~Сентябрь-октябрь~

Это был рай.

Быть с Эдвардом, жить с ним, любить его – любое другое мгновение моей жизни казалось ничтожным, меркло в сравнении с этим. До встречи с ним я наверняка даже не знала о существовании настоящего счастья. Конечно, были моменты, когда я чувствовала себя вполне удовлетворительно, вполне радостно, но ничто и близко не стояло рядом с этой всепоглощающей, всеохватывающей радостью бытия, ощущаемой в присутствии Эдварда.
Хотя дело было не только в нём, но также и в домике. Там я ощущала свободу.

Поутру я вставала, когда мне вздумается, будь то семь часов или же десять. Засиживалась допоздна за чтением или у телевизора. Ела, что хотела. Слушала музыку на безумно сложной стереосистеме Эдварда, когда мне хотелось и как громко. Целовалась с ним – прикасалась к нему, обнимала его, занималась с ним любовью, и, опять же, – когда мне хотелось.

Каждое утро Эдвард плавал и катался на байдарке, независимо от погоды. У меня выработалась привычка просыпаться вместе с ним и в слабом утреннем свете наблюдать за его одеванием. Если ничего более интересного не происходило (как частенько случалось), то я поднимала лицо для приветственного поцелуя, затем переворачивалась на живот и опять погружалась в сон на несколько часов.

Утро я проводила в одиночестве. Обычно, даже не утруждаясь одеванием, я просто накидывала одну из рубашек Эдварда с длинным рукавом, делала себе чашку чая и садилась на крыльцо. Я закутывалась в одно из старых одеял и читала или же рассматривала пейзаж, или наблюдала за красной точкой на озере – каяке Эдварда.

Жизнь на берегу озера оказалась удивительно спокойной. И без того редкие жители дачного посёлка начали закрывать свои коттеджи на зиму в середине сентября, и я с нетерпением ждала момента, когда мы останемся одни. Потихоньку я начинала наслаждаться одиночеством, упивалась им… но, может быть, просто потому, что с Эдвардом никогда не ощущала одиночества.

Проведя большую часть утра в воде, Эдвард прибредал обратно около полудня, делал себе ланч и направлялся прямиком в сарай. Я пристрастилась называть его убежище «Пещерой», но до сих пор не знала, чем он занимался там целый день. Одно я знала точно: четыре дня в неделю он закрывался в своей «норе» с полудня до ужина, иногда выходил оттуда нахмуренным, словно что-то шло не так или же не находилось решение проблемы. Иногда – улыбающимся, смеющимся и жизнерадостным. Иногда он уходил туда сразу же после ужина и не возвращался до позднего вечера.

Однако странности Эдварда на этом не закончились. На третий день моего пребывания в домике он вручил мне кредитную карточку и сказал пользоваться ей при оплате любых покупок. Несколько долгих секунд я таращилась на кусок пластика, осознав, что до сих пор не знала, как много у него было денег или откуда они появлялись. Насколько мне было известно, Эдвард не «работал» в традиционном смысле этого слова, и тем не менее карта принималась к оплате, так что я предположила, что он ежемесячно платил по счетам. Мне было некомфортно расплачиваться ею, кроме как на продукты и бензин для «вольво» Эдварда, когда тот давал мне поездить на нём. Сбережения на моём банковском счёте немного уменьшились, но там оставалось достаточно средств, чтобы я могла купить что-нибудь себе.

Однако у меня не было времени размышлять по этому поводу, как и желания тратить на раздумья время: я изначально знала, что у меня будут вопросы и что Эдвард не всегда даст мне ответы на них.

Каждый день после своего ланча я одевалась и сворачивалась клубочком в своём любимом писательском местечке, в маленьком алькове у лестницы, вместе с ноутбуком. Вопреки моим предположениям, мне потребовалось так много времени для возвращения в сочинительскую стезю, хотя начинала я с малого – с парочки писательских подсказок. Но вскоре одних пробных шагов стало не хватать, и я с головой окунулась в дело; всё, все задавленные последними восемью годами слова извергались наружу.

Это оживляло, очищало… и выматывало. Каждый вечер, закрывая лэптоп, я чувствовала себя марафонцем. Вглядывалась в написанные слова, и облегчение проносилось по телу; я так боялась, что в конце я опять уставлюсь в пустой экран, выбитая из колеи творческим кризисом, первоначально заставившим меня опустить руки. Но стоило мне коснуться клавиатуры, как слова буквально полились из меня. Следы подавляемых грёз, старых друзей, страхов. Поскольку я знала больше о чувствах – боли, страхе, счастье, любви, – то и мои тексты обрели ранее не присутствовавшую аутентичность.

Не всё время мы с Эдвардом проводили за работой, или чем ещё он там занимался в своей Пещере. В хорошие дни мы надевали походные ботинки, и Эдвард отвозил меня в национальный заповедник Олимпик. Показывал мне скрытые водопады, мшистые русла рек, луга, огромные упавшие деревья, неспешно захватываемые лесом. Он возил меня на ближайшие пляжи и помогал передвигаться по влажным илистым скалам во время отлива, когда мы искали морскую звезду и анемон в лагунах.

В тёплую погоду Эдвард приходил ко мне утром, нежно водя носом по моей щеке и шее, пока я окончательно не просыпалась, затем переодевалась в купальник, и вместе мы шли плавать. Иногда большую часть дня мы проводили в байдарках, и Эдвард показывал мне свои любимые места. Вода в озере была такой чистой, что почти всегда виднелось его дно.

Я бы никогда не назвала себя походно-спортивным человеком, однако жизнь с Эдвардом многое изменило. Он был таким расслабленным, несуетным и неспешным человеком, не поторапливал меня, дабы не подвергать опасности и не перетруждать. И благодаря прогулкам, плаванию и занятиям любовью моему телу не потребовалось много времени, чтобы измениться. Моя костлявая фигура начала округляться, и скоро я перестала напоминать ходячий скелет. Изгибы появились там, где их раньше и в помине не было, а гребля на байдарке подчеркнула рельефность моих рук и плеч. Впервые за всю свою жизнь я чувствовала себя по-настоящему сильной.

Мой двадцать седьмой день рождения пришёлся на вторую неделю сентября. Я не сказала Эдварду об этом – вообще не видела смысла в праздновании, – но, должно быть, он подглядел мою сторону свидетельства о браке. Обняв меня, он прошептал мне на ухо «с днём рождения», наклонившись поцеловать меня в щёку. Я улыбнулась ему и задула свечку, стараясь не думать о том факте, что она – последняя в моей жизни.

Нам не потребовалось много времени, чтобы сжиться друг с другом. Может быть, так сложилось потому, что мы всегда хорошо «считывали» друг друга, но всё происходило легко и незамысловато. Мы знали, когда кому-то из нас требовалась тишина, а когда кто-то нуждался побыть в одиночестве, то несложно было найти укромное местечко. Молчание между нами не вызывало неловкости, и нам всегда было о чём поговорить, и мы смеялись. Всё время.

Иногда под конец дня у меня болели щёки от улыбок и непрестанного смеха.

В конце сентября Эдвард свозил меня в Сиэтл, и мы прошлись по туристическому маршруту – побродили по Пайк-Плейс и Музею научной фантастики, поднялись на Спейс-Нидл и посмотрели на тролля под мостом. Было так весело, однако возвращение в наш коттедж было ещё лучше. Когда я сказала Эдварду об этом, он засмеялся, сказав, что согласен со мной.

Постепенно Эдвард привык одаривать меня ласками. Поначалу он нерешительно первым шёл на контакт – думается мне, осторожничал, – полагая, что я посчитаю его ласки проявлением более глубокой привязанности. Но чем больше проходило времени, тем сильнее укреплялось доверие между нами – тем легче ему становилось.

Теперь он касался и целовал меня просто так. Я любила это… как и любила то, что могла распознать взгляд его полуприкрытых глаз, ленивую полуухмылку, говорившую мне, что он хотел меня. Было ли то нежно, тщательно, сейчас или позже; на кровати, диване, крыльце, полу; быстро, медленно, игриво, ласково… Я любила ощущение быть желанной – действительно желанной, – не должной, терпимой или едва принимаемой. Я любила то, что могла сделать его счастливым.

Больше месяца мы с Эдвардом так жили, в блаженной оторванности от остального мира. Так что мне не стоило удивляться, когда реальность вторглась в нашу жизнь в виде телефонного звонка.


– Нас вызвали, – вздохнула я, когда Эдвард вошёл на кухню, держа на руках крошечный комок оранжевого меха. Опустив Клэр перед её мисками с едой, он затем подошёл ко мне сзади и запечатлел нежный поцелуй на моей шее. Я позволила себе на мгновение прильнуть к мужчине, наслаждаясь теплотой, затем неохотно отстранилась, чтобы не спалить ужин. Я наблюдала за тем, как Эдвард уселся на стул, вопросительно вскинув бровь. – Мой отец.
Эдвард невозмутимо отреагировал, отчего я не сдержалась и спросила:
– Тебя это не удивляет?
– Не совсем. Я уже ждал этого. – Он откинулся назад, усмехнувшись мне. – Ты, кажется, нервничаешь. Опасаешься, что он не одобрит меня?
Я засмеялась, разворачиваясь к помешиваемому мной супу.
– Думаю, наверное, поздновато для этого. Моя мать с самого первого дня невзлюбила тебя, и я сильно сомневаюсь в том, что она лестно отзывалась о тебе Чарли. – Моя улыбка немного померкла; я рассказала Эдварду о родителях и о смешанных чувствах по поводу них. И гадала, что отец подумает он наших с Эдвардом отношениях, увидев нас вместе. – Ты помнишь ту вечеринку, на которую я ходила пару месяцев назад? – внезапно спросила я.
Лицо Эдварда мгновенно помрачнело.
– С которой я тебя спас? Да, помню, – саркастично заявил он.
Я бросила взгляд на него.
– Да, та вечеринка. Как бы там ни было, перед тем как ты «спас» меня, я тусовалась с парнем со школы, Майком Ньютоном, и он сказал, что, гм, я ещё тогда ему нравилась. – Я покраснела, до сих пор с трудом веря, что пьяное признание Майка оказалось правдой. – Я нравилась ему, но он никогда не предпринимал никаких действий, так как мой отец сильно его пугал. Никогда раньше я не принимала во внимание, что, будучи дочерью шефа полиции, окажу такой эффект на свою несуществующую личную жизнь в школе. – Я остановилась, неожиданно меня осенило. – До встречи со мной ты знал, кто мой отец?
– Элис рассказала мне – сразу перед твоим переездом.
– Это напугало тебя?
– Ты всерьёз сравниваешь меня с группкой парней-подростков?
Я опять рассмеялась.
– Нет, конечно же, нет. Не представляю, что может тебя напугать.

Эдвард послал мне странный, немного грустный взгляд, заставивший меня задуматься, а не ошибалась ли я насчёт него. С мгновение я размышляла об этом, пытаясь визуализировать страхи Эдварда.

– Ты раньше встречался с Чарли? – в итоге спросила я, вспоминая все те истории о превышающем скорость или находившимся в состоянии алкогольного опьянения Эдварде, разошедшиеся по Форксу; не выйдет ли конфуза, если именно Чарли арестовывал его?
– Да, он остановил меня в мою первую неделю пребывания в Форксе и предупредил о здешней езде на мотоцикле. Сказал, что уже на всю жизнь насмотрелся на парней, размазанных по асфальту лесовозами. Хотя довольно любезно высказался на эту тему.
– Рада, что ты принял его совет к сведению, – поддразнила я, разливая суп по двум мискам. Протягивая ему поднос, чтобы вынести его на крыльцо, я не сразу отпустила его, уставившись на Эдварда и пытаясь понять настоящий ход его мыслей.
– Ты не обязан идти со мной к Чарли, если того не хочешь, – тихо сказала я ему. – Моя семья не входила в сделку.
– Белла, ты же знаешь, что я пойду. Просто скажи мне, когда хочешь пойти.
– Как тебе завтра? Я подумала, что нам следует разделаться с этим как можно скорее.
– Завтра звучит неплохо.



– Ничего себе, да тебе жить надоело, – произнесла я на следующее утро, не в силах сдержать улыбку, оглядывая Эдварда с головы до ног. Он вальяжно опёрся на «Дукати»; мой шлем лежал на его бедре.
– Что за жизнь без риска? – Эдвард притянул меня к себе. – Кроме того, я никогда не говорил, что следую правилам.
Я попыталась представить Эдварда в его семнадцать, гадая, был ли он таким же уверенным и самонадеянным, как сейчас. Нечто подсказывало мне, что Майк Ньютон ему в подмётки не годился. Я поведала об этом Эдварду, наблюдая, как он вскинул бровь, обдумывая мои слова.
– То было давно, сейчас я совсем другой человек… Но не думаю, что воспротивился бы тому, чтобы прокрасться ночью к окну твоей спальни.
Я треснула его по плечу и взяла шлем, сожалея, что не знала его тогда. Какой бы другой оказалась моя жизнь, если бы Эдвард нашёл меня тогда.
– Поехали, шериф ждёт нас.

Пятнадцать минут спустя мы остановились перед домом Чарли. Я удивлённо озиралась по сторонам, замечая изменения, произошедшие с момента моего последнего визита сюда месяц назад: недавно постриженный газон, зачищенные от сучьев кусты, – правда, чуть неумело, но выглядели они уже не такими запущенными, как раньше. Парадное крыльцо было заново отремонтировано. Интересно, как сильно стала тому причиной скука, или отец пытался произвести хорошее впечатление на Эдварда. Оба варианта казались маловероятными, однако мне больше не приходило в голову причин, почему он вдруг неожиданно оказался столь заинтересованным в уходе за домом.

Чарли оказался в парадном холле, когда я открыла дверь. При виде меня его настороженная улыбка померкла, а глаза расширились.

– Какого чёрта случилось с тобой, Белла? – вскрикнул он.
Я вздрогнула, моя рука машинально поднялась к щеке. Дерьмо, я ведь почти забыла о мерзком жёлто-фиолетовом синяке и длинной красной царапине на моей скуле.
– Пустяки, – попыталась я убедить его. – Несчастный случай, ты ведь знаешь, какая неуклюжая.

Это случилось вчера, когда я вылезала из байдарки после дневной прогулки по озеру. Я не дождалась, когда Эдвард поможет мне выбраться, – чистая глупость с моей стороны, принимая во внимание, что на воде моё равновесие было хуже в тысячу раз. Я оступилась – и упала на одну из деревянных опор пристани. Хорошее заключалось в том, что моё лицо выглядело хуже, чем ощущения от удара.

Лицо Чарли помрачнело, когда он посмотрел мимо меня на стоящего в дверях Эдварда.

– Даже не начинай, Чарли, – это вышло случайно, – очень тихо предупредила я отца. Он не выглядел сильно убеждённым, но и не стал настаивать.

В последний раз кинув на отца непреклонный взгляд, я представила ему Эдварда, всё это время чувствуя неловкость напополам с робостью. «Слава тебе Господи, что мне больше не придётся это делать, – подумала я, заливаясь краской. – Не думаю, что вытерпела бы это».

Наконец мы прошли в гостиную и завели напыщенный разговор. Я немного поведала Чарли о своей новой жизни в коттедже, но далеко не всё. Отчасти то время было… священным для меня, чересчур особым, чтобы говорить о нём, даже с моим отцом. Я показала Эдварду несколько своих ужасных детских фотографий, в беспорядке расставленными Чарли по комнате, и он засмеялся. К счастью, Чарли не вспоминал неловкие истории о крошке Белле – это было б слишком банально.

Вообще-то Чарли оказался немногословным. Он во многом напоминал меня – тихий, даже со знакомыми людьми, – и совершенно молчаливый при коротких разговорах с незнакомцами. Вместо этого она наблюдал за нами, хотя я замечала, что каждые несколько минут его взгляд смещался в сторону окна – к припаркованному там мотоциклу.

– Итак, Эдвард, – вдруг заговорил папа во время очередного – и неизбежного – затишья в разговоре. – Ты ведь не местный?
Я покраснела как рак. Сидящий рядом со мной Эдвард окаменел.
– Нет, – медленно и нерешительно ответил он. – Я вырос в Калифорнии. Однако несколько лет там не объявлялся.
– И чем именно ты зарабатываешь на жизнь? Белла так и не объяснила мне. Бесспорно, этот домик обошёлся недёшево.
– Я работаю на дому, – последовал отрывистый ответ Эдварда. С обиженно-униженным выражением я повернулась к нему.
– Папа, – не дала ему продолжить я. – Нам, правда, нет нужды устраивать это.
– Это простые вопросы, Беллз, – заспорил он.
– Неважно. Мы с Эдвардом не на допрос пришли.
Губы Чарли сжались в полоску.
– Вы приехали сюда, чтобы я мог познакомиться с твоим мужем, – именно это я и пытаюсь сделать.
Я резко встала.
– Не хочешь воды, Эдвард?
Он покачал головой. Я повернулась к Чарли.
– Мне понадобится что-нибудь покрепче, – проворчал он, поднимаясь и следуя за мной на кухню.
– Мы скоро вернёмся, – солгала я Эдварду.

Я стояла спиной к Чарли, доставая стакан из шкафчика и наполняя его водой. Весь день я чувствовала, что он хотел поговорить со мной с глазу на глаз, только не знала, хотела ли выслушивать его.

Когда я наконец отвернулась от раковины, то увидела отца сидящим за столом и сверлящим взглядом банку с содовой в руке.

Мои брови поползли вверх.

– Сегодня без «Рэйнера»?
– Я стараюсь много не пить, – тихо ответил он. Я моргнула, с трудом веря своим глазам. Всю свою жизнь Чарли выпивал пиво каждый день после работы, за ужином, во время просмотра игры, а иногда и перед сном. Он никогда не напивался – по крайней мере явно. В большинстве своём, чем больше он пил, тем тише становился, тем более уставшим выглядел, как и его глаза – грустнее.

Я прошла к холодильнику, нуждаясь в том, чтобы увидеть доказательство собственными глазами. И к моему шоку, там не было пива, только выстроенные рядком контейнеры Tupperware, на вид – с остатками домашних блюд. Сняв крышку с ближайшего контейнера, я увидела внутри нечто вроде куриной поджарки. У меня отвисла челюсть.

– Кто готовит для тебя?
Чарли покраснел лицом и пробормотал нечто неразборчивое.
– Что? – нахмурилась я. – Я не расслышала.
Чарли прочистил горло, его щёки по-прежнему сохраняли цвет зреющего помидора.
– Я, гм, я посещаю кулинарные курсы раз в неделю в Порт-Анджелесе. – При виде моего скептического лица, он добавил: – Сью подумала, что это хорошая идея – мне научиться готовить.
– Сью? – повторила я, перебирая в памяти всех знакомых мне женщин с таким именем. – Сью Клируотер?
Чарли кивнул.
– Знаешь, я хорошо дружил с её мужем, а после его смерти поддерживали связь. По мере возможности я делал кое-что у неё по дому… и, ну, пару недель назад направился к ней домой и… – он смолк, краснея.
– Ничего себе, – только и сумела выдать я. Я не могла припомнить момента в своей жизни, когда Чарли ходил на свидание – когда он вообще был заинтересован в этом, – а теперь, по его словам, казалось, что у них со Сью всё серьёзно. Он даже на кулинарные курсы ходил ради неё. И бросить пить пиво…
– Так вы встречаетесь? – уточнила я. – Серьёзно?
– Да. – Казалось, тихим удовлетворением преисполнялся он, произнося это слово.
– Это замечательно, пап.
Несколько мгновений мы провели в тишине: я, наблюдая за Чарли, в то время как он уставился в окно на сгущающиеся облака.
– Днём намечается дождь, – рассудил он. – Как бы там ни было, он привёз тебя сюда на мотоцикле, разве он не знает, как опасно оказаться застигнутым дождём?
Мне даже спрашивать не нужно было, о ком шла речь.
– Эдвард очень осторожен, Чарли. Он знает, что делает.
– Так ли это, Беллз? Тогда, пожалуйста, объясни, что приключилось с твоим лицом.
– Я уже говорила тебе, что это случайность. Я оступилась, выбираясь из байдарки. Эдвард что, должен был волшебным образом поймать меня? – я потрясла головой. – Ничего страшного.
Чарли вскинул бровь, его напряжённый взгляд встретился с моим.
– Это ли произошло на самом деле?
От шока у меня даже язык отнялся. Неужели Чарли думал, что Эдвард… что сделал это…
Отец вздохнул.
– Что только я не слышал за эти годы. «Я споткнулась». «Я неуклюжая». «Это не его вина». Они все говорят одно и то же.
– Эдвард никогда бы… – Я так разозлилась, что даже не смогла закончить предложение. Сделала глубокий вдох, успокаиваясь. – Эдвард никогда бы не поднял на меня руку. Думаешь, в противном случае я осталась бы с ним? Разве такую ты дочь воспитал?
– Надеюсь на Господа, что это так, но в последние месяцы ты изменилась, Беллз. Иногда я беспокоюсь, что больше не знаю тебя. – Плечи Чарли поникли, он обеими ладонями потёр лоб. – Я навёл на него справки.
– Только не это! – вскричала я.
– Ты – моя дочь, Белла, сколько ты знаешь этого парня? Пару месяцев? Я должен был выяснить, кто он.
Я отвернулась от него, опёршись о столешницу.
– Не могу поверить, что ты пошёл на это. Мог бы просто спросить меня.
– Послушай, он кажется милым парнем, правда… но что-то мне в нём не нравится. Когда я проверял его, то ничего не нашёл на него – словно его жизнь началась с переезда сюда год назад и покупки коттеджа, но до этого – ничего. Он сменил имя? Почему? От чего он скрывается? Обвинение в тяжком преступлении? Алименты на ребёнка? Что-нибудь хуже? – Чарли встал из-за стола. – Знаю, ты злишься, но я – коп, это моя работа, особенно, когда дело касается защиты моей дочери.
– Почему ты просто не доверяешь мне?
Чарли не ответил – ему и не требовалось: я уже знала ход его мыслей. Те же слова, сказанные Рене мне после того, как я сообщила ей о том, что вышла замуж. «Ты просто наивная девочка…» А наивному ребёнку не доверят заботиться о себе, делать правильный выбор. Ей требовались другие люди, которые принимали бы решения за неё.
– Я знаю всё, что мне необходимо знать об Эдварде. Я доверяю ему, знаю, какой он человек… Если тебе этого недостаточно, то извини… но это я делаю рад себя.

Несколько долгих минут после этого мы молчали. Я ждала, что Чарли признает свою глупость, наивность; что заговорил об этом дурацком синяке на моём лице, но он не стал. Наконец, тихий кашель донёсся из двери, разорвав подавляющую тишину. Моя голова резко дёрнулась, и я увидела там Эдварда с бесстрастным выражением на лице.

И, как это всегда и бывало, его присутствие мгновенно наполнило меня спокойствием. Неважно, что сказал Чарли или что он думал, как и мнение остальных по этому поводу. Я улыбнулась Эдварду, ноги, словно магниты, автоматически понесли меня к нему.

– Вероятно, нам стоит выдвигаться, – Эдвард обхватил мою руку своей. – Хочу вернуться до начала дождя.
Я улыбнулась Эдварду, приютившись у его бока.
– Я готова ехать домой.
Мы оба повернулись к Чарли, который пристально наблюдал за нашим общением. На короткий миг я пыталась представить нас с его позиции: меня – очарованную, счастливую, влюблённую; Эдварда – спокойного, тихого, защитника. К каким выводам придёт Чарли от этого? Поэтому он так настороженно себя вёл?
Чарли поднялся на ноги и протянул Эдварду руку.
– Спасибо, что приехал сюда сегодня.
Эдвард кивнул.
– Приятно было познакомиться с вами, – он замолк, озорно блеснув глазами, – более официально.
– Скоро свяжемся, – обратилась я к Чарли. Поколебавшись, добавила: – Я действительно счастлива за тебя, то есть насчёт Сью. Думаю, это замечательно.

Так оно и было – я боялась, что он никогда не станет жить дальше после моей матери. Часть испытываемой мной с той поры вины растаяла.

Я попрощалась с отцом и вместе с Эдвардом вышла из дома. С каждым шагом тяжесть с моих плеч спадала – как долгий выдох после напряжённого момента. Эдвард познакомился с Чарли, и встреча прошла более-менее мирно, по крайней мере, Чарли не говорил Эдварду в лицо никаких гадостей.

Так же без слов Эдвард помог мне усесться на задок байка и протянул мне мою куртку. Я ждала, когда он улыбнётся, разделит со мной облегчение от того, что всё закончилось, пошутит, но этого не произошло. Он двигался на автомате, надевая на меня шлем и затягивая ремешок под моей щекой, затем быстро напяливая на себя свой шлем. Я нахмурилась, гадая о причинах его такого грубого поведения, когда как обычно ему нравилось растягивать удовольствие от подготовки меня к поездке.

Во время поездки я неодобрительно смотрела ему в спину, пытаясь выяснить… когда вдруг правда о странном поведении Эдварда свалилась на меня. Маска вернулась. Прошло много времени с тех пор, точнее – со дня нашей свадьбы, как я видела напряжённое, полностью лишённое эмоций выражение на лице Эдварда, так что я не сразу это заметила. Сейчас я ещё сильнее ненавидела эту маску, чем тогда. Тогда я не знала, как он выглядел расслабленным, как улыбался, как его глаза блестели от удивления, довольства или голода. Сейчас же никакая пустота меня не удовлетворила бы. Это было бы попросту неправильно.

Я крепче сжала его талию. Не смей никуда уходить от меня, Эдвард Мэйсен. Больше никаких масок.

Сердце болезненно защемило от осознания того, что он, должно быть, услышал в доме Чарли.

Крупные влажные капли воды закапали на нас во время долгой дороги к коттеджу. Я не сразу направилась внутрь, дойдя до крыльца, чтобы понаблюдать, как Эдвард загоняет «Дукати» под односкатную пристройку к сараю и накрывает его тяжёлым брезентом. Даже издалека была заметна отрешённость на его лице, напряжённость в теле, когда он прошёл к пристани и встал спиной ко мне.

Красивый вид: тёмный силуэт его высокой стройной фигуры, бронзовые с красноватым отливом волосы составляли яркий контраст с серой дымкой, устилавшей озеро… Красивый, но суровый. Неприкасаемый. Одинокий.

Но Эдвард больше не был таким.

Я вышла на крыльцо – мои одежда и волосы мгновенно промокли под холодным дождём, – но я едва ощущала это. Заслышав мои шаги, Эдвард повернулся ко мне, однако выражение его лица не изменилось.

Я остановилась в нескольких футах от него, чувствуя тепло, невзирая на температуру снаружи.

– Ты выглядишь почти так же, как и в первый раз, как я встретила тебя, – обратилась я к нему; воспоминания того дня так сильно ударили по мне, что дыхание со свистом покинуло моё тело. – Шёл дождь, у тебя намокли волосы и немного ниспадали на глаза. Ты выглядел таким уставшим.

И я сделала то, на что тогда мне не хватило смелости: я сократила расстояние между нами и коснулась пальцами щеки Эдварда, теперь имея возможность смахнуть капли с его совершенной кожи.

– Мне так сильно хотелось дотронуться до тебя. Я даже не знала, кто ты, но это не имело значения. Это был порыв.
– Почему не стала? – тихо спросил он, взгляд его зелёных глаз потемнел.
– Потому что я не знала как. Потому что боялась, было легче убежать, – я шагнула к нему и сухо усмехнулась. – Кроме того, ты бы посчитал меня сумасшедшей.
Эдвард наклонил голову, и впервые весёлая искорка промелькнула в его глазах.
– Почему ты так уверена в этом?
Я рассмеялась над ним.
– Умоляю, спорю, ты даже не замечал меня, пока Элис не познакомила нас.
К моему шоку, Эдвард помотал головой.
– Нет, я помню, что видел тебя раньше.
Я хмуро посмотрела на Эдварда, рука инстинктивно поднялась смахнуть тяжёлые капли внешней стороной ладони с его лица.
– Когда?
Эдвард обхватил мою ладонь своей, поднося её к губам и целуя каждый пальчик от его основания до костяшек, затем переворачивая, чтобы поцеловать моё изящное запястье. Он поднёс мою руку к своему лицу, закрывая слова, будто заново проигрывал ту сцену.
– Ты сидела перед полицейским участком, читала книгу; должно быть, ты ждала своего отца.
Я покачала головой.
– Я не помню этого. – Тогда я не считала это возможным, и, несмотря на то, что, как мне казалось, я знала Эдварад, бывали времена, когда я не узнавала его.
– Я действовал исподтишка. – Уголок рта Эдварда приподнялся.
«Что ты думал обо мне? – хотелось мне спросить. – Считал ли ты меня красивой? Почему не подошёл поговорить со мной?»
Уголок его ещё больше потянулся ввысь.
– А тогда ещё был тот день, когда мы миновали друг друга на тротуаре, на тебе была тёмно-синяя рубашка, и солнце светило прямо на тебя, отчего твои волосы блестели. – Эдвард коснулся уголка моих губ подушечкой большого пальца. – Ты одарила меня той колдовской улыбочкой. Это случилось как раз перед нашей встречей…
– А вот теперь я помню.
Я приблизилась к Эдварду и обняла за талию. Облегчённо выдохнула, взглянув на него и тут же заметив, что маска исчезла. Я уткнулась лицом ему в плечо.
– Ты слышал, что говорил мой отец, не так ли? – Некоторое время спустя спросила я.
Объятия стали чуточку крепче.
– Да, – вздохнул он.
– Мне жаль. Чарли не следовало так говорить. – Эдвард пожал плечами.
– Он заботится о тебе. Я понимаю, что он считал, будто действует в твоих интересах.
Я сверлила сердитым взглядом его куртку.
– Странно он это демонстрирует.
Спустя мгновение Эдвард добавил:
– Слышал, что и ты сказала обо мне. Раньше никто так в меня не верил.
Я перевела взгляд на него, сильнее хмурясь.
– Я знаю, что ты никогда не обидишь меня.
– Нет, не обижу, – согласился он, легонько дотрагиваясь кончиками пальцев до синяка на моей щеке. – Но что насчёт всего остального? Тяжких преступлений и алиментов на детей – или ещё чего похуже. – Эдвард улыбнулся мне – настоящей улыбкой, медленной и тёплой. Впервые за этот день. – Я могу быть опасен.
– Как ты и сказал: какая жизнь без элемента риска? – пошутила я, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать его. «И всё же, – молча добавила я, – я не верю, что в тебе есть хоть что-нибудь опасное. Отчего бы ты ни бежал – это явно не то».
Эдвард пристально смотрел на меня.
– Тебе совсем неинтересно, верно?
Я пожала плечами, качая головой.
– Да.
Несколько долгих секунд Эдвард обдумывал мой ответ. Нечто в его выражении выдавало лёгкое замешательство и удивление.
– Почему-то я тебе верю, – он смолк, расплываясь в широкой улыбке. – Никогда не знал кого-то подобного до Изабеллы Свон. Пойдём внутрь, тут холодно.

---

Теперь можно можно спокойно заявить, что знакомство с родителями состоялось. Но что-то темнит наш герой. Хм? Всем предположениям, охам-вздохам, впечатлениям буду рада на форуме.