Глава 21. На один шаг ближе



Ночью пятницы спала я немного, в основном, потому, что не могла перестать думать о сказанном Карлайлом, и что это могло означать для Эдварда.

Я ворочалась, пытаясь отключить разум, говоря себе, что об этом можно побеспокоиться и завтра, но, честно сказать, боялась завести с Эдвардом эту беседу. Дела шли хорошо, и я знала, что идея привлечения третьей стороны напугает его, независимо от того, что это следующий разумный шаг в помощи ему. Я даже боялась, что он не захочет иметь со мной ничего общего.

К восьми утра была раздражена от недостатка сна. Настал новый день, и я не могла думать ни о чем, кроме встречи с Эдвардом. Разговор с Карлайлом действительно заставил меня беспокоиться из-за возвращения в больницу. Понятия не имела, как все обернется, так что раздумывала: а не следует ли провести с Эдвардом еще один замечательный день. Еще один день, прежде чем я скажу ему то, что узнала.

В таком случае я собиралась воспользоваться этим прекрасным днем, чтобы как можно лучше укрепить то, что мы создали в нашем маленьком пузыре. Я запомнила бы каждую подробность, сделала бы его незабываемым, и в каждом движении подарила бы ему любой вдох, свое сердце, душу, все, что у меня было, что он мог принять, поскольку существовала вероятность, что больше он не захочет меня видеть. Так или иначе, у него будет все это.

Я вылезла из свободной кровати все еще спавшей Элис, разбудила подругу и сказала, что уезжаю домой. Она что-то пробормотала в ответ, а затем перекатилась на живот и уткнулась лицом в подушку. Можно было бы остаться и немного дольше, но мне просто хотелось попасть домой, принять душ и отправиться в больницу.

Зайдя домой, тихонько закрыла за собой дверь. Я не сомневалась, что Эммет по-прежнему спал, но в Чарли уверена не была. Он упоминал, что сегодня собирался на рыбалку, так что я в некоторой степени ожидала, что отца не будет к моему возвращению, но его машина все еще стояла на подъездной дорожке.

Я бесшумно поднималась по лестнице к своей комнате, но сильно вздрогнула, когда Эммет распахнул дверь своей спальни и широко улыбнулся, увидел, как меня перепугал.

– Выглядишь, как будто увидела призрака, сестренка, – поддразнил он.

Я свирепо на него зыркнула:
– Очень смешно, Эммет. Ты только что до полусмерти меня испугал.

– И не пытался, – рассмеялся он. – Для начала: почему ты крадешься?

– Я думала, ты спал, – объяснила я. – Не хотелось тебя будить.

Я обошла его, желая пнуть по ноге или ударить, потому что он надо мной смеялся. Толкнула дверь в свою комнату, готовая войти внутрь, когда он снова заговорил:
– Не забывай, в пять часов.

Раздался звук его тяжелых шагов, каждый из которых со всей очевидностью демонстрировал излишнюю бодрость, а удары о деревянный пол разнеслись по коридору, но затем брат остановился, когда я резко развернулась, совершенно сбитая с толку его словами, и спросила: – О чем ты говоришь?

Он оглянулся и, приподняв брови, уставился на меня, по-видимому, озадаченный, почему я понятия не имела, о чем шла речь.

– Концерт, Белла. Помнишь, ты идешь с Майком?

– Ох, Эммет, я не…

Он нахмурился:
– Ты обещала, Белла.

– Я не обещала, что пойду, Эммет, – качая головой, сказала я.

– Но тебе нравится Майк, – надулся он. – Это дает возможность провести с ним время.

– Серьезно? Прекрати на меня дуться. И я никогда не говорила тебе…

– Я просто пытаюсь помочь и…

– Нет, ты пытаешься вмешаться, а я об этом не просила, – сердито сказала я. Он с полным основанием выглядел обиженным моими словами, заставляя меня чувствовать вину за суровость. – Слушай, я знаю, ты не имел в виду ничего плохого, но не хочу, чтобы ты сводил меня с Майком. Ясно? Просто... Если захочу куда-нибудь с ним пойти, спрошу его сама. Хорошо?

Он кивнул:
– Прости, я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Беллз, и знаю, что тебе он нравится. Просто подумал, что ты стесняешься его пригласить.

Я был благодарна, что еще не ела, потому что в этот момент меня затошнило.

– Это не так... Я просто довольна тем, как сейчас складывается моя жизнь.

Если бы только Эммет знал, насколько и почему.

Конечно же, именно в тот момент, когда этого не требовалось, брат проявил наблюдательность: – На самом деле тебе Майк не нравится, ведь так?

Нет, не нравился, но сейчас это спорный вопрос, потому что, если буду честна, это приведет к вопросам, на которые я не готова давать ответы. Но мне на самом деле ненавистно врать... снова.

– Это сложно.

– Так ты собираешься пойти?

Я пожала плечами:
– Не знаю.

– Слушай, – сказал он, проводя рукой по щеке. – Если не хочешь идти, я не буду тебя доставать и обещаю перестать вмешиваться в ваши с Майком отношения, но можешь просто еще подумать об этом, прежде чем откажешься? Это дополнительный билет, который пропадет впустую, а ты, кроме работы, на самом деле никуда не ходишь и не развлекаешься. Мы давненько уже нигде не зависали. Подумай об этом, ладно?

Я вздохнула:
– Я подумаю.

Он хлопнул в ладоши, расплывшись в глупой улыбке:
– Тогда ладно.

Я закатила глаза, посмеиваясь над ним.

– И вообще, что ты делаешь так рано?

– Иду по магазинам с Роуз, наверное. – Радости от этого он не демонстрировал. – Она хочет что-то новое для концерта, но я думал, что она уже что-то купила. Она не снисходительный человек. Ох, ну, это будет того стоить, если я смогу затащить ее в «Victoria`s Secret», – он пошевелил бровями.

Я только и открыла рот:
– У тебя вообще нет никакой деликатности?

Он расхохотался.
– Ты видела тело Розали? С подобным телом деликатности места нет.

На самом деле мне не верилось, что ему известно значение этого слова, но это и неважно. Я закрыла уши и направилась к себе в комнату: – Я этого не слышу.

– Не слышишь чего?

Я остановилась прямо в дверном проеме, обернулась и увидела выходящего из своей спальни одетого Чарли со снастями в руке.

– Я слушала грязные разговоры Эммета о своей подруге.

Он повернулся к сыну, посылая ему «в данный момент я тобой недоволен» взгляд. Эммет просто пожал плечами:
– Что?

– Прибереги гормональные разговорчики для кого-то своего возраста, – пожурил Чарли. – И желательно не в присутствии сестры. – Самодовольно улыбаясь, я глянула на брата. Он собирался открыть рот, но слова отца помешали ему сказать что-то, уверена, не очень хорошее. – Я вернусь поздно и знаю, что вы сегодня вечером идете на большой концерт, но мне бы хотелось, чтобы мы втроем завтра поужинали в кафе, так что не стройте никаких планов.

Эммет посмотрел на меня с прищуром, но кивнул, я же ответила: – Хорошая идея, пап.

– Тогда увидимся утром, – он смерил нас обоих взглядом, потом покачал головой и пошел вниз по лестнице.

Как только Чарли оказался вне пределов досягаемости слуха, брат заявил: – Ябеда.

Если бы его реакция не оказалась бы такой детской, я, возможно, была бы оскорблена.

– Да, безусловно, два года.

– Э-э... нет, – усмехнулся он. – Если бы мне было два, думаешь, я бы толкался…

Застонав, я снова прикрыла уши и поспешила в свою комнату, хлопнув дверью и отрезав его слова.



После душа я приготовила для нас с Эдвардом обед, а затем направилась в больницу. О беседе с Карлайлом планировала поговорить с Маркусом по приезду. У него столько же прав принимать решение, как и у меня.

Обнаружила я его в котельной, что и неудивительно. Он никогда не уходил слишком далеко от Эдварда, когда меня не было рядом. Мужчина оглянулся, услышав закрывшуюся дверь, и улыбнулся:
– А вот и она. Доброе утро.

Я улыбнулась в ответ, преодолевая последнюю ступеньку и подходя к нему:
– Доброе утро, Маркус. Как дела?

Он поднял с пола коробку с разными предметами.
– Все хорошо. Полным-полно дел, но ты и сама видишь, просто взглянув на это место, – он засмеялся и прошел мимо.

– Эй, Маркус? – Он повернулся ко мне. – Можно с тобой поговорить минутку?

Мужчина обеспокоенно нахмурился, очевидно, изучая выражение моего лица, но кивнул:
– Конечно. Ты в порядке?

– Да, все нормально. На самом деле, это об Эдварде.

Он, шагнув к столу, поставил на него коробку:
– Что с ним?

– Ну, – начала я. – Не помню, упоминала ли раньше, но папа моей лучшей подруги – доктор. Прошлым вечером я вроде поговорила с ним об Эдварде и…

Глаза Маркуса распахнулись, тело напряглось. Он, казалось, пришел в совершеннейший ужас:
– Боже мой, Белла, они же не собираются забрать его? Он не... я не могу позволить им заставить его что-нибудь делать, он не…

Я подняла руки и слегка помахала перед собой:
– Нет, ничего подобного, Маркус. Я не говорила ему, кто Эдвард, или где находится.

Мужчина немного расслабился:
– Так никто не приедет и не заберет его?

– Нет, – я покачала головой. – Об Эдварде знает Элис. – Он снова напрягся. – Все в порядке. Она ничего никому не скажет.

– Я просто... волнуюсь за него.

– Знаю, – сказала я. – Я тоже, но ей полностью доверяю. И, честно говоря, если бы не она, у меня не было бы этой информации.

– Какой информации?

– О том, что может быть не так с Эдвардом, – ответила я. – Слушай, мы вроде немного приврали. Сказали ее папе, что смотрели программу по каналу «Здоровье», затем описали выдуманных людей, которые по существу были отшельниками, и людей, которые подвергались насилию. Мы следовали истории Эдварда, но, опять же, использовали вымышленный персонаж.

Теперь у него появилась надежда:
– И он сказал вам, что с ним не так?

– В большей степени это касается того, что с ним может быть не так. Папа Элис не в силах определить наверняка, не видя Эдварда, но сказал, что, возможно, он страдает от нескольких фобий.

– Ты считаешь, это возможно? – спросил Маркус.

Я пожала плечами:
– Не знаю. Но если мы имеем дело с этим, то существуют различные виды лечения, которые помогут. Это просто... такой большой шаг для Эдварда, но он находится здесь семь лет, Маркус, а должен жить снаружи, на белом свете. Он не сможет по-настоящему здесь повзрослеть.

– Я это понимаю, – прошептал он. – И не собирался повышать на тебя голос. Мне просто невыносима идея, что его запрут в каком-то доме, вынудив пребывать в окружении людей, которые на самом деле безумные.

– Я не позволю, чтобы его заперли, и не хочу заставлять его делать что-то, чего он не желает, но чувствую, что те условия, которые ему создаем, не дают большего, чем мы уже предоставили. Он прошел длинный путь, но я не врач, как и ты, и не знаю, что еще мне сделать. Я просто... застряла. Понимаешь? – я вздохнула, грудь сдавило. – Не знаю, как поступить, и пытаюсь принимать решения, которые для него правильней всего, потому что он заслуживает самого лучшего, но боюсь совершить неверный выбор. Я не могу справиться с этим в одиночку.

– Ты и не должна, – заверил он. – Знаешь, я провел последние семь лет, полагая, что делаю для этого мальчика все правильно, но думаю, может быть, только вредил. Я не хотел и никогда не собирался причинять ему боль, не мог смириться с мыслью, что он вытерпит еще хоть каплю страданий, так что позволил ему делать то, в чем, как я думал, он нуждался.

– Это потому, что ты его любишь.

– Как и ты, но в отличие от меня, ты использовала голову. Я просто думал: ему нужно время и место, где он мог чувствовать себя в безопасности. И мысли не допускал, что с ним может сделать столь долгое пребывание здесь. Говорил себе, что пребывание в этом месте лучше, чем, если его увезут и запрут в психиатрической больнице. Иронично, не так ли? Это именно то, что с ним и случилось. Я совершил то, что пытался предотвратить. – Он покачал головой и ссутулился: из-за испытываемой вины мужчина выглядел старше, поверженным.

Я шагнула вперед и положила ладонь на его предплечье, надеясь как-то утешить:
– Ты не заставлял его оставаться здесь. В этом разница.

– Но я и не пытался показать, что не все во внешнем мире причинит ему боль, – он махнул рукой к потолку. – Я не делал этого, хотя должен был, Белла. Все, что он знает: снаружи для него опасно. Он стал моей ответственностью, единственной, которую я охотно принял и с которой не справился. Мне просто хотелось, чтобы он знал: на этой земле у него есть один человек, которого не должен бояться, что я ни к чему бы его не принуждал. О нем никогда и никто не заботился. Это стало ясно с первого вечера, когда я его увидел. Никто никогда и ничего не делал для этого мальчика, какие бы чувства ни испытывал.

– Маркус, ты сделал все, что мог... и ты поступал так, как считал лучше для него. Ты же не обязан знать, что делать.

– Я должен был выяснить это. Должен был совершить больше, – он отошел от меня и стал ходить из угла в угол. – Я облажался, Белла. Я напортачил, а этот мальчик платит за мои ошибки.

– Это неправда, – сказала я, направляясь к нему и не собираясь позволять все свалить на себя. – Твои действия не были злонамеренными. Ты не заставлял страдать и не прятал его подальше, проявляя жестокость. Защищал единственным известным тебе способом. Он не мог уйти, Маркус, и ты знаешь это, как и я. Вот почему ты пытался сделать его пребывание здесь комфортным: чтобы дать ему что-то нормальное в ненормальном положении. Ты желал для него только лучшего.
Чтобы он покинул это место в то время, кто-то должен был прийти сюда и забрать его, и у меня складывается ощущение, что травмы Эдварда оказались бы сильнее, если это случилось бы сразу после того, как он здесь оказался. Сейчас он совсем другой человек. Все, что ты делал для него, было из-за любви и желания помочь. Это шло от всей души. Ты ни в коем случае не должен чувствовать себя виноватым за это. Ты заботился о нем, и все, очевидно, шло по предназначенному пути.

– Или, может быть, он просто ждал, чтобы его нашла ты, Белла.

Я покраснела:
– Ну, этого я не знаю.

– Я знаю. – Без сомнения, он верил в свои слова. – Я делал для него, что мог, даже если это было и не совсем верно, но с ним не происходили изменения, пока не появилась ты. Если все шло по предназначенному пути, как ты сама сказала, то ты должна были найти его и исцелить.

– По-моему, мы оба, Маркус. Мне кажется, именно ты всегда должен быть его семьей, а я – любить его, – мое зрение заволокло непролитыми слезами, а грудь распирало от эмоций из-за того, какими правильными ощущались эти слова. – Но Эдвард сделал самое трудное. Он такой сильный, сильнее, чем это понимает. Это его дар. – Мои губы сложились в небольшую улыбку, когда я подумала о том, сколько он уже преодолел.

– А твой – сострадание и безусловная любовь. У тебя большое сердце, Белла. Не заставляй казаться его меньше, чем оно есть.

– Как и ты, – сказала я. – Даже если сам не веришь.

Он сжал кончиками пальцев переносицу и покачал головой.

– Да, что ж, я не могу взять себе все лавры. – Его взгляд метнулся в сторону занавешенной двери.– А сейчас иди и побудь с ним. Мне нужно здесь закончить.

Я кивнула:
– Хорошо.

– Ммм... Белла?

Я направилась к двери, но, остановившись, обернулась, когда он окликнул меня:
– Да?

Он, почесав лоб, вздохнул:
– Если ты... э-э... думаешь, что этот врач сможет помочь мальчику, то я согласен. Понимаю, что ему придется уехать отсюда, чтобы выздороветь, и именно этого я хотел для него, но у него есть дом... со мной... если захочет.

– У меня не было намерений позволять ему уходить куда-нибудь, кроме твоего дома.

– Я всегда надеялся, что он захочет узнать… – мужчина помолчал, потом покачал головой и взмахом выпроводил меня. – Иди и присмотри за ним. Я скоро уеду, чтобы дать вам какое-то время в одиночестве. Я просто... Ты поговоришь с ним, прежде чем что-нибудь сделаешь?

– Да, – пообещала я. – И, Маркус? Он тебя узнает. Даже если это последнее, что я сделаю.

Когда я шагала по коридору, в комнате Эдварда было тихо. Решив, что он еще спит, я приглушила шаги, заглянула в комнату и не смогла удержаться от улыбки, увидев, что он лежит на матрасе с Ланселотом и держит над собой айпод.

Парень воспользовался наушниками, так что меня не услышал. Тем не менее даже если он и лежал там, сосредоточившись на крошечной электронной машине в руке, казалось, почувствовал меня. Он опустил руки на живот, и его глаза мгновенно сфокусировались прямо на мне. Этого оказалось достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание, но, когда он улыбнулся широкой, красивой улыбкой, мое тело практически испытало боль от ощущения любви, и едва не подкосились колени.

Он сел, вытянув наушники из ушей:
– Привет.

– Привет, – выдохнула я. – Слушаешь что-то хорошее? – спросила я, указывая на айпод.

Он засмеялся:
– Там все хорошее, Белла.

Это заявление произвело на меня гораздо больше впечатление, чем следовало.

– Так... э-э... – я замолчала и откашлялась. – Что слушаешь?

Он взглянул на гаджет:
– «Она» «The Fray».

Я улыбнулась.

– Отлично, – я села рядом, услышала, как подо мной зашуршало что-то, напоминавшее бумагу. Залезла под одеяло и вытащила журнал «People's». – Где…

– Я сохранил его, – прошептал он.

– Что ты имеешь в виду?

Эдвард указал на дверь:
– Раньше он приносил мне вещи. Я не всегда читал их, во всяком случае, не журналы. Но засунул некоторые сюда, чтобы сохранить, – он отогнул материал матраса.

– Он приносил тебе книги? – Эдвард кивнул. Я взглянула на матрас, затем снова на него. – У тебя под матрасом были спрятаны журналы?

– Немного, – пояснил он. – На потом. В них картинки, казавшиеся такими реальными. Решил, что мне, возможно, потребуются, и я встретил тебя, поэтому знал, что должен... ради тебя хотел бы знать, что происходит снаружи, даже если сам там не был.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, но, ты же знаешь, что не нужно скрывать этого, верно? Ты можешь поговорить со мной о чем угодно.

Он опустил взгляд на колени:
– У меня нет опыта, как у тебя, и я хотел узнать больше. Не желаю быть глупым в том, что для тебя важно. Мне хотелось, чтобы ты увидела, что я могу быть умнее и заботиться о том, о чем заботишься и ты.

Я сразу же подалась вперед, обхватила ладонями его шею и, притянув к себе, прижалась лбами:
– Ох, Эдвард, ты не глуп. Пусть у тебя и мало опыта с внешним миром, но ты не глуп для него. Ты прошел через то, что никогда не испытывало большинство людей, – я еще приблизилась. – Ты не поверхностный... и у тебя такая добрая душа. Ты честный, безотказный, и остался таким, даже выжив после того, что с тобой сделал Аро. Все, что ты знаешь, изучено самим. Ты умный. Ты выучил второй язык, научился читать, заботиться о себе и сделал все это сам.
Есть люди, которые были частью внешнего мира, которого ты не знал всю жизнь, так они не могут справиться и учатся с чьей-то помощью, а ты все сумел сам. Ни на одну секунду не думаю, что ты должен быть чем-то большим для меня, чем уже есть, потому что, так уж случилось, я думаю, что ты человек, который уже вполне мне подходит.

Его губы, мягкие и теплые, нашли мои, целуя с таким количеством эмоций, что вызвало у меня столько чувств, что даже закружилась голова. Но очень скоро он отстранился, оба мы тяжело дышали.

Я отодвинулась, переводя дух и пытаясь успокоить колотящееся сердце.

– Ты... ты хочешь, может быть, посмотреть некоторые из этих журналов и поговорить о них?

Он покачал головой.

– Не особенно. Мне хотелось бы знать, что там происходит, но думаю, это больше из-за тебя, чем чего-нибудь другого. – Я не понимала, что он имел в виду, но Эдвард, казалось, осознал мое затруднение. – Я знаю, ты уже рассказала о своей жизни, но мне хотелось бы увидеть внешний мир твоими глазами. Я не нашел этого в журналах, но не желал тебя спрашивать.

– Почему?

– Потому что не хотел, чтобы ты подумала, что я вторгаюсь в твою жизнь.

Я с недоверием на него уставилась.

– Ты не можешь вторгнуться, ты уже ее часть. – Он моргнул, а затем улыбка приподняла уголки его рта справа. – Ты можешь задавать мне какие угодно вопросы, но при одном условии.

Улыбка исчезла, и он нервно на меня посмотрел:
– Какое условие?

Я улыбнулась, надеясь убедить его: для него не было ничего страшного.

– Желаешь знать? Я хочу, чтобы ты делал это для себя, потому что мое желание: чтобы ты сам хотел покинуть это место, а не потому, что думаешь, что этого хочу я. Ты должен хотеть это для себя. А я расскажу тебе все, что пожелаешь узнать, чтобы помочь.

– А ты... ты…

– Я не собираюсь оставлять тебя, – пообещала я. – Ни здесь, ни там.

Так что я сидела и отвечала на его вопросы. Я рассказала, каким был Форкс, подробно описала, какими бывают лето и зима, объяснила про праздники. Чем занимаются люди для удовольствия, кто наш президент, поведала о тех, с кем встречалась, о смешном и грустном, что испытывала. Эдвард казался совершенно очарованным всем, что от меня слышал, иногда задавал вопросы, но в целом просто слушал.

Я описала то, что, с моей точки зрения, было повседневной жизнью. И даже пересказала весь путь от начальной до средней школы.

– А я никогда не ходил, потому что Аро не позволял, но я читал об этом в книгах. Мне повезло иметь хотя бы это.

– Ты мог бы учиться... когда будешь готов. Для этого никогда не слишком поздно. Есть классы, которые можно принимать по интернету, так что будешь просто заниматься этим за компьютером. Я могу принести свой ноутбук. Нам потребуется информация о тебе, чтобы подать заявление, но я уверена, что ты можешь…

– Какая информация? – быстро спросил он.

– Ммм... Полное имя, дата рождения, номер социального страхования. И все такое. Ты уже…

Он перебил меня: – У меня нет ничего из этого.

– Эдвард, – начала я, – ты знаешь свое имя и дату рождения.

– Но я не знаю номер социального страхования, так что... – его слова стихли, когда он отвернулся от меня лицом к стене.

Я отодвинула матрас, заползла и устроилась на коленях у него между ног. Обхватила ладонями его лицо, в результате чего наши глаза оказались на одном уровне.

– Здесь что-то большее, чем просто неизвестный номер социального страхования. Что случилось?

– Может... может человек найти тебя вот так? – его голос был не громче шепота, но даже в таких тихих словах страх слышался громко и ясно.

– Ты беспокоишься из-за Аро?

– Я не могу вернуться туда, Белла.

Я ненавидела Аро, в этом не было никаких сомнений, но случались такие моменты, когда ненависть к нему прожигала еще глубже.

– Ты не должен... никогда. Я серьезно. Он не сможет больше навредить тебе, даже там. Мы преодолеем это, все, что он сделал с тобой. На этот раз ты не одинок.



После обеда, когда он спал рядом со мной, я сидела и смотрела на него, думая обо всем, что мы здесь делили, и, зная, что всему этому в ближайшее время придет конец. Но мое решение было правильным, особенно, после того как он выказал такой интерес к происходящему за пределами этого места. Я видела, насколько взывала к нему идея учиться в школе, но он боялся. Конечно, боялся. Так что я предложила учить его самой. Не планировала постоянно этим заниматься, потому что хотела, чтобы он испытал, что значит по-настоящему жить нормальной, здоровой жизнью, но в то же время меня не покидало желание дать ему все это. Все, что я обещала, касалось его подготовки к жизни вне этих стен, потому что то, что там находилось, приближалось довольно быстро, но я также знала, что только так мы действительно могли двигаться вперед.

Удача, что его еще никто не обнаружил, не нашел нас вместе, и повезло, что он не был так болен, что нуждался в госпитализации. Ему везло долгое время, но любая удача в конце концов кончается. Однажды кто-то появится: просто какой-то случайный человек, проверяющий место, или кто-то в поисках меня. Я знала, что наше время на исходе.

Именно поэтому решила, что его нужно познакомить с кем-то еще, кроме меня. Ему должно быть комфортно рядом с другим человеком, прежде чем вынудят сделать это вопреки желанию. Я поняла, что может означать наличие этих фобий, но так же осознала, что их может и не быть. Мне нужно предпринять попытку ради него, сделать это на его условиях. Сейчас мы остановились, и он не сможет прогрессировать, если мы это не осуществим. Мне нужен еще один день, но разум подсказывал, что это слишком долго.

Я громко вздохнула, подавленная происходящим в сознании, а затем положила Ланселота на колени. Погрузила пальцы в потрепанный мех. Игрушка была столь же повреждена снаружи, как Эдвард внутри.

– Я исправлю тебя, – прошептала я медведю. – Обещаю это.

Рядом со мной раздался смешок. Звук оказался мелодичным, практически потащив мою голову в направлении звука, словно магнитом.

Эдвард протянул руку, легонько провел пальцами по лбу. – Почему морщинки, Белла? Из-за них ты выглядишь грустной. – Иногда он был слишком проницательным.

Я взяла его за руку, оставила нежный поцелуй на ладони, затем переплела наши пальцы, а после положила себе на колени поверх Ланселота.

– Все в порядке. Просто о многом задумалась.

Он сжал мою руку:
– Хочешь поговорить об этом?

– Пока нет, – сказала я. – Просто хочу вот так остаться с тобой как можно дольше. Ладно?

В его глазах появилась глубокая озабоченность, но он не стал настаивать, а просто кивнул:
– Хочешь, я обниму тебя?

Я улыбнулась.
– С удовольствием.

Он обнял меня и отпустил нас на матрас: моя голова покоилась на его груди. Он поцеловал меня в макушку, а я слушала ритмичный стук его сердца, окутываясь теплом и запахом его тела. Кроме голоса, ни один другой звук не был более красивым.



Понятия не имею, как долго мы смотрели друг другу в глаза, когда я просто выпалила: – Хочу подстричь тебе волосы.

Он улыбнулся:
– Что?

Я засмеялась:
– Прости, это вышло как-то странно, да? Я просто... действительно хочу подстричь волосы. Ты мне позволишь?

– Разве это так важно для тебя? – спросил он. – Я могу…

– Да, – перебила я. – Мне хочется сделать что-то для тебя, даже если это нечто такое простое, как стрижка.

– Хорошо, – прошептал он. Улыбка исчезла, сменившись замешательством.

Боже, как же мне хотелось знать, о чем он думает.

Я сразу же села, взяла его за руку и потянула с матраса, пытаясь сохранить голос легким и беззаботным: – Пойдем со мной.

– Куда мы…

– Всего лишь в ванную, чтобы подстричь тебя, а затем хорошо бы прогуляться, – объяснила я. – Мы здесь одни, и, кроме того, ножницы именно там.

Мы рука об руку шли по коридору. Я знала, что он чувствовал немного по-другому. Не уверена, осознавал ли он это, но по выражению лица было очевидно, что он находился в глубокой задумчивости. Я могла только гадать, о чем он думал, но Эдвард по-прежнему добровольно за мной следовал, доверяя, как и всегда.

Когда он вошел в ванную, я огляделась в поисках подходящего места, куда ему сесть. Слишком высок, чтобы я попыталась подстричь, когда он стоял. В одной из душевых кабинок обнаружился перевернутый большой металлический ящик.

Раньше его не замечала, поэтому решила, что, возможно, Маркус принес его сюда, чтобы использовать для уборки. Я подняла его, поставила дном вверх и, взглянув на Эдварда, похлопала, давая понять, что ему следовало сесть.

Только он собрался это сделать, как я сказала: – Подожди, надо намочить волосы.

Он странно на меня посмотрел, но в любом случае улыбнулся.

– Пойдем, – я жестом указала на душевую кабину. Эдвард зашел внутрь и посмотрел на меня. Я усмехнулась, потому что это было очень неловко, особенно после последнего раза, когда мы вместе находились рядом с этим душем, но я повернула ручки, немного забрызгав рубашку, пока настраивала температуру. – Можешь немного наклониться и подержать голову под струями, чтобы волосы намокли?

Он сделал, как я попросила, но споткнулся и полностью облил рубашку. По-моему, это ошеломило его, но, выпрямившись, начал смеяться так сильно, что звук заметался между стен душевой.

– Я... промок.

Его смех был настолько громким и радостным, что я не сдержалась и расхохоталась вместе с ним:
– Ну, конечно.

Он потянул за рубашку, но раздался звук, словно вместе с тканью поднялась и кожа.

– Она ко мне прилипла.

Инцидент был смешным, да, но казалось, что ему не очень удобно находиться в мокрой одежде. Это было довольно очевидно из-за того, как он продолжал оттягивать рубашку от тела, с которой уже начинало капать и на штаны.

– Мы можем вернуться в комнату, чтобы ты переоделся в сухую, а потом вернуться.

– Я в порядке.

– Эдвард, тебе неудобно, и штаны намокают. Мы можем вернуться, или ты можешь просто снять ее.

Он опустил глаза и с трудом сглотнул:
– Я не…

– Прости. Я не хотела, чтобы тебе стало неловко.

Он покачал головой.

– Это не… – он нервно провел рукой по волосам. – Моя кожа, она не…

– Эй, – я, шагнув вперед, положила ладони ему на предплечья. – Пожалуйста, не стыдись своих шрамов, – я поймала его взгляд. – Я знаю... знаю, что они у тебя есть, но они не изменят то, что я к тебе чувствую. Мне известно их происхождение, но они часть тебя. И я... – я потупилась. Это не было осознанным движением, но я все еще привыкала к тому, что рассказывала о своих чувствах к нему. – Я люблю тебя, а это означает, что люблю всего тебя... шрамы и прочее.

– Тебя не беспокоит... их вид? – спросил он.

– Конечно, беспокоит, – честно ответила я. – Но не так, как ты думаешь. Меня волнует, как ты их получил. Но ты не должен снимать рубашку, если не хочешь.

– Я просто никогда…

– Знаю, да тебе и не нужно, если это неудобно.

– Я хочу. – Он все еще был заметно напряжен, но медленно снял рубашку, скомкал ее и сразу же сел на ящик.

Это первый раз, когда я увидела его таким. Раньше замечала некоторые из его шрамов, но только потому, что задиралась одежда. В глубине сознания я понимала, что мое молчание и отсутствие действия, вероятно, заставляют его сильнее нервничать из-за того, что сидит передо мной полуобнаженным, но даже с грубыми шрамами, которые когда-то были открытыми ранами, он был настолько красив, что на него было больно смотреть.

Он обеспокоенно заерзал:
– Белла?

– Ты прекрасен. – Фильтр между ртом и мозгом, как обычно, отсутствовал.

Он повернул голову, оглядываясь на меня через плечо, эти длинные ресницы затрепетали, когда он моргнул. Его лицо ничего не выражало, когда он изучал меня, и я заволновалась, что, возможно, переступила черту. Но пронизало облегчение в тот момент, когда уловила в глубине его глаз искорку, от которой в восторге забилось сердце, да еще и увидев его румянец и складывающиеся в улыбку губы.

Я улыбнулась в ответ и покраснела:
– Сейчас я просто собираюсь... подстричь твои волосы.

Пока я занималась делом, мы непринужденно болтали. Я полагала, что так лучше, потому что прогулка по больнице была предназначена для темы, это знала точно, которая ему не понравится. Я упомянула о покупке необходимого для починки лапы Ланселота и заметила улыбку в его голосе, когда он меня поблагодарил.

Каким-то образом мы затронули тему музыки. Он начал называть некоторые любимые произведения, закачанные на его айпод, и где-то посередине этого списка я вспомнила о вечернем концерте. Я застонала, не сдержав этого звука.

Эдвард сразу же напрягся:
– Я сделал что-то не так?

Я уронила руки по бокам, в результате чего ножницы слегка шлепнули меня по правому бедру.

– Нет... нет, не ты. Я просто забыла, что меня просили кое-куда пойти.

Он обернулся и взглянул на меня:
– Тебе надо уходить?

– Не то, что надо. Просто... Эммет, мой брат, попросил меня пойти на концерт, потому что у него оказался дополнительный билет. Знаю, он действительно хотел, чтобы я пошла и все такое, да и мне, возможно, хотелось бы, если бы он не вмешивался в мою жизнь и не пытался свести меня кое с кем. Конечно, он сказал, что перестанет, но это может и измениться, если… – Слова застряли в горле в тот момент, когда Эдвард громко выдохнул.

Он встал:
– Что ты имеешь в виду под «свести тебя кое с кем»?

Вопрос был задан не из чистого любопытства – Эдвард волновался. Я открыла рот, ничего не подразумевая, но меня снедало расстройство, и это вырвалось в самый неподходящий момент. Я совершила глупую ошибку, и теперь он из-за этого беспокоился.

Разговор явно зашел не туда. Мне не хотелось вносить больше напряженности в уже непростую ситуацию, так что я подошла к нему, стараясь, чтобы между нами осталось как можно меньшее расстояние, надеясь показать, что это совсем не то, что он думал.

– Я знаю, как это звучит, но мне просто нужно, чтобы ты понял: это не так. Я не... я имею в виду: это не то, чего я хочу.

Он смотрел мне в глаза, безмолвно умоляя. Я видела в них беспокойство и боль. Мне не нужно спрашивать, чтобы знать эти опасения. Он чувствовал, что не мог конкурировать с кем-то во внешнем мире, потому что в сравнении его будет недостаточно.

Я говорила Эдварду, что любила его, постоянно пыталась показывать, что я была его, но как можно ожидать, что он не будет неуверенным, когда наши жизни настолько отличались в плане воспитания? Он очень зрелый эмоционально и психически, но пребывание в этом месте, постоянное заточение в одной комнате препятствовало его способности взрослеть дальше, стать человеком, я знала это, каким он мог бы быть.

– Белла, я собираюсь…

Он даже не закончил фразу, когда его губы накрыли мои.

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.