил подобным образом, но Эдвард очень вырос благодаря принятым этим человеком решениям, который всегда хотел, чтобы парень оттуда выбрался. Но из-за того, через что прошел Эдвард, Маркус в день обнаружения пообещал, что будет двигаться в его темпе, что никогда и никому не позволит заставлять делать то, чего тот не хочет. И сдержал обещание. Это необычно, но сделано от всего сердца. И все, чем владеет этот человек, завещано Эдварду. Поэтому, пожалуйста, не выставляйте его плохим парнем. Не передо мной.

– Я не пыталась сказать, что он плохой человек, но что с медицинскими нуждами? Что делать, если бы Эдвард серьезно заболел или еще хуже? – спросила Эсме. – Он же не мог обеспечить этого там.

– Тогда Маркус сделал бы то, что лучше для Эдварда. Как и всегда. Но поверьте, когда я говорю, что предоставленные условия – наилучшие. Мы с Маркусом упорно работаем, готовя парня стать частью внешнего мира. Вы и понятия не имеете, какой он умный. И это проходит естественно.

Эсме потеребила медальон на шее:
– У Элизабет был такой же.

Карлайл вздохнул.
– Сейчас ничего из этого не имеет значения. Главное: является он или нет сыном Элизабет. Я просто разочарован тем, что ты, увидев фотографию, почувствовала необходимость скрывать от нас это, Белла. Мы можем оказаться его семьей. Нам следовало сказать. – Впервые я испытала на себе злость Карлайла, хотя и не очень суровую. – Когда я осматривал тебя после целого дня отсутствия, подозревал, что ты что-то скрывала, но не мог понять, в чем дело. И отмахнулся только потому, что ты не из тех, кто что-то утаивает. Не ты. Нечто подобное сделала бы наша Элис.

– Спасибо, папа, – надулась подруга.

Я отпустила взгляд на колени.

– Я ужасно сожалею, что разочаровала вас, сэр. На самом деле, но не жалею о совершенном выборе. Может, в чем-то он и неправильный, но клянусь вам, что делала все из лучших побуждений к Эдварду. Это не говорит о неуважении к вам или к Эсме, потому что я намеревалась поговорить с вами, но в первую очередь мне хотелось быть уверенной. Я не желала никого обнадеживать, особенно Эдварда, а потом подвести. Как уже сказала: он очень умный, но есть много такого, к чему мы с вами привыкли, а он – нет. Ему неизвестен мир так, как нам. Ему не позволяли покидать дом, и он не выходил за пределы больницы, кроме нескольких маленьких шагов во дворе в моем присутствии. Он очень долго боялся внешнего мира. Прошел такой долгий путь, он так силен, но шрамы все еще никуда не делись. Потребуется время, и вам придется заслужить его доверие. А для этого следует двигаться в его темпе. Вы не можете просто принудить его к своему обществу. Прошу прощения, опять же не собираюсь проявлять неуважения, но никому не позволю сделать хоть что-нибудь, что каким-либо образом причинит ему боль или расстроит.

– Мы не желаем, чтобы ему было неудобно, но если это сын моей сестры, мы просто хотим его узнать. – Эсме переполняли эмоции, душевные муки, это просачивалось в меня, разрывая сердце из-за нее и ее сестры, женщины, которая могла быть матерью Эдварда, и никогда не узнает этого.

– Простите, Эсме, – прошептала я. – Я не хотела причинять вам боль, никому.

– Ты очень за него переживаешь, да?

Я посмотрела на Карлайла:
– Да, сэр, очень. Я его люблю.

– Мы должны знать, Белла. Мне нужно знать, мой ли он племянник. Пожалуйста.

– Я это понимаю, Эсме. Отсюда я поеду в больницу и расскажу ему и о фото, и о вас, – заверила я. – Но в конечном счете решение за ним. Тем не менее обещаю сделать все, что смогу. Я скажу ему, что быть частью этой семьи – благословение, объясню, насколько вы все замечательные.

По щекам Эсме покатились слезы.

– Спасибо.

Я встала со стула.

– Я поговорю с ним о ДНК-тесте. Однако у меня несколько условий. Мне нужно, чтобы вы пообещали не появляться там, пока он сам не скажет. Это должно быть на его условиях. Во-вторых, никто не должен о нем знать. Никто. Даже мой отец. До тех пор, пока всё не будет сказано и сделано. Как только это произойдет, я сама расскажу. И, напоследок, если Эдвард согласится на ДНК-тест, что бы ни случилось потом, вы будете уважать его решения. Если хотите стать частью его жизни, должны показать, что уважаете его, что не станете принуждать. С него достаточно. Если вы согласны на это, я сделаю все возможное, чтобы он согласился на проверку.

Не раздумывая, Эсме ответила: – Договорились.

– Я не заставлю вас ждать. Узнаете сразу после меня. – И Карлайл, и Эсме кивнули. – Мне нужно идти. Знаю: он меня ждет.

И только выйдя за пределы дома Калленов, я смогла дышать без сжимавшего грудь давления.



Уехав от Элис, я отправилась обратно в больницу. Казалось, что меня сбил поезд, а его тяжкий вес цеплялся за мышцы. Теперь мне придется повторить весь разговор с Эдвардом. В голове пульсировала боль, и все, что хотелось сделать: свернуться в его объятиях и спрятаться от всего остального.

Проблема в том, что ничего просто так не пройдет. Но до Эдварда предстоит побеседовать и с Маркусом. Он сидел на скамье и ел макароны.

Он поднял голову, его улыбка пропала, как только хорошенько меня разглядел. Мужчина проглотил еду и заговорил: – Привет, ребенок, ты в порядке?

– Нет, вовсе нет.

– Ты же знаешь, что я всегда готов поговорить, если тебе это нужно, да?

– Вообще-то, у меня нет выбора, кроме как говорить. Это касается и тебя тоже.

Он похлопал по стулу рядом.

– Предполагаю, это не будет что-то хорошее.

Я почесала нос:
– Зависит от того, как ты на это смотришь.

– Выкладывай. Разумеется, это по поводу мальчика, верно?

Я кивнула.

– Да. Мать Элис нашла мою фотографию Эдварда. – Маркус округлил глаза. – Каким-то образом она, должно быть, выпала из моей сумки, когда я уходила утром. Маркус, лишь глянув на снимок Эдварда, она увидела в нем Элизабет. Начала задавать Элис вопросы, даже сходила и взяла для сравнения фото сестры. Мне пришлось сообщить подруге о своих подозрениях. Я не могла больше скрывать, но объяснила причину.

– Так что, Элис рассказала матери?

– Нет, я.

Встав с места, он направился к двери в комнату Эдварда, словно планировал ее охранять.

– Белла, они собираются прийти сюда и принудить его. Они даже не знают, родственник ли он им.

Я последовала за ним.

– Нет, не собираются. Маркус, мне пришлось сообщить им, или они пришли бы сюда, потому что смогли бы заставить Элис рассказать о нем больше. Или еще хуже: побеседовали бы с моим отцом, задавали бы ему вопросы. Он полицейский, Маркус. Тогда узнали бы не просто несколько человек, а весь город, даже прежде, чем мы выяснили, является ли Эдвард ребенком Элизабет. А потом все эти люди заявились бы сюда в его поисках. Я должна была сделать то, что считала лучшим.

– Ты права. Я это знаю. Просто не могу смириться с мыслью, что ему причинят боль. – Он посмотрел на дверь, больше не занавешенную... по просьбе Эдварда. Как только одеяло исчезло, я поняла, что когда-то створка была выкрашена в коричневый цвет, но сейчас остались лишь облупившиеся пятна, старая краска и металл.

Я положила руку мужчине на плечо.

– Ни ты, ни я не позволим этому случиться. Но я знаю Эсме и Карлайла: они никогда не причинят ему боль.

Маркус указал на дверь:
– Он знает?

– Пока нет. Это произошло только что. Сегодня я чувствую себя словно на какой-то карусели.

– Могу представить. Но больше всего это касается его. И именно он должен здесь распоряжаться. – Я кивнула. – Они могут захотеть его узнать, но должны принять во внимание его желания. Все мы. В конце концов, именно он пострадает, а он более чем достаточно мучился в этой жизни.

– Абсолютно согласна.

Он обернулся, похлопал меня по плечу:
– Что ж, похоже, тебе предстоит еще одна поездка на этой карусели, ребенок. Не смогу лично там присутствовать для поддержки, но я здесь. Все, что тебе нужно сделать, если буду нужен: включить рацию.

– Спасибо.

Он улыбнулся:
– В любое время.

Идя по коридору, я слышала смех Эдварда. Из комнаты доносились приглушенные голоса, так что я поняла: он, вероятно, смотрел фильм. Очевидно, комедию, поскольку смеялся.

Как только я встала в дверях, он, улыбаясь, обернулся ко мне. Парень, скрестив ноги, сидел на кровати с Ланселотом рядом и смотрел кино, как я и подозревала. Но едва увидев, какой жалкой я выглядела, а мне известно, что производила впечатление утомленной, улыбка исчезла.

– Что не так, meu anjo? Что-то случилось?

– Можно сказать и так, – ответила я.

Он поманил меня пальцем:
– Иди и поговори со мной.

Я подошла к нему и села на колени.

– Что смотришь?

– Фильм может и подождать, – ответил он. – А ты, однако, не можешь. Когда входишь в мою дверь без улыбки, все остальное может и потерпеть. Что случилось?

– С чего начать?

– Это плохое?

– Да и нет.

– Неужели что-то случилось в колледже?

– Нет, в колледже все прошло здорово, правда. Это связано с тобой.

Он нахмурился.

– Неужели я сделал что-то, что тебя расстроило?

– Нет, ни в коем случае. Есть кое-что, что я хотела тебе сказать, но не была уверена как. Мне хотелось подождать, чтобы выяснить наверняка.

– Что именно? – занервничал он.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Помогая Элис делать фотоальбом, я нашла на чердаке фотографию. На снимке была женщина по имени Элизабет. Она – тетя Элис. Врасплох в этом фото застало то, что если бы она была мужчиной, я бы поклялась, что смотрю на тебя. Она выглядела точь-в-точь как ты, вплоть до цвета волос. Так что я взяла фотографию и показала Маркусу. Его тоже охватил трепет. Я твердила себе, что это совпадение. Однако чем больше смотрела на фото и вспоминала рассказанную Элис историю о ней, тем сильнее мне казалось, что это нечто большее, чем просто совпадение.

– Что... что за история?

Эту часть мне больше всего ненавистно рассказывать Эдварду.

– Элис знает немногое, только то, что ее тетя и мать разругались и перестали общаться. Через несколько лет после этого им позвонил муж Элизабет и сообщил, что она скончалась. Очевидно, что умерла от разбитого сердца. У нее похитили ребенка, и так его и не нашли.

Лицо Эдварда побледнело, а тело напряглось.

– Она... она родила ребенка?

– Да, которого у нее забрали.

– Какое отношение это имеет ко мне?

– Ты знаешь, что я собираюсь сказать, Эдвард.

– Я не могу... Я не могу быть. – Он запустил ладонь в волосы. – Мне нужно встать.

Я слезла с его колен, позволяя ему подняться. Видела, как дрожали пальцы, когда он несколько раз провел ими по прядям. – Ты думаешь, что я... – он замолчал.

Я кивнула:
– Я считаю, что это возможно. На самом деле. Но есть и большее.

Он потер глаза:
– Конечно, есть и большее.

– Сегодня утром у меня из сумки выпала твоя фотография, и Эсме ее нашла. Они знают о тебе, Эдвард. – Я вскочила с кровати, когда показалось, что он собирается упасть. – Эй, ты в порядке?

– Просто немного кружится голова.

– Присядь, ладно? Хочешь, чтобы я перестала рассказывать? Тебе что-нибудь нужно? Я могу подождать, пока…

Он махнул рукой, чтобы я продолжила.

– После того, как Эсме увидела снимок, она отреагировала так же, как и я. Я только что от них. Прими во внимание, они были очень понимающими. Конечно, хотят выяснить, можешь ли ты быть сыном Элизабет. Но для того, чтобы это сделать, ты должен согласиться на ДНК-тест.

Его глаза чуть не вылезли из орбит.

– ДНК-тест?

– Это не так плохо, как звучит, – заверила я. – Но я хочу объяснить, почему думаю, что тебе следует на это согласиться. Ты считаешь, что недостаточно хорош из-за того, что в твоих венах течет кровь Аро и всего, что он тебе говорил. И независимо от того, сколько раз я твердила обратное, ты, даже сейчас, все еще в себе сомневаешься. Время от времени я это замечаю. Этот тест может выявить, что ты вовсе и не его, что он тебя похитил. И даже если он покажет, что приходишься ему сыном, ты совершенно на него не похож. В тебе от него ничего нет. Разве ты не хочешь узнать правду?

Через некоторое время он спросил: – Она была хорошей женщиной?

– Кто?

– Элизабет?

– Да, – ответила я. – Мне так сказали.

– Тогда да, я хочу знать.

– Не соглашайся на это только потому, что думаешь, что ее кровь каким-то образом сделает тебя лучше.

– До некоторой степени я не буду запятнан кровью Аро.

– Ты не запятнан, Эдвард. И даже если выяснится, что Аро твой отец, никогда не изменится моя любовь к тебе или то, каким я тебя вижу.

– И все-таки я это сделаю.

– Уверен?

– Да.

Тем не менее я знала, что по большей части он соглашается на это в надежде, что Аро не является его родственником, что освобождение от какой-либо связи будет значить и то, что все сказанное этим человеком не имеет к нему отношения. Ему нужен тест ДНК, чтобы доказать это. Мне – нет. И я надеялась, что в ближайшее время уже не потребуется и ему.

Я села рядом и взяла его за руку. И хотя пыталась быть Эдварду опорой, подбадривая, кажется, именно мне требовалось столько же его прикосновения, сколько и ему моего.

– Ты понимаешь, что это значит, Эдвард. Для тебя сейчас все может измениться. Ты можешь получить семью, людей, которые будут любить тебя так, как ты этого заслушиваешь. Я имею в виду: мы всегда знали, что наше время здесь не продлится вечно, планировали, что ты покинешь больницу. Но если ты... если ты племянник Эсме, они, конечно же, пожелают, чтобы ты покинул это место. Да и как иначе? Они захотят позаботиться, чтобы ты находился в лучшем месте, чем здесь, где-то, где будешь чувствовать себя комфортнее, безопаснее и, надеюсь, счастливее, чем…

– Мои счастливые моменты были здесь, с тобой. Ничто и никогда не сможет с этим сравниться.

В груди заколотилось сердце, зажигая то подавляющее чувство любви, которое я испытывала к Эдварду, приливавшее к каждой клеточке моего тела в качестве реакции на его слова и голос, а в мозгу замелькали воспоминания. Я откашлялась, скрывая эмоции.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Да. И все равно, мой ответ был бы такой же.

– Я пытаюсь сказать, что уверена: им понравится, если ты решишь остаться с ними.

Он быстро встал с матраса, зашагал по жесткому полу, почти просверливая отверстия в нем: так быстро двигался туда и обратно, разворачиваясь в одних и тех же местах.

– Я согласен сделать тест ДНК, согласен остаться здесь, согласен на много того, что, буду честен, приводит меня в ужас, но я никогда не соглашусь жить с ними, Белла. Разве это не должно быть моим решением? Я даже их не знаю.

Я подошла к нему сзади, обняла за талию, эффективно останавливая метания.

– Да, это абсолютно твое решение, и они будут его уважать. Они просто предоставят этот выбор тебе и будут надеяться, что ты его примешь. Если результаты покажут, что вы родственники, они хотят получить шанс узнать тебя, тот, в котором им отказал Аро. Он многое забрал у тебя. Не позволяй ему отнять и это тоже.

Эдвард переплел наши пальцы и положил руки на живот.

– У меня из головы не выходит картинка о том, чем все закончится, как только я окажусь за пределами этих стен, и всегда все заканчивается мной и тобой. Не имеет значения, где мы оказываемся и что делаем, потому что мы вместе.

– Мы знали, что как только пойдем по этому пути, все изменится, что будут трудные времена, но я никуда не собираюсь. Ничто нас не разлучит. Я обещаю.

Эдвард повернулся, обхватил мое лицо ладонями. Наклонившись вперед, прижался лбом к моему и оставил на моих губах нежный поцелуй.

– Eu te amo, meu anjo. E agora, há tantas coisas que eu estou certo de, mas a única coisa que tenho certeza, que eu sempre fui de certeza, é que onde quer que esteja é onde eu 'm deveria ser¹.

Я закрыла глаза, вдыхая его запах.

– Ты же знаешь: я не понимаю, о чем ты говоришь. – Он усмехнулся, но это отличалось от того, как Эдвард действовал раньше. Смешок казался вынужденным, сделанным ради меня. Я открыла глаза и глянула на него. – Ты не должен со мной притворяться. Не могу представить, что ты сейчас испытываешь. Пытаясь кого-то утешить, люди говорят, что понимают, но правда в том, что если они такое не пережили, то не могут и знать. Они в состоянии только посочувствовать. Но я здесь, держу тебя за руку, иду рядом с тобой, так что мы пройдем через все вместе. Ладно?

– Я могу этим воспользоваться.

– Надеюсь, что так и сделаешь.

Он поцеловал меня в кончик носа, затем отстранился, забрав тепло своего тела. Подошел к комнатной двери и остановился, глядя в темноту коридора. Глянул на меня через плечо, а когда я приблизилась, снова уставился вдаль.

– Как думаешь, почему люди так боятся темноты?

Я не ожидала этого вопроса, на самом деле, была довольно ошарашена.

– Если честно, не знаю. Может, потому, что их пугает то, чего они не могут видеть или раздающиеся в темноте странные звуки.

Он вздрогнул.

– Больше всего меня пугает не то, что я не вижу надвигающегося на меня, Белла. Я видел ад. Это мрачные серые глаза, черные волосы и гниющая душа. Когда видишь, что ежедневно на тебя надвигается, знаешь, что с тобой должно произойти нечто ужасное, начинаешь молиться о том, чего не видишь. Даже о том, что в темноте. Потому что это произойдет быстрее, и разум ощущает, что не будет медленной пытки, зная, что должно случиться. Ты не будешь так бояться.

– Это по поводу Эсме и Карлайла? Ты это имеешь в виду?

Он кивнул, но его глаза смотрели вдаль коридора.

– Не собираюсь лгать тебе, Белла. Я боюсь, ведь все, что знаю: как быть здесь. А если окажусь сыном Элизабет, чего они ожидают от меня?

– У них нет никаких ожиданий. Они лишь хотят, чтобы с тобой все было в порядке.

– В порядке? – переспросил он. – Что значит их определение нормального?

Я обошла его, обхватила лицо, заставляя посмотреть на меня.

– Я не это имела в виду. В тебе нет ничего, что кто-то должен когда-либо желать изменить, кроме перенесенной боли. Ты более красив внутри, чем любой, кого я когда-либо знала, и они тоже это увидят. Ты считаешь себя очень отличающимся. Так и есть, но в хорошем смысле. Ты ценишь то, что не ценят другие. Ты от природы умный. Между прочим, ты не единственный, кто учится в этих отношениях, Эдвард. Ты тоже многому меня научил.

– Например?

– Например, ничего и никогда не принимать как должное. Ценить всё и всех в своей жизни настолько, насколько это возможно. – Я положила руку ему на сердце. – Ты показал мне, что настоящее великодушие действительно существует, это не просто миф. Ты доказал, что есть замечательные, прекрасные люди, которые могут продемонстрировать другим, что значит любить и быть любимым без всяких условий. И доброта, она не приходит с ценой, а может быть просто ради желания дарить. Еще существует сила, которую ты носишь в душе. Ты научил меня, что даже в худших ситуациях можешь упорно продолжать делать свое дело, преодолевать и все еще оставаться при этом совершенно искренним человеком и внутри, и снаружи. Ты не позволил этому сломать себя. Ты заставляешь меня желать стать лучше. Из-за тебя я борюсь за то, во что верю, и за тех, кого люблю всем сердцем.

– Это все сделал я? – прошептал он.

– Да, ты, – ответила я. – И именно поэтому знаю, что все будет в порядке. И именно поэтому говорю, что ты не должен меняться ради меня, ради них или кого-либо еще. Пугайся, если тебе это нужно, потому что я была бы глупой, если бы говорила иначе. Независимо от этих результатов, сейчас многое изменится. Эсме с Карлайлом знают, что ты находишься здесь, и это лишь вопрос времени, прежде чем выяснят и другие. И это меня страшит…

– Однажды кое-кто уже меня видел, – перебил он.

– Что? – спросила я. – Когда?

– Несколько лет назад, наверное.

– Как? И почему ты говоришь мне это только сейчас?

Он развернулся, пожал плечами и направился к матрасу. Лег, положив руки под голову. Я устроилась рядом, повернувшись на бок, чтобы его видеть.

– Они не особо меня разглядели. Я быстро спрятался. Они не были уверены, что видели. Я подслушал их разговор с друзьями о привидениях.

– Так вот откуда пошли слухи о призраке мальчика?

Он рассмеялся, кивая:
– Да.

– Не могу поверить, что ты говоришь мне об этом только сейчас. Ты скрываешь и другие секреты? – поддразнила я.

Он пощекотал мой бок.

– Не могу поверить, что ты никогда не спрашивала раньше. Я знал, что именно поэтому ты со своими друзьями и оказалась здесь в тот первый вечер.

– Знаешь, я почти отказалась идти. Охота за призраками не для меня. Но Элис всегда умеет настоять.

Он поднял руку, осторожно провел пальцами по моему лицу.

– Я всегда буду благодарен Элис за то, что настояла.

Я наклонилась и прикоснулась к нему губами:
– Я тоже.



Согласие Эдварда на анализ крови прошло на том условии, что это сделаю я. Конечно же, по многим причинам это оказалось невозможным. Я не переносила вида крови, но факт, что не являлась медиком, оказался самым высоким в списке. Таким образом, после подробнейшего объяснения от Карлайла, что именно делать, и многочисленных заявлений о том, насколько неэтично с его стороны позволять это мне, был выбран мазок громадной ватной палочкой.

И все это время Эдвард хихикал. Судя по всему, его рот оказался чувствителен к щекотке.

Карлайл сказал, что результаты будут готовы через сорок восемь часов. Он сам за ними присмотрит. Я не ожидала ничего меньшего, зная, что все касающееся Эдварда держится в секрете, пока мы выясняем, каков же итог.

У меня и раньше бывали долгие дни, но это оказались самые длинные сорок восемь часов моей жизни.

Мы с Эдвардом едва покидали его комнату. Знали, что в любом случае наше время здесь подходило к концу, так что впитывали то, что оставляли в мире, который тут создали. Мы обнимались, говорили о нашем будущем, не допуская ничего, что вторгалось в наш пузырь и угрожало снести его. Мы хотели хоть ненадолго сохранить эти моменты.

Я не глупа, чтобы думать: только потому, что семейство Калленов примет его с распростертыми объятиями, то так же поступят и все остальные. Некоторые, вероятно, подвергнут Эдварда остракизму, и у меня разрывалось сердце от осознания, что он от этого пострадает. Мне хотелось оградить его от жестокости людей, но правда в том, что я не могла все время находиться с ним. Если он собирается развиваться во внешнем мире, то ему придется столкнуться с подобным, а я должна буду ему позволить.

Часы тикали, и назначенное время приближалось. Элис сказала, что позвонит, как только узнает, и Маркус, конечно же, передаст нам по рации, чтобы связались с ней. Он дал нам возможность оставаться наедине, но в глубине души знала, что сам пребывал в смятении. В те немногие моменты, когда я ходила его проверять, он даже не особо сильно и скрывал это.

Он долгое время заботился об Эдварде, который, по его мнению, стал сыном. Когда я смотрела Маркусу в глаза, видела рану, нанесенную прямо в сердце, как он терял самообладание. Он терял своего сына. По крайней мере, именно это он чувствовал. Они с Эдвардом каждый день беседовали, иногда по несколько раз, и мужчина терял то, что стало для него настолько ценным.

– Все будет хорошо, – пообещала я во время одного визита. – Клянусь. Ты его не потеряешь.

А он ответил дрожащим голосом: – Иди и позаботься о моем мальчике, я же поищу выход, когда придет время. Проследи, чтобы он был счастлив. Убедись, что он всегда улыбается. Люби его каждый день. Ты сделаешь это за меня, Белла, я знаю, что все будет в порядке.

Вернувшись в комнату и вытирая слезы так, чтобы этого не видел Эдвард, я лежала в его объятиях, думая обо всем, что без всяких сомнений отдал Маркус. Он любил парня как собственного сына, а вот ответит ли взаимностью Эдвард? Как я могла не пытаться ради него? Может, он и не родственник, но в моих глазах, мужчина стал членом семьи. Для меня он был отцом Эдварда.

И если и существует кто-то более достойный, чтобы первым увидеть Эдварда, то это Маркус.

Моя голова лежала на груди Эдварда. Я слышала стук его сердца, которое быстро билось. Он мог неподвижно лежать на кровати, не повышать голоса, но его сердце делилось тем, как он нервничал.

– Мы пытались избежать того, что находится за пределами этой комнаты, но существует кое-что, о чем я много думала.

– О чем именно?

– Это очень важно для меня.

Лежавшая на животе рука Эдварда поднялась и приподняла мой подбородок так, чтобы можно было смотреть в глаза.

– О чем ты думала?

– О Маркусе, – ответила я. – Я чувствую, как меня разрывает. С одной стороны, может оказаться, что ужасный мужчина, которого ты считал отцом, им не является, что на самом деле ты – член замечательной семьи. С другой стороны, существует человек, чье сердце разобьется от этого, потому что он любит тебя и хочет лучшего, но чувствует, словно теряет.

– Неужели он... он хочет, чтобы я остался здесь? – Клянусь, Эдвард почти производил впечатление питающего надежду.

Я покачала головой.

– Он всегда знал, что здесь тебе не место. Всегда хотел для тебя чего-то лучшего, но думал, что только он сможет тебе это дать. Просто ждет, когда ты будешь готов и придешь к нему. Не хочет тебя торопить. Он очень рад за тебя, Эдвард. Правда. Маркус – не эгоистичный человек. Он желает, чтобы ты был счастлив и имел самое лучшее. Я просто... Я хочу… – Я замолчала, опуская глаза.

– Что ты хочешь, meu anjo?

– Я не хотела бы, чтобы у него разбилось сердце.

– Я не собираюсь прекращать с ним общаться. Я бы никогда так с ним не поступил. Не после того, что он для меня сделал.

– Знаю. Но я не это имела в виду.

Он вопросительно приподнял правую бровь.

– А что же?

– Он единственный человек, который не выставлял тебе никаких требований, несмотря на то, что считает своим сыном, – объяснила я. – Он всегда был там и ждал тебя. Прежде чем мы покинем это место, прежде чем сюда придут Карлайл с Эсме, если результаты скажут, что ты их родственник, ты сходишь к нему?

Казалось, он несколько часов смотрел на меня, и я почти видела, как в его зеленых глазах мерцали мысли. Наконец он отстранил меня и медленно сел. В этот момент затрещала рация. Напрягшись, я посмотрела на него, затем на рацию. Я знала, что так Маркус давал нам понять, что позвонила Элис. И каким-то образом я знала, что она скажет.

– Не отвечай, – остановил меня Эдвард, не давая схватить рацию, вместо этого взяв за руку. Он встал с матраса, помог мне подняться и потянул в сторону двери.

– Куда мы идем? – спросила я.

Держась за руки, мы стояли у выхода в коридор, готовые переступить порог.

– Мне нужно наконец-то кое с кем там встретиться.

---

¹ Eu te amo, meu anjo. E agora, há tantas coisas que eu estou certo de, mas a única coisa que tenho certeza, que eu sempre fui de certeza, é que onde quer que esteja é onde eu 'm deveria ser. – (португ.) Я люблю тебя, мой ангел. Я сейчас в столь многом неуверен, но в одном уверен буду всегда: везде, где бы ты ни находилась, там же собираюсь быть и я (примечание переводчика).

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.