2024-11-30

16

0

0

Через два часа я наконец наревелась. Не было слов, способных адекватно описать всю гамму переживаемых мной чувств.

Потрясение.

Полное неверие.

Эйфория.

Страх.

Ярость.

Я не помню обратную дорогу к дому Калленов, но каким-то образом, без сознательных усилий с моей стороны, я обнаружила, что взбираюсь по ступеням к их дому. Я потащила свое измученное тело на второй этаж и направилась прямиком к кровати Сета в старой спальне Элис.

Конечно, Эдвард был там. Он отправил мне с двадцать тревожных сообщений, а я не могла ответить, пока не села обратно в машину. Это не имело никакого отношения к плохому сигналу сети. Я не могла заставить пальцы сосредоточиться на кнопках, чтобы набрать связный ответ. Лишь когда он пригрозил, что позвонит моему отцу, я заставила себя написать ему, что в порядке и уже еду домой.

Я смотрела на Эдварда, лежащего поперек кровати Сета и крепко прижимающего моего малыша к груди. Они оба тихо сопели, а у Эдварда на животе лежала книжка, которую мы по обыкновению читали Сету на ночь.

Мои мальчики. Моя семья.

Пока я смотрела на своих мирно спящих в объятьях друг друга мальчиков, моя тревога рассеялась. Это мой рай. Мое совершенство. Никто и ничто не заберет это у меня.

Я тихо прошла по погруженной в темноту комнате и села на край кровати. Как будто сквозь сон почувствовав мое присутствие, Эдвард чуть пододвинулся и откинул свободную руку.

Я забралась под одеяло и прижалась к нему. Вдохнув его милый запах, я позволила ему успокоить мои нервы. Его рука обняла меня крепче, и он прошептал во сне мое имя. Я еле слышно прошептала его имя в ответ. Он коснулся губами моего лба, бормоча, что любит меня. Я закрыла глаза от облегчения.

Мой рай. Мое совершенство.

Я открыла глаза и посмотрела на его ангельское лицо. Черты его лица всегда были расслаблены во сне. Тревожная морщинка, пролегавшая между его бровей, всегда пропадала, когда он крепко спал. Я нежно очертила контур его губ подушечкой пальца, очарованная тем, какими мягкими они были на ощупь.

В свете луны мой взгляд сосредоточился на сыне. Джейкоб отчетливо виднелся в чертах его лица - в его насыщенно темных волосах и форме носа. Но были в нем заметны и мои черты. И хотя у нас обоих с Джейком были карие глаза, не было никаких сомнений в том, что именно мои глаза шоколадного цвета расположились на прекрасном личике Сета.

Мы так долго справлялись сами. Конечно, Рене и Фил, как и Чарли, Билли и Элис всегда были рядом, сопровождая каждый наш шаг, но для меня было очень важно ни от кого не зависеть, быть и матерью и отцом для своего малыша. Однако я знала, что как бы сильно ни старалась, я никогда не смогла бы заменить ему отца.

Его отца.

Мой взгляд снова метнулся к Эдварду - единственному отцу, которого когда-либо знал мой сын. Он безгранично любил нас. В этом не было никаких сомнений. И Сет его бесконечно любил.

И я… я любила Эдварда сильнее, чем мне казалось возможным.

Мы уже через многое прошли. Через множество потрясений за такой короткий период времени. Драма каждый раз делала нас сильнее и крепче связывала нас. Мы все пережили.

Переживем ли мы это?

Я задрожала.

Словно почувствовав мою тревогу, Эдвард потянулся к моей руке и распахнул глаза.

- Что такое, малыш?

Горло сдавило, и мои тихие всхлипы стали неконтролируемыми. Спохватившись, Эдвард осторожно вытащил руку из-под Сета и сел, опираясь на спинку кровати. Его глаза были безумными от беспокойства.

- Белла?

- Не здесь… - прошептала я сквозь слезы. Он кивнул и осторожно слез с кровати, чтобы не разбудить нашего малыша. Я села и опустила ноги на ковер. Но я не чувствовала ног. Не говоря ни слова, Эдвард подхватил меня на руки. Я обхватила его руками вокруг шеи, и он понес меня в нашу спальню. Он осторожно опустил меня на матрас и лег рядом. Затем притянул меня к себе, и я уткнулась ему в грудь.

Он не говорил ни слова. Просто обнимал меня, пока я дрожала и плакала. Я знала, что пугаю его. Я знала, что должна сказать ему что-нибудь. Но не могла сформулировать слова в голове.

Как сказать любимому мужчине, что весь наш мир вот-вот изменится?

Не в силах больше выносить молчание, Эдвард прошептал:
- Тебе больно?

- Нет, - пробормотала я сквозь слезы и уткнулась ему в грудь. – Во всяком случае, не физически, - прошептала я, надеясь, что он не расслышит.

Он услышал.

- Что это значит?

Я приподнялась на локте. Выражение его лица разбивало мне сердце. Не сомневаюсь, что оно отражало мое собственное, но совсем по иным причинам. Его единственной заботой была я. Мои заботы изводили сильнее.

- Я должна тебе кое-что сказать…

- Хорошо, - с тревогой прошептал он. - Можешь сказать мне, что угодно. Ты знаешь это, правда?

Я опустила голову, и, как и всякий раз, когда я отказывалась смотреть ему в глаза, он приподнял мое лицо за подбородок, заставляя меня сделать это.

- Что угодно, - пообещал он. Его глаза умоляли меня поверить, что это правда.

- Завтра, - пробормотала я, вдруг почувствовав себя ужасно измотанной, а этот разговор требовал немало связных размышлений. Я же сейчас была далека от этого состояния.

- Белла… - начал возражать он.

- Я в порядке, - слабо улыбнулась я. - У меня всегда все хорошо, когда ты рядом. Мне просто нужно поспать.

Он сощурил глаза. - Куда ты сегодня ездила?

- Завтра. Пожалуйста, Эдвард…

Он закрыл глаза со вздохом.

- Завтра.

Я уткнулась ему в плечо, и он так крепко прижал меня к своему телу, что мне стало нелегко дышать. Но это была боль, которую я с радостью приветствовала. Она означала, что он здесь. Она означала, что он обнимает меня. И она означала, что сегодня он все еще был в неведении о том хаосе, который готов был вырваться на поверхность, грозя всему, что было бесценным в нашем мире.

- Завтра, - тихо пробормотала я, прежде чем провалиться в беспокойный сон.

После прощальных объятий и поцелуев с Калленами и последнего разговора с отцом, мы наконец прибыли домой.

Эдвард держал слово, он не давил на меня, прося признаться в причинах моей вчерашней истерики. Я спала, не видя снов, за что была благодарна и чем была удивлена. Я беспокоилась из-за четырехчасовой дороги в Сиэтл, боясь, что нетерпение возьмет над ним верх и он напомнит мне о том, что завтра уже настало. Но он чувствовал, что этот разговор обязательно будет личным, поэтому весь путь домой лишь держал меня за руку и пел глупые песни вместе с Сетом.

- Ты обещала, - заныл Сет, что было странно, потому что мой ребенок никогда не ныл. Я разбирала вещи - опустошала чемодан на полу в прачечной и сортировала вещи, прежде чем бросить в стиральную машину.

- Ты устал, малыш. Я хочу, чтобы ты насладился фильмом, когда увидишь его.

Он упрямо замотал головой, но зевок и отяжелевшие веки выдали его. Путешествия всегда изматывали его, и поэтому я обычно советовала ему поспать в дороге. Но сегодня мы с Эдвардом нуждались в милой невинности нашего малыша, чтобы отвлечься от мыслей.

- У меня есть идея, - улыбнулся Эдвард, стоя в дверях. Его глаза были усталыми и полными волнения, но улыбка была ослепительна, пусть и была вымучена ради Сета. - Есть сеанс в пять. Может, мы вздремнем, перекусим, а в кино сходим попозже?

Сет, кажется, задумался над предложением.
- Обещаешь?

- Если только все билеты не раскупят. Конечно.

Ответ, кажется, удовлетворил его.

- Ладно, давайте поспим. Пойдем, мамочка.

- Сейчас иду, - улыбнулась я, разложив остатки одежды в стопки, и выключила свет. Звучит неплохо. И это означает, что я проведу еще несколько блаженных часов со своими мальчиками, пока мне не придется рассказать Эдварду все.

Вздохнув, я вышла в спальню и обнаружила Сета, уже посапывающего на груди у Эдварда. Он уже уснул. Я не смогла сдержать хихиканья от этого зрелища.

- Мне это нравится, - искренне прошептал Эдвард, глядя на нашего сына. – И никогда не надоест. Хоть он и пускает слюни мне на грудь.

Я забралась на кровать и прижалась к нему. Он внимательно смотрел на меня - тысяча вопросов была готова вырваться наружу. Но он не спрашивал. Просто смотрел на меня, а я смотрела на него в ответ. Его насыщенно зеленые глаза никогда не переставляли восхищать меня.

Внезапно сон как рукой сняло.

С него тоже.

- Сейчас вернусь, - прошептал он. Я отодвинулась, и он, подняв Сета, отнес его в кровать. Он вернулся через считанные секунды.

- Иди сюда, - прошептал он, притягивая меня на себя. Я уперлась лбом в его лоб, прижимаясь к нему всем телом. Он тихо простонал и захватил мои губы в сладком поцелуе. Я двигалась, прижавшись к нему, и наши одновременные стоны наполнили пространство. Я знала, что нам нужно поговорить. Он знал, что нам нужно поговорить. Но в данный момент, в этом мы нуждались больше.

Мы занимались любовью все эти послеполуденные часы.

Были мгновенья сладости. Мгновенья безумства. Несколько мгновений вины - мы оба знали, что обходим стороной важный разговор. Эдвард словно бы инстинктивно понимал: что бы ни расстроило меня прошлой ночью, это изменит нашу жизнь, - и, возможно, тоже этого избегал.

- Ты весь мой мир, - прошептал он мне на ухо, притянув меня к своей тяжело вздымающейся груди. Я потянулась и обняла его за шею, а его руки обхватили мою грудь. Эта позиция быстро стала одной из наших любимых. - Ничто этого не изменит. Пожалуйста, скажи, что веришь в это.

Я не могла произнести ни слова. Я могла лишь сосредоточиться на том, каково было ощущать его в себе. Его бедра поднимались вверх, нежно приподнимая меня над матрасом и снова опуская ему на колени.

- Скажи мне, малыш. Скажи мне, что веришь мне.

- Я верю тебе, - отчаянно прошептала я, и этих трех слов было достаточно, чтобы снова перебросить нас через край.
~*~
Сет настоял на том, чтобы сидеть между нами во время фильма. На его лице сияла яркая улыбка, и он с удовольствием смотрел, как его любимая сказка на ночь оживает на большом экране. Как и ожидалось, кинотеатр был переполнен детьми, смотревшими про Макса и его Чудовищ. Фильм был мил, но я любительница книг. Книга всегда лучше.

Эдвард не переставал поглядывать в мою сторону. Иногда это были привычные любящие взгляды. Иногда на его лице отражалось беспокойство.

Я мучила его своим молчанием и понимала, что должна прекратить.

После ужина я уложила Сета в постель, и, несмотря на дневной сон, он быстро уснул. За что я была благодарна. Поцеловав его в лоб, я пошла в нашу спальню.

Он сидел на своей половине кровати, опустив голову на руки.

- Эдвард?

Он медленно поднял голову.

- Я с ума схожу, Белла.

Я взволнованно прикусила губу:
- Знаю. Теперь я готова поговорить.

Он кивнул и распростер ко мне руки. Я забралась к нему на колени и нежно его поцеловала.

- Скажи, что любишь меня, несмотря ни на что.

Его измученные глаза посмотрели в мои.
- Я люблю тебя. Несмотря ни на что. Скажи, что любишь меня и что мы пройдем через это вместе.

Я молилась, чтобы это было правдой.

- Я люблю тебя, и мы пройдем через это вместе.

Он кивнул и выжидательно на меня посмотрел.

Сделав глубокий вдох, я выпалила:
- Вчера вечером я ездила к Билли.

Его руки напряглись вокруг меня.
- Черт возьми. Я так и знал…

- Прости, - прошептала я, лаская его лицо. - Я должна была сделать это сама.

Он закрыл глаза и чуть кивнул.
- Ладно.

- Он не посылал эти цветы.

Эдвард резко поднял взгляд.
- Это он тебе сказал? Он чертов лжец.

- Нет.

Его тон был жестким:
- Откуда ты знаешь?

Из моих глаз потекли слезы, и выражение его лица смягчилось.

- Прости, малыш… просто расскажи мне, что произошло.

Сделав глубокий успокаивающий вдох, я пересказала свой вчерашний разговор с Билли.

- Я солгал, Белла.

Я пыталась сосредоточиться на его словах, пока он рассказывал мне о том, как Джейкоб ехал на танке с двумя товарищами к своему подразделению в Тикрит. Его отправили на проверку неисправного танка. Как только он вылез из танка, придорожный фугас взорвался, убив обоих его товарищей. Джейкоб был серьезно ранен, изуродован практически до неузнаваемости, но его армейский жетон помог установить его личность. Его отправили в госпиталь в Германии. За время перелета в Ландштуль ему дважды понадобилась реанимация. Через считанные дни после получения этих известий, Билли вылетел в Европу, чтобы быть рядом с сыном.

- Они держали его на успокоительных, конечно же. - Билли вздрогнул от воспоминаний. - Когда он пришел в сознание, то отказался со мной видеться. Когда ему наконец вкололи достаточно лекарств, я смог проскользнуть в палату. Он… - голос Билли надломился. - Его лицо было совершенно изуродовано. Обе ноги ампутированы. Не хватало двух пальцев на левой руке. Я бы никогда его не узнал, если бы не татуировка на правом плече.

Билли закатал рукав и показал такую же татуировку, какую сделал Джейкоб перед отъездом.

- Он очнулся на достаточный промежуток времени, чтобы велеть мне идти к черту. Это была моя вина, что он оказался на той койке. Потом успокоительное сделало свое дело, и он погрузился в искусственно индуцированную кому на весь следующий месяц. Когда у врачей появилась уверенность, что его внутренние повреждения в какой-то мере излечились, они позволили ему очнуться. Он был совершенно дезориентирован на протяжении почти целой недели, пока однажды не произнес с пугающей ясностью, что никогда не простит меня за то, что я превратил его в солдата. Что я разрушил его жизнь. Что я уничтожил все его шансы на совместное с тобой будущее.

Я содрогнулась от его слов.

- Он был в страшной депрессии, Белла. Его лицо было изуродовано. Он кричал каждую ночь, желая, чтобы тот фугас просто убил его. Это… это было очень тяжело… смотреть, как твой сын проходит через нечто подобное, и быть не в состоянии сделать хоть что-то. Врачи предложили ему пластическую операцию, чтобы восстановить все, что можно. Это означало, что он проведет в госпитале еще некоторое время, а Джейкоб был категорически против. Мне была ненавистна мысль о том, что ему придется перенести еще одну операцию, но я искренне полагал, что он почувствует себя немного лучше, если сможет хотя бы увидеть себя за шрамами, смотрясь в зеркало. Так что я решил разыграть единственную карту, что была у меня в рукаве. Я сказал ему, что ты беременна его ребенком.

Я в ужасе подняла взгляд, осознав, что Сета использовали, чтобы манипулировать его отцом.

- Он, казалось, обдумывал мои слова, пока я объяснял ему, как с помощью терапии, операций и времени, он сможет вернуться в Форкс – к тебе и своему ребенку. Его глаза, эти карие глаза, каким-то чудом избежавшие взрыва, наполнились решимостью, и я был рад, что мои слова смогли что-то изменить. Он согласился встретиться с хирургами, но только при том условии, что сделает он это один, без меня. В тот момент, - вспоминал Билли, - твой отец названивал мне как сумасшедший, требуя сказать, что происходит и почему я уехал из города, не сказав ни слова.

Я резко вздрогнула, подумав о том, что мой отец мог знать о махинациях Билли.

- Чарли я тоже солгал. Я солгал всем, Белла.

Сделав глубокий вдох, я заставила себя сосредоточиться.

- Я был полон надежды, Белла. Казалось, он был решительно настроен насчет операции и терапии. Я принял его решимость за силу воли. Тогда как на самом деле он готовил меня к величайшей, не дающей покоя неудаче в моей жизни. Он потребовал от хирурга полной восстановительной операции. Вот почему он попросил о индивидуальной встрече, понимаешь? Он знал, что я попытаюсь отговорить его. Я был в ярости, когда узнал об этом. Но он взрослый человек, да и хирург согласился. Я молил его не делать этого. Это было необязательно для того, чтобы выжить. Но он уверил меня, что это крайне важно для тебя.

- Я не понимаю… - потрясенно прошептала я.

- Я тоже не понимал. Но потом он в слезах молил меня не увозить его домой. Не позволять тебе увидеть его таким. Не позволять его ребенку увидеть его таким монстром. Я спорил о том, сможет ли пластическая хирургия исцелить его лицо, но он сказал, что не искал исцеления. Он искал анонимности. Не хотел, чтобы его узнавали как Джейкоба Блэка. Он слишком хорошо тебя знает, Белла. Он знал, что стоило тебе лишь раз увидеть его лицо, изувеченное шрамами, и ты вышла бы за него. Потому что ты это ты, Белла. Ты любила его, не так, как любишь Эдварда, но все же достаточно сильно, чтобы так и получилось. Ты бы захотела заботиться о нем, и я не мог этого отрицать. Последнее, чего он хотел, так это стать тебе в тягость… или чтобы ты любила его из жалости. Он хотел, чтобы у тебя была нормальная жизнь. Я чувствовал, что задолжал ему это право, Белла. Я должен был исполнить его желание. Должен был попытаться загладить вину за то, что заставил его пойти в армию. Сделать что-то, чтобы облегчить его боль. Поэтому я согласился фальсифицировать его смерть…

У меня голова шла кругом. Я ухватилась за подлокотник кресла, чтобы удержать равновесие.

- Похороны… - невнятно пробормотала я.

- Да. Тела там не было. Конечно, ты этого знать не могла. Я не хотел, чтобы ты знала.

Я боролась с возникшими в сознании образами того, как я плачу над пустым гробом.

- Не могу поверить, что военные согласились на это, - пробормотала я.

- Они не знали, - тихо объяснил Билли. - Армейских похорон не было, если ты помнишь. Для армии Джейкоб Блэк был жив. Похороны были только для семьи и друзей. Никаких пушек. Никаких салютов. Никакой барабанной дроби.

- Потому что, как вы сказали, этого хотел Джейкоб…

- И это была единственная сказанная мною правда. Это то, чего он хотел.

Я откинулась на спинку дивана, отчаянно пытаясь совладать с приступом гнева.

Джейкоб жив.

- Вы позволили мне оплакивать его могилу, - мой голос надломился от ярости.

- Мне жаль, Белла.

- Вы позволили его семье, всему городу думать, что он мертв.

Его глаза заволокли слезы.

- Вы позволили мне растить ребенка без отца.

- Ты не представляешь, как нелегко это было.

Билли рассказал, что держал Джейкоба в курсе о нашей жизни с самых «похорон». В течение последних четырех лет он отправлял Джейкобу фотографии, и, поскольку это было неизбежно, он безгранично полюбил своего сына. Билли умолял его приехать домой, но Джейкоб всегда отказывался, говоря, что мы выглядим счастливыми и что он не хочет это менять.

Я открыто взглянула на него.
- Почему вы признаетесь в этом сейчас?

- Потому что у меня нет выбора. Мой сын, настойчиво отказывавшийся от любого контакта с тобой на протяжении последних пяти лет, неожиданно пошел на контакт. Ты заслуживаешь правды. Он больше никогда со мной не заговорит. Я понимаю это. Но это он решил жить во лжи. Он должен был исполнить свою роль до конца. Но решил этого не делать.

Джейкоб жив.

- Почему? - хрипло прошептала я. - Почему сейчас?

- Я тоже об этом задумался. Поэтому позвонил, как только закончилась наша ссора с Чарли. Ты должна поверить мне, Белла. Я понятия не имел, что он отправит эти цветы.

На моем лице отразилась вспышка злости. Какого черта я должна ему верить?

- Джейкоб признал, что поступок был глупым. Что он уговорил медсестру позвонить в магазин Сью и попросить о доставке букета. Он сказал, что послал букет, так как пропустил много твоих дней рождения.

- Он пропустил пять дней рождения, - решительно заявила я. - Не дюжину.

- Я знаю, - кивнул Билли. - Он со стыдом признался, что отправил тебе цветы, чтобы напомнить тебе о себе. Понимаешь… - Билли опустил взгляд на колени, - он знает о твоей помолвке, Белла.

- Откуда? - спросила я.

- А откуда у нас все обо всем узнают в наши дни? - пожал плечами он. - Прочел в интернете. Видимо, на сайте «Сиэтл Таймс» было вывешено объявление.

Поддавшись на уговоры Элис, мы с Эдвардом составили небольшое объявление для прессы. Оно было простым, но я, честно говоря, не видела в нем смысла. Ведь мы еще даже не выбрали дату. Но Элис настояла на том, чтобы мы сообщили, что «свадьба состоится в конце зимы», и сделали все официально.

- Только не говорите мне, что он ревнует, - вскипела я.

- Можно и так сказать, - устало улыбнулся Билли. - Я знаю, что у него нет на это права. Он выбрал эту жизнь. И глубоко сожалеет о том, что отправил цветы и причинил такое беспокойство.

Джейкоб жив.

- Где он?

- Он живет в военной общине, предоставляющей проживание и уход, это в Джексонвиле.

- Во Флориде? - я рассмеялась от такой иронии.

- Да, называется «Wakefield Place».

Я запомнила название больницы, чтобы потом самостоятельно узнать о ней.

- Он там живет?

- Да. Он провел год в округе Вашингтон в ветеранском госпитале. Пережил множество сеансов физиотерапии, психологических консультаций…

- Психологических консультаций?

Он кивнул.

- Такие травмы, как у Джейкоба, вкупе с его решением фальсифицировать собственную смерть, вызывают сильную депрессию. Он до сих пор борется с ней.

- Но ему лучше?

- В некотором плане да, ему гораздо лучше, - улыбнулся Билли. - Я навещаю его так часто, как только могу, хотя он редко хочет меня видеть. Все, о чем ему хочется говорить - это ты и Сет. Когда эта тема разговора исчерпана, он готов выпроводить меня к чертовой матери с глаз долой.

- Почему во Флориде?

- «Wakefield Place» посоветовал один из его врачей. Это прекрасное учреждение. А раз Джейкоб отказался возвращаться домой, он позволил мне отвезти его в Джексонвиль, посмотреть место. Кажется, там он всем доволен - доволен в той степени, в какой он может быть, учитывая обстоятельства. Все шло хорошо.

- До сих пор… - прошептала я сквозь слезы. Я понимала, что должна пребывать в эйфории. Мой лучший друг, отец моего сына, был жив. Но поток лжи затуманил мою радость, и я была в ярости.

- Да, - согласился Билли. - Он не желает тебе зла, Белла. Он признает, что этот поступок был глупым, и искренне раскаивается. Я сказал ему, что как-нибудь сглажу ситуацию.

- Прошу прощения, что не дала вам достаточно времени, чтобы сформулировать очередную ложь, - с горечью резко сказала я. Он вздрогнул от моего тона.

- Я снова его подвел, - с печалью кивнул Билли. - И внука своего подвел. И тебя, Белла. Мне очень, очень жаль.

К моему удивлению Эдвард молчал, пока я рассказывала ему обо всем. Он поцеловал меня, когда я расплакалась. Он держал меня за руку, когда я дрожала. Касался моего обручального кольца всякий раз, как я произносила имя Джейкоба.

Но молчал.

Он покачивал меня на коленях, целуя меня в лоб, казалось, на протяжении нескольких часов.

- Что все это означает? - прошептал он наконец.

- Это означает, что мне лгали на протяжении последних пяти лет. Что я лгала своему сыну.

- Ты в порядке? - с тревогой прошептал он, заправляя мне за ухо прядь волос.

- Нет, я в бешенстве.

Он кивнул с пониманием.

- Это может все изменить, - пробормотал он.

Мой взгляд метнулся к его перепуганным изумрудным глазам, мне было ненавистно то, что еще один человек пострадал из-за эгоизма Джейкоба. Тот факт, что эти новости могли пошатнуть его веру… заставить его сомневаться… был мучительным.

И тогда я взорвалась.

- Это ничего не меняет, - горячо прошептала я.

Я и действительно так считала, потому что ничто иное было невозможно. Я не позволю этой новости принести ни мгновенья боли моей семье.

- Он не хотел иметь с нами ничего общего, это он и получит!

Эдвард изучал мое лицо.

- Ты сможешь это сделать? Сможешь идти по жизни, зная, что он живет где-то там? Что у твоего сына может быть отец?

- У моего сына есть отец, - с жаром ответила я. - У него есть ты.

- Это не одно и то же, Белла.

- Прекрати! - я обхватила его лицо ладонями, и он закрыл глаза. - Посмотри на меня, Эдвард.

Когда он снова распахнул их, страх, отразившийся в его взгляде, чуть не поглотил меня. Сердце сжалось у меня в груди, и я возненавидела себя за то, что обрекла его на эти муки. Выражение его лица было печальным, словно он уже принял то, что все действительно изменилось.

Ничто не изменится. Я не позволю.

- Я люблю тебя. Я выхожу за тебя замуж. Ты отец Сета. Джейкоб Блэк отказался ото всех прав на нас, когда решил позволить мне плакать над его пустым гробом. Он сделал выбор.

- Все меняется, - слабо прошептал Эдвард.

- Это не изменилось, - я взяла его за руку и опустила себе на грудь над сердцем. Я уверена, что он почувствовал, как оно готово выскочить из груди. - Мое сердце… оно твое. Только твое, - я слезла с кровати и взяла его за руку. Он позволил мне отвести его в спальню Сета. Мы подошли к кровати спящего мальчика. Я опустилась на колени на ковер, и Эдвард присоединился ко мне.

Его рука бессознательно потянулась к крошечным пальчикам Сета, и тот крепко схватил его руку во сне.

- Это тоже не изменилось, - прошептала я. - Он твой, Эдвард.

Мой приглушенный шепот все равно разбудил Сета, и он сонно улыбнулся нам с Эдвардом.

- Почему вы, ребята, сидите на полу?

Я улыбнулась ему сквозь слезы:
- Хороший вопрос. Мы лишь хотели поцеловать тебя на ночь.

- Еще раз?

- Еще раз, - прошептал Эдвард, приподнявшись и целуя Сета в лоб. Я сделала то же самое. Мы смотрели, как он снова погружается в сон.

- Мамочка, папочка?

- Ммм? - откликнулись мы оба.

- Люблю вас, всегда.

И с этими словами он быстро заснул.

Эдвард притянул меня в объятья и тихо заплакал, уткнувшись мне в шею.

- Ты это слышал? - прошептала я несколько минут спустя. Губами я коснулась его мокрой от слез щеки, а соленый привкус наших с ним слез угрожал разрушить остатки моего самоконтроля. - Всегда.

Тихо всхлипнув, Эдвард потянул меня к двери. Я закрыла дверь в комнату Сета и, как только я отпустила ручку, Эдвард заключил меня в объятья. Он приподнял меня над полом, и я обвила ногами его талию.

- Я не могу жить без тебя, - прошептал он мне в губы. - Без вас, - он с силой прижал меня к себе и понес в обратно спальню. Осторожно уложив меня на кровать, он отпустил меня лишь на то мгновенье, которое потребовалось ему, чтобы избавиться от одежды и отбросить ее на пол. Он пожирал меня взглядом, пока я медленно расстегивала блузку и, стянув с себя джинсы, бросала их на пол. Я едва успела спустить лямку лифчика с плеча, когда он забрался обратно на кровать и навис надо мной. Прижав меня спиной к подушкам, он жадно поцеловал меня, скользя рукой по кружеву моих трусиков. Я выгнула спину под его прикосновениями, отчего он принялся целовать меня еще сильнее. Мы оба застонали, когда моя рука потянула за резинку его шорт, и в считанные секунды все барьеры были устранены.

Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза. Не было сладости и романтики. Это было отчаяние. Собственничество - словно ему нужно было напомнить себе, что я принадлежу ему. Я не была напугана. Он нуждался в этом… если ему нужен страстный, агрессивный секс, чтобы напомнить себе, что моя жизнь принадлежит ему… тогда я с радостью дам ему это.

Несколько безумных мгновений спустя он открыл глаза и снова встретился со мной взглядом. На его лице отразилась боль, словно он осознал, что не был нежен со мной. Наши занятия любовью обычно бывали нежными и ласковыми. А это был чистый секс… требовательный и страстный.

- Не останавливайся, - прошептала я, задыхаясь. – Мне тоже это нужно.

- Не так, - хрипло пробормотал он. - Прости…

- Я хочу этого именно так, - пробормотала я ему в губы, толкаясь бедрами ему навстречу. Он простонал от удовольствия. - Мне так нравится. Не смей останавливаться.

- Черт, Белла… - застонал он, продолжая двигаться во мне. Мои ноги начали дрожать вокруг его поясницы, и очень скоро я нашла свое освобождение. С последним толчком он прокричал мое имя, и я почувствовала, как он содрогнулся надо мной.

Он рухнул мне на грудь, а я принялась поигрывать с его спутанными волосами, намокшими и растрепанными после нашего занятия любовью.

- Прости, - снова прошептал он, оставляя поцелуи на моей груди.

- Почему ты продолжаешь это повторять?

- Я никогда еще не был… - его голос надломился… - груб с тобой…

- Ты и сегодня не был со мной грубым, - нежно прошептала я. – Всего лишь… немного… не в меру усердным. Ты слышал, чтобы я жаловалась?

Он отрицательно покачал головой.
- Просто мне нужно… нужно было почувствовать тебя. Знать, что ты моя…

- Понимаю, - пробормотала я. - Мне тоже это было нужно. Мне нужно было знать, что ты мой.

Он приподнял голову и посмотрел мне в глаза.

- Никогда не сомневайся в том, что я всегда твой.

Я улыбнулась и с радостью увидела, как его прекрасная улыбка вернулась на свое место.

- А я всегда твоя.