Глава 2 ~ Дыши

Мой будильник поднимает меня ровно в шесть тридцать. Я тру уставшие глаза. Это была долгая ночь, Себастьян спал неспокойно и часто просыпался. Я вываливаюсь из постели и иду в ванную. Прежде чем разбудить моего мальчика, я проделываю весь свой утренний ритуал. Мою руки и лицо, чищу зубы, причесываюсь, надеваю джинсы и футболку.

Я не спеша иду в комнату Себа и вижу, что он мирно спит, плотно завернувшись в свое «космическое» одеяло. Я грустно улыбаюсь: мне жаль, что приходится его будить.

Я становлюсь на колени рядом с кроватью и нежно запускаю пальцы в его волосы.

– Вставай, мой сердечный друг, – шепчу я ему на ухо.

Веки его вздрагивают, он ворчит, но не двигается. Я смотрю на часы, шесть пятьдесят пять.

– Пять минут до семи, Себастьян, – шепчу я снова.

Медленно открывая глаза, он дарит мне кривоватую улыбку:

– Доброе утро, мамочка.

– Доброе утро, ангел, – я целую его в прекрасные пухлые щечки. – Твоя одежда выложена, я приготовлю завтрак, до встречи внизу через пятнадцать минут.

Он кивает.

– Глазунью из двух яиц, зажаренную с двух сторон, мама, два ломтика бекона, один тост и оставь два с половиной сантиметра до края стакана, когда будешь наливать апельсиновый сок, хорошо?

Я делаю ему именно такой завтрак уже в течение трех месяцев, но каждое утро он ДОЛЖЕН напомнить мне. Так что я улыбаюсь.

– Будет сделано, милый, иди готовься, увидимся за столом.

Он бредет в ванную, дважды щелкает выключателем и, приводя себя в порядок, напевает без слов: сегодня это тема из Star Trek. Я посмеиваюсь, спеша на кухню, чтобы приготовить завтрак.

Через пятнадцать минут, с точностью до секунды, Себ входит в кухню. Он садится на стул, я ставлю перед ним завтрак и сажусь рядом с ним со своим кофе и кексом.

– Мне нравится Эдвард, мама, – говорит он, распределяя свою еду так, чтобы яичница находилась прямо перед ним, бекон с левой, а тост с правой стороны.

– Да, и мне, Себастьян, – я пью кофе мелкими глотками и думаю о вчерашнем ланче.

Эдвард знал, что нам нужен столик в дальнем углу зала, подальше от других посетителей. Он попросил не сажать нас прямо под репродуктором. Поинтересовался, какое место хочет занять Себастьян – в глубине или с краю, лицом к двери или наоборот.

Когда я спросила Эдварда, почему он настолько хорошо в этом разбирается, он просто пожал плечами и сказал, что имеет с этим дело всю жизнь. Я думала, это означает, что он тоже аутист. Но Эдвард уточнил, что аутизм был диагностирован у его отца в двадцать с небольшим. А о том, что его форма аутизма известна как синдром Аспергера, ему сообщили еще через несколько лет.

Я поражена тем, что диагноз был поставлен так поздно, но Эдвард объяснил, что это общепринятое положение вещей. Он рассказал, что его дед называл отца гениальным идиотом, имеющим серьезные проблемы с ленью.

Мысль о человеке, который рос в страшном мире, где никто его не понимал, разбила мне сердце.

Мы поговорили еще немного о Себастьяне и «специальной школе», в которой он учится. Затем Себастьян пошел в атаку.

– Эдвард, а знаешь ли ты, что...

Поразительно, сколько всего на самом деле знает Эдвард, но, думаю, отец регулярно информирует его, как Себ делает это для меня.

– Ладно, мама, я поел, мне нужно только еще раз почистить зубы, взять обувь и куртку. Становится холодно, мама, не забудь надеть пальто, я не хочу, чтобы ты заболела, – он очищает свою тарелку, дважды протирает губкой. Полощет, пока она не начинает сверкать, а затем помещает в посудомоечную машину.

– Обещаю, детка, сегодня я надену пальто, – он счастливо кивает и убегает заканчивать сборы.

Через пять минут мы стоим на крыльце и ждем его автобус.

Я вижу, как Себастьян топчет опавшие листья.

– Весело? – спрашиваю я.

– Мне нравится звук, – просто отвечает он.

– Я очень люблю осень, это мое любимое время года, но такое грустное, – говорю я.

– Почему она заставляет тебя грустить, мамочка? – он встревоженно смотрит на меня.

– Ну, Себ, наверное, потому, что, хотя это красиво, но листья опадают с деревьев, оставляя их такими голыми. А потом прекрасные разноцветные листья буреют и умирают, – я слабо улыбаюсь.

– Может быть, если бы ты лучше понимала это, то не грустила бы так, – он отвечает мне всё понимающим взглядом.

– Хорошо, Себ, просвети меня, – обращаюсь я к нему, с нетерпением ожидая его историю.

– Нет причин для грусти об опавших листьях и опустевших деревьях, и я расскажу тебе почему, – он поднимает лист и кладет мне в руку.

– Деревья, которые теряют на зиму листья, называются лиственными. Они сбрасывают листья, чтобы сохранить влагу и уменьшить количество энергии, которую они должны потреблять для того, чтобы остаться в живых.

Я смотрю на оранжевый лист в руке, а Себ продолжает:

– Листья некоторых видов лиственных деревьев, прежде чем опасть на землю, приобретают яркую окраску, в то время как у других они просто увядают или становятся коричневыми. Итак, ты видишь, мама, они совсем не умирают, они живут, – он торжествующе улыбается.

Я целую его в щеку и кладу лист в карман.

– Спасибо, Себ, ты прав, это не грустно, это замечательно.

Его способности всегда поражают меня, и все же я ощущаю изнуряющую боль в сердце, когда он говорит. В этом мире есть множество людей, не понимающих моего маленького мальчика. Я думаю о будущем, когда меня не станет, все ли будет с ним в порядке, когда это случится?

Я качаю головой, чтобы изгнать болезненные мысли из моей головы. С ним все будет хорошо, мой разум знает это, а сердцу просто нужно следовать за разумом. Себ там, где должен быть. Возможно, если бы он не испытал на себе темноту невежественного мира, я была бы более оптимистичной.

– Дыши, Белла, – снова и снова повторяю я, пока не успокаиваюсь.

Когда автобус забирает его, я бегу наверх и сама готовлюсь к работе.

***

– Рада видеть тебя, Белла, для кого делаем покупки сегодня? – спрашивает Роуз, одна из менеджеров Бергдорфа.

– Доброе утро, Роуз! Я забираю несколько костюмов, подогнанных для Елеазара Круза. Не знаешь, готовы ли они?

– Уверена, что готовы, Белла, и тебе достаются самые лучшие клиенты, можешь мне поверить, – щебечет она, идя вместе со мной к прилавку.

Мне нравится быть консультантом по покупкам. Это обеспечивает мне необходимый гибкий график, и большинство моих клиентов проявляют понимание к Себастьяну и его потребностям. БОЛЬШИНСТВО из них, во всяком случае.

– Без некоторых из них я могла бы обойтись, Роуз, но платят хорошо, поэтому я просто не подпускаю их, – я пожимаю плечами и принимаю складные чехлы с одеждой.

– Ты вынуждена это делать. А теперь расскажи мне, как Себастьян? – она складывает руки на груди и улыбается. Я часто беру его с собой, когда должна работать сверхурочно. Бергдорф является предпочтительным местом, потому что здешний персонал всегда очень добр к Себу.

– Он замечательный, умный, прекрасный, – говорю я, улыбаясь.

– И он знает это. – Мы обе начинаем смеяться.

– О, Белла, вспомнила, ты не знаешь, есть ли у Эдварда Каллена консультант по покупкам или кто-нибудь еще?

Мои брови удивленно взлетают.

– Нет, а что?

– Ну, вчера он оставил здесь эти рубашки, когда выбежал с тобой и твоим сыном. У меня в файле нет номера телефона его персонального ассистента по покупкам, поэтому я поинтересовалась, может быть, ты знаешь, – и она кладет передо мной три рубашки.

– О, я чувствую себя ужасно, он уехал и забыл их, – я чувствую под пальцами шелковистую ткань, у Эдварда отличный вкус. Я поднимаю глаза на Роуз: – Я могу доставить их сама, в любом случае он забыл их по моей вине.

Она улыбается и кивает.

– Хмммм, хорошо, сделай это.

– Что? – я чувствую, как горят мои щеки от ее вкрадчивого тона.

– Ничего, ты как девушка, которая приносит своему мужчине его доспехи, – хихикает она.

– О, пожалуйста, Роуз, повзрослей. Это просто любезность, вот и все, – я качаю головой, хватаю рубашки вместе с чехлами для одежды и ухожу.

***

Агентство Каллен-Денали расположено в самом центре города. Оно занимает два этажа в Крайслер-билдинг, которое потрясло меня. Я понимала, что у Эдварда есть деньги, в этом не было никаких сомнений, но Крайслер-билдинг, ради Бога!

– Могу я вам помочь, мэм? – спрашивает невысокий лысеющий мужчина за информационной стойкой.

– О, конечно, надеюсь на это, – я демонстрирую три пакета из Бергдорфа. – Это мистера Каллена, и мне нужно отдать их ему.

Он смотрит на свой планшет.

– Ваше имя?

– Я Изабелла Свон или Белла, как вам удобнее, а как вас зовут? – спрашиваю я с любопытством.

Он смеется.

– Меня зовут Норман. Послушайте, вы привлекательная женщина, но вас нет в списке посетителей, который предоставили мистер Каллен и мисс Денали. Вам придется сначала позвонить и записаться, – он улыбается мне с сожалением.

– Полностью понимаю. Я просто позвоню и узнаю, вдруг он захочет, чтобы я оставила это у вас, – я улыбаюсь и достаю свой телефон. Тогда я понимаю, что понятия не имею, какой у Эдварда номер. Норман внимательно смотрит на меня, пока я гуглю на своем телефоне, а потом звоню.

– Спасибо за звонок в агентство Каллен-Денали, с кем вас соединить? – спрашивает приятный женский голос.

– Да, привет, я пытаюсь позвонить Эдварду Каллену.

– Простите, могу я узнать ваше имя?

– Белла Свон, – я тереблю пакеты с рубашками. Норман заставляет меня нервничать, всего лишь глядя на меня.

– Подождите, пожалуйста, – я слышу щелчок и какую-то мелодию. Я ожидаю некоторое время, затем наконец слышу голос Эдварда.

– Белла? – говорит он с тревогой.

– Привет, Эдвард, мне так жаль беспокоить тебя, но у меня тут твои рубашки.

Он тихо смеется.

– Мои рубашки?

Я закатываю глаза.

– Извини, я имела в виду, от Бергдорфа. Я заезжала туда сегодня, а они были у менеджера, и я просто заскочила, чтобы оставить их, но мне не позволяют подняться. Хочешь, я оставлю их у Нормана?

– Ты в вестибюле? И кто такой Норман?

Теперь я посмеиваюсь.

– Он работает здесь на регистрации. Он был очень мил, но у меня нет разрешения на вход.

Эдвард фыркает, и это заставляет меня задаться вопросом, какое у него лицо, когда он расстроен.

– Прости, Белла, я сейчас спущусь.

– О, хорошо, тогда, наверное, увидимся через минуту.

– Да, я уже спускаюсь, – он вешает трубку.

Я смотрю на Нормана и пожимаю плечами.

– Он спускается.

Его глаза расширяются, и он несется прочь. Это странно, но я не возражаю.

Через минуту приходит Эдвард, широко шагая через вестибюль. Я смотрю, как загипнотизированная… он излучает уверенность. Он улыбается и здоровается с несколькими людьми, проходя мимо них. Он одет так, чтобы произвести впечатление, хотя сам даже не пытается сделать это.

Когда его глаза встречаются с моими, я не могу удержаться от улыбки, которая делается все шире.

– Белла, как замечательно увидеть тебя, – говорит он, подходя ближе.

– Тебя тоже, Эдвард, – такое чувство, что мое горло сжалось, поэтому вместо того, чтобы и дальше ставить себя в неловкое положение обрывками слов, я просто вручаю ему пакеты.

Он берет их с неожиданно удивленным выражением лица.

– Спасибо за это, ты не должна была.

Я отмахиваюсь.

– Нет, должна. Хотя бы потому, что ты забыл их из-за нас с Себастьяном.

Он собирается ответить, но в это время начинает вибрировать его телефон. Эдвард предостерегающе поднимает палец и читает текст. На его лице появляется легкая улыбка, он быстро отвечает и сует телефон обратно в карман.

– Прости, в любом случае мне это ничего не стоило, Белла, правда. Вы с Себастьяном мне нравитесь.

Я чувствую, что краснею. Его телефон опять вибрирует, он читает, снова улыбается, отвечает и кладет обратно.

– Вижу, ты очень занят, так что я позволю тебе вернуться к работе, – я собираюсь уйти, но он нежно сжимает мой локоть.

– Все в порядке, Белла, это мой папа, он часто посылает мне сообщения, – в его словах столько доброты и обожания.

– Да? Это так мило.

– Да, но иногда это тяжело, особенно когда я не могу подойти к телефону и отец из-за этого беспокоится.

Я киваю с пониманием.

– С Себом бывает точно так же, когда я нахожусь в подвале, а он зовет меня с верхнего этажа. Если я не слышу его или не отвечаю достаточно быстро, сын очень волнуется.

Он кивает, и мы с минуту молчим, просто глядя друг на друга. Его телефон снова включается. Эдвард читает, а мое любопытство нарастает.

– Так что же он хочет сообщить? Наверное, что-нибудь, чего не знает Себастьян.

Он отрывается от телефона и смотрит на меня оценивающим взглядом. Я догадываюсь, что он всеми силами защищает отца. Многие люди не понимают, но мне это понятно. Через мгновение он показывает мне экран. Я читаю вслух:

– Большая часть записей смеха, которые слышны за кадром на телевизионных шоу, была записана еще в пятидесятые годы, значит, большинство людей, смех которых ты слышишь, мертвы. ~ Папа.

Я хихикаю секунду-другую, затем смотрю на Эдварда. От его взгляда перехватывает дыхание. Он не уверен, что именно я думаю об этом. О его отце.

– Это интересный факт, и у меня тоже есть для него кое-что. Себастьян рассказал мне вчера вечером. Хочешь написать ему? – спрашиваю я.

Наконец он улыбается и кивает.

– Хорошо, тогда напиши, что левое легкое меньше правого, чтобы осталось свободное место для сердца.

Он быстро печатает, отправляет сообщение и убирает телефон.

– Спасибо, Белла.

Я киваю.

– Не за что. Приятно на деле использовать сведения, которые я узнаю от Себа.

Он снова хватается за начавший вибрировать телефон и начинает смеяться, затем поворачивает экран ко мне, и я читаю.

– Ты сейчас или перед экраном компьютера, Эдвард, или разговариваешь с очень умным человеком. ~ Папа.

Я смеюсь.

– Ты не можешь намного обогнать его, не так ли?

– Я вообще не могу его обогнать, – он делает глубокий вдох. – Хочешь поужинать со мной, Белла?

Его внезапный вопрос застаёт меня врасплох.

– Э-э, что?

– Знаешь, ужин? Это последний прием пищи в день. Люди обычно ужинают по вечерам, – иронизирует он.

– Я знаю, что такое ужин, просто удивлена, вот и все.

– Слушай, мне нравится разговаривать с тобой, и я, кажется, забываю всю мерзость этого дня, когда мы вместе, поэтому как насчет ужина? Сегодня, завтра, время выбираешь ты.

Я перекладываю сумочку в другую руку и опускаю взгляд.

– Прости, Эдвард, но мне не с кем оставить Себастьяна. Его отец уехал по делам в Японию. Обычно в случае острой необходимости я прошу Эммета, учителя Себа, но мне не хотелось бы злоупотреблять этим. И все же огромное спасибо, я ценю это, – я улыбаюсь и наконец поднимаю взгляд. Он ослепительно улыбается.

– Твой сын сказал мне, что невежливо не смотреть людям в глаза, когда ты говоришь с ними, – говорит он задиристо.

– Он прав, – я поднимаю подбородок и, подчеркнуто комично распахнув глаза, пристально смотрю на него. – Теперь лучше?

Его смех эхом разносится по вестибюлю.

– Забавная. Ладно, ладно. Значит, завтра вечером втроем. Во сколько Себастьян предпочитает есть?

Я снова застигнута врасплох.

– Серьезно?

– Супер-серьезно, – говорит он, скорчив смешную рожицу.

– О, я, хм, да, Себастьяну нужно обедать в пять тридцать. Думаю, это проблема для тебя, не так ли?

Эдвард пожимает плечами.

– Я уйду с работы пораньше и смогу забрать вас обоих. Только мне нужен твой адрес.

Я добрую минуту смотрю на него, ошеломленная и потерявшая дар речи.

– Адрес, Белла! Номер дома и название улицы. Ближайшая заправка, хоть что-нибудь? – он вызывающе машет рукой перед моим лицом.

– Ой, прости, я растерялась. Запишу здесь, – я достаю старую квитанцию и пишу на обороте.

Он берет ее, читает и кладет в карман.

– Увидимся завтра вечером, Белла, – он уже почти уходит, но вдруг оборачивается. – Просто любопытно, ты работаешь в Бергдорфе?

Я качаю головой.

– Нет, я персональный консультант по покупкам, а Бергдорф – просто мой любимый магазин.

– Ха, интересно. Хорошо, еще раз спасибо, Белла, увидимся завтра, – Эдвард машет рукой, улыбается и направляется обратно к лифту.

Что здесь интересного? Странный мужчина. Я смеюсь, сажусь в такси и отправляюсь к Елеазару, чтобы доставить его костюмы.

***

Автобус Себастьяна опаздывает. Я запускаю пальцы в волосы и звоню в школу. Естественно, они говорят, что автобус уехал вовремя. Затем я звоню в транспортную компанию, и они сообщают, что из-за ДТП на маршруте автобус был направлен в объезд.

Я смотрю на часы, он опаздывает уже на двадцать минут. Весь график сына нарушен. Я звоню и заказываю пиццу, любимую еду Себа. Затем иду по тротуару, собираю первые попавшиеся камни и травинки и распихиваю их по карманам.

Школьный автобус выворачивает из-за угла, я делаю глубокий вдох и подготавливаю себя. Конечно же, Энни, личный соцработник* Себастьяна, держит его на руках. Он свернулся в клубок у нее на коленях. Я захожу в автобус и склоняюсь над ним.

Лезу в карман и извлекаю оттуда траву и камни.

– Себби, я нашла это на земле, ты можешь сказать мне, что это? – я убираю потные волосы с его лица, обнаруживая испуганные глаза.

Они беспокойно мечутся, в конце концов останавливаясь на предметах, которые я собрала. Его лоб морщится в замешательстве, когда он переводит взгляд с них на меня.

– Мамочка? – его голос хриплый от плача.

– Привет, детка, – я улыбаюсь и протягиваю руки.

Он медленно высвобождается из рук пропитанной слезами Энни и проскальзывает в мои объятия. Я кладу его голову себе на плечо. Энни легонько похлопывает меня по спине. Она знает, что меня ждет.

Я молча выхожу из автобуса, иду в дом и сажусь на диван в нашей гостиной. Себастьян хнычет некоторое время, но потом наконец я чувствую, как его тонкие пальцы начинают перебирать травинки и камни в моей в руке.

– Доломитит, – говорит он тихим голосом, когда выбирает один из камешков. – Кварцит, – он берет в руки другой. Он продолжает, пока не забирает их все, плотно сжимая в руке.

– Я заказала твою любимую пиццу, Себ, – шепчу я ему на ухо. Он медленно кивает.

– Расскажи мне о растениях, – прошу я.

– Это цветы вьюнка, очень красивые, – он осторожно прикасается к кремово-белым лепесткам. – А вот это росичка, мамочка, мне она не нравится, – он слегка хмурится, и я усмехаюсь.

– Хорошо, никакой росички, – я убираю ее на стол.

Раздается звонок, я поднимаю Себа на руки и иду к двери.

– Добрый вечер, мисс Свон, – говорит Фрэнки.

– Привет, Фрэнки, можешь положить это на стойку, а то мои руки немного заняты? – Он улыбается и оставляет пиццу на кухне.

– Я перевела твои чаевые на карту, спасибо.

Он благодарно машет мне и уходит.

***

После того как мы поели, я купаю Себастьяна в ванне. Лаванда и ваниль, его любимые. Я включаю какую-то легкую музыку, и он напевает вместе с ней, наигрывая пальцами по краю ванны. Этим вечером он больше ничего не говорит.

Уложив его в постель, я читаю ему историю, которую он выбирает. Сегодня это «Мир Рассела». Рассказ об аутизме Чарльза А. Эймента III.

Я читаю, он слушает, но ничего не говорит. Закончив, я встаю на колени у его кровати.

– Сегодня я видела Эдварда.

Наши взгляды встречаются, но он молчит.

– Он интересовался, можно ли ему поужинать с нами завтра вечером, – говорю я и вижу слабую улыбку, которая слишком быстро сходит с его губ.

– Тебе хочется этого, Себ?

Он просто кивает, а затем закрывает глаза. Я целую его в лоб, включаю ночник и отправляюсь в свою комнату.

Я закрываю дверь спальни, падаю на кровать и как можно тише плачу в подушку.

* – Личный соцработник, личный помощник (personal paraprofessional) – на Западе широко распространенная практика. Государством выделяются огромные деньги на социальных работников, которые сопровождают детей, потому что родителям нужно работать, им нужно иногда ходить в театр, в ресторан. В этой истории достаточно часто будет использоваться термин Пара («para»). Иначе – специалист со средним специальным образованием.

_____________________________________

Огромная благодарность за проверку и редактирование главы O_Q